Да, с кузеном мне повезло. Любуясь им, и я продвинулся в жизни. И первым своим «блеском» я обязан ему. Кому же еще? И не только первым учеником, но и джентльменом, и бонвиваном, и даже меломаном я стал, подражая ему.
И вот мы с Игорьком стоим на улице Горького, там, где она расширяется в Пушкинскую площадь, и мимо нас длинной лентой идут грузовики, и в каждом кузове пляшут, машут, поют красивые, яркие, молодые, разноцветные люди Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве, 1957 год. И мы чувствую я вовсе не посторонние здесь, представляем наше поколение вполне достойно: с золотыми медалями после короткого собеседования зачислены в самые престижные вузы: я в Ленинградский электротехнический, Игорек в Московский авиационный. И красивая гибкая негритянка, приплясывая в кузове, посылает нам поцелуй именно нам. И, наверное, история наша правильно идет, если сейчас мы, два красавца и отличника, здесь стоим и весь мир нас любит!
«Как хорошо, думаю я, что вся жизнь еще впереди, и мы еще успеем исправить то что уже испортили».
Закончив первый курс, мы с Игорьком устремились в Крым. Не к Аглае Тихоновне в Плетневку (зачем она нам?), а в литературный Коктебель, с запахом моря и полыни! Поэзия вот что тогда меня влекло. И Игорек эту мою склонность поощрял и даже благосклонно курировал, делая замечания. Я именовался тогда Полутораглазый Стрелец, а его мы, смеясь, назвали Начальник АХО (административно-хозяйственной части), он отвечал за материальную сторону, которой, увы, не существовало. Нас с ним обчистили еще в дороге на каждой станции нам назойливо что-то предлагали, несли прямо к колесам и мы издержались. С трудом наскребли средства на съём полухлева о дощатую стенку с другой стороны терлась хрюкающая свинья. Когда же ее зарежут? Созрела! Пора! Может, и нам достанутся хотя бы уши. Хозяйка (очередная Аглая Тихоновна), без конца намекавшая на свое блестящее прошлое, нам благоволила и разрешила, как она выразилась, «щипать» крыжовник. Возможно, не только его, но и ее. Поэтому мы, «блистательные негодяи», как определил Игорек (живущие, правда, почему-то в хлеву), трагически исчезали из своего прибежища ранним утром и отсутствовали допоздна. Чтобы, не дай бог, не перепутать крыжовник с чем-то еще. Сопровождающие нас иногда под покровом ночи «недурные девчонки», лишь услышав хрюканье, покидали нас И нам облегчение! Завтра рано вставать. Свинья терлась и, кажется, даже кокетничала.
Так низко мы не падали еще никогда. Даже сказать «чудовищная бедность» было стыдно настолько это совпадало с реальностью. Ведомые смутным инстинктом, мы забрели однажды на кухню столовой и столкнулись с острой социальной проблемой поварихи зычно обсуждали дележку оставшегося в котлах. И мы услышали: «свиньям», и были потрясены. То есть наша соседка по хлеву питается регулярно (хозяйка как раз работала в столовой), а мы, несущие в массы культуру, голодны! Но нищенство нам претило. Мы выбрали более романтический, хотя и опасный, путь.
Не знаю, как он называется на блатном жаргоне, до этой компании мы еще не опустились (или не поднялись). Возможно, мы были новаторами. Я двигался в очереди, в пространстве, отделенном от зала барьером. Предназначение этого барьера мы понимали слишком даже хорошо чтобы не уносили еду, не доходя до кассы. Но два брата это не один брат! Нанюхавшись запахов, мы шли на дело. Я двигал перед собой два подноса. На синий, скажем, поднос, я помещал блюдечко с двумя кусочками хлеба (натюрморт «Нищета и благородство»), на второй (скажем, желтый, чтобы не перепутать) ставил две тарелки борща, пару порций фаршированных перцев, два компота из сухофруктов И все. Мы же не бесчинствовали! Лишь самое необходимое для выживания! После этого я деловито и даже слегка рассержено передавал этот поднос через барьер Игорьку, выкрикивая раздраженно что-нибудь вроде: «Галя, Галя! Ты тут забыла. Он сейчас все принесет!» Два брата-акробата Игорек поднос брал (нагруженный неслабо), и нес к столику, где, желательно, сидела женщина с детьми, но без мужа. Так легче строился диалог, снимающий напряжение (и подозрения). Я скорбно оплачивал на кассе хлеб (на это средств пока что хватало), отвлекая на себя внимание: «А сдача?! Как нет сдачи? Почему? Ладно, забирайте себе!» И гордо шел с хлебом на блюдечке к Игорьку. «Ты заигрался!» шипел он. Ревновал! Его-то талант оставался незамеченным до поры. Однажды кассирша куда-то отлучилась и, возвращаясь, столкнулась нос к носу с Игорьком, несущим поднос, который она не видела у кассы (профессиональная память!) и точно не пробивала: «Э-э! А платить?» Игорек замер та на его пути стояла, как бочка. Бросить поднос и бежать?
А разве надо платить? спросил Игорек настолько изумленно, что кассирша, смутившись, ушла.
Может, она подумала, что уже есть в стране регионы, где не надо платить? Но эта версия скоро отпала возле кассы появился высокий жилистый паренек (возможно, ее сын?), кассирша показывала на нас, он весело кивал.
«Приведение приговора в исполнение» несколько оттянулось, но ненадолго. Вечером мы валялись возле цистерны с сухим (деньги на вино, как ни странно, находились). Все в Коктебеле было наполнено негой в этот час. Теплая пыль, в которой мы как раз отдыхали от дневных забот, желтое солнце, садящееся в море. Для полной идиллии не хватало какой-то мелочи и вскоре мы ее получили. Нависнув над нами, как коршуны, они били нас ногами в остроконечных ботинках. Такая мода? Или это им выдается в качестве спецобуви? Не успели спросить они уже разбежались. Причем, несколько ударов было нанесено по лицу видимо, чтобы на нас остались отметины и нас не пускали в приличное общество. Хотя те, что стояли у бочки с сухим, были за нас! «Ай-ай-ай!» приговаривали они. Но очереди, правда, не покидали. Слегка покачиваясь, мы встали. Расстройства особого не было. Ну что ж за дело! Такова жизнь.
Игорек предложил, «исключительно ради любопытства», заглянуть в милицию может быть, нам будет оказана какая-то правовая помощь. Но там мы увидели тех же хлопцев, бодро хохочущих, вместе с дежурным офицером они отмечали победу! А тут, так сказать, появились и доказательства их победы мы.
Простите, чопорно произнес Игорек. Мы, видимо, ошиблись дверью.
Иди, иди! согласился дежурный. Смотри только, о косяк не хряснись! А то еще скажешь, что это мы!
Дружный хохот.
«Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла, мы совсем не скучаем» процитировал я. И мы покинули этот берег с легкой грустью.
Зато Москва встретила нас с распростертыми объятьями.
О! Получили, значит! вскричал Иван Сергеевич и захохотал.
Ранее я никогда не видел его таким счастливым. Так он радовался нашим «рабочим травмам» в виде радужных пятен на лице. Мы скромно молчали.
Да-а! сказал мой отец, оказавшийся тут же. В вашем возрасте я все больше книжки читал!
Понимаю. Деревенское детство, высокомерно проговорил Игорек. Но мы, к сожалению, в нашем возрасте все уже прочли!
Конечно! Теперь осталось только по мордáм получать! Это они к девкам, к девкам ходили! ликовал Иван Сергеевич.
Какая клевета! Но мы не стали оспаривать эту версию поскольку наша выглядела еще неказистей.
Отец мой пытался как-то обуздать «разгул реакции», который учинил Иван Сергеевич, и обратился к нам:
Нет, хорошо, что вы дружите! Любуюсь вами! Но тут говорят, уж больно вы «теплые» каждый день!
Он, видимо, подводил разговор к теме пьянства и борьбы с ним. Между тем, аккурат посередине стола, стояла почти пустая бутылка старки, которую как раз собирались прикончить наши старики. И, видимо, мы нашим появлением внесли некоторый дискомфорт, и даже досаду. Попрекают нас пьянством, а между тем оба они, без сомнения, дунувши и причем крепко, что, кстати, должно нас, скорее, соединять, нежели разъединять.
Мы готовы совершить еще одно путешествие искупительное! скромно сообщил я. Куда-нибудь в глушь!
Тем более, что каникулы истрачены только наполовину.
В Саратов, может? усмехнулся отец. А что? Они с Иваном переглянулись. Пускай! Тут как раз Нина звонила, сестра. Главврачом ее назначили в санатории. В «Черемшаны», возле Саратова. Зовет!
Во! Им там хари как раз еще подчистят! захохотал злобный Иван Сергеевич.
Что это за санаторий такой? Или он просто любит так отдыхать, с членовредительством?
Нина сказала, что и Юрка туда приедет, с практики, добавил отец.
О! Вот Юрка-то шею им и намылит! гнул свое хозяин.
Надеюсь, вы не хотите, чтобы мы предстали перед нашим кузеном нищими? скорбно произнес Игорь.
Во-во! Отлично! Тем более, что, действительно, у нас есть перед Юрой должок.
Ну прэлэстно! произнес отец любимое свое слово и, вытащив из пиджака, шлепнул на стол пачку ассигнаций. Премиальные выдали, за новый сорт! И еще столько бы дал, чтобы с вами поехать! (Блеснула слеза?) Да не могу посевная у меня!
Думаю, создание мощного семейного клана стоит потраченных усилий и энной суммы! произнес Игорек.
Ишь ты клан! Тут Иван Сергев не без гордости, наконец, взглянул на сынка и вытащил откуда-то из исподнего горсть купюр. Только Юрку с панталыку не сбивайте он мужик серьезный.
Не собьем! твердо пообещали мы.
И вторая пачечка шлепнулась рядом с первой. Как говорили мы с Игорьком: «После полуночи игрокам пошла карта».
БРАТАНИЕ
Ну что, устроим братание? предложил я.
Мы подплывали к цели нашего путешествия Хвалынску. Отец настоял, чтобы мы именно плыли, и мы не пожалели.
Хвалынск хвалился церквями, уютными домиками, тонущими в зелени.
Родина Петрова-Водкина, великого мастера! Его книгу «Хлыновск» читал? Игорек, естественно, взял инициативу на себя. Но во многом Кузьма не прав
С его комментариями мы прогулялись по городу и даже зашли в музей, где полотен великого мастера, увы, не оказалось, зато в витринах красовались банки с изделиями местного плодоовощного комбината (аппетитными, но, увы, за стеклом), а главный зал был посвящен юности члена политбюро ЦК КПСС Михаила Суслова, начинавшего карьеру здесь.
Мог бы вложиться и активней в этот городок, сделал ему замечание Игорек. Мог бы выхлопотать пару полотен Кузьмы.
С Кузьмой, похоже, Игорек уже побратался. Осталось с кузеном.
Мы сели в допотопный автобус («Раритет!» оценил его Игорек) и поехали в «Черемшаны».
Чего-то Волга тут совсем не широкая! переживал я. Ввязавшись в это дело с подачи отца, я чувствовал ответственность за все, даже за погоду. Да и не жарко!
Будет тебе жара! пообещал, обернувшись, водитель и не обманул.
В котловине, среди невысоких меловых гор, где стоял санаторий точно, была жара!
Милые мои! Как вы выросли-то! Нина Ивановна в белом халате выбежала из своего кабинета, и я вздрогнул: самая красивая из всех братьев и сестер!
Мы вошли в ее просторный кабинет. Здесь после уличного пекла веяло прохладой.
Юрка прям убивался, что не смог встретить вас. На практику направили, в Красный Кут. Ничего, скоро увидитесь. Отдыхайте пока. Юлечка, проведи ребят! Да в шестую! Потом в столовую.
Палата номер шесть! усмехнулся Игорь.
Да. Пока пустая у нас! просто ответила тетя Нина.
Терраса, заставленная койками, темноватая из-за нависших ветвей.
А где же здесь цепи для буйных? воскликнул я.
Мы продолжали духариться.
Видимо, временно сняли к нашему приезду! предположил Игорек. И, кстати, напрасно, зловеще добавил он.
Вообще-то у нас опорно-двигательный аппарат лечат, а не психов! сказала вдруг пожилая Юлечка, видимо, обидевшись.
Какие койки можно занимать? робко спросил я, надеясь с ней примириться.
Любые! отрезала она. Переодевайтесь! приказала строго, как больным. Жду вас на крыльце!
Да Все тут по делу! отметили мы, появившись в столовой. Исключительно опорно-двигательный аппарат!
Аппарат, как говорится, один, а дефектов много. Большой выбор! Красота, действительно, тут «хромает».
Кто приехал сюда в надежде потерять невинность тот просчитался! усмехнулся Игорь.
Но это не касалось, разумеется, нас несколько жадных взглядов мы словили. Но тетя не одобрит.
Пока сидела была ничего! так жестко оценили мы одну из красавиц.
Впрочем, после кисломолочного ужина мы почувствовали прилив сил. Я предложил Игорьку «оглядеть наши владения», и мы вскарабкались на холм. В кустах застряли сгустки жары, и когда мы задевали ветки, эти «заряды» вылетали с хлопком, будто птицы. С вершины увидели круглую танцплощадку в котловине, между белых, как головы сахара, невысоких гор. Жизнь кипела! Тут лечились труженики Поволжья, одновременно торопясь отдохнуть а когда же еще? И перед нами замелькали, как в калейдоскопе, все виды разгула по-волжски. Или «по-нашему, по водолазному» мы взяли этот слоган из районной газеты города Сызрань, где, проплывая по Волге, наша посудина делала остановку
Нас сразу же взяли в оборот две пожилые (нам так казалось тогда) клиентки санатория, обе с чуть заметными дефектами опорно-двигательного аппарата, что их совершенно не смущало. «Однова живем!» так они обозначили свою программу. Танцы были исключительно быстрые, и вскоре мы, высунув языки, уползли на свою наблюдательную площадку. Не срослось!.. Видимо, здесь эти слова имели и второй смысл, медицинский. В итоге мы, неприкаянные Чайльд-Гарольды (любимый в те годы наш литературный герой), наблюдали жизнь свысока. Наши «пассии» (так именовали мы их) нашли-таки себе мужика одного на двоих, причем, хромого, и лихо отплясывали с ним втроем, с выкриками и свистом.
Порой я завидую им! меланхолично, как и положено Чайльд-Гарольду, произнес кузен.
Впрочем, на следующий день, по предложению нашей Нины Ивановны, мы благосклонно согласились принять участие в местной параолимпиаде и заняли все первые места и по бегу, и по прыжкам при явном пособничестве тети Нины, проводившей соревнования. С судейством определенно было что-то не то. Поэтому грамоты на той же танцплощадке мы принимали смущенно.
Что делать? Наш клан работает! И так будет всегда! Игорь отнесся к ситуации более продуктивно. Денди и спорт понятия совместимые! главный наш «денди» был снисходителен.
Известно, что даже лорд Байрон, автор Чайльд-Гарольда, не отвергал спорт и, несмотря на дефекты опорно-двигательного аппарата, переплыл, кажется, Ла-Манш. И брал призы! Кажется, в гребле или в чем-то подобном. Значит, можно и нам. И мы позволили себе увлечься греблей, как это модно в Оксфорде, а также в Кембридже. Каждое утро мы гребли «английскую милю», отмеренную Игорьком, на широкоскулой санаторской лодке, в теплом круглом пруду, окруженном зарослями. Солнце слепило и сквозь них, но глазастый Игорек вдруг углядел что-то важное в темных кустах.
Люби-имый! вдруг заорал он.
«Экстаз, экстаз!» это мы повторяли то и дело. «Затискать» родственника это наш долг, для этого мы и приехали. «Люби-мый!» раньше только мы с Игорьком так называли друг друга, но теперь кооптировали (одно из любимых Игорьковых слов) и Юру. Выбивая ногами солнечные брызги, Игорек первым добежал до берега, стиснул кузена в объятиях и начал трясти, как говорится, по полной программе. Юра смотрел через его плечо, растроганно и слегка сконфуженно столь горячих эмоций он явно не ожидал, особенно после встречи на ВСХВ. Не ожидал, но надеялся и был, видимо, счастлив. Был счастлив и я. «Он простил нас. Широкая волжская душа!» Впрочем это мы так решили, и теперь хотелось бы в этом убедиться
А давай пригласим Юрка в ресторан! вырвалось вдруг у меня, когда мы с Игорьком вернулись в палату передохнуть от родственных чувств, все еще нас переполнявших.
А давай! растрогался вдруг и Игорек.