Во время этой бестактной речи выражение лица Эмили то и дело менялось, а под конец она испытала такое разочарование, что едва не покинула комнату. Не менее смущенный Валанкур не осмеливался даже смотреть в ее сторону, но как только мадам Шерон умолкла, заметил:
Ваше одобрение, мадам, весьма лестно и почетно, но все же внушает столько опасений, что надежда кажется почти эфемерной.
Прошу вас, месье, объяснитесь, попросила мадам Шерон, чем еще больше смутила молодого человека, хотя при других обстоятельствах он бы только посмеялся.
Пока я не получу согласия мадемуазель Сен-Обер, проговорил он дрожащим голосом, пока она не даст мне надежду
О, и это все? перебила его мадам Шерон. Что ж, я отвечу за нее, но прежде позвольте заметить, что я, как ее опекунша, считаю свою волю ее волей.
С этими словами мадам Шерон удалилась, оставив молодых людей в глубоком смущении. Победив страх, Валанкур заговорил со свойственной ему пылкой искренностью, но прошло немало времени, прежде чем Эмили настолько собралась с мыслями, чтобы осознать смысл его признаний и просьб.
Поведение мадам Шерон в данной ситуации объяснялось исключительно соображениями эгоистичного тщеславия. Во время первой беседы Валанкур честно изложил ей свое истинное положение и не скрыл планов. В результате, руководствуясь скорее осторожностью, чем гуманностью, она решительно и бесповоротно отвергла его. Мадам Шерон желала выдать племянницу за богатого и знатного человека, но вовсе не для того, чтобы видеть ее безмятежно счастливой, а чтобы разделить притягательную значимость этого союза. Однако узнав, что Валанкур доводится племянником столь знатной особе, она тут же изменила мнение, понимая, что перспектива знатности Эмили сулит ей самой желанное возвышение. Расчеты на материальное благополучие брака основывались исключительно на желаниях самой мадам, а вовсе не на намеках молодого человека или какой-то иной возможности. Надеясь на богатство мадам Клэрваль, мадам Шерон совсем забыла, что у той есть дочь. Валанкур, однако, ясно осознавал семейные связи, а потому настолько мало рассчитывал на благосостояние тетушки, что во время первой беседы даже не упомянул об их близком родстве. И все же каким бы ни оказалось будущее состояние Эмили, выгоды нынешнего блестящего положения не вызывали сомнений, ибо богатство и великолепие образа жизни мадам Клэрваль вызывали зависть и подражание всей округи. Поэтому сейчас мадам Шерон настолько же охотно позволила племяннице вступить в отношения с неясным исходом, насколько решительно отвергла первое обращение соискателя. Счастье Эмили вовсе ее не интересовало, и хотя сама она обладала достаточным средствами, чтобы сделать этот брак не только определенным, но и благоразумным, в настоящее время совсем об этом не думала.
Начиная с этого дня Валанкур часто являлся в дом мадам Шерон, а Эмили проводила в его обществе самые счастливые часы, выпавшие на ее долю после смерти отца. Оба они наслаждались настоящим и не задумывались о будущем. Оба любили и чувствовали себя любимыми, не подозревая, что привязанность, составлявшая счастье настоящего, в будущем могла принести страдания. Тем временем общение мадам Шерон с мадам Клэрваль стало более частым, чем прежде, а тщеславие ее торжествовало от возможности повсюду упоминать об отношениях их племянников.
Монтони также приезжал в замок едва ли не каждый день, и Эмили заметила серьезность его намерений по отношению к тетушке. Та же в свою очередь благосклонно принимала ухаживания.
Таким образом, зимние месяцы Валанкур и Эмили провели не только спокойно, но и счастливо. Полк Валанкура стоял неподалеку от Тулузы, так что частым встречам ничто не мешало. Любимым местом их общения стала беседка на террасе. Там тетушка и племянница занимались рукоделием, а Валанкур читал вслух любимые произведения, выслушивал тонкие замечания Эмили, высказывал собственные суждения и не уставал замечать, что они созданы для счастливого союза: общие вкусы, общие благородные и возвышенные чувства, общие интересы.
Глава 13
Томсон Дж. Замок праздностиТак на Гебридских островах пастухСреди пустынных ветреных холмов(То ли фантазии тревожат слух,То ли воздушные создания поройСнисходят к чувствам одиноких пастухов)В долине дикой созерцает хоровод,И вдруг теряется виденье хладных вод.
В конце концов, скупость мадам Шерон уступила место тщеславию. Пышные празднества мадам Клэрваль и всеобщая лесть побудили тетушку одобрить союз, способный возвысить ее как в собственном мнении, так и во мнении света. Она предложила не затягивать со свадьбой и даже расщедрилась на приданое для Эмили правда, при условии, что мадам Клэрваль обеспечит приданым племянника. Потенциальная родственница выслушала предложение и, учитывая, что Эмили является единственной наследницей тетушки, согласилась. Племянница оставалась в неведении до тех пор, пока тетушка не распорядилась начать подготовку к назначенной на ближайшее время свадьбе. Изумленная таким неожиданным решением, о котором Валанкур не просил (ибо понятия не имел о сговоре старших дам и не смел мечтать о подобном счастье), Эмили решительно отказалась. По-прежнему нетерпимая к возражениям мадам Шерон принялась так же энергично настаивать на свадьбе, как еще недавно противилась всему, что даже отдаленно могло навести на мысль о бракосочетании. Сомнения Эмили окончательно развеялись после того, как Валанкур узнал о предстоящем счастье и явился, чтобы лично убедиться в согласии невесты.
Во время подготовки к свадебным торжествам Монтони занял положение признанного поклонника мадам Шерон. Предстоящий альянс вызвал острое раздражение мадам Клэрваль и даже желание отменить свадьбу Валанкура и Эмили, но совесть подсказала, что нельзя играть с чувствами молодых людей. Надо заметить, что мадам Клэрваль хоть и была особой светской, в отличие от подруги руководствовалась не соображениями популярности, а голосом здравого смысла.
Эмили с тревогой наблюдала за укреплением власти Монтони над тетушкой, так же как и за стремительно возраставшей частотой его визитов. Ее личное отношение к итальянцу подкреплялось мнением Валанкура, который не скрывал своего неодобрения. Одним прекрасным весенним утром, сидя в беседке за рукоделием и слушая чтение друга (впрочем, тот часто отвлекался от книги для беседы), она получила приказание немедленно явиться к мадам. Войдя в уборную, мадемуазель Сен-Обер сразу заметила подавленное настроение тетушки, никак не соответствующее ее праздничному наряду.
Итак, племянница! заявила мадам Шерон, и Эмили в растерянности остановилась. Я послала за тобой, потому что хотела сообщить важную новость: с этой минуты считай синьора Монтони своим дядюшкой утром мы обвенчались.
Изумленная не столько самой свадьбой, сколько секретностью события и волнением, с которым о нем было сообщено, Эмили, в конце концов, решила, что таково было желание Монтони, а не тетушки, но та, видимо, хотела создать иное впечатление, а потому добавила:
Видишь ли, я хотела избежать шума, но теперь, когда церемония состоялась, скрывать нечего. Я собираюсь объявить слугам, что отныне синьор Монтони их господин.
Эмили сделала слабую попытку поздравить тетушку с очевидно неразумным браком.
Я собираюсь пышно отпраздновать столь знаменательное событие, продолжила мадам Монтони. А чтобы сэкономить время, воспользуюсь подготовкой к твоей свадьбе, которую теперь придется отложить. Чтобы подчеркнуть торжественность момента, ты наденешь свой венчальный наряд. Хочу также, чтобы ты оповестила месье Валанкура о том, что я сменила имя; а он пусть сообщит мадам Клэрваль. Через несколько дней я устрою пышный праздник, на который намерена пригласить обоих.
Изумленная и растерянная, Эмили не нашлась с ответом и вернулась к Валанкуру, чтобы сообщить важную новость. Услышав о поспешной свадьбе, шевалье не столько удивился, сколько расстроился и рассердился: особенно когда узнал, что в результате его собственная свадьба откладывается на неопределенное время, а уже готовые украшения замка теперь пригодятся по другому случаю. Он не стал скрывать свои мысли и чувства, а все попытки Эмили отвлечь возлюбленного и обратить его опасения в шутку оказались напрасными. В этот вечер Валанкур простился с особенной, подчеркнутой нежностью, а когда исчез в конце террасы, сама не зная почему, Эмили даже всплакнула.
С легкостью человека, давно готового властвовать и командовать, Монтони вступил во владение замком и управление всеми его обитателями. Его друг Кавиньи, так удачно осыпавший мадам Шерон комплиментами и двусмысленной лестью, но часто вызывавший недовольство Монтони, теперь получил в замке собственные апартаменты и право командовать слугами наряду с хозяином.
Через несколько дней мадам Монтони устроила обещанный праздник, на котором присутствовал Валанкур, но без мадам Клэрваль: высокомерная особа передала поздравления, но приехать отказалась. Валанкур, разумеется, не отходил от Эмили. Глядя на пышные украшения, он не мог не помнить, что они предназначались для другого торжества, но успокаивал себя надеждой, что вскоре будут использованы по прямому назначению. Весь вечер мадам Монтони без устали танцевала, смеялась и болтала, в то время как сам Монтони молчаливый, сдержанный, высокомерный выглядел уставшим и от торжества, и от легкомысленного общества.
Это было первое и последнее празднование их свадьбы. Несмотря на то что суровость нрава и мрачная гордость не позволяли Монтони получать удовольствие от подобных развлечений, он очень хотел продолжить череду торжеств. Дело в том, что лишь изредка в компании появлялся человек, который был способен соперничать с ним в ловкости обращения и тем более в глубине суждений, поэтому перевес всегда оставался за Монтони и он неизменно радовался возможности помериться силами и талантами лицемерия с любым другим претендентом на славу. Однако супруга его, обладавшая не только тщеславием, но и здравым смыслом, понимала, что уступает другим дамам в красоте и привлекательности, а потому, руководствуясь естественной ревностью, не считала нужным испытывать судьбу и упорно сопротивлялась его стремлению к обществу тем более что видела успех синьора Монтони у светских дам Тулузы.
Всего через несколько недель после свадьбы мадам Монтони сообщила племяннице, что синьор намерен вернуться в Италию сразу, как только закончатся приготовления к дальнему путешествию, и уточнила:
Мы поедем в Венецию, где синьор владеет прекрасным дворцом, а оттуда в поместье в Тоскане. Но почему ты так печальна, дитя мое? С твоей любовью к романтическим пейзажам дорога, несомненно, доставит тебе удовольствие.
Значит, мне тоже предстоит ехать, мадам? с крайним изумлением спросила Эмили.
Непременно, ответила тетушка. Неужели считаешь, что мы готовы оставить тебя здесь? Но я вижу, что ты думаешь о шевалье. Полагаю, он еще не знает о предстоящем путешествии, но скоро узнает. Синьор Монтони отправился с визитом к мадам Клэрваль, чтобы сообщить о наших планах и о том, что предполагаемое объединение наших семей отменяется.
Жестокий тон, с которым мадам Монтони оповестила племянницу о неизбежной разлуке с Валанкуром, лишь обострил боль разочарования. С трудом обретя дар речи, Эмили спросила, что стало причиной этой неожиданной перемены в отношении Валанкура, а в ответ услышала, что синьор запретил этот союз, считая его недостойным племянницы.
Я всецело подчиняюсь решению синьора, добавила тетушка, но должна заметить, что никогда особенно не благоволила к шевалье и с крайней неохотой дала согласие на ваш брак. Я проявила слабость порой бываю так глупа! к вашим переживаниям и уступила голосу сердца. Спасибо, синьор должным образом указал на неразумность моего решения. А вот ты должна подчиниться воле тех, кто лучше знает, что хорошо и что плохо. Поверь, я сделаю все, чтобы твоя жизнь сложилась благополучно.
Если бы Эмили не испытала столь глубокого потрясения и услышала хотя бы слово из обращенного к ней красноречивого монолога, то с трудом справилась бы с изумлением. Какими бы ни были слабости мадам Монтони, она не могла обвинить себя в сострадании к чувствам других, а особенно к чувствам подопечной. То же самое тщеславие, которое недавно заставило ее одобрить союз с семьей мадам Клэрваль, теперь, когда брак с Монтони повысил ее самооценку, а вместе с ней и виды на будущее племянницы, послужило причиной отмены свадьбы.
В этот момент Эмили чувствовала себя слишком расстроенной и растерянной, чтобы возразить тетушке или обратиться с мольбой. Наплыв чувств не позволял произнести ни слова, а потому она удалилась в свою комнату, чтобы обдумать внезапные изменения в своей судьбе. Возникло даже подозрение, что Монтони желает возвыситься за ее счет, а его непосредственный интерес сосредоточен на друге Кавиньи. Перспектива путешествия в Италию пугала еще больше, ведь в то время страну раздирали кровавые междоусобные войны. Каждое крошечное государство воевало с соседями, и даже каждый замок находился в постоянной опасности быть завоеванным и разрушенным. Эмили представила человека, чьим непосредственным заботам ее поручат вдали от Валанкура: при одной лишь мысли о возлюбленном все остальные образы померкли, а печаль снова стала невыносимой.
Несколько часов миновало в состоянии душевного смятения. Когда же пришел час обеда, Эмили попросила разрешения остаться в своей комнате, однако этим вечером мадам Монтони сидела за столом в одиночестве и потому ответила отказом. Обед прошел в молчании: Эмили глубоко страдала, а тетушка переживала из-за неожиданного отсутствия супруга. Ее тщеславие было уязвлено таким пренебрежительным отношением, а ревность обострилась подозрениями, что у супруга тайное свидание. Когда слуги убрали со стола и удалились, Эмили снова заговорила о Валанкуре, однако тетушка не снизошла до жалости, а даже, наоборот, разгневалась оттого, что осмеливаются противоречить ее воле и ставят под сомнение авторитет Монтони. Долгий мучительный разговор оказался напрасным, и Эмили ушла к себе в слезах.
Проходя по холлу, она заметила, как в парадную дверь кто-то вошел. Решив, что это Монтони, Эмили ускорила шаг, но тут услышала хорошо знакомый голос:
Эмили! Дорогая!
Обернувшись, мадемуазель Сен-Обер увидела Валанкура, явно пребывавшего в отчаянии.
Вы плачете! Мне необходимо поговорить с вами, но желательно там, где нам никто не помешает. Как вы дрожите! Уж не заболели ли вы?
Увидев открытую дверь одной из комнат, он торопливо взял любимую за руку и повел ее туда, но Эмили попыталась высвободиться и со слабой улыбкой проговорила:
Нет-нет, все в порядке. Если вы желаете видеть тетушку, то она в столовой.
Но нам нужно немедленно поговорить! продолжал настаивать Валанкур. Боже мой! Неужели все так плохо? Неужели вы действительно готовы меня отвергнуть? Умоляю хотя бы о нескольких минутах внимания, только не здесь: нас обязательно услышат.
Да, но лишь после того, месье, как вы встретитесь с тетушкой, ответила Эмили.
Я и так несчастен! воскликнул Валанкур. Так не усугубляйте же мое горе жестокостью холодного отказа!