Поэтому мы здесь, добавил молодой. Поверьте нам.
Все замерли, включая и ничего не понимающего Макса. Если сейчас не выбраться из этого каменного мешка, то другого шанса просто не будет. Суд, как известно, долго не ждет. Через десять минут выдвинутся за потерявшимся конвоем уже десять вооруженных человек.
Я и сам не понимал, зачем мы здесь, сказал Охвен. Да и сейчас ясности никакой нету. Однако нельзя не согласиться с тем, что все мы здесь не случайно. Время выбрало нас.
Он выразительно посмотрел на Макса, тот на всякий случай кивнул.
То, что здесь творится это чепуха какая-то, пробормотал майор на всякий случай. То ли миллион лет после конца света, то ли миллион лет перед началом всего. Я пойду осмотрюсь. Нельзя позволять врагам застать нас врасплох.
Тойво перевел всем его слова. Макс подхватил автомат, а пистолет протянул Антикайнену.
Мне кажется, ты сумеешь им воспользоваться при необходимости, сказал он, поднимаясь по лестнице. Вы тут договаривайтесь, а я, как говорится, I'll be back.
Судейские бандиты начали приходить в себя и даже попытались подняться на ноги, но Илейко без лишних просьб придушил их маленько они посинели и вновь откинулись на грязный пыльный пол.
Ну, давай, выкладывай, что у тебя на уме, предложил старому викингу Тойво, проверяя степень готовности пистолета открыть огонь на поражение.
Тот, разумеется, выложил. А Мортен еще доложил.
Макс в это время прикрыл за собой дверь в подвал и прислушался.
Где-то по коридору от этой камеры предварительного заключения были люди. То ли они переговаривались, то ли занимались насущными делами, но они были и создавали некий малый бытовой шум. Майор проверил магазин автомата, перевел предохранитель на стрельбу очередями и пошел на звук.
Никаких запертых решеток по ходу его движения не было оно и понятно, в Доме культуры такое правилами не предусматривалось. Он подошел к двери в фойе, а рядом уходила на второй этаж боковая лестница. Малый бытовой шум сделался ощутимей.
Стараясь двигаться тихо, как серая мышка с оторванным погоном, Макс поднялся наверх и увидел перед собой небольшой зал, из которого выходило несколько высоких двустворчатых дверей. За первой из них определенно кто-то находился.
Он подошел ко второй и там были люди.
Майор осмотрел потолок, стены и пришел к выводу, что это входы в одно и то же помещение. Ну, тогда и выбирать нечего, куда ломиться.
Макс открыл первую дверь и оказался на входе к президиуму. За столом на возвышении сидел, вальяжно развалившись на декоративном бутафорском троне, мужичок, который явно изображал из себя судью у него в руках был деревянный молоток, которым в былое время домашние хозяйки отбивали мясо на шницель.
Возле него, что называется ошую, также сидела девица с мертвым пухлым лицом и уложенными на старый до катаклизмов манер черными крашенными волосами. Одеяние ее было небесно синее и обтягивающее расползающиеся телеса.
В небольшом зале сидели на стульях какие-то люди с лицами, будто ждущими начала киносеанса. Все они не были вооружены, по крайней мере, автоматами, гранатометами и огнеметами.
Макс вошел внутрь, оглушительно чихнул, так что все собравшиеся обернули свои головы на вновь пришедшего.
Я матрос Железняк, сказал он. Объявляю вам, что революция, которую все так долго ждали, свершилась.
Он ловко, как научился в свое время на войне в чученских горах, поднял автомат к плечу и двумя короткими очередями, не превышающими три патрона, снял головы у председательствующего в суде уголовничка и его верной прокурорши при исполнении.
Малый бытовой шум внезапно превратился в большой вселенский хай.
Ну, рассчитывать, что прочие бандиты из «судейских» расплачутся и поднимут руки над головой, было неловко и предосудительно. Макс захлопнул дверь, в которую тотчас же зашлепали выстрелы из зала. Положим, автоматов у них под рукой не было, но, привыкнув к пистолетам, они уже с ними не расстанутся даже в зале суда.
Майор в два прыжка отпрыгнул ко второй двери и всадил в нее зигзагом очередь патронов на пятнадцать. Получился очень хорошо различимый знак, какой раньше оставлял на следах своих преступлений старина Зорро.
С той стороны заквохтали, заохали, застонали и западали. Макс приблизился сбоку, чтоб некто счастливый не пульнул в него через полотно двери в ответку. Правая створка сама собой распахнулась и несколько больших стриженных почти под ноль человек вывалились наружу.
Нет, счастливцев среди них не было. Покойнички из былых людей в масках, что радостно и сладострастно лупили дубинками, кулаками и ногами безответных, в общем-то, граждан, пали смертию храбрых. Лица их были свирепы, но на каждом можно было прочитать удивление: как же так, я ж, блин, неприкасаемый и бессмертный.
Макс дострелял последние семь-восемь-девять патронов поверх этой груды тел, то ли попадая, то ли не очень, в прочих участников процесса, но в рукопашную ринуться не торопился.
Первая группа! заорал он, что было мочи. Уходим к лодкам.
Про вторую и последующие группы он деликатно промолчал.
Сам же дикой иноходью дикого мустанга ринулся обратно к подвалу. Надо было предупредить своих новых знакомых, что дело не уха и пора валить. Он доверял этим загадочным парням гораздо больше, чем всем слугам, невольным и добровольным, что терпели иго «судейских». Трусость, шкурничество, «хельсинкский синдром
13
Тем временем Охвен объяснил всем собравшимся в подвале, что этот мир настолько чужд им всем, что оставаться здесь нет никакого смысла.
Если, конечно, мы хотим вернуться по своим делам, добавил он.
И уйти отсюда мы сможем только так, как пришли, вставил Мортен. Ну, почти так.
Оба они умолчали, что возвращаться туда, где им довелось побывать, было мучительно, но как Охвен, так и Мортен знали: только так они смогут продолжить свой путь. Жизнью-то дорога не заканчивается.
Что нужно делать? спросил Илейка. Тойво лишь кивнул головой, соглашаясь с вопросом.
Они догадывались, что идти предстояло через камень, но в это раз не было ни «железных сапог», ни «железных хлебов» ничего не было. Каждый подумал, что, хрястнувшись головой с разбегу о гранитный валун, можно, конечно, пролететь в иное место, но также весьма возможно опасть, как осенний лист, на пол с разбитым лбом и смотреть потом всю оставшуюся жизнь косыми глазами на переливающийся всеми цветами радуги дивный мир.
Ну, туда, куда нам предстоит попасть, ведет вполне естественный путь, но мы двинемся неестественным, сказал Охвен.
А куда нам надо попасть? опять поинтересовался Илейка.
Куда надо, ответил пожилой викинг и начал озираться.
Кто у нас тут самый гадкий и злой? задал не совсем уместный вопрос Мортен.
Вот он, сказал Тойво и показал пальцем на охранника, который первым с пистолетом сунулся к ним в камеру.
Бандиты снова пришли в себя, но на этот раз лежали смирно и не издавали лишних звуков в тайной надежде: авось, пронесет.
А чего это я, возмутился жесту лежавший вертухай. Вон, его возьмите.
Говорил он по-русски, так что кроме Антикайнена никто ничего не понял. Но указание на своего товарища по банде увидели все.
Годится, сказал Охвен.
Да, согласился Мортен.
Где-то в отдалении раздались звуки выстрелов. Народ немедленно сообразил, что либо это Макс работает, либо это по Максу работают. Охвен подскочил к половинке манекена и потряс ее, приблизив потом к уху, прислушиваясь к чему-то. Затем резким движением оторвал у куклы руку. Та оторвалась не в плече, как ожидалось, а в локте. Из места отрыва вылезла на пять сантиметров проволока каркаса. Это был старый манекен, еще не пластиковый.
Охвен пошел с рукой к щербатому выпуклому углу подвала, как раз под входом на лестницу, подхватил с пола половинку кирпича, вывалившегося из кладки, и приблизил торчащую проволоку к стенке. Потом два раза сильно приложился по ней своим кирпичом, оглядел приплюснутый конец и удовлетворенно обернулся к товарищам.
Ну-с, приступим, сказал он.
Держите этого за руки и ноги, добавил Мортен, а сам, склонившись, ухватил первого бандита за голову.
Второй охранник, извиваясь, как змея, отполз подальше и застучал зубами от нахлынувшего на него страха.
Илейка ухватился за ноги, Тойво за руки, молодой викинг одной рукой закрыл рот первому бандиту. Тот хотел повыть, но у него не получилось.
Нагрешил ты в жизни своей, сказал Охвен лежащему «судейскому». И шанс у тебя был изменить свою жизнь, да ты воспользоваться им не захотел. Ну, твоя воля.
У-ха-ха! через пару секунд паузы зловеще рассмеялся он, зверски вращая глазами.
Мурашки побежали по спине Тойво, встретились с бегущими мурашками Илейки и пронеслись по шее прижатого охранника, укрывшись где-то под его форменной курткой.
Охвен деликатно в кулак откашлялся и продолжил:
Грехи смываются кровью.
Он одним движением задрал всю одежду на животе у выкатившего от страха глаза охранника, а другим движением воткнул сплюснутый конец проволоки в правое подреберье и рванул его в сторону. Тотчас же сунул руку в рану и, поднатужившись, вырвал из нее печень. Ну, или часть печени.
Охранник мгновенно скончался, второй охранник лишился всех своих чувств от ужаса, Тойво отпрянул в сторону, Илейка в страхе и недоумении развел руками.
«Душа тела в крови ибо кровь сия душу очищает»
14
Чужая печень словно взорвалась о гранитную поверхность и полностью покрыла его тонким слоем дымящейся при скудном освещении крови.
Все, парни, уходим, сказал Охвен, вытирая руки о куртку своей жертвы.
Он подошел к вымазанному кровью камню, вздохнул и шагнул вперед, словно в распахнутую дверь. Сей же миг его фигура пропала из виду.
Следом пошел Илейка, для порядка пожав крутыми плечами, словно в недоумении.
Тойво хотел, было, взять пистолет с собой, засунув его за пазуху, но Мортен отрицательно покачал головой:
Эта штука не пройдет. Любое оружие не проходит.
Антикайнен развел руками, мол, ничего не поделаешь, и повесил пистолет за скобу на пружину, торчащую из прохудившегося кресла той груды ветхой мебели, под которой валялся Макс.
Про него, кстати, никто и не вспомнил, а он тут как тут.
Вбежав по лестнице вниз, он увидел окровавленный труп одного охранника, бездыханное тело другого, Мортена и больше никого не увидел.
А где все? спросил он молодого парня.
Тот не понял, но понял. Трудно было не понимать. Он указал на окровавленный камень фундамента и жестами изобразил, куда делись люди. Пантомима вышла знатная. Максу даже сначала представилось, что ему показывают сценку из какого-нибудь спектакля Романа Виктюка, но потом он включил воображение и догадался: все ушли туда, откуда они пришли до этого.
Сверху раздались крики и через несколько мгновений «судейские» должны были вломится в их подвал.
Макс увидел покачивающийся на пружине пистолет, а ноги сами понесли его к гранитному валуну. Пятно крови на нем стало уменьшаться. В спину нетерпеливо ткнул молодой викинг: цигель, цигель, ай-лю-лю
15
Майор шагнул в камень, за ним устремился Мортен, и портал поглотил их в один, вернее два, момента. Всё двери в куда-то никуда захлопнулись. Кровь на валуне испарилась вовсе, не оставив после себя никаких следов. Только пистолет по-прежнему чуть покачивался на пружине из кипы ветхой мебели.
This is the end,
Beautiful friend.
This is the end,
My only friend, the end.
Of our elaborate plans, the end.
Of everything that stands, the end.
No safety or surprise, the end.
16
Это конец,
Прекрасный друг.
Это конец,
Мой единственный друг, конец.
Наших разработанных планов, конец.
Всего, что вытерпели, конец.
Ни безопасности, ни удивления, конец.
17
Мне показалось, что Макс лишний.
Он совсем не вписывался в эту кампанию, был каким-то чужеродным, что ли. Да, похоже, его особо и не ожидали увидеть снова, когда майор ушел по своим делам. Пострелял бывших коллег по работе, потешил свое самолюбие, да пошел бы дальше ведь было куда!
Но он предпочел вернуться. Ну, да, других путей к отступлению не было.
Мне также показалось, что давняя детская фильма «Бесконечная история» теперь повторяется со мной. Ну, может, не совсем так, как было там, но что-то типа того.
Я впадал в какую-то прострацию то ли засыпал, то ли проваливался в бред но когда вновь приходил в себя, знал и помнил все, что происходило где-то, черт его знает где, и с кем-то, черт знает кем. Я стеснялся рассказать об этом Лене, говорил только коту Федосу. А кот Федос щурился на меня и начинал вежливо пыркать:
Правильно говоришь, правильно.
За стенами нашего дома копошилась россиянская жизнь. Не сказать, что я был ею доволен. В любой момент в любую квартиру могут ворваться дегенераты в масках, шлемах с оружием и злобой, могут предъявить предъяву, а потом побить, либо, вообще, убить. Или сначала побить, либо, вообще, убить, а потом предъявить предъяву. Те, кто изображают из себя судей, без всякого колебания оправдают дегенератов, а жертв сделают врагами россиянского народа и общества.
Мода такая в мире. Полицейская, репрессивная, безразличная и людоедская. В Россиянии и соседней стране с большими партизанскими традициями она просто на виду. В гнилой Европе она упрятана, но очень даже имеет места быть, стоит лишь приглядеться. В Америке и Азии по другому тоже никак. Африка только так и жила всегда.
Мир разрушился. Человеческий мир. Тот, что был создан Творцом.
Пришла война. Творцом в ней и не пахнет.
4. Добро пожаловать.
Макс вывалился из ниоткуда в никуда. Ни камня, ни портала иной формы поблизости не наблюдалось. Вокруг было пусто каменистое плато и большие арочные ворота в доступной видимости. А также группа из трех человек перед ними. Охвен, Тойво и Илейка. Они удивленно смотрели на него.
Неожиданно появившийся Мортен хлопнул Макса по плечу, отчего он чуть не подпрыгнул на высоту своего роста в метр девяносто.
Они пошли к товарищам, а товарищи принялись оживленно переговариваться, перебивая друг друга и ожесточенно размахивая руками.
Охо, сказал Илейка.
Да, протянул Охвен.
Ну, пожал плечами Тойво.
Лишний человек не помешает, словно бы оправдываясь, произнес Мортен весьма удрученным голосом. Он сам пошел.
А Макс ничего не сказал. Ему пока было не совсем понятно, правильно он поступил, либо правильно, но не очень.
На плечи всех собравшихся гнетущим грузом упала зловещая тишина. Каждый бы хотел от нее избавиться, да не знал как. И тишина этим воспользовалась: она стала давить с каждым вздохом все сильнее и сильнее.
Макс принялся ковырять носком ботинка землю под ногами, но та не очень ковырялась. Охвен смотрел на Мортена. Мортен смотрел на Охвена. В глазах и у того, и у другого был страх. Илейка прислонился к створке ворот, и та неожиданно легко сдвинулась на сотую долю миллиметра. Тойво считал ворон в небе. Не было ни ворон, да и неба тоже не было. Ноль.
Надпись над дверями гласила: «Обратного пути отсюда нет». Красивые такие буквы на незнакомом языке. Однако смысл фразы сделался понятным для всех, даже для Макса. Все посмотрели на Охвена. Даже Макс.
Пожилой викинг тягостно вздохнул и едва слышно промолвил: «Let's go».
Ворота, как по мановению волшебной палочки, распахнулись настежь, медленно и бесшумно. Тойво даже подумал, что это оттуда, из-за дверей, кто-то постарался.
Но нет, это было такое недвусмысленное приглашение: давай уж поскорей, не задерживай добрых и честных людей.