Перевод Е.В. Лукина
Он являлся свидетелем коренных изменений далекой от центра провинции, по сути, против своей воли, из средневековья вступившей в индустриально-потребительское общество. Войны за раздел сфер влияния и связанные с этим массовые перемещения населения, обязательное всеобщее образование секулярного характера, бурное развитие способов транспорта привели к исчезновению национальных особенностей и сведёнию всего и всех к одному знаменателю. В своем предисловии к «Поэтам моря» он упоминает о поколении Аполлинера, Блеза Сандрара, Жака Кокто, Валери Ларбо с «их головокружительным планетарным смыслом», когда «понятия Европеец и Американец уже слишком тесные; а континенты, после отчизн, уже не достаточно точные».
Позволительно заметить, что с последней четверти девятнадцатого столетия начался активный процесс глобализации, не прекращающийся и поныне. Понимая, что Бретань легенд, мифическая исчезает навсегда, Шарль Ле Гоффик поставил целью зафиксировать и спасти то, что возможно. Следуя своим консервативным, региональным и христианским взглядам, он сотрудничает с Шарлем Моррасом в объединении «Французское Действие», основывает со своими друзьями Морисом Барресом и Раймоном де Ла Тайледом в 1886 году литературное ревю «Хроники».
В силу семейной традиции и привязанности к исторической Бретани поэт оставался верен католицизму. Христианство было принято бретонцами, сохранив во многом богатый кельтский фон верований и легенд. Поэма Membra Dei свидетельствует о почти неуловимом присутствии следов наррации, свойственной кельтским бардам, и одновременно достаточно верному изложению смысла двенадцатой главы «Первого послания Коринфянам» Апостола Павла. В поэме Бог сходит с трона в нашу мизерную человеческую сферу и мистическим образом растворяется в ней.
Перевод Е. В. Лукина
В своей инаутуральной речи от 4 июня 1931 года по случаю принятия во Французскую Академию Ле Гоффиком были поставлены эпохальные, экзистенциальные вопросы, не потерявшие ни на йоту своего значения и сегодня:
«Наука новый Идол сбросит с трона Бога, и мир лишится тайны, или душевные потемки должны душить нас ещё больше?»
«И уже Бертло предвидел стадию цивилизации, в которой себя кормить, любить, мыслить, без сомнения, когда у нас будет единая государственная школа, исполняются химически и теряют всю свою важность»
Свою долгую речь академик завершает последним риторическим вопросом, с возможным ответом на латинском языке solutio totius difficultatis Christus («Христос, который разрешает все трудности»).
Шарлю Ле Гоффику не было еще и тридцати лет, когда Анатоль Франс, лауреат Нобелевской премии, не обесцененной еще, посвятил ему большую статью. Анатоль Франс верно подчеркнул решающую роль его семьи в становлении литературных привязанностей молодого поэта. Отец Жан-Франсуа Ле Гоффик был типограф-издатель.
В своей небольшой типографии, в родном Ланьоне, он издавал и печатал тексты бардов, слагателей песен, поэм, легенд, продолжающих кельтские традиции и даже восходящих к друидам, обитателям территорий до кельтского прихода. Анатоль Франс приводит свидетельство Шарля Морраса о ежегодных собраниях в доме Ле Гоффика:
«Шарль Моррас нам сообщает, что и священнослужители, и мирские, просящие милостыню и просвещённые, все трубадуры страны собирались вместе один раз в год в доме Жана-Франсуа, на пир, где пели всю ночь на двадцати распитых бочках из-под сидра».
И критик заключает: «зачатый на этих праздниках народной поэзии, Шарль Ле Гоффик родился поэтом».
Как искусство, поэзия Ле Гоффика для Анатоля Франса «редкая, чистая и завершенная».
В этой же статье автор приводит слова Поля Бурже: «Его стихи дают цельное представление грустной грации и страдания. Это одновременно очень просто и знающе Только Габриель Викер может затрагивать определенные струны этим смычком, этакого деревенского музыканта, который является большим скрипачом на самом деле».
Ле Гоффик отдал должное романтизму, раннему и позднему, открывшему дороги мистицизму и интересу к личностному, индивидуальному. Парнас привлек его, как мастера стихосложения, автора нового трактата о версификации, своим повышенным интересом к проблемам формы. Несомненно, такие поэты, как Андре Шенье, Теодор де Банвиль, Поль Верлен, были особо почитаемые им, и он испытал их влияние. Но особенные узы, прав Поль Бурже, связывали его с Габриэлем Викером. Больше, чем товарищество, это глубокое внутреннее понимание, какой, как представлялось обоим, должна быть современная им поэзия. Их задача сблизить поэтический язык с народной речью, не потерявшей свой исторический фон, легенды, сказания, фольклор.
В своей статье «Габриэль Викер, или Забавная история одного Бресского, ставшего Бретоном» приводит выдержку из письма Викера, ему самому адресованного: «моя мечта это ввести в нашу французскую поэзию сильную дозу народной поэзии. Я вижу, что эта идея прокладывает дороту: я не перестаю распространять ее как можно лучше»
В этой же статье он определяет развитие поэзии Викера эпитетами, которые сейчас, спустя сто лет, мы можем смело соотнести с ним самим, Шарлем Ле Гоффиком: «Стих Габриэля Викера, уже столь пластичный и свободный, стал еще более музыкальным, чередующий ритмы, играя аллитерациями и внутренними ассонансами и одновременно его сенсуализм утончился, эмоциональность углубилась, деликатное дуновение мечты проснулось в нем».
Пожалуй, больше всего в любовной лирике, которая занимает почетное место у Ле Гоффика, издание полного собрания его стихов начинается с цикла «Бретонская любовь», можно проследить конструкцию депикции, визуально-дескриптивный принцип его поэтики. Ле Гоффик практически никогда не использует образы, данные ему непосредственно, находящиеся перед его взглядом. В его памяти, как на палитре художника, размещаются вызванные душевным импульсом образы, фиксированные ранее и которые затем его вдохновение заново переписывает в ряду с другими, выстраивая композиции, именуемые стихами. Поэтому он так внимателен к народному фольклору, впрочем, ко всему мемориально составляющему элементу в обществе. Память это его материя. Возьмем, к примеру, эту небольшую пьесу так верно определил эти любовные стихи Анатоль Франс.
Перевод Е.В. ЛукинаКак сплетаются вместе, сосуществуют здесь мнемическим путем тактильные, аудиальные, визуальные и ольфакторные образы!
Марсель Де Корт в своём этюде «Сущность Поэзии» пишет о господстве поэзии над существованием, свидетельстве надприродной мистики. На экране-листе заиндевевшего окна прочерчиваются слова: «Ты приходи!» Ещё свежи воспоминания тянущихся цепочкой душ увядших цветов. Видимое и невидимое скрещиваются вместе. И уже в это невозможное пространство вторгается воздух-запах, кристаллизуясь в ее благоуханье, желанное тело.
Анатоль Франс был в Бретани проездом, но услышав песнь Ле Гоффика, пишет, что вновь видит одинокие прибрежья, золотой цвет пустошей, дубы, коренящиеся в граните, темную зелень у берегов рек и дорог с кустами дрока по краям, у подножия кальверов крестьянок строгих, как монахини.
Борис Лежен,
Франция
Poèmes choisis
Избранные стихотворения
Портрет Шарля Ле Гоффика.
Шарль Корбина. 1889 год
I
Prélude
Ô Miranda, voici la dernière chanson!
Maurice Bouchor
Прелюдия
О Миранда, вот последняя песня!
Морис Бушор
Épithalame
Эпиталама
Son age, son pays, son nom
Aoutronez ar zent, peded evidomp.
Litanies bretonnes
Ее годы, ее земля, ее имя
Господа святые, молитесь за нас.
Бретонская молитва
Anne-Marie
François-Marie LuzelSetu ma teu tré bars ann tiMamm Doue, ar Werches Vari
Анна-Мария
Франсуа-Мари ЛюзельИ вот он входит в сердце домаМатери Божьей, Девы Марии
À la mémoire de ma mère
À Anatole Le Braz
Памяти моей матери
Анатолю Ле Бразу
Bretonne de Paris
Seul un plus ferme accent annonçait le pays,
Mais cétait une grâce encore
Auguste Brizeux
Бретонка из Парижа
Только более твердый акцент возвещал о стране,
но это была еще благодать
Огюст Бризе
Vision
Un soir jai vu ton âme aux feux blancs dune étoile.
Marceline Desbordes-Valmore
Видение
Однажды вечером я увидел твою душу в белом свете звезды.
Марселина Деборд-Вальмор
Sérénade
Серенада
Les Violiers
Левкои
Nocturne
Ноктюрн
Bouquet
Jules TellierEt nos deux coeurs battaient, comme battent les coeurs;Et nos âmes étaient tristes, comme des âmes.