Ты ж вроде ушёл куда-то обижаться?
Толстый отвёл взгляд в сторону и пробурчал что-то невразумительное. Я с ненавистью переводил взор с одного пограничника на другого, потом нервно прошёл через комнату и сел на койку.
Теперь мне стало ясно: они специально разыграли этот конфликт с Толстым, чтобы он вышел и вывел меня из столовки. А потом, когда на улице он от меня отвязался, то сразу же вернулся к ним. Красный говорил о каком-то сюрпризе от буфетчицы, который она обещала Делюге. Что это был за сюрприз?
Стараясь подавить предательскую дрожь в голосе, я проговорил:
Что за дела, пацаны?
И уставился на Самсона.
В смысле? лениво отозвался Штерн.
Ты о чём? поддакнул Делюга.
Я взорвался:
Хорош горбатого лепить! Вы там базарили про какой-то сюрприз от буфетчицы в столовке! Сейчас я вхожу, а вы тут все ржёте и сразу затихли как меня увидели! А ты вообще обиделся! заорал я на Толстого, словно обвиняя его в том, что он так быстро перестал обижаться.
На мгновенье воцарилась тишина. Потом Чудо-тварь несколько раз громко чавкнул жвачкой и сказал издевательским тоном:
Ты дурачок что ли, Смычок?
И тут все покатились со смеху. Все, кроме меня. В голову мне бросилась кровь, ноги стали ватными. Второй раз за день я слышу это «Смычок», меня никогда так раньше не называли и я вовсе не согласен на такое изменение моей кликухи!
Обуреваемый яростью, я кинулся на Чудо-тварь и стал его бить. Чехов был выше меня на голову и, как я уже говорил, вообще самым сильным из нас. Он с лёгкостью отбил мои удары, вывернул мне руку и влепил унизительную пощёчину:
Успокойся, Костя! сказал он грозно, не выпуская вывернутую руку.
Пусти! крикнул я, чувствуя, что ещё чуть-чуть и расплачусь.
Он отпустил, но настороженно следил за моими движениями.
С трудом совладав с собой, я шумно выдохнул и сел на свою койку. Больше всего в тот момент мне хотелось выйти из комнаты, уйти подальше от корпуса и дать волю слезам, где-нибудь, где меня никто не увидит. Но я знал, что именно сейчас этого делать никак нельзя, я бы окончательно опустился в глазах своих друзей, и дальше всё становилось бы только хуже.
Рывком я вытащил из-под кровати дорожную сумку и стал в ней рыться, делая вид, что что-то ищу. Все молчали, и мне казалось, что они сейчас смотрят на меня и перемигиваются между собой. Я боялся поднять взор и удостовериться, что то, о чём я думаю правда. Что они продолжают надо мной куражиться, и вот-вот последует новая волна унижения.
Порывшись в сумке, я достал книгу, которую взял с собой читать, но за минувшие дни ещё ни разу не открывал. Я бросил её на подушку и задвинул сумку обратно под кровать. С запозданием пришла мысль, что этого делать не стоило. Наверняка они сейчас начнут ещё глумиться и над книгой!
Я лёг на бок, положил перед собой увесистый том и, наконец, опасливо оглядел соседей. Вопреки моим страхам, никто из них на меня не смотрел каждый занимался каким-то своим делом. На мгновение мне даже показалось, что молчали они всё это время не из-за меня, а просто потому, что темы для разговоров были исчерпаны.
Красный и Делюга, не издавая ни звука, играли в карты, Толстый листал какой-то глянцевый журнал с сиськами, Чудо-тварь пялился в окно, а Самсон вообще спал. Или делал вид, что спит.
Может это уловка? Может они просто хотят, чтобы я думал, что на меня никто не обращает внимания? А стоит мне расслабиться и потерять бдительность, так они снова примутся за свои издевательские штуки?
Что за книга? спросил, как ни в чём не бывало, Чудо-тварь.
Урод!
Я ничего не ответил и подперев голову кулаком раскрыл корешок.
Это были «Дети капитана Гранта».
Что за книга? невозмутимо повторил Чудо-тварь. Коость?
Ага! Теперь я Костя! Даже не Смык! А пять минут назад, когда они меня доводили, я был Смычок!
Вообще говоря, в нашей банде считалось признаком уважения, когда тебя называли по имени. Не то чтобы клички были оскорбительными, нет. Но имя придавало солидности и делало тебя более значительным.
Константин, ты не слышишь меня?
Это «Константин» вызвало во мне непроизвольный смешок. Увидев, что я засмеялся, Чудо-тварь заржал тоже. Все обиды тут же забылись.
Пошёл ты, мудак! сказал я и засмеялся ещё сильнее.
Все в комнате как-то сразу оживились. Делюга с Красным отвлеклись от карт, Толстый с интересом уставился на мою книгу, а Самсон встал с кровати и спросил:
Не, правда, Смык, что за книга? Мне тоже интересно.
Я молча развернул том и Чудо-тварь с выражением прочитал название.
Оооо, деланно восхитился он. Вот это дааа.
Иди на хер, Чудо-тварь.
А я читал, ничего книга, заявил Самсон. Там вообще трилогия, это первая часть. Дальше «Двадцать тысяч лье под водой» и «Таинственный остров». «Таинственный остров» самый интересный.
Круто, отозвался я и добавил, чтобы хоть как-то дать сдачу Чехову, а вот Чудо-тварь ничего не читает, поэтому он тупой.
Я ждал, что он ударит меня «для галочки», потому сразу увернулся, подставив плечо так, чтобы было не слишком больно, но и в то же время, чтобы сраный садист этим удовлетворился.
А ну дай, потребовал Чехов, протягивая руку к книге.
Это ещё зачем?
Дай! Крыса, что ли?
Я отдал ему том, он отошёл к своей койке, улёгся и начал читать.
Теперь если я подойду и потребую книгу назад, он мне её не отдаст и начнётся тупая игра, с целью показать своё превосходство. Я то знал, что он не прочитает и десяти страниц, но сделает теперь всё, чтобы я его уговаривал. Чудо-тварь был тварью мстительной.
Но я не стал ему подыгрывать и сказал:
Ладно, как начитаешься, отдашь.
Он ничего не ответил. Разочарованный моим отказом от борьбы, Коля делал вид, что углубился в чтение.
Я откинулся на подушку и с облегчением вздохнул. Казалось, что конфликт исчерпан. Я успокоился и снова почувствовал братскую привязанность к пограничникам.
В дверь постучали.
Да-да, по-хозяйски откликнулся Самсон.
На пороге возникла помощница нашей классной руководительницы, их ещё называли «пионервожатыми» по старой советской привычке всякие бабки, работавшие в лагере. Её звали Ангелина Шубина, и она была мечтой каждого из нас.
Привет, мальчики, сказала Ангелина Шубина.
Мы синхронно привстали на своих койках, только Самсон продолжал лежать как лежал, даже не поменял позы.
Привет, Ангелина, легко ответил он, в то время как все остальные впали в ступор.
Наверное, она прекрасно всё видела и ей это определённо нравилось. А ещё ей нравилась уверенность Самсона, хоть на вид он был далеко не красавец и к тому же ниже её ростом. Ангелина была высокой и стройной брюнеткой, с отчётливо выступающей вперёд грудью и длинными ногами. Она была старше нас на один год, закончила десятый класс.
Не пересекая порога комнаты, она обратилась уже прямо к Самсону.
Меня Нина Павловна послала передать, что сегодня, в полвосьмого, в клубе будут показывать кино «Маска». Кто хочет пойти должен оставить заявку, чтобы она рассадила всех по местам.
А ты пойдёшь? спросил Самсон.
Господи, как я ему завидовал!
Да, пойду, ответила Ангелина Шубина и слегка покраснела, от чего стала ещё красивее.
Тогда меня тоже запиши, заявил Самсон и не отрывая от неё взгляда, обратился к нам, пацаны, вы со мной?
Мы наперебой заговорили: «да», «конечно», «не откажусь», стараясь высказываться так, чтобы наше согласие звучало как можно более оригинально, непосредственно и сильно.
Ангелина чуть заметно усмехнулась.
Хорошо, я передам Нине Павловне, чтобы всех вас записала, сказала она и ушла.
Самсон встал с кровати и громко пёрнул. Мы засмеялись.
А слабо так при Шубиной а, Самсон? спросил Делюга.
Потом, небрежно отозвался Штерн. Сначала я её трахну.
Меня эти его слова больно задели, но я ничего не сказал.
Сказал Делюга:
Ага, конечно, мечтай.
Я не мечтаю, а ставлю цель, заявил Самсон.
На этом обсуждение Ангелины Шубиной закончилось, и мы поговорили о фильме «Маска», который нам будут показывать в клубе, и который каждый из нас уже неоднократно видел.
«Клубом» в лагере называли небольшое здание вроде дома культуры, где была сцена и зрительный зал. На второй день после приезда сюда, там показывали всякие глупые представления, так называемые сценки. Школьники готовили для этого свои номера, но выступали не все, в основном только младшие, или всякие творческие коллективы под руководством своего учителя.
Нас сия чаша миновала, потому как фактически главным нашим наставником был Антон Маратович, а сюда он не приехал. Так что мы по большей части были предоставлены самим себе. Разве что классный руководитель из школы время от времени справлялась «всё ли у нас в порядке».
Представление на открытие смены было отстойное, больше всего нам понравилась старшая группа художественных гимнасток, где девки нашего возраста, одетые в купальники, крутили на сцене всякие фигуры. Это длилось от силы минут пятнадцать, а всё остальное время была отъявленная дичь.
На фильм мы пришли ровно в назначенное время и расположились в заднем ряду. Зал был заполнен на три четверти, и, проходя мимо Ангелины Шубиной, которая сидела рядом с учителем, все мы, напустив на себя как можно больше важности, делали вид, что её не замечаем.
Все, кроме Самсона он небрежно кивнул Ангелине, и она улыбнулась!
Чёрт! Я начинал ненавидеть Самсона Штерна.
Мы расселись по своим местам. Толстый сел рядом и ткнул меня в бок.
Дружище, ты извини, если что не так. Я сегодня был не прав.
К тому моменту я уже забыл о минувших событиях и с завистью наблюдал, как Ангелина украдкой поворачивает голову в сторону Самсона.
Без обид, Смык? настаивал Толстый.
Да-да, всё нормально, машинально ответил я.
В зале потушили свет, и начался фильм.
Униженный жизнью Джим Керри вытянул свой счастливый билет и, найдя волшебную маску, показал всем неудачникам мира, что чудеса случаются. Надо лишь терпеть, ждать и надеяться.
Я ненавижу Самсона Штерна.
Я ненавижу его.
***
Каждый день с девяти до одиннадцати вечера в лагере устраивали дискотеку на открытой танцплощадке. Исключение составляли лишь дождливые вечера.
Когда кончился фильм, дискотека была в самом разгаре и, выйдя в тёплое вечернее лето, мы зашагали прямиком туда.
Делюга с Красным обсуждали Стэнли Ипкеса и его собаку Майло, Толстый шёл рядом со мной, задумчиво глядя под ноги, Самсон что-то настойчиво втолковывал Чудо-твари.
А у меня из головы не выходила Ангелина, весь фильм бросавшая заинтересованные взгляды на Штерна. Я и не подозревал до сегодняшнего дня, насколько сильно она мне нравится. Раньше я думал, что это чувство такое же, как и у других пацанов, ведь такие как Шубина нравятся всем. Но я никогда не сказал бы, что влюблён. Никогда, до сегодняшнего дня. А сейчас я по-настоящему понял, что ни за что не прощу Самсону Штерну того, что она выбрала его.
Мы приблизились к танцплощадке. Из дребезжащих колонок выл Ляпис Трубецкой, я сделал хмурое лицо и вместе с остальными стал изображать из себя серьёзного рубаку-парня, которого непонятно каким ветром занесло на эту педерастическую тусовку. Все знают, что нормальному пацану танцевать просто так в падлу, за исключением тех оправдательных моментов, когда он сильно пьян. Поэтому я, как положено, стоял рядом со своей бандой и с презрением смотрел на танцующих. Среди них показался давешний задира, которого я уделал возле столовки. Он весело выплясывал, будто и не было сегодняшнего унижения, а его тупые друзья старательно делали вокруг него круг. Видно это ничтожество был у них главным. Он вытряхивался и дёргался как последний гомосек, а его пристяжь угодливо подстраивалась под эти дурацкие телодвижения.
Потом он повернулся в нашу сторону и поймал мой презрительный взгляд. Танец как-то сразу пошёл наперекосяк, и очень скоро команда пидоров ретировалась в другой конец танцплощадки.
Что мы тут вообще забыли? услышал я голос Толстого.
А что ещё делать? отозвался Чудо-тварь.
Да ладно, постоим, посмотрим на тёлочек, закрыл тему Делюга.
«Посмотрим на тёлочек», ну да, за этим только мы сюда и ходим, что верно то верно. Я покосился налево и ощутил слабость в коленях. Возле группы малолеток стояла Ангелина и, улыбаясь, смотрела на меня! Я неловко улыбнулся в ответ, чувствуя, как горят уши, и тут начался медленный танец.
Ту-ту-туу
Туу-туу-ту-ту-туууу
Опять эти Скорпионс со своим «Ветром перемен».
«Неужели я ей всё-таки нравлюсь?», лихорадочно думал я. Возможно, с Самсоном она была любезна просто из вежливости, но на самом деле она ждёт, чтобы я проявил инициативу. Я ведь мужчина, чёрт возьми!
Туу-туу-ту-ту-туууу
Из-за моей спины вышел Самсон и, решительно подойдя к Ангелине, пригласил её на танец. Обнявшись, они стали медленно кружиться на месте.
Чувства, обуявшие меня в тот момент, трудно описать словами. Мне захотелось уйти подальше от этой дискотеки, подальше от лагеря. Уйти куда-нибудь далеко и не видеть больше никого из знакомых. Никого!
Кто-то мягко дотронулся до моего плеча.
Потанцуем, Костя?
Я обернулся и увидел Фаину, малолетку и дурнушку, учившуюся на два класса младше нас. По-сравнению с Ангелиной она была просто маленькой, неотёсанной мышкой. Фаина влюбилась в меня, и это все знали.
Что-то не хочется, Фаина, сказал я, зло покосившись на хихикающих пацанов.
Девочка грустно потупилась и, собираясь уйти, ответила:
Ну, ладно.
И тут я почувствовал к ней сильную жалость. Мало кто из девочек отваживался приглашать на танец парней, тем более старших. А она была к тому же ещё и некрасивой, вечно державшейся в стороне. Её избегали и в школе, и здесь все будто боялись заразиться её неприглядностью.
Я догнал её и взял за руку:
Стой, Фаина, я передумал, давай потанцуем.
Её лицо засветилось от счастья, я взял её за талию, она положила руки мне на плечи и мы закружились.
Wind of chaaanges
Схватившись за живот, Чудо-тварь ржал как припадочный. Глядя на нас с Фаиной, вся банда веселилась от души. «Давай-давай» изобразил жестами Красный. Не убирая рук с талии Фаины, я сместил ладони чуть вперёд и показал козлам сразу два средних пальца. Они заржали ещё сильнее, и на мгновенье я перестал думать о танцующей чуть поодаль паре.
Тебе нравится в этом лагере, Костя? спросила Фаина.
Что? А, да в общем, нормально, сказал я, размышляя о том, что такого мог шепнуть сейчас Ангелине Самсон, от чего она так весело смеётся.
И мне нормально, сказала Фаина, хотя по её вечно грустному лицу этого было не заметно.
Когда ты оказываешься наедине с девушкой, которая тебе нравится, у тебя всегда пропадают слова для поддержания разговора. Ты боишься неловкости, стараешься как-то заполнять паузы, в общем, либо молчишь как идиот, либо несёшь всякую чушь. Но когда рядом с тобой девушка, которая тебе полностью безразлична, ты чувствуешь себя естественно. Тебе неинтересно, что она о тебе подумает. Хочешь молчи, хочешь говори, как привык. И это, как я слышал, привлекает их ещё больше.
Фаина робко прижималась ко мне и изо всех сил старалась мне понравиться. Она повязала свои непослушные волосы розовой лентой, одела красивое жёлтое платье, которое ещё больше подчёркивало её плоскую грудь и оголяло худые, со ссадинами на коленках, ноги.
Мне было жаль её, и одновременно я был на неё зол. Почему она бегает за мной? Я же уже много раз показывал своё безразличие и намекал на то, что она мне неинтересна. К тому же она была ещё маленькой. Но она будто не замечала этого, раз за разом подходя ко мне и приглашая на танцы.
Я повернул голову и увидел, что Самсон опустил правую руку ниже талии Ангелины и уложил свои сраные пальцы на её левой ягодице. А она склонила к нему голову и что-то со смехом говорила.