Поднимись, Дарью, приказывает Рехмат тем же глубоким, рокочущим голосом. Забирай своих сестер и уходи. Сюда идет человек.
Я пытаюсь сесть прямо, но ничего не получается. «Какой еще человек?» хочу я спросить, но изо рта вырывается лишь нечто вроде «Пфффф».
Йадуна молча покидают комнату, но Авни задерживается на пороге.
Может быть, мы сумеем ей помочь, Рехмат? спрашивает она. Ей предстоит сражаться в одиночестве.
Ты очень добра, и это похвально, Авни, отвечает Рехмат. Не бойся. Наша юная воительница не одинока. Есть другие, чьи судьбы сплетены с ее судьбой. Они станут ее доспехами и ее щитом.
Я не слышу ответа Авни. Я моргаю и внезапно обнаруживаю, что йадуна исчезли. И Рехмат тоже. Я не чувствую ни изнеможения, ни слабости, и боль, раздиравшая мое тело еще минуты назад, почти утихла. Я все еще в той же комнате. Вот туалетный столик, на котором поблескивают драгоценности. Похоже, здесь и живут йадуна.
Было ли это сном? Тогда как я попала в эту комнату? Почему после сражения с Комендантом и Князем Тьмы на моем теле ни царапины?
Забудь об этом. Выбирайся отсюда.
По городу все так же разливается гул набата, на улице вопят так громко, что даже через закрытые ставнями окна можно различить слова:
Обыщите соседние улицы. Найдите их!
Дверь с шумом распахивается, и на пороге застывает женщина. Я падаю на пол и, прячась за креслом, нащупываю кинжал. В этот момент женщина откидывает со лба капюшон.
Лайя! Клянусь преисподней. Кровавый Сорокопут успела переодеться в кожаный камзол и штаны, какие носят Мореходы, и уже похожа на себя прежнюю. Я тебя повсюду ищу. Что произошло?
Я меня
«Похитили йадуна, потом совершили надо мной какой-то обряд из меня вылезло что-то, но сейчас оно исчезло, и я понятия не имею, что все это значит».
Неожиданно появился Князь Тьмы, бормочу я. Я сбежала через окно.
Сорокопут одобрительно кивает.
И у меня все то же. Я имею в виду окно. По дороге расскажешь подробности. Нужно встретиться с нашими у ворот. Здесь повсюду охрана
Заметив цветную искорку, я поднимаю руку: прилетела одна из фей Мусы. Мне в ладони падает свиток.
«Северо-восточные ворота отменяются. Кругом солдаты.
Какого черта, вы там наворотили во дворце? Пробирайтесь к гавани.
Я вас найду».
Как мило. У него нашлось время для выволочки, но какая гавань нам нужна, он сказать не удосужился, ворчит Сорокопут.
Гавань Фари, говорю я. В первый раз мы с ним высадились именно там. Но это почти на другом конце города. А если улицы кишат солдатами
Сорокопут хитро усмехается.
Улицы, Лайя из Серры, это для новичков. Будем уходить по крышам.
8: Ловец Душ
Женщина-джинн грубо дергает Каина, и Пророк, потеряв равновесие, со всей силы грохается на землю, наверняка переломав все кости своей хрупкой плоти. Но когда три джинна обступают его, перекрывая пути к бегству, старик упрямо приподнимается на локтях.
Он принадлежит нам. Та, что возглавляет погоню, загораживает собой Пророка. Струйки воды стекают по ее тяжелой накидке, алые глаза пылают ненавистью. Возвращайся к своим призракам. Он не стоит твоего внимания, Ловец Душ.
Возможно. Но Каин что-то знает о моих кошмарах. Он знает об угрозе, нависшей над Землями Ожидания. У него есть информация, и он мне нужен. «Будь ты проклят, старик».
Пророки когда-то были людьми, я отвечаю за него тоже. Его изгонят из Земель Ожидания. Но это сделаете не вы.
Один из джиннов выступает вперед. Капюшон падает на спину, открывая смуглое лицо и множество туго заплетенных мелких косичек. Этот джинн кого-то мне напоминает, но почему?
Сильно сказано, мальчишка, звучит презрительный смешок.
От вспышки злобы моя кожа начинает гореть. «Ты теперь не мальчик, а мужчина. У тебя есть обязанности мужчины и право выбора мужчины». Эти слова когда-то в моей прошлой жизни сказал мне Каин, хотя я и не помню, когда.
Но я помню, как предугадывать действия противника, что позволяет вовремя отскочить в сторону и не попасть под струю огня, выпущенную в меня командиром отряда джиннов.
Передышка длится недолго. Существо наносит удар за ударом, и вот уже мое тело охвачено пламенем. На мне ни рубашки, ни плаща, которые защитили бы меня от ожогов. Магия Маута наконец пробуждается как раз в тот момент, когда на меня обрушивается самый мощный огненный залп. «Сражается с монстром, которого сам же и породил», так сказал Каин.
«Сейчас не время отвлекаться, Маут! ору я. Если ты не хочешь, чтобы меня поджарили заживо».
Маут не отвечает, но попытка убить меня, похоже, истощила силы женщины-джинна по крайней мере, сейчас. Обычное оружие против этих существ бесполезно, если только не покрыто солью. В любом случае, сейчас я безоружен и просто бью врага кулаком. Моя рука врезается в пылающую плоть, и когда она пятится с криком боли, я мысленно издаю ликующий вопль.
Амбер! Другой джинн, забыв о Каине, бросается ей на помощь.
Назад, Маро! кричит Амбер. Но я оказываюсь быстрее и без труда расшвыриваю джиннов, стерегущих старика. Моя невероятная скорость и боевые навыки становятся для них неприятным сюрпризом чувство собственного превосходства в этот раз их подвело. Я успеваю подхватить Каина и, перекинув его через плечо, сбежать.
Пусть Земли Ожидания и не закрыты для них, джинны больше не являются Ловцами Душ. У них в головах нет карты Леса в отличие от меня. В конце концов они меня выследят, но на это потребуется время.
Шагая по ветру, я пытаюсь успокоить бешено бьющееся сердце и обуздать ту часть себя, которую приводит в восторг жестокость сражения, когда все просто: есть ты и есть твой враг. «Ты наслаждался этой дракой, шепчет мне голос. Потому что ты был рожден для войны. Твое тело это тело солдата».
Я ничего не отвечаю, но подстегиваю себя мчаться быстрее, пока соленый морской запах не ударяет мне в ноздри. Роща осталась за сотни миль позади, и где-то здесь мне встретилась та семья. За деревьями волны одна за другой обрушиваются на берег. Я разворачиваюсь спиной к прибою. Джинны не смогут подобраться ко мне с той стороны они ненавидят соль.
Я сбрасываю с себя старика, и он морщится от боли.
Что тебе известно о моих видениях? спрашиваю я. Ты что-то говорил об опасности, грозящей Землям Ожидания.
Старик медлит с ответом, и я бросаю многозначительный взгляд на Сумеречный Лес.
Мне ничего не стоит вернуть тебя джиннам, предупреждаю я. Хочешь дальше гнить в тюрьме? Говори.
Каин вздыхает.
Я расскажу тебе то, что ты желаешь знать. Но это будет иметь свою цену. С непреклонной решимостью он тянется к моим рукам и прижимает их к своей груди. Я хочу, чтобы ты меня освободил, Ловец Душ. Ты Бану аль-Маут, Избранник Смерти. В этом мире немного созданий, способных оборвать мою жизнь. Я прошу тебя сделать это быстро.
Перед глазами вспыхивают картины тысячелетнего прошлого я требовал от джиннов правды и я ее получил. Вот Каин, молодой король Книжников, он жаждет власти, он одержим идеей овладеть магией. Каин просит этих знаний у правителя огненных существ он еще не превратился в Князя Тьмы, нет. Каин манипулирует доверчивой, влюбленной в него женщиной-джинном по имени Шэва, уговаривая совершить предательство.
Вот Шэва, которая вверила заботу о Землях Ожидания мне. Шэва, которая не заслужила такой судьбы и была наказана из-за этого человека.
Почему же ты просто не позволил джиннам убить тебя? спрашиваю я.
Потому, что они не хотят меня убивать, объясняет Каин. По крайней мере, пока. Джинн, умирая, произносит пророчество. Именно этого они от меня и ждут.
Но ты же не джинн.
Я пользовался их силой тысячу лет, Ловец Душ. Пророк смотрит туда, где чернеет Сумеречный Лес. Князь Тьмы убил остальных Пророков слишком быстро знания не достались ему. Но меня он оставил в живых. Если он услышит то, что я должен сказать, этому миру наступит конец. Клянусь в этом плотью и кровью. Убей меня, Элиас, пока он и его слуги не добрались до меня, чтобы услышать пророчество. Не дай им использовать меня. Убей меня, и мир, возможно, выстоит.
Я не собираюсь тебя убивать.
Тело и душа! Каин напирает на меня, рывком приближает мое лицо к своему, и все, что я вижу, это его красные, налитые кровью глаза. Ты что, забыл? Истинная свобода и тела, и души.
Ложь, отвечаю я. Как и все остальное, что ты мне говорил.
Не ложь, а надежда, возражает он. Надежда на будущее. Надежда для Книжников моего народа, который я предал. Надежда для тебя, Ловец Душ, пусть ты и веришь в предначертанность судьбы. Но ты ошибаешься, что бы ни говорили тебе Маут и Князь Тьмы.
Тот же голос в моем сознании снова оживает: «Не поддавайся на его уловки, Ловец Душ».
Но я не хочу слушать.
«Сражайся».
Вдалеке над деревьями поднимается красно-оранжевое зарево. Джинны скоро будут здесь.
Расскажи мне о вещих снах и об угрозе, нависшей над Землями Ожидания. Тогда я доставлю тебя туда, куда джинны не смогут добраться.
Мне не нужна безопасность, мне нужна свобода. Смертельный удар освободит меня, Элиас Витуриус. И тебя. Поклянись мне в том, что сделаешь это, и ты узнаешь то, что желаешь знать.
В таком случае, можешь оставить свои секреты при себе.
Я чувствую здесь какой-то подвох. Старик чего-то недоговаривает. Я пытаюсь стряхнуть его руки, но он цепко держит меня.
Повторяю, я не буду тебя убивать.
Запомни: я надеялся обойтись без жестокости, шепчет он. Помни, что я пытался, Элиас, хотя ты и проклинаешь мое имя сейчас. И рассказывай всем. Ты мой посланец здесь, когда жизнь моя подходит к концу, и если ты не расскажешь им, не будет безоблачного неба после бури, не будет ни Земель Ожидания, ни призраков, ни надежды. Лишь боль и страдания.
Отпуская мои руки, Каин впивается пальцами мне в голову, нажимая на кости черепа, будто хочет пробуравить их насквозь. Я вскрикиваю и пытаюсь вырваться. Я гораздо выше его и на четыре стоуна[2] тяжелее, но старик без труда удерживает меня, словно того шестилетнего мальчишку, которого когда-то притащили в Блэклиф.
Это мой дар тебе, Элиас, говорит он. За все то, что когда-то забрал у тебя. Девушку с золотыми глазами зовут Лайя из Серры, она дочь Львицы. Я вкладываю в твое сознание ее имя, и никакая сила на этой Земле не сможет стереть его
Магия вспыхивает в нем, и на меня обрушиваются воспоминания.
Пламя в ее глазах в тот день, когда я впервые встретил ее
Безлунная ночь в пустыне, на землях Кочевников. Произнесенные шепотом слова: «Ты мой храм»
Ее слезы, когда она вложила мне в руку тот деревянный браслет. «Возьми это. Он мне больше не нужен»
Нет. Я упорно пытаюсь оторвать от себя руки Каина. Прекрати это.
Молодая женщина с короной светлых волос продолжает Пророк, сверля меня своим жутким взглядом, это Элен Аквилла, Кровавый Сорокопут и Надежда Империи. Я вкладываю в твое сознание ее имя, и никакая сила на этой Земле не сможет стереть его
Ее рука, протянутая мне в загоне для отбраковки
Ее лицо, освещенное луной, в степях на севере Империи, ее улыбка, вой ветра
«Отпусти меня, Элиас», сказала она мне, когда я бежал из Блэклифа
Каин, во имя неба! Я с силой отталкиваю его, но он не отпускает. Магия Маута накапливается внутри меня, в моих раскаленных добела пальцах, стремясь вырваться наружу. Прекрати, чтобы ты сдох, будь ты проклят Мне странно произносить эти слова, и я вдруг понимаю, что не бранился уже несколько месяцев. Ты чокнутый старый придурок!
Но Каин не сдается. Он говорит, и его слова, как удары дубины, обрушиваются на меня.
Женщина с ледяными глазами твоя мать, Керис Витурия, дочь Квина и Каринны, наставник и палач. Я вкладываю в твое сознание ее имя, и никакая сила на этой Земле не сможет стереть его
Ее усталое лицо, пристальный взгляд, направленный на меня
«Ступай к каравану, Ильяас. В пустыне ночью бродит немало темных тварей»
Татуировка на ее шее
Мое сознание переполняют эти имена, их лица, воспоминания о том, что было между нами. Лайя. Элен. Керис. Возлюбленная. Друг. Мать.
Это невыносимо, потому что у меня теперь есть долг, а эти имена, эти лица отныне станут мне помехой. Но теперь мне никогда не избавиться от воспоминаний, возвращенных Каином.
Лайя. Элен. Керис.
Забери эту память, Каин, шепчу я, хотя мне хочется кричать. Лайя. Элен. Керис. Убери их
Но Пророк лишь крепче вцепляется мне в волосы. И напуганный тем, что могу вспомнить что-то еще, я высвобождаю магию Маута. Она обвивается вокруг шеи Каина, как плеть, и за несколько секунд «высасывает» его жизненную силу. Пророк валится на камни, и я опускаюсь рядом с ним, только сейчас понимая, что в этом и была его цель. Для того он и вернул мне воспоминания. Пророк еще дышит. Но я знаю, что жить ему осталось недолго.
Я смотрю на него и вновь ощущаю холод песков пустыни, страх племени Саиф, липкий, почти материальный. Я вижу, как гаснут звезды этой ночью он забрал меня из семьи. Украл у меня радость.
Иначе было нельзя, Элиас, шепчет он. Я
Тело старика цепенеет, совсем как у Шэвы его конец уже близок. Его взгляд уже обращен внутрь себя, и когда Пророк снова открывает рот, начинает звучать целый хор голосов.
Это не один человек. Их всегда было трое. Кровавый Сорокопут первая. Лайя из Серры вторая. А Ловец Душ последний. Мать присматривает за всеми. Если терпит неудачу один, терпят неудачу все. Если один умрет, умрут все. Возвращайтесь к началу и там найдите истину. Сражайтесь до конца, иначе все будет потеряно.
Каина бьет дрожь, но его глаза снова впиваются в мои.
Передай им. Поклянись мне! звучит его прежний повелительный голос Пророка, но, когда он сжимает мою ладонь, в его пальцах нет прежней силы. Рука падает на землю, из горла вырывается предсмертный хрип.
Элиас шепчет он. Помни
Он что-то шепчет еще, но мне не разобрать. А в следующий миг из-за деревьев высыпают джинны. Я снова ускользаю от них и останавливаюсь только на поляне у своего домика здесь я в безопасности.
Я с трудом волочу ноги, мое сердце готово разорваться, напоминая о том, что я тоже смертен. В чаще Леса стенают призраки, нуждаясь в утешении. Но я захлопываю дверь изнутри. Дрожа всем телом и тяжело дыша, я жду, пока Маут исцелит мои ожоги, избавит от мыслей, лишивших меня покоя. Лайя. Элен. Керис.
Когда магия окутывает меня, мне хочется рыдать от облегчения. Ожоги исчезают, и сердце снова бьется в обычном ритме, однако имена и лица не уносит волной забвения. Они проходят передо мной снова, и мне кажется, что в мой мозг вонзаются десятки игл.
Когда я думаю обо всех тех, кого убил, будучи Маской, я содрогаюсь от стыда. Их было так много, что я не могу сосчитать. Среди них не только враги, но и друзья. Деметриус. Леандр. Эннис.
Нет, нет. В моем мире нет места эмоциям, эти воспоминания глупость и безрассудство.
«Маут, мысленно взываю я. Помоги».
Но ответа нет.
9: Кровавый Сорокопут
Мы добираемся до гавани только с девятым колоколом, Лайя пыхтит, как если бы пробежала сотню коротких дистанций подряд в разгар серрийского лета.
Нужна минута? спрашиваю я, и ее гневный взгляд заставляет меня попятиться на всякий случай.
Лучше десять, хрипит она.
Я останавливаюсь в переулке, который ведет к гавани Адисы, в западной части города. Ветер со свистом носится над причалом, но снегопад прекратился, и горожане высыпали наружу.
Лоточники торгуют дымящейся лапшой в чесночном бульоне, жареными пончиками, посыпанными сахаром, и всякой другой уличной едой, от запаха которой у меня текут слюнки. Малолетние карманники, шныряющие среди толпы, ловко вытаскивают кошельки у зазевавшихся покупателей.
И повсюду солдаты Никлы в блестящих синих латах с узором, напоминающим чешую: патрулируют улицы по двое или вчетвером.
Надо найти лодку, говорит Лайя. Вряд ли Муса ждет нас на набережной. Его здесь слишком хорошо знают.
Идем.
Я киваю на иссохшую седую торговку рыбой, которая вопит как резаная. Но ее место в самом конце причала, потому и покупателей почти нет. Однако за спиной у нее покачивается на воде пустая плоскодонка.