ВЫБОР ФАКУЛЬТЕТА
О! сказал профессор Щукин на лекции. Я, кажется, придумал простой тест, как выбирать гуманитарный факультет. Ситуация такая: в столовой разбили большое блюдо. Подходит разгневанная буфетчица.
Реакция типичного филолога: «Ах! Я такой растяпа! Но ведь это такие мелочи! Кто-нибудь уберет, а я буду занимать его разговорами!»
Реакция психолога: «Давайте поговорим не о блюде, а о ваших чувствах. Что вы чувствуете по этому поводу?»
Реакция искусствоведа: «Интересные получились осколочки! Ой, не выбрасывайте! Можно сделать мозаику!»
Реакция историка: «А вот мне по этому поводу вспоминается интересный случай! Однажды во время своей поездки в Европу царь Петр»
Реакция философа или религиоведа: «Надо увидеть в этом что-то хорошее. Например, на этом месте мог сидеть ребенок, а блюдо могло упасть ему на голову Или кто-нибудь мог порезаться А так отделались одним жалким блюдом!»
Юриста: «А это не я! Вы не докажете! У вас не ведется видеофиксации.»
ЗАВЕТНОЕ ЖЕЛАНИЕ ДОЦЕНТА ВОЗДВИЖЕНСКОГО
Доцент Воздвиженский разделся до пояса, надел боксерские перчатки, стал прыгать перед зеркалом и кричать:
Хочу быть простым, элементарным, счастливым! Хочу быть сам себе понятным! Не хочу сомневаться! Хочу видеть вещи только с одной стороны! Влюбляться хочу как простой водопроводчик, а не чтобы непременно видеть какой-то там поэтический идеал! Хочу быть простым! Амебным хочу стать! Не желаю быть гнилой интеллигенцией! Надоело!
Профессор Щукин смотрел на Воздвиженского, смотрел и говорит:
КРОКОЗЯБР ВОЗДВИЖЕНСКИЙ
Профессор Щукин любил всех дразнить. И вот он подкрадется к Воздвиженскому, хлопнет его по спине так, что у того в груди загудит, и громко крикнет ему на ухо:
Воздвиженский, ты крокозябр!
Воздвиженский напряженно улыбнется, будто понял шутку, а сам отбежит, спрячется за фикус у деканата и страдает:
Почему он сказал это мне? Почему именно мне? Почему крокозябр? Что он хотел этим выразить? Чего добиться? Какую тайную мысль преследовал?
ПРИВЕТЛИВАЯ УЛЫБКА
Уже два месяца я учусь здороваться с людьми! радостно сказал доцент Воздвиженский. Я интроверт. Раньше мне это было дико сложно. Здороваешься, а сам с ужасом думаешь: «А ну как он сейчас со мной будет разговаривать! Вот он сейчас рот откроет и заговорит! Лучше сделаю вид, что мимо иду и сильно задумался». А сейчас здороваюсь, и мне это нравится. Правда, все равно немножко опасаюсь, что будут разговаривать погода там, вопрос про как дела. Ненавижу это тошнотство. Но уже научился приветливо улыбаться. Единение чувствуешь, радость. Словно движешься в правильном направлении. Правду говорю, честное слово!
А вы, кстати, с нами сегодня не поздоровались! сказала аспирантка Лена.
Воздвиженский покраснел.
НОЧЕВКА У ДРУГА
Однажды Воздвиженский поссорился с женой и пришел ночевать к профессору Щукину. У Щукина в пустой квартире был матрас из Икеа, стол и два ящика-стула. И какой-то дремучий ноутбук. И больше ничего.
Свари мне пельмени, попросил Воздвиженский.
Я не умею варить пельмени, сказал Щукин. Но могу написать книгу, как варят пельмени!
А яичницу?
Я могу написать работу, как делают яичницу. Видишь ли сушествуют самые разные виды яичниц. Тортилья, норвежский омлет, пашот, орсини, шакшука Это будет хорошая книга, поверь!
Но Воздвиженский хотел просто есть.
А устроить свой быт ты можешь? спросил он, укладываясь спать на выложенных в ряд томиках ПСС Чехова.
Нет! Но я могу написать книгу, как устраивать быт! воодушевился Щукин.
А влюбиться?
Ты не понимаешь! Я могу написать книгу, как влюбляются! Это гораздо интереснее, сказал Щукин.
Он потушил свет и заснул. И, возможно, ему снилось, что он спит и пишет книгу про сон.
Глава 3
ШЕСТИДЕСЯТЫЙ ВОПРОС
Однажды аспирантка Лена пришла сдавать зачет профессору Горкину, а Горкин торопился и предложил ей:
Давайте, я вам просто так зачет поставлю. Вы девушка умная.
Но Лена была очень честная, просто патологически.
Нет, говорит она. Я не имею морального права получить этот зачет. Я шестидесятого вопроса не знаю. Пятьдесят девять выучила, а шестидесятый не успела. Лучше я в другой раз приду, на пересдачу.
Профессор Горкин смертельно испугался, что ему еще и на пересдачу в университет тащиться, и говорит:
Я тоже шестидесятого вопроса не знаю. И вообще я доктор наук, а доктора наук только свою специализацию помнят. Так что давайте мне свою зачетку! Я, сказать по секрету, и так уже всей группе поставил, даже тем, кто ни одного вопроса не знал.
Нет, не хочу просто так зачет получать. Я на пересдачу приду! упрямится Лена.
Давайте так, схитрил Горкин. Я вам сейчас поставлю зачет, а вы домой придете и шестидесятый вопрос выучите. Или, если не хотите, тяните билет, скорее всего вам шестидесятый и не попадется.
Нет, говорит аспирантка Лена. Это нечестно. Я так не могу! Лучше я в другой раз
А зачем же вы тогда сегодня пришли, время у меня отнимаете? кипит Горкин.
Потому что так по правилам полагается в день зачета приходить и ставить профессора в известность о своем незнании Я в другой раз.
Никакого другого раза не будет! Я говорю, давайте! профессор Горкин у нее зачетку вырывает, а Лена ее за спину прячет и брыкается. Не хочет нечестный зачет получать.
Вспылил Горкин и говорит:
Ну и ладно. Не хотите зачет ваши трудности! Будете тогда сдавать профессору Пингвинчикову, потому что я его у вас принимать не стану.
ДЕМОНСТРАТИВНЫЙ ОБМОРОК
У ответственного секретаря Маргариты Михайловны была привычка падать в демонстративные обмороки. Только что-то не по ней, или кто-нибудь ей перечить начнет, Маргарита Михайловна простонет: «Я умираю!» и хлоп в обморок.
Лежит на полу, а сама в щелочку между веками смотрит, как это подействует. Обычно действовало стопроцентно, и Маргарита Михайловна получала, что хотела.
Как-то во время экзаменационной сессии, когда Щукин пришел за билетами, Маргарите Михайловне чем-то не понравился его тон и она хлоп в обморок.
Щукин забеспокоился и, бормоча: «Нужно ее водой отливать!» схватил со стола чайник. Но не успел он даже одного раза плеснуть, как Маргарита Михайловна вскочила и заорала:
Ты что с ума сошел? Там же кипяток!
И не стала больше при Щукине в обмороки падать.
ЮГОВ И СКАКАЛОЧКА
Доцент Югов очень любил прыгать через скакалочку. Как увидит где-нибудь скакалочку или даже просто веревочку подходящего размера, схватит ее и давай через нее прыгать.
Студенты, которые похитрее, знали об этой юговской слабости и на каждый экзамен приносили по скакалочке. Повесят как бы невзначай на спинку стула, а Югов увидит, схватит и прыгает до изнеможения. А потом упадёт на стул и охает:
Уф! Умаялся, не могу больше. Давайте сюда ваши зачетки!
Однажды когда Югов прыгал, снизу прибежала преподавательница юрфака и давай кулаками в дверь барабанить: «Что у вас тут происходит? У нас в аудитории потолок дрожит! Заниматься не даете!»
А потом увидела скакалочку, глаза у нее загорелись, и она спрашивает у Югова:
Можно я буду с вами по очереди прыгать?
Нельзя, говорит Югов. Не хочу с тобой прыгать! Сама себе покупай скакалку!
ПИАНИСТКИ ДОЦЕНТА ВОЗДВИЖЕНСКОГО
У доцента Воздвиженского в окружении были только пианистки. И родственники у него все были пианистки, и сам он пианист. А хороший пианист это обычно толпа дичайших тараканов. И вот Воздвиженский поэтому не женился. Он ужасно боялся, что вдруг женится, а жена окажется пианисткой, да еще одаренной пианисткой? И потому он очень внимательно смотрел на каждую женщину и если начинал подозревать, что она хотя бы на пол процента пианистка, то сразу убегал.
И вот он однажды придумал сам себе теорию, что вся беда тут в творчестве. Он слишком творческий. И его потянуло к людям простым и здоровым. В университете он приходил в плановый отдел. На стенах там висели календари с аккуратно отмеченными кружочками праздничными днями, а на окнах цветы в горшках. За столами сидели радостные спокойные женщины, печатали на принтерах отчеты и ели джем и бутерброды. Доцент Воздвиженский прятался за кулером с водой и грелся в лучах их психического здоровья.
Но вдруг в один день экономистка поссорилась с бухгалтером из-за какой-то ерунды, вскочила, заплакала и кинула в нее бутербродом.
Но тут же ссора и прекратилась, потому что всех напугало поведение доцента Воздвиженского. Он выпрыгнул из-за кулера, схватился за голову и крикнул жалобным голосом:
Ты что, пианистка, что ли? Что ты себе позволяешь? Как же можно так мечту убивать? и кинулся вон из планового отдела.
БАБУШКА ТЮТЧЕВА
У заведующего кафедрой профессора Сомова был аспирант Костя Бобров.
Каждое утро Сомов вызывал Костю к себе в кабинет и говорил:
Вот вы, молодой человек, аспирант Уже даже не студент! А знаете, в каком году умер Писемский?.. А как звали бабушку Тютчева? Тоже не знаете? Плохо, молодой человек, очень плохо Я уже жалею, что взял вас в аспирантуру.
Костя вылетал из кабинета Сомова, злой и красный, и тут на него на него набрасывался профессор Щукин:
Кто был старше Суворин или Майков? Как звали детей Толстого по порядку их рождения? Какое было отчество у Батюшкова? Какой формы бумажки на окнах у Плюшкина?
Когда же Костя и на это не мог ответить, профессор Щукин смотрел на него презрительно, поворачивался спиной и уходил.
В коридоре Костя встречал аспирантку Лену и жаловался ей на жизнь.
НЕЗНАЮЩАЯ РИТА
У Щукина была аспирантка Рита, которая занималась Блоком. Она сама себя до конца не понимала и на все вопросы отвечала: «не знаю». За ней ухаживал Костя Бобров. Иногда он у нее спрашивал:
Рит, я тебе нравлюсь?
Не зна-аю, тянула Рита.
Но что-то же ты чувствуешь?
Чувствую, но я не зна-аю любовь ли это. У Блока все как-то по другому описано. К тебе я этого не чувствую.
Знаешь, я тоже не чувствую к тебе того, что описано у Чехова!
Вот видишь. Все безнадежно! говорила Рита.
Может, тебе кто-то другой нравится? допытывался Костя.
Не зна-а-аю. Наверное, нет. Просто я не понимаю параметров.
Костя тихо выл.
Чего параметров?
Любви. А без параметров я путаюсь.
Рит, хочешь пойдем куда-нибудь? Ну хоть в буфет на пятом этаже? отчаянно предлагал Костя.
Рита некоторое время думала, а потом грустно отвечала:
Не зна-аю. А что, надо куда-то идти?
Ну хоть что-нибудь ты знаешь?
На глаза у Риты наворачивались слезы, и она отвечала:
Ничего.
Костя ударял кулаком по стене, топал ногой и уходил.
Но ты хотя бы страдаешь? с надеждой спрашивала его вслед Рита.
Страдаю. Нет, не страдаю, отвечал Костя. Тьфу, ты меня запутала. Я тоже уже ничего не знаю.
И Костя шел в буфет с аспиранткой Леной. Но с ней Косте было неинтересно, потому что она очень много болтала и все почему-то про науку.
ГДЕ ВАШ КОНВЕРТИК
У доцента Мымрина было много детей, и чтобы прокормить их, он подрабатывал уроками готовил к поступлению в университет. Учеников у него были толпы, по две группы в день, во все дни, кроме воскресенья.
Порой Мымрин так переутомлялся, проверяя у учеников сочинения, что начинал заговариваться. Например, смотрит за обедом на какого-нибудь из своих родных детей и говорит:
«ДЕТКИ, ДРУЖИТЕ!»
Когда дети были маленькие, доцент Мымрин выйдет с ними на улицу, приведет их к песочнице. А там другие дети гуляют. Доцент Мымрин им скажет: «Детки, дружите!» И дети сразу с теми другими детьми дружить начинают. Бегать, играть. Через полчаса уже не разлей вода.
Потом детям стало лет по 16-17-18. А к доценту Мымрину ученики часто приходят того же возраста литературой заниматься. Мымрин хочет их со своими детьми познакомить и опять говорит: «Дети, дружите!» А дети, вместо того, чтобы дружить, начинают фыркать, отворачиваться, в упор друг друга не замечать. Что за чудо? Мымрин ничего не понимает. Вроде и интересы похожи, и вкусы, и даже внешнее сходство. Загадка.
Как-то пришел Мымрин в школу выступать, про Пушкина рассказывать, а с ним учительница из соседней школы. И очень стесняется, напряженная, словно на войну пришла. Мымрин решил ей доброе дело сделать, в учительскую ее привел и говорит: «Учительницы! Вот вам еще одна учительница! Дружите!» А учительницы косятся друг на друга и тоже не дружат, хотя Мымрин точно видит, что у них куча общего. Ну что за бред такой?
А как-то Мымрин пришел домой, а там его ждет филолог из далекого города. Тоже мрачный, тоже стихи пишет, тоже с бородой. Дети говорят Мымрину: «Дяденьки, дружите!»
А Мымрин на филолога исподлобья косится и совсем ему дружить с ним не хочется.
«Да, думает Мымрин, что-то не то с нами со всеми творится. Сложные мы какие-то становимся, противные. Может, это означает фраза: «Будьте как дети?»»
ХОРОШАЯ ШУТКА
Однажды на вступительных экзаменах в университет абитуриенты писали сочинение, а доцент Воздвиженский и профессор Горкин были назначены в аудиторию наблюдать, чтобы не списывали.
Занятие это было тоскливое, нудное, и Воздвиженский с Горкиным очень скучали. Чтобы хоть как-то развлечься, Горкин подкрадывался ко всем хорошеньким абитуриенткам и, если у кого-нибудь находил телефон, то забирал его и начинал на нем играть. А доцент Воздвиженский вдруг вспомнил, что сам уже сто лет не писал сочинений, и загорелся.
Он взял листок с печатью, подписался чужой фамилией и стал выбирать себе тему из предложенных. Так как Воздвиженский занимался Тютчевым, то и тему он взял по Тютчеву, заранее предвкушая, как удивит тех, кто будет проверять его работу.
Написав сочинение, Воздвиженский положил его в общую кучу и подумал: «Пятерка мне, конечно, обеспечена, но всё равно хорошая получилась шутка.»
А на другой день пришел на кафедру, нашел свое сочинение и видит, что оно всё исчеркано, а на последней странице стоит жирная тройка за подписью главного проверяющего профессора Сомова.
Удивился Воздвиженский, пошел с этим сочинением к Сомову и, не признаваясь, что это он автор, спросил:
Почему у этого абитуриента тройка? По-моему, хорошо написано.
Нет двух запятых, Белинский не процитирован, присутствует субъективный аргумент «мне нравится», почерк какой-то детский, слабоумный, да и вообще слабая очень серенькая работка! зевнул Сомов.
Глава 4
СПЕЦИАЛИСТ ПО ШЕВЧЕНКО
Однажды на кафедру приехал доцент Олексiй Максимов, специалист по Тарасу Шевченко. Он говорил только по-украински и требовал себе переводчика. Стали профессора спорить, умеет Олексiй Максимов говорить по-русски или нет.
Да всё он прекрасно умеет! говорит профессор Львовский. Я по его глазам вижу, что он меня понимает. Это я как славист говорю.
А я помню его лет десять назад на конференциях. Он тогда был Лешка Максимов, первейший мой друган! Булгаковым занимался, «Белой гвардией». Но потом чего-то на Шевченко перескочил, огорчается доцент Воздвиженский.
А вот, интересно, если он ночью палец дверью прищемит, на каком языке он ругаться будет: на русском или на украинском? ехидничает Югов.
Нет, огорчается Воздвиженский. Боюсь, что тоже на украинском. Я по глазам вижу, что Лёха окончательно перековался. Если Сидорчук, или Колесник, или Кац те нормально, всегда по-русски говорят, хоть дома, хоть на работе, а вот если Иванов или Тарасов, у тех психика не выдерживает.
Так бы и спорили до бесконечности, но тут Маргарита Михайловна, ответственный секретарь, случайно помогла. У нее на шкафу конфеты были припрятаны, которые студенты на зачеты натаскали. Много конфет, коробок пятьдесят. И потому к этому шкафу даже на два метра подходить было опасно: Маргарита Михайловна воевать начинала. Все на кафедре это знали, а Олексiй Максимов все-таки человек новый. И вот он закинул на шкаф свою шапку, а как стал ее доставать, коробки и посыпались.
Маргарита Михайловна услышала звук и как подскочит. Схватила двумя руками словарь Ожегова, издание второе, дополненное, и ну за Олексiем гоняться. Размахивает словарем, совсем себя не помнит. А Олексiй Максимов даже и защищаться толком не может, только вокруг стола бегает и кричит: