В тумане Морган пробирался наощупь, осаживая коня, который вздрагивал от таинственных шорохов.
Мертвый Лес оживал.
Туман рассеивался, и из глухого полумрака выходили обитатели Леса. Мертвецы в камзолах вели на поводках скелеты собак. Покрытый шерстью человек с волчьей головой, стоит на коленях под кустом, зубами рвет вопящего младенца. Плачущая девочка в изорванном платьице ее изнасиловали и зарезали в этом Лесу.
На тропу вышли призраки рыцарей, погибших на турнире. Среди них Морган различил Сигурда, Хтона, Ламберта. Вальмон и Ярослав тоже были здесь. Скалясь, призраки тянули к нему содранные до костей пальцы. Конь встал на дыбы, вращая глазами, из пасти шла пена.
Морган, с трудом усмирив коня, сказал:
Я один из вас.
Он поднял меч, обагренный кровью Королевы. Рыцари остановились, будто наткнувшись на стеклянную стену.
Сибилла мертва, объявил Морган. Вы свободны от любви к ней.
Рыцари расступились. Морган тронул поводья.
Скачи! крикнул он коню. Скачи во весь дух!
На холме Морган остановил коня. Оглянулся.
Мертвый Лес исчез вместе с населявшими его беспокойными духами. Осталась голая пустошь. На месте Черного Замка зияли провалами сирые развалины.
Дождь перестал. Небо очистилось. На землю пролились струи солнечного света.
Морган спешился. Воздел к небу руку с мечом. Прошептал:
Королевство спасено.
Закрыв глаза, Морган вновь вызвал в памяти образы погибших врагов, которые могли стать его друзьями: Сигурд, Вальмон, Хтон, Ярослав, Ламберт.
И еще одно лицо Короля Эрика. Король улыбался.
Морган выронил меч. Пал на колени. Рухнул лицом вниз и тотчас умер.
Лицо его сморщилось. Волосы поседели. На земле лежал глубокий старик.
Закончив, Стратег отложил листы на столик, сцепил пальцы на животе и оглядел наши лица.
Вердикт?
Вредина, поболтав ножками, сказал:
Полное говно.
В коридоре оглушительно хлопнуло дверью. Все подскочили на месте, кроме Стратега и Умника. Ну, и Сироты. Парень со дня на день ожидал конца света, так что в него хоть из пушки пали. Вы могли пинать его три часа, он бы не пикнул.
Больше всех перепугался Вредина. Наверное, еще и воздух испортил. Трусливый он был и наглый, как тюремный «петушок».
Умник презрительно сощурился.
Чего испугались, придурки? Прямо на каждый звук реагируете. Как животные.
Не помню, чтоб здесь раньше хлопали двери, заметил Любовник. Вроде все заперто.
И с чердака задуло, сказал Вредина нарочито бодрым, хотя и дрожащим, голосом. Он поглядел на потолок.
Ну так что скажете? спросил Стратег.
Все загалдели, перебивая друг друга. Даже Сирота оживился, и странным образом его пищащий голос звучал громче остальных.
В этой какофонии нельзя было разобрать ни слова, не говоря уже о смыслах и целях. Даже демоны в аду не устраивали такого шума и гама. Господи, что за мерзкая компания!
Стратег грохнул кулаком по подлокотнику кресла и заорал:
ТИХО!
На этот раз притих только Простак, а все остальные продолжили оживленную дискуссию. Пришлось нашему доминантному самцу встать и дать каждому затрещину.
Я услышу сегодня конструктивные замечания, или нет? Стратег снова сел в кресло-качалку, словно на трон, и оно под ним не качнулось. Блин, как он это делает?
Да, вот каким я хотел быть. Мужчиной, который везде чувствует себя хозяином, не тушуется, всегда купит лучшие запонки. Стратег, несомненно, никогда не натыкался в темноте на стул или диван, брился аккуратно и тщательно, без порезов.
Я не согласен с коллегой. Мне, в общем, понравилось. Я даже приятно удивлен. Это не то, чего я ожидал. Не думал, что ты пишешь фэнтези.
В этом и проблема, вмешался Простак. Я не вижу здесь тебя.
Это скорее похвала, чем ругань, заметил Умник, поправляя на носу очки. У него хватило фантазии выдумать всю эту ерунду, но при этом чувствуется, что Стратег сказал что-то важное.
Знать бы еще, что, хмыкнул Вредина.
Ладно, ребятки. Стратег взглянул на часы. На сегодня расходимся. Обсудим все в следующий раз.
Если доживем, пробормотал Сирота.
Все встали. Вредина поставил подножку проходившему мимо Простаку, и тот полетел кувырком вниз.
Мы один за другим вышли в темный коридор, спустились по скрипучей лестнице с хлипкими перилами и вышли в осенний вечер. Сразу зарядил дождь. Небо затянуло тучами, полыхнула молния.
Подняв воротник куртки, я поплелся вдоль светящихся витрин и автобусных стоянок. Дома меня никто не ждал.
За спиной кто-то зашлепал по лужам. Я обернулся. Простак, нагнав меня, запыхавшимся голосом выпалил:
Уф! Как хорошо, что я тебя догнал. Я ведь живу недалеко от тебя, в соседнем квартале. Вместе идти веселее.
Два магазина спустя он спросил:
Как думаешь, зачем мы в это ввязались?
Потому что ненормальные, сказал я, глядя под ноги. В лужах отражались фонари и первые звезды, но, казалось, совсем не отражался я.
По-твоему, стыдно сочинять истории?
Подумав, я ответил:
Да ничего нет постыдного. Люди постоянно этим занимаются. Наша жизнь это лишь сказка, которую мы рассказываем сами себе, чтобы не выбрасываться из окон. Хуже всего, что реальность совсем не похожа на историю.
Остаток пути прошли молча.
Вредина возвращался один. Дома его тоже никто не ждал. Уж точно там не лежала в спальне роскошная телка с раздвинутыми ногами, мокрая и готовая ублажить. У него таких никогда не было. Лучшие девушки всегда доставались наглым мудакам.
Он с неприязнью вспоминал Стратега. Ну и фрукт. Наверняка, много о себе мнит. Рожа, по крайне мере, самодовольная. Одет с иголочки, ногти подстрижены, волосики прилизаны, как приклеенные. Наверное, час перед зеркалом прихорашивался, как баба. А потом еще час начищал свои чертовы ботинки, как будто от этого судьба мира зависит.
Глаза Вредины сверкнули в темноте.
Он улыбался.
Недоброй улыбкой.
Что-то изменилось.
Когда я поднялся по скрипучей лестнице и толкнул отсыревшую дверь на ржавых петлях, я это понял.
Простак не пришел первым. Вместо него я увидел Сироту.
Он стоял у зеркала и с отвращением оглядывал себя.
Я сел на стул в углу и начал за ним следить.
Какой же я урод, бормотал он. Ненавижу эту рожу. Бледная, как гриб. Сразу видно, что меня никто не любит. Нос обычный, заурядный нос. Нет бы иметь с горбинкой, как у древнего римлянина. Такие люди горды и добиваются своего. А у меня, как у Ваньки-тракториста. Нос лузера.
Нормальный у тебя нос, подал я голос. Хватит уже. Мамочка не прибежит тебя жалеть.
Сирота опустил глаза с длинными ресницами, вздохнул.
Я знаю, стыдно так ненавидеть себя. Но за что мне себя любить? У меня хилое тело, слабые руки, кривой позвоночник. Нет, никто меня никогда не полюбит.
Ты нормальный парень. Еще бы приодеться
Скоро на лестнице послышались шаги, в комнату вошли остальные.
Кроме одного.
Заняв свое место, Умник скользнул взглядом по креслу-качалке, где должен был сесть Стратег.
Вижу, нашего мафиози здесь нет. Что такое?
Хихикнув, Вредина соскочил с дивана, протопал короткими ножками и уселся в кресло. Качнулся пару раз, оно весело проскрипело.
А, и пес с ним. Стратег бездарен. А я всегда мечтал посидеть на его месте. Как здесь оказался, так на это кресло и нацелился. А этот человек сразу его монополизировал. Эти деловые везде себя хозяевами чувствуют.
А чем тебе не нравится сидеть рядом со мной на диване? удивился Любовник. Хороший диван.
Тем, что я не баба, огрызнулся Вредина. Ладно, кто сегодня читает свой опус?
Все посмотрели друг на друга. Лишившись Стратега, мы растерялись. Он всегда брал на себя ответственность так просто, как будто надевал вторую кожу.
Где он, черт возьми?
Вдруг я услышал свой голос:
Думаю, будет правильно, если сегодня мы отдадим это право самому скромному.
Все глаза обратились на Сироту.
Он нервно дернулся, лицо странно сморщилось.
Да нечего на меня смотреть! вскричал Сирота. Неужели не ясно, что меня это убивает!
Что убивает? спросил я.
Вредина сплюнул под ноги.
Господи! Сборище идиотов!
На себя посмотри, отозвался Умник.
Ей-богу, парни, если бы не обстоятельства, я бы ни с одним из вас даже в одну выгребную яму срать не стал.
Хочешь встать и уйти?
Ты прекрасно знаешь, что я не могу, нетерпеливо ответил Вредина, покачивая коротенькой ножкой.
Умник хотел возразить, но в это время за дверью раздался странный скрежет, а затем громкий душераздирающий визг, будто резали свинью.
На этот раз никто не отреагировал. Мы начали привыкать.
В пылу спора про Сироту как бы уже и забыли, чему парень был только рад. Он уселся на полу, обхватив руками колени, и смотрел на грязную стену, с удовольствием предавшись мрачным мыслям.
Выше голову, парень, сказал Любовник. И телочки к тебе потянутся.
Точнее, к твоему кошельку, заметил Вредина.
Плевал я на ваших телочек, буркнул Сирота, шмыгнув носом. Все равно я скоро сдохну.
Он достал из кармана пачку смятых листов, разгладил их и начал читать. Не так, как Стратег. Медленно, часто запинался, и ни разу не поднял глаз. Но мы слушали.
ЗИМНЕЕ БОЖЕСТВО
Вечером неожиданно ударил сильный мороз. Метель сначала по-волчьи щелкала зубами, потом завыла, как убитая горем женщина.
Иван при свете керосиновой лампы читал книгу. Я лежал на лавке. В печке трещали дрова. Друг со злостью посмотрел в окно.
Ах, чтоб тебя! Скоро крышу унесет.
Посмотри, сколько там, сказал я.
Иван подошел к окну, взглянул на уличный термометр.
Да тут хрен разберешь! Стекло все в узорах. Черт
Что?
Термометр ветром сорвало.
Ничего себе
Да ты погляди, какие заносы!
Успокойся. Зима и есть зима. В первый раз, что ли?
Иван сел за стол.
Что-то не помню такой зимы, проворчал он, почесывая шею под воротом вязаного свитера. Снаружи минус сорок, если не больше.
Ну и чего? Здесь-то тепло.
Он погладил бороду. Взгляд стал задумчивым.
Кажется, один раз была такая зима. Лет тридцать назад. Я еще маленький был. На улицу носа не высунуть отвалится. Неделю потом снег разгребали.
И сколько длилось это веселье?
Сутки, Иван странным взглядом посмотрел в окно. Такая метель больше одной ночи не длится.
Ну, вот видишь
Иван нахмурился.
Помню, двоих тогда в лесу нашли. Ребятишек. Мальчика и девочку. За руки держались.
Я сел, пораженно глядя на серьезное лицо друга.
Детей? Какого дьявола они потащились в лес ночью? В такой мороз?
Из дому сбежали. Отец их бил по пьяни. Они уже много раз убегали, и всегда возвращались. А в тот раз
Замерзли?
Иван посмотрел на меня.
Их волки растерзали, сказал он. В клочья.
В дверь постучали.
Нахмурившись, Иван вышел в сени. Открыл дверь. Дохнуло холодом. Послышался оглушающий рев вьюги.
Матерь божья! воскликнул он. Алексей! Выйди, погляди!
В сенях стояли соседские дети. Даша и Женя. Отец их два года назад умер. Допился. Марии Ивановой, их матери, помогали всей деревней каждый чем может но все равно бедной женщине приходилось несладко.
Потому я забеспокоился, увидев с ног до головы усыпанных снежной крупой ребятишек.
Что случилось? спросил я.
Женя (его нос и щеки были отморожены, брови заиндевели) взволнованным голосом ответил:
У нас в доме холодно. Мы печь растопить не можем.
Мы с Иваном переглянулись.
Разве у вас нет дров? спросил я. Мы же вашей матери еще летом пять кубов заказали.
Всей деревней скидывались, кивнул Иван. Я сам видел, грузовик приезжал.
Сарай снегом занесло. Мы дверь откопали, а ее заклинило. Нас мама к вам послала может, вы дадите?
Я посмотрел на Ивана.
Кто пойдет?
Я, ответил Иван. Посмотрел в окошко. Отнесу Маше дрова, потом вернусь и
Я отведу ребятишек к маме, закончил я. Ты, пока дрова отнесешь, до костей промерзнешь.
Иван кивнул.
Он надел под свитер жилетку, надел куртку на меху, нижнюю часть лица обмотал шарфом. Захватив лопату, перекрестился и нырнул в метель. За завесой снега я тут же потерял его из вида. Иван что-то крикнул. Из-за воя вьюги я не расслышал.
Я велел детям сесть за стол. Поставил на плиту чайник. Пока кипятилась вода, собрал для Марии котомку: буханку хлеба, консервы, баночку с солью, пачку чая, упаковку спичек.
Отнесешь матери, сказал я Жене.
Ой, зачем вы начала Даша. Я погладил ее по голове.
Русские люди должны друг другу помогать.
Она улыбнулась.
Я вспомнил мальчика и девочку, которых тридцать лет назад нашли в лесу растерзанными.
Пурга за окном пронзительно взвыла. Даша, вздрогнув, испуганно посмотрела в окно.
Не бойся, сказал я. Это ветер.
Даша дико взглянула на меня.
Там снаружи кто-то есть, прошептала она. Кто-то ходит. Кричит.
Никого там нет.
Но мое сердце от этого воя учащенно забилось.
Я напоил детей горячим чаем. Иван не возвращался.
Скоро он вернется? спросил Женя.
Скоро, ответил я. А сам подумал: «Где его черти носят?» Выкурив сигарету, я встал.
Сидите здесь. Схожу проверю.
Голос мой звучал спокойно.
Через пять минут я, укутанный с головы до ног, вышел наружу, сжимая в руках ружье.
Мои нос и щеки сразу онемели. Через несколько секунд я практически не чувствовал лица. В глаза били хлопья снега. Вглядевшись в пургу, я увидел следы Ивана. Цепочка уводила за угол избы к сараю.
С трудом преодолевая сопротивление ветра, пошел по его следам. Наст был твердым как лед.
Я повернул за угол и застыл на месте.
В десяти шагах от сарая лежал Иван. Снег под ним порозовел от крови, она все еще хлестала из разорванного горла. Вокруг были разбросаны дрова.
Иван! закричал я.
Во тьме сарая загорелись красные глаза. Из мрака вышло нечто.
Я остановился, с ужасом глядя на него. Никогда раньше не видел ничего подобного.
Чудовище размером с молодого теленка. Кажется, у него не было шеи. Покрытое темно-зеленой чешуей тело сразу переходило в маленькую круглую головку. Рубиновые глазки горели на плоской морде с крючковатым носом, похожей на сморщенное лицо злобной старухи.
Вся его туша была в нездоровых пятнах цвета гноя.
Чудовище угрожающе двинулось на меня. Я отступил, взведя один курок.
Диковинный зверь положил на труп Ивана трехпалую когтистую лапу. Уставился на меня рубиновыми глазками с вертикальными зрачками, в которых я увидел древнюю ярость. Словно оно говорило: «Не трогай. Это мое». Его когти, раздирая одежду, погрузились в живот Ивана.
Слезь с него, тварь! закричал я.
До сих пор не понимаю, зачем начал кричать. Нужно было сразу стрелять.
Монстр раскрыл пасть, полную мелких острых зубов. Из пасти валил пар.
Чудовище завизжало. Потом завыло как вьюга. Вот что испугало Дашу.
Оно бросилось на меня.
Падая на спину, я выстрелил. Пуля отскочила от его твердой чешуи, не причинив никакого вреда.
Зверь тяжелой лапой вдавил меня в снег. Когти впились в плоть. Я захрипел. Горлом хлынула кровь.
Надо мной нависла уродливая, похожая на гротескное человеческое лицо морда. Из пасти дохнуло невыносимым жаром.
Секунду я заворожено смотрел в его древние, полные лютой злобы глаза.
Чудовище потянулось зубами к моему горлу.
Я взвел второй курок. Поднял ружье, которое, казалось, весило тонну Сунул ствол в его пасть. Спустил курок.
Древний зверь содрогнулся массивной тушей
Возмущенный, полный ярости визг.
Чудовище будто взорвалось изнутри. Полетели ошметки внутренностей. Брызнуло горячей, пахучей зеленой жидкостью. Брызги попали мне на лицо. Я закричал, чувствуя, как шипит и плавится кожа. Потянуло запахом горелого мяса.
На несколько минут я потерял сознание. Очнувшись, с запоздалым ужасом понял, что не чувствую боли. Вообще ничего не чувствую. Я замерзну насмерть, истекая кровью. И мой труп, как и труп Ивана, найдут только весной
А детишки сидят в избе. Обмирая от страха, слушают вой пурги за окном.