Всё, заснул стервь. Несколько раз прошёл мимо, не ворохнулся даже, храпит только да слюни на губёшках пузырятся.
Доделал остатние дела и раскидал у печки тряпки, на которых и сплю, значица. И уже опосля взял две плошки одну с водой, одну пусту. Подкрался к Лёхе спит.
Журчит вода ручейком, переливается. Во, губами плямкает тревожно, но нет, не просыпается. Есть! Обосцался, как маленький!
Сдерживая хихиканье, иду тихонько спать. Сразу-то он не проснётся тёплая она, сцанина-то, поначалу.
Тока-тока устроился, и вот, ворохнулся. Ногами двигат зябко ему, значица.
Да что ж это, Шипит он, вставая.
А? Делаю вид, что тока-тока проснулся, поднимаю голову.
Ничо! Спи давай!
Лёшка-стервь застирал штаны, да и разложил на печи. Ишь, богатый какой! Ещё одни штаны есть! Ничо
Поутру проснулся сам печь-то выстыла, зябко на полу, особливо когда понизу тянет. Без напоминаний вынес нужное ведро знаю уже, куда. Обратно когда шёл, мальчишки остановили чутка может постарше, чем я.
Ты у Палыча новенький?
Ну!
Не нукай! Передразнил второй, Да будя, будя! Рукава-то не закатывай! Я не со зла, просто учу, как по-московски разговаривать-то. Говорят, ты вчера с Кабановым подрался?
Подрался? Колотушками одарил, пока хозяйка не полезла. А там, знамо дело, самому и досталося.
Поколотил, значит? А не врёшь? Удивился второй, глядючи с прищуром.
С чего бы? Он же полудохлый, как есть глиста ходячая. И сцыкло!
Трусоват, это да.
Что трусло, то разговор отдельный, Меня аж распирает, так хотца поделиться, Сцыкун и есть! Обосцался сегодня ночью. Я у печи сплю глянул, а он штаны застирывает. Смех давил так, что мало сам не обосцался!
Га-га-га!
Мишка Пономарёнок! Протягивает мне руку рыжеватый, Мы портняжками будем, значит.
Сашка Дрын, Протягивает второй, тёмно-русый, с носом-картошкой, тоже портняжка.
Егор Панкратов, из Сенцова, что в Костромской губернии, значица.
Назад шёл, ажно на душе лехше стало. Не так всё и плохо-то, значица! Глядишь, и дружками обзаведусь, всё получше будет.
Собирайся, лодырь! Прасковья Леонидовна ткнула мне давешнюю большущую корзину в руки. Ишь, тетёха[25]! Я-то лодырь? С утра успел нужное ведро вынести, печку подтопить, да воды с Неглинки принесть, а она туда же ругаться!
Чтой-то это вчерась шебуршал заполночь? Осведомилась она, поджав губы.
Я? То Лёшке не спалося. Обосцался, да и вставал штаны застирывать.
« Сделал гадость, сердцу радость», Ворохнулся Тот-кто-внутри и снова утих.
С чего бы?
Пожимаю плечами, что с бабой говорить-то? Вчерась за волосья трепала, а сегодня стелиться перед ней? Нет, так-то можно, ежели знать наперёд, что поможет лишнюю краюху хлеба получить. А зряшно-то зачем?
Не повезло мне с хозяйкой вздорная баба, зверь-курица! Дурная да злопамятная, от такой лучше подальше держаться.
Драться-то вчерась зачем полез?
Так, хозяйка мне тётушка с собой еды дала, ан сунулся вчера, и нету!
Пусть не родная, но Ираида Акакиевна тоже ведь тётушка! Чья-то. Эх, хорошо б моей была Хорошая ведь баба сразу видно, добрая и понимающая. И мужик ейный тоже ведь не из простых. Ишь, официянт при буфете! Всегда сыт, пьян и нос в табаке. И мне б крохи перепадали, уж всяко сыт да не бит живал бы. Худо ли?!
Ишь какой! Покосилась она на меня, не сбавляя шагу, Из-за хлеба куска на человека кинулся!
Да больше потому, что в вещи полез, Шмыгаю носом.
Ишь, До рынка идём молча и внутри поднимается тёплая волна радости неужто смог хоть чутка эту зверь-курицу на свою сторону подтянуть?!
Тот-кто-внутри ворохнулся и охолонул меня. Это, дескать, ерунда удачный ход в большой шахматной партии.
Лёшка теперь под сомнением как человек, способный в чужих вещах рыться. Нет-нет, а будет поглядывать, когда что затеряется в доме. Да и так, без дела. А ну как полезет?!
Ну и я, стал быть, не совсем пропащий. Не ангел Господень, но ясно теперь хоть, из-за чего в драчку кинулся. Любить меня не станут, но и зверёнышем диким считать перестанут. Драчлив и дерзок, но хоть понятен.
А самое здоровское шахматы! Я теперь не токмо само слово понимаю, но и как играть в них, значица! Шах, мат, эндшпиль, сицилианская защита всё ясно, вот как божий день! Не я точно из господ был, пока попаданцем не стал. Откуда крестьянину-то такие слова мудрёные знать-то? Умственная игра, господская!
Завтракали сытно и вкусно, да и мне каши дали не жалеючи. Скусная, гороховая! Не сказать, чтоб совсем от пуза, но отяжелел приятственно. А потом ещё и киселю налили в большущую кружку.
Спаси тя Христос, хозяюшка, Вежественно благодарю после трапезы, Вкусно[26] и сытно.
Кивнула! Поджав губы, но всё ж.
Сарайчик дровяной разбери, Наказала Прасковья Леонидовна после завтрака, Какие трухлявые есть, вытащи поближе, чтоб пожечь, пока совсем в труху не превратились.
Одевшись, выскочил на улицу, пока чего ещё не напридумывала. Знакомцы утрешние уже здеся, двор-то общий. Сараюшки во дворе у кажного свои для дров, капусту на зиму держать, а кто и козу.
Помочь-то? Подошёл Пономарёнок с Дрыном.
Да ну выйдет сейчас небось хозяйка, а не сама, так Лёшка выглянет. Потом придумывать почнёт такие задачки, чтоб на всех троих хватило.
Это да, Засмеялся негромко Дрын, дурная баба! Бабы, оно почитай все дурные, даже если и справные. Складственность умственная у них такая, во! Но эта Леонидовна почитай по всем улочкам и переулочкам окрестным дурным ндравом славится. Склочница первеющая, даром что болезная вся, мало что не гнилая внутрях.
Да уж, Вздыхаю, не переставая разбирать поленницу. С ленцой, токмо чтобы не зазябнуть, повезло! А вы сами-то что?
Да у нас хорошо, Расправил Пономарёнок плечи, Мастер если и дерётся, то по делу токмо. Не кажный день даже по заднице и прилетает! А ухи или там подзатыльник, это ж понятно, куда ж без них.
Эко!
Да, брат, Важничая, кивнул Дрын, снимая шапку и приглаживая волосы, Гулять даже отпускает, так-то! Ежели ни по работе, ни по хозяйству нет ничего, так дурных дел и не выдумывает. Ступайте себе, говорит, на улице головенки свои проветрите.
Учит хоть?
Шалишь! Мы плачёные, Задрал нос Пономарёнок, Родня платит мастеру, чтоб учил, да не лупил почём зря. А ты, стал быть, запроданный, за тебя денюжку платили. Не повезло.
Не повезло, Эхом повторяю я.
Агась, Вздыхает Дрын, присаживаясь на поленья, Что ты, что мы все учениками записаны. Ан нас учить будут, а тебя только по хозяйству гонять. Леонидовна, стал быть, мастеру всю плешь проела, так ей хотелось прислужкой обзавестись. Она же не только склочная и больная, но ишшо и ленивая.
Работы у сапожников помене стало, Подсаживается Мишка, Дмитрий Палыч и без Лёхи свинёнка справлятся.
Как? Свинёнок? Смеюсь я.
Агась! Скалит зубы Мишка, Он же Кабанов, а на него как глянешь на подсвинка даже не тянет!
Не-не-не! Зачастил Сашка, восторженно округляя глаза, Он теперича Сцаный Свинёнок будет! А как вырастет, так Сцаный Свин!
Разговоры с дружками моими новыми говорили недолго. Выглянула баба кака-то из оконца на втором етаже, да и зазвала их в дом. Работа, стал быть, нашлась.
Повезло ребятам-то. Шутка ли, учат и почти даже не лупят! Ну, зазря. Так-то куда без розог и вожжей, ну и подзатыльников, знамо дело. Но учат!
И живут на втором етаже, а не мало что в погребе. Хороший мастер, стал быть. И комнаты посуше, потеплей. Не то что в энтом полуподвале! Чахоточное место, как есть.
Запроданный я, стал быть, Бормочу негромко, присев на почти разобранную поленницу, антиресно бы ещё узнать почём меня запродали.
« И насколько это законно», Просыпается Тот-кто-внутри, «-документы надо смотреть, да законы выяснять».
Закончил?! Высунулся из дверей Сцаный Свинёнок, Прасковья Леонидовна зовёт!
Сейчас!
Наябедничает, что я сидел? А непременно! Натуру у него такая паскудская. Зато эвона как завернул Прасковья Леонидовна зовёт! Не «подь сюды», а хозяйка. Он вроде как и не при чём. Сцыт. Как есть сцыт!
« Это ещё не победа», Ворохнулся Тот-кто-внутри, «а начало долгой позиционной войны».
Глава 7
Столик мастера под самым оконцем, чтобы керосинку зазря не жечь, ить дорогой он, керосин-то. Сидит Дмитрий Палыч на свету, да башмак ладит. А ловко-то как! Хороший-то ён мастер, ничего не скажешь противу.
Ладит куски кожи, тыкает иглой с дратвой, да мурлычет под нос песенку. Спасибо Боженьке, что не в голос! Пущай вот так и будет, тихохонько, а то ажно ухи вянут от его песнопений.
Я тоже хлопочу по хозяйству, значица. Прасковья Леонидовна дала с утра саморанешнего медяшки всяки-разны, что в хозяйстве есть оттирать да полировать, значица. Накопилося.
Лёшка-то Свинёнок, он плачёный. Где сядешь на него, там и слезешь. По ряду нельзя хозяйство на него сваливать, так-то! Ведро нужное вынесть, воды натаскать иль самовар начистить, и всё, ряд! И дедушка у него, значица, есть. Проверяет.
А хозяйка сама ленива страсть! Одно слово-то, что хозяйка. Где ж это видано, что медяшки блестючие в доме имелися, да не начищенные? Ну, окромя самовара. Их же, богачество такое, на видное место люди выставляют, чуть не в красном углу. А у хозяев медяшки аж патиной покрылись. Вот, полирую.
Хлоп! Низенькая дверца влепилась в косяк, с потолка на голову просыпался мелкий сор, и Прасковья Леонидовна тяжело ввалилась в комнату, разматывая платок. Полное, болезненно отекшее лицо её мрачнее тучи.
Вздохнув напоказ несколько раз, чисто корова рожающая, уселася на лавку. Сейчас! Учён уже знаю, что делать надо-то! Месяц почитай в их доме проживаю, ужо не деревенщина лапотная. Москвич!
Тряпицу войлочную отложить и бегом в сени с корцом[27], да зачерпнуть ледяной водицы, разбивая ледок поверху, Испейте с устатку, Прасковья Леонидовна! С поклоном, как положено.
Тяжёлая оплеуха едва не сбивает с ног, а корец летит в угол, разбрызгивая воду.
Пащенок! Застудить меня вздумал! Хозяйка визжит, ну чисто свинья под ножом неумехи-забойщика, С холоду зашла, а меня водой ледяной студить!? Изжить со свету хотишь!?
С неожиданным проворством она вскочила с лавки, подхватывая корец и принявшись охаживать им меня, норовя попасть по голове да по хребту.
Тварёныш, байстрючёнок! Руками закрываться вздумал?! Смирно стой, кому сказала!
Не ори ты, мать! Хозяин аж привстал, стукнув кулаком.
А, зараза! Дмитрий Палыч затряс рукой, порезанной невзначай о сапожный нож, Да чтоб тебя подняло и прихлопнуло! День так хорошо зачинался, и на тебе! Пришла! Варежку раззявило-то и завопила вороной простуженной!
Я? Зараза!? Прасковья Леонидовна бросила корец и упёрла руки рыхлые бока, настраиваясь на долгий скандал, Это я-то виновата, что мальчишку негодящего купил? Дёшево, дёшево Десять рублёв заплатили, а ён вот дерзит!
Ить сама прислужника захотела! Мастер ажно задохнулся он гнева. Свалявшаяся его бородёнка распушилась, А я те деньги не печатаю, а зарабатываю! Вот этими вот руками!
Для пущей наглядности он выставил вперёд руки, тёмные от постоянной возни с пропитанной дёгтем дратвой и в мелких белесых шрамиках от постоянных порезов.
Овца ленивая, ни к чему не пригодная! Начал яриться он, Купи, купи! А пошто он нам? Мне? Так как фабрики эти сатанинские понаставили, так нормальному человеку и не прожить, как раньше-то! Я б и Алексея в ученики брать не стал, коли не платили за него! А этот вообще ненужный! Из-за тебя брал, ты всё жалилась на здоровьице, да болести свои выставляла, яко щит! И корцом пошто лупишь? Сама приучила воду подносить! Сама, дура, оплошала, а на мальце отыграться хотишь!
Да рази можно так при ём говорить, дурак бородатый! Затопала хозяйка ногами, задыхаясь пуще прежнего и покрываясь красными некрасивыми пятнами, После твоих-то слов что я для него?!
Маменька, тятенька! Из спальни выметнулась старшая Евлалия, Не ругайтеся!
Переглядываемся со Свином и сбегаем на улицу, я даже в опорках одних выскочил, уже там обмотки крутил, да ботинки натягивал. Переглянувшись ещё раз, расходимся.
Дружками мы с им, значица, не стали. Но заключили это как его?
« Вооружённый нейтралитет. Перемирие», Ворохнулся Тот-кто-внутри.
Точно! Нитралитет и перемирие! Свинёнок, значица, мне сильно здорово могёт в доме подгадить, но понял уже, что и я не прост. Я ого-го! После сцанки ещё сюпризы были, да много! Тот-кто-внутри много всяко-разных пакостей знает. Да и поколотить могу, коль с первого раза не понял.
Так и воевали, значица. Он мне нагадит перед хозяевами, я колотушек получу. Опосля он колотушек получает уже от меня, на улице. Да пакость какую в ночь почитай завсегда. А коли не получалась пакость-то, то всё едино Свинёнок ночку не спал, пакости ожидаючи. Всё едино пакость и выходила!
А спать хочется спокойно, значица, без опаски. Да и на улицу выйти хотца, да чтоб в любое время, а не только когда я в дому.
Ну вот и прижух Свинёнок, перестал гадить. А я, значица, в ответ. Бумаги не подписывали и на ладони не плювали, соединяючи их, а просто вот. Умишко-то есть.
Свинёнок, он конечно тот ещё стервь, но не дурак. Соображалка есть. Пакостная кака-то, но есть. Тот-кто-внутри говорит, что такому в чиновники идти надоть. Самое место, мол.
Но я о том молчу, а то вдруг? Возьмёт, да и устроиться куда-нито в полицейскую управу писарем, а тама и развернётся!
Мишка! Пономарёнок! Ору под окнами портняжной мастерской. Долго ору, ажно горло надсадил. Он ить другие дети во дворе есть, но иль делами своими заняты, иль по возрасту не сходимся.
Ну или девки. О чём с ними говорить-то? Когда малые совсем были, ладно ишшо. Когда подрасту, тоже наверно интерес свой найду в ентом. Ну, если на старших глядючи, подумать.
Интересно же им зажимать девок у сараюшек, да титьки с жопами мять? Ндравится тебе жопы мять, так свою и наминай. Всегда под рукой-то! Кака разница-то? Не, не понимаю
Девкам, похоже, тоже ндравится. Ить визжат, но не шибко-то вырываются! Хотя енто смотря кто зажмёт! Симпатии, значица.
Мииишкаа!
Чегой тебе! Высунулась из окна недовольная усатая рожа подмастерья, Зайди по-человечески, да и спроси, хватеру из-за тебя студим!
Ага, зайди! Зашёл намедни, а хозяйка пелёнками погнала!
И в другой раз погонит дурня! Рявкнул подмастерье, сдерживая улыбку, А то ишь! Глотку с порога драть почал! Умишка не хватает, что малой в доме?
А? Он повернулся к кому-то в комнате, Заходь давай, только тиха! И расскажешь заодно, что там у мастера твово случилося, что у нас аж стёкла от ора бабы евойной дрожали.
Агась!
Шмыгнув в дом, взбегаю по скрипучей деревянной лестнице да жду, пока отворят. Пригласили сами, да рассказать коль просят так стало быть, чаем угощать будут. Самонастоящим, а не просто кипятком, как мастериха жмотится. Сами-то пьют, да иногда и сахаром даже, а мне хренушки кипяток! Говорят, чтоб не разбаловался. Ну да не нами такое заведено, не нам и кончится.
Кланяюсь на входе, крещусь привычно на иконы. Хватера у портняжек богатая, большая! Четыре комнаты, шутка ли!? Больше даже пятистенка, что у старосты нашего и богатея первеющего, поставлен.
Живёт здесь сам мастер Фёдул Иваныч, Жжёный по прозвищу. Горел по малолетству, значица, ожоги на морде лица. Оно и неприметные, если не присматриваться, бородой скрыты.
Марья ишшо. Жжёнова супружница значит. Баба не вредная, но как и все бабы неразумная. Ишь, пелёнками засратыми мужика гонять вздумала! Но баба, она и есть баба.
Подмастерье Антип. Он по возрасту дядинька почти, усы уж под носом расти начали. Пора уж по имени-отчеству называть, ан мастер ругается: говорит, пока экзамен на мастера не сдаст, быть ему Антипом, а не Антипом Меркурьевичем! А до того и вовсе Антипкой был, покуда в учениках ходил.
В первой комнате, значица, людёв принимают. Этих клиентов! Стол ещё стоит большой, и на ём вечно размалёванная мелом ткань. Болванов несколько деревянных, на их одёжку вешают, примеряючи. Сейчас никого, потому-то и запустили. А то шалишь!