Илейка посмотрел внутрь, вытянув шею, как гусь, но ничего не разглядел также пусто, как и здесь.
Охвен пошел первым. За ним, подобравшись, словно камышовый кот на охоте, приставными шагами отправился Мортен. Следом, тоже ступая на всякий случай очень сторожко, двинулся Илейка. Далее Тойво, зорко оглядываясь по сторонам, готовый к любым неожиданностям. Ну, и Макс последний, шагая на цыпочках. Так ему казалось, что никто его не услышит, никто его не увидит.
Едва он прошел границу предположительного порога и сделал шаг вперед, как створки за ним также бесшумно захлопнулись.
Сей же миг на них обрушился звук, свет, запах и чувство. Это уже не была давящая тишина, это было кое-что похуже.
Звуком был постоянный рокот, который рождался от дивного мучительного стона бесчисленного количества глоток, промеживаемого отдельными воплями ужаса и боли, беспрерывно чередующимся. А фоном им служил вой пламени и грохот обваливаемых камней.
Такого не услышишь на футбольном стадионе, полностью заполненном агрессивными фанатами клуба, который «Терек». Ну, во всяком случае, который был «Терек». И рокот прибоя бушующего моря тоже не идет ни в какое сравнение с этой шумовой завесой. Разве что поставить миллиард Басковых на плечи полмиллиарда Киркоровых и предложить им петь, как они умеют.
В общем, жуть, как безрадостно и громко.
Свет был красный, словно в фотолаборатории. Вероятно, отблески и отражения пожаров при полном отсутствии естественного солнечного освещения таким образом разрежали кромешную тьму. Лампочками «Ильича» здесь и не пахло. Вернее, они тут были явно не в ходу.
Красный свет рождал уродливые багровые тени. Похоже дело обстояло, по всей видимости, на планете Марс. Только там дышать нельзя.
Здесь дышать было можно, но что за каламбур запахов впитывался ноздрями!
Преимущественно, несло разного рода фекалиями. Разнородные фекалии и пахнут не одинаково. Точнее воняют. Здорово прибивало гарью и дымом. Хотя, чего уж тут здорового. Вполне возможно глоток чистого воздуха здесь мог стоит приличных денег, если бы таковые тут были в обороте. Главный санитарный врач, так сказать, Россиянии в эпоху всеобщего увлечения чумой третьего десятилетия двадцать первого века, навязывающий подневольным гражданам свою водичку под маркой «вакцины», Попова, ух, сколько бабла бы могла срубить!
Обобщая: чувствовалось, что с экологией здесь того! Не очень.
И еще чувствовалось одно всеобъемлющее чувство страха. От него уже почковались чувства отчаянья, безнадежности и огромного безграничного горя.
Не успели люди сделать пару дымных глотков атмосферы, присмотреться глазами в багровые сумерки, смириться с неизбежной глухотой, как сверху на них обрушилось нечто.
Это нечто предстало перед странниками на расстоянии в десяток метров во всей своей красе. Трудно было остаться равнодушным при зрелище необычного существа двухметрового роста. Такие твари встречались на полотнищах Иеронима Босха, но в земной природе их как бы не имелось в наличии. Тварь была, если и не живая, то очень подвижная.
Две ноги с вывернутыми назад, как у козла, коленями оканчивались зловещего вида когтями. Эти когти выбивали стаккато по грязной каменистой земле. Наверно, в нетерпении.
Рук тоже было две штуки. Очень серого цвета, напоминающие конечности мумии возрастом в несколько тысяч лет при умеренном хранении в саркофаге, тоже с когтями. Руки были жилистые и проросшие редкими волосами, которые на самом деле вполне могли быть щетиной. Кисти сжимались в кулаки и разжимались. Тоже, наверно, в нетерпении.
Ни первичных, ни вторичных половых признаков не проглядывалось вовсе, хотя тварь не обременяла себя никаким намеком на одежду.
Зато со спины торчали два аккуратно сложенных крыла, наподобие, как у летучих мышей. Не сказать, что они были большие, и размах у них был солидный так, крылышки, может быть, даже и декоративные. Или рудиментарные. Они единственные не шевелились в нетерпении.
Но голова на плечах гармонировала с прочим телом: она была ужасна.
Острый подбородок, морщинистая землистая кожа, нос совершеннейшим пятаком, маленькие и зловеще красные глазки, узкие черные губы, не скрывающие мелкие острые зубы в несколько рядов, как у акулы, и два рога посредине высокого лба. Волос не было, как не было и ушей. Язык нервно и явно нетерпеливо облизывал все, до чего мог достать. Вполне себе змеиный язык, раздвоенный, как и положено, легко достигающий щек и ушей, если бы они были.
Макс среагировал первым, попятившись назад в надежде укрыться за дверью. «Нафига я сюда сунулся!» подумал он. «Я ж даже по ихнему читать не умею!»
Но ворот за спиной майор не ощутил. Что-то было, бугристое и вовсе выпуклое на высоте макушки. Быстро оглянувшись назад, он обнаружил, что стоит, прижавшись спиной к большому, можно сказать, огромному камню.
Тойво, побледнев, как молоко, медленно сместился направо. Илейка, не мудрствуя лукаво, также медленно сдвинулся налево. Макс остался посередине. Если тварь ринется, то первым выберет именно него.
Охвен повернулся к людям и приложил палец к губам, намекая на молчание. А потом сделал несколько быстрых шагов и прыгнул на монстра. Он опять стал хромым, но прыжок все равно удался. Чудовище приняло его с распростертыми объятиями.
Мортен тем временем тоже показал людям жест молчания и бросился на страшную тварь. Метил он в ее ноги.
Охвену удалось упереться своему противнику обеими руками в нижнюю челюсть, и пока тот держал его в объятиях, сжимая все сильнее и сильнее, потянуть наверх. Молодому викингу получилось сбить врага с ног, и тот, потеряв равновесие, перестал сдавливать Охвена, передними лапами уперся в землю и дернулся вперед, ликвидировав две трети расстояния до Макса.
Майор, разочарованный от тщетности поиска двери, разочаровался еще больше, когда на него двинулась страшная тварь. Ничего лучшего он не придумал, как, ухватившись за рога, дернуть монстра на себя изо всех сил. То есть, конечно, не на себя, а на камень, что позади него.
Удар по силе оказался весьма значительным. Задранная Охвеном голова чудовища приложилась со всей дури круглым носом о базальт или гранит, и даже кое-кому могло показаться, что камень не выдержит и расколется на две симметричные половины. Но валун выдержал, зато лобастая башка твари издала отчетливый треск, который, несмотря на все сопутствующие арене схватки шумы, услышали все.
Потом оказалось, что это вышедший из оцепенения Илейка в прыжке кулаком сверху вниз ударил по основанию шеи монстра.
Тот закручинился, дрыгнул пару раз ногой и затих. Из-под него выбрался Охвен и восторженно показал Максу оттопыренный средний палец руки. Потом подумал немного, средний палец убрал и показал большой.
Все дружно выдохнули с облегчением.
Подбежавший Мортен опять приставил палец к губам, а Охвен, словно опомнившись, показал людям расположиться вдоль камня в некотором отдалении от неподвижного тела чудовища.
Едва они встали, как было предложено, в дымном воздухе появились две фигуры. Они летели странно неряшливо, словно две пьяные вороны. Но без сомнения держали путь именно к ним.
Это что же получается? Они никак не уймутся! Опять махаться невесть с кем?
Это Тойво, как умел, жестами изобразил свое возмущение.
Мортен показал ему две ладони, мол, спокуха, братэлло.
Твари сделали один круг в воздушном пространстве, потом пошли на посадку. Одна села хорошо, только зубами клацнула. Другая совершила кульбит, а потом несколько кувырков прогнувшись. Отлежалась несколько мгновений, хватая пастью дым и фекальный запах, потом, кряхтя и охая поднялась на ноги.
Они были похожи на того монстра, что лежал ниц, но были в то же самое время другими. Во всяком случае, у них были уши, острые и торчком как у купированной собаки марки доберман-пинчер. И друг от друга они отличались.
Повезло тебе, дух, сказала упавшая тварь хриплым прокуренным басом.
Я душа, дух это ты, ответил Охвен.
Ну, да, в определенных обстоятельствах, все мы бываем духами.
Вторая, более искусная во взлете-посадке, пожала плечами.
Нам можно нарушать, сказала она еще более густым басом. Тебе нельзя.
Охвен в ответ тоже пожал плечами. Мортен повторил жест за своим товарищем.
Но правила должны быть, твердо сказал пожилой викинг.
Поэтому мы здесь, хором пролаяли монстры, и первый из них, вероятно старший, склонился над своим павшим коллегой, поднял за рог его голову и запихал в пасть руку, нимало не смущаясь приличиями и уважением.
На, заслужил, пророкотал он, вытащив из тела что-то, то ли позвоночник, то ли окоченевшую прямую кишку, и бросил под ноги Охвену.
Потом они зацепили за рога и копыта тело, разбежались и улетели прочь, все также криво и без какого-то намека на грацию.
Люди и души снова облегченно вздохнули.
Так, товарищи, надо в темпе валить до ближайшей грязи, сказал Мортен. Они скоро поймут, в чем тут дело.
Кто поймет? переспросил Макс, с удивлением обнаружив, что не только понимает язык, но и прекрасно на нем изъясняется.
Да, согласился Охвен. Что-то я забылся. Нельзя было позволять вам вмешиваться.
Так этот монстр тебя бы порвал на две неравные части, снова вступился Макс.
Чего разговорился, дружок? сказал ему старый викинг. Потом поговорим.
Он поднял с земли загадочную палку, примерился к ней и махнул всем рукой. Сам побежал впереди.
Им пришлось бежать около полутора километров, если по земным меркам. Грязью оказалась целая лужа булькающей и исходящей испарениями дряни. Она вносила свой букет в местные запахи. Здесь остро пахло серой.
Парни, рекомендую вам на нос повязки из одежды сделать и повязать, предложил Охвен, когда они сели на берегу лужи. Больно уж бледный вид у вас. Того и гляди, хлопнетесь в обморок.
Вот еще, возмутился Илейка, но первым расстался со своим рукавом, завязал нос и, казалось, наконец-то раз широко вздохнул.
Макс и Тойво последовали его примеру.
Пока они пытались приспособиться и продышаться, Охвен, как самый старый, заговорил. В его рассказе не было никаких странностей. В его рассказе не было никакого правдоподобия. В его рассказе был совсем непрозрачный намек на психическое заболевание, либо алкоголизм, наконец, завершившийся белой горячкой. Но никто его не перебивал.
Тварь, которая на них обрушилась звалась «Велиал». Некогда Велиал был очень даже могущественным. Теперь вот сидит на задворках и караулит потрясенные души. Души ему нужны, чтобы поговорить по душам. Проще говоря: сожрать. Ушей у него нету, поэтому он слышит всем своим древним организмом. Это позволяет не отвлекаться на общий фон, а различать лишь те децибелы, что конкретно рядом с ним. По идее, точнее по закону, так поступать нельзя. Потрясенная душа еще не осознала все страдание, что ей предстоит испытать, а тут ее уже рвут и глотают по кускам. Нет, конечно, это не ставит крест на дальнейшем бытии, просто вновь вылезать из грязи то еще удовольствие. Хотя удовольствий здесь нет. Есть одно страдание. И длится это страдание бесконечно.
Дать отпор Велиалу можно, но очень уж маловероятно. Будучи в полной растерянности и ужасе от местного колорита ни у кого не хватит мужества биться и не дать себя пожрать. Это позднее, коли так кривая выведет, можно что-нибудь придумать. Да и то вряд ли. Вот поэтому и награда имеется для такого героя-победителя: ость из самого нутра. К ней еще крылья крепятся. Крепкая зараза и острая. Настоящее оружие.
Но Велиал нарушал закон. Нельзя им так промышлять. Им можно жарть лишь то, что поднесут. Так было, но вот теперь уже не так. Этот Велиал, вероятно, одряхлел совсем, вот сам и добывал себе пропитание. Или терки у них там на иерархическом уровне.
Однако скоро они поймут, что Велиал уничтожен без всяких условностей. Душам такое не по плечу. Так что будут искать тех, кто не такой, как все. Будет охота. Но не все так ужасно. Страшно да. Мы все для них на одно лицо. Поэтому есть шанс. Главное не отсвечивать.
Невдалеке раздался рев, словно бы Минотавра.
О, поднял палец Мортен. Просекли, что Велиала можно снимать с довольствия.
Быстро, вздохнул Тойво.
Трудно сказать, ответил молодой викинг. Времени здесь, как такового, нету. Для меня и Охвена оно одно, для вас совсем другое, ну, а эти вообще в безвременьи.
Макс сидел и невольно вслушивался в вечные красные сумерки. Прочие двое людей, похоже, занимались тем же самым. Майор с некоторых пор не особо доверял материализму, а также незыблемости законов физики, но это место, где все они оказались, рождало в его душе самые скверные подозрения.
Я, конечно, не историческая личность, чтобы быть авторитетом сказал он, обращаясь ко всем сразу. Но скажу вам следующее: ничто не происходит просто так. Мы все оказались, черт знает где. Но до нас, подозреваю, здесь тоже живые люди бывали. И Орфей, и Данте Алигьери, и, может быть, кто-то еще, менее известный. Раз мы здесь, значит, мы кому-то нужны.
Ага, согласился Охвен. Или для чего-то нужны.
Только бы выжить, вздохнул Мортен. Чтобы узнать.
Они помолчали немного, где-то невдалеке выли и рычали монстры, заглушая прочие стенания и вопли. Людей колотила дрожь, покойнички держались браво.
В общем, по ходу дела во всем разберемся, сказал Охвен. Только хочу предупредить: никого из людей, которых вы знали раньше и которые ушли, здесь не встретить. Это закон, который обойти никак невозможно. Тех, с кем лично не пересекались пожалуйста. Вот близких, друзей и даже врагов найти здесь никакого шанса. Это к тебе относится.
Он кивнул Антикайнену, словно прочитав его тягостные мысли. Тойво опустил голову, по щеке его прокатилась слеза, мигом впитавшаяся повязкой на носу.
«Орфей нашел свою Эвридику», думал он. «Данте увидел свою Беатриче. Выдумки, выходит. Ах, Лотта
18
Насколько я понимаю, это Лимб
19
Всему свое время, друг, ответил Охвен. Мы пойдем, конечно. Ну, да, наверно это Лимб. На самом деле все эти круги не важны. Важно то, что здесь идет война.
Добро пожаловать, добавил Мортен.
Мне было невдомек, что там происходило с пригрезившейся мне кампанией. Это были домыслы чистой воды. Разве что Велиал, не настолько грозный, чтобы его бояться, робко поскуливал возле моего левого плеча. Изгнанный и потерявший всякое право находиться в запретных для живого человека местах, бестелесным духом он затаился среди людей. Все, что Велиал мог это тихо нашептывать во сне, рассказывая, как все было.
Мало, кто помнил, проснувшись, его байки. Даже несмотря на то, что он старался быть подле человека, как и положено сзади и слева. И не морщился, когда люди, по привычке, плевали наудачу через левое плечо.
Велиал был настолько древний, что давно прекратил свои проказы, отнюдь небезобидные, как водится, а жаждал лишь одного: чтоб кто-то выслушал его сказку, чтоб кто-то понял, что мир далеко не такой, как его пытаются представить слуги Самозванца.
Мне казалось, что все это бред. Я болел, мне было плохо. Но я почему-то запомнил многое из того, что мне поведалось, уж не представляю, каким образом.
Я поверил, что Макс, Тойво, Илейка и Мортен с Охвеном оказались вовлечены в события, которые последовали за войной ангелов, которые можно назвать «война мертвых».
Звон, звон, звон, малиновые реки.
Испокон вовеки.
Ходил на поклон, падал на ступени.
Все обиты пороги, в прах истерты колени.
Звон, звон, звон окатил водою.
Справлюсь сам с собою.