Роман Гребенчиков
Книга Иоши
Пролог
С детства учат, что такое хорошо, а что такое плохо, но не учат, что правильных решений не существует, что сомневаться надо в каждом своем поступке.
Я несся по прибрежной роще. Из-за шума в голове не слышал ничего, а ком в горле мешал нормально дышать. Каждая вспышка салюта озаряла путь, но после затухания все погружалось во тьму, отчего врезался во встреченные ветви. В темноте не заметил выступающий корень и, зацепившись ногой, кувырком полетел с уступа. Я упал в один из множества ручьев, втекающих в реку. Ноги не слушались, проваливались в иле, и не получалось подняться. Сил не находилось и хотелось орать, но пальцами погружался в землю, чтобы выкарабкаться из ловушки. Весь перемазанный в грязи, вылез из низины. Салют в честь Дня города закончился, и куда бежать, было непонятно.
Кулак! прокричал я, но ответа не последовало.
Выбора не оставалось, и я следовал прямиком туда, откуда вылез. Деревья с травой редели, проступала река с отблесками фонарей с другого берега. Я разобрался, где нахожусь, и сообразил, куда бежать.
Впереди сквозь ветви различил Кулака, лежавшего на поляне перед рекой. Голоса в голове кричали, что опоздал. Я еще быстрее побежал к своему другу, но, оказавшись на поляне, получил удар в грудь бревном. Упал на землю. Солнечное сплетение выло от боли, и я не мог вдохнуть.
Еще и ты здесь, сквозь шум в голове прогремел голос надо мной.
Не тронь его, прохрипел Кулак, поднявшийся на колено.
Не могу! прокричал напавший. Вы знаете правду!
Я видел, как тряслись его покрасневшие руки, что держали бревно. Попытался встать, но противник ногой откинул обратно на землю. У меня не было сил, все тело выло от боли и не давало бороться.
Если мы разгадали твою тайну, думаешь, другие не додумаются? Все поймут, кто такой Родищенский палач. Прошу. Прекрати убивать. Сдайся. Пожалуйста. Прошу. Как друг!
Какие вы мне друзья? Смеетесь надо мной? Ни во что не ставите. Думаешь, я этого не вижу? Я для вас клоун!
Ты не прав. Кулак встал, опираясь на упавшее дерево, и прижал свободную руку к сердцу. Ты мой друг, и я хочу спасти тебя. Это не предательство. Просто доверься мне, что так лучше.
Родищенский палач убрал с меня ногу, бросил бревно и пошел к Кулаку. Он был крупнее каждого из нас, бороться с такой тушей бесполезно. Кулак прикрыл себя трясущимися руками, но палач несколькими ударами свалил его обратно на землю.
Замахнулся ногой, но вдруг остановился. Раздались пьяные голоса и смех. На противоположном берегу гуляла молодежь. Увидеть нас они не могли, но услышать борьбу вполне. Палач опустился к Кулаку и обхватил лапищами его горло. Кулак пытался сопротивляться, вырваться, но у него не было шансов свалить с себя эту тушу.
Я собрался с силами, встал и взял бревно. Оно перевешивало меня, но, кое-как размахнувшись, ударил палача по голове. Его тело упало рядом с Кулаком. Бревно выпало из моих рук. В глазах все плыло. Все тело ныло от боли, но чувство победы придавало сил.
Что что ты наделал? промямлил Кулак, отползая от тела. Шум в голове затухал, и до меня доносилось тяжелое дыхание друга. Мы мы мы должны были спасти Что ты наделал!
Глава 1
Странная штука жизнь. Реальная жизнь с книжной не сравнится. Герои ошибаются, проходят испытания и в результате чему-то учатся. А в реальности все не так. Мы постоянно наступаем на одни и те же грабли, не делаем выводы, хотя говорим себе, что это в последний раз. А когда случаются перемены, то уже поздно.
Почему так? Мы все мечтатели, которые надеются на лучший исход, что все будет по-другому, не как в прошлый раз, но все равно ошибаемся.
Последний год задумываюсь об этом: результаты моих решений все чаще откликались в моей жизни. Паршиво от этого чувствовал себя, ведь не знал, что будет завтра. Думал и о бессмысленности своих поступков. От этих мыслей все давило внутри, сводило солнечное сплетение и не выходило нормально дышать.
Я стоял на платформе Казанского вокзала в ожидании «Ласточки» на Родищенск и проклинал себя за очередную глупость за мою вечную нерасторопность. В тот раз она сыграла со мной самую злую шутку. Меня переполняла злость, что так поздно ехал в Родищенск. Я должен был быть там месяц назад, но уже поздно. В своей голове прокручивал сценарии, что было бы, если столько времени не тупил на одном месте, сколько всего полезного и стоящего мог сделать, а главное сколько хорошего бы сделал для окружающих, особенно для матери.
Мне противно находиться в зале ожидания или в здании вокзала, мне противны человеческие лица: безразличные, безучастные. Я ненавидел этих людей, что их не мучали те же проблемы, что и меня. Понимаю, это неправильно, но удобнее считать себя и свои проблемы уникальными. Так спокойней, ведь можно все объяснить и пожаловаться на мир, что он меня просто-напросто не понимает. Хотя такой глубокий анализ тогда не составлял, а просто ненавидел всех вокруг.
Я не люблю людей. Я рядом с ними задыхаюсь. Четыре часа с ними на поезде меня пугали: я боялся быть у всех на виду, боялся, что разоблачат мои проблемы, мою уникальность. Меньше всего хотел сочувствия, да и любого внимания. Мне был необходим телепорт из пункта «А» в пункт «Б», чтобы избежать любого человеческого присутствия.
Я не отрывал глаз от рельсов, пока их не загородила прибывшая «Ласточка». Оторвала от дум мысль, что сейчас будут стягиваться на платформу все пассажиры. Я пытался спрятаться от неизвестных силуэтов за столбами, но они заполоняли весь перрон, не оставив ни малейшего участка спокойствия.
Поезд ехал до Ястребска с единственной остановкой в Родищенске. Меня пугала возможность встретить кого-то из родного города. Я не был готов делиться прошедшей у меня жизнью и то же самое узнавать у давнего знакомого. Я избегал любого контакта с людьми: не только словесного, но и визуального. И да, я повторяюсь, ведь все мысли об одном и том же.
Я ненавижу людей, и не только в тот день, но и всегда, так только случались просветы желания к ним приблизиться, но с каждым годом это желание все реже и реже возникало во мне. Быть одному, в стороне от всего, весьма неплохо.
К несчастью, настоящая пытка только предстояла. Так как я один из первых вошел в «Ласточку», то ужаснулся тому, куда попал. Честно, я и забыл это редчайшее удовольствие от путешествия в них. Да, внешне очень приятное и благоустроенное место, но об отдыхе в дороге можно забыть. Ярчайший свет в салоне заставлял ненавидеть не только людей, но и весь мир. Больно было уже смотреть на столицу за окном, ведь даже через отражение этот блеск резал глаза. Ох, а что до сидений жесткие и некомфортные, в которых невозможно вытянуться. Я с болью вспомнил, как сложно засыпать в подобном комфорте, да еще в придачу убрали столики, на которые можно положить голову. А самое отвратительное, что мне предстояло разделить пространство для ног с неизвестным мне человеком, который может не оставить места для меня, засунув неудобный чемодан под свое сидение. Хотя это и было самым страшным: какие экспонаты меня будут ожидать в дороге, ведь не помню ни одного случая, чтобы со мной ехал кто-то адекватный или более-менее приятный. Да! От меня тянет лицемерием, не спорю, в тот день я сам был одним из неприятнейших экспонатов.
Будучи в ожидании своих уже нелюбимых спутников, я оценивал рассаживающихся пассажиров. Посадка началась, как всегда, за полчаса до отправления, и люди не спешили заполнять вагон. Через ряд от меня уже уместилась молодая семья с двумя маленькими детьми. Дед с несколькими баулами заполнил тумбу под багаж и искал, куда бы еще засунуть свое добро. Дама с голосистой собачкой, которая реагировала на любые телодвижения окружающих. Я все ожидал увидеть свой подвид, но, видимо, в этом вагоне был одинок.
В будний день пассажиров оказалось не так много, мне еще может повезти, и я проведу дорогу в уединении, но меня, как всегда, преследует судьба-злодейка. К моей ячейке подошел дождевой червь в опрятном костюме и поздоровался. С ним был один только саквояж, который он засунул под сидение по диагонали от меня. Я гадал, чего от него ждать. Одеколоновый убийца? Нет. Человек-закуска? Тоже непохож. Один из подвидов не затыкающихся болтунов?
Бурная ночка? спросил оживленно Червь, слегка мне улыбнувшись. Он уселся над своей сумкой и наклонился в мою сторону.
Недовольный гусь установил я первое клеймо. Всю дорогу будет ворчать на меня и на свою несчастную жизнь. Я таких называю Бедняжками. Будет жаловаться, как подобные мне испортили его карьеру и жизнь, а он такой правильный и неприкасаемый, всю жизнь пашет на благое дело, но мы своим существованием его раздражаем и мешаем достигать цели. Таким сложно объяснить, что проблема не в нас, а в них.
Я не стал одобрять общение с ним и лишь кивнул, тем более, если бы открыл рот, запах мог жахнуть на весь вагон.
Хороший возраст, уже с позитивной ноткой произнес он и выпрямился на сидении, но не оторвал от меня взгляд, только приподнял брови. Скучаю даже по тем годам. Беззаботное время. Тоже после хорошей пьянки боялся открыть рот и разоблачить себя. Особенно на парах преподаватели могли запросто выгнать с занятий, а после припомнить это на экзамене.
Ошибочка. Это мог быть Вспоминашка. Всю дорогу будет рассказывать невероятные истории о своей жизни. Тем более раньше было лучше. Особенно при каком-нибудь Сталине, но, судя по его возрасту, навскидку, запомнил лишь жизнь при Горбачеве. Я ожидал, что будет рассказывать о лихих девяностых. Не удивлюсь, если он процитирует какую-нить Бригаду или Бумера.
Но все это ерунда. Он зашел в вагон в последнюю минуту перед отправлением. На удивление, не запыхался. Этот ожидаемый болтун, точно рассчитал, сколько времени ему нужно, чтобы успеть на поезд. Педант. А это качество свойственно Заботушкам, а они по совместительству еще и Человеки-закуски, хотя именно на последних он не был похож.
Ох, чего мы только не вытворяли в универе из подобного, ответил я, но так и не одарил его своим внимание. До сих пор не могу понять, что меня сподвигло на разговор, он меня привлекал только как человек-загадка. И как только я его раскушу, он мне наскучит. К примеру, приходили со стаканчиками из Мака, наполненными различными коктейлями. И было плевать, что скажет нам на это препод.
С каждым новым поколением появляются более дерзкие поступки. Видимо, так хотим показать родителям, что мы намного лучше их.
Или хуже.
Мой сосед лишь ухмыльнулся, после чего достал из саквояжа папку и начал изучать документы.
Видимо, в нашей паре действительно экспонатом был я. Причем неприятным. Отдам соседу должное, хотя бы с улыбкой принял мое похмелье. Раньше и я был спокойным и незаметным пассажиром, тихо ехал всю дорогу и терпел творящееся вокруг меня безумие. Все-таки что-то в жизни и меняет нас, только, кажется, не в лучшую сторону. Единственное, что точно сохранилось, так это ненависть к дороге. Я обожаю путешествовать в новые места, но смириться с переездами так и не смог. Бесила ограниченность, что у меня очень маленький список возможностей. Однажды решил попробовать просто забыться в дороге, напиться до беспамятства и уснуть, но вышло только хуже: размывающееся окружение за окном кружило голову, хотелось припасть к земле и удобрить почву недавним допингом.
Не могу сказать, что при похмелье ситуация лучше, но тошнота присутствовала только в голове, а не в организме, хотелось разбить лоб о стекло, чтобы отключиться на время поездки. Москва проносилась за окном. Кооперативные гаражи, многонациональные рынки, тесные хрущевки, а главное, все как под копирку. Километр за километром все повторялось. Все перед глазами смешивалось в непонятный коктейль. От света в салоне и огоньков за стеклом глаза щемились и просились прикрыть их на секунду. Все больше оттенков красного и черного проносилось передо мной, смешиваясь в бесформенную жижу. Как будто красками рисовали на холсте, выстраивая карикатурную сцену. Всему виной была моя больная голова, которая воображала бессвязные детали из памяти.
Снова свет. Кто-то толкал меня в плечо. Мне не верилось, что заснул, но бесила мысль, что посмели нарушить такой блаженный момент.
Проводница. Она хотела увидеть мой билет. И, разобравшись с формальностью, пожелала мне и моему спутнику счастливой дороги до Родищенска.
По делам едете или с туристическими целями? спросил меня активировавшийся Червь.
По делам.
У меня не получалось прийти в себя. Столица за окном уже успела смениться подмосковными лесами, которые тоже противно плыли перед глазами. Я хотел снова отключиться, но организм не позволял, в голове зашевелились таракашки, требовавшие мозговой активности, от которой все начинало гудеть.
Не страшно сейчас ехать в Родищеск в свете последних событий? дальше интересовался Червь.
С чего бы вдруг? Я последнее время совсем не следил за новостями и не понимал, о чем он.
Снова объявился Родищенский палач.
Мне показалось, что еще сплю. Это имя я не слышал очень давно. Чтобы проверить свое состояние, повернулся к окну и пару раз щипнул себя за руку.
Это как? Десять лет его не было, и вот опять? Я косо взглянул на Червя, но его упертый в меня взгляд развернул мою голову обратно к окну. Вся область с ума посходила, что ли? Еще неизвестно, чем закончилась история с поджигателем в Ястребске, а тут на-те, новая жесть.
Последние несколько дней говорят о нем, и, как выяснилось, власти города не распространялись, что он вернулся. Так что неизвестно, сколько на самом деле уже жертв. Лучше вам быть аккуратней в Родищенске.
Чушь! Руки произвольно побежали по карманам в поисках сигарет. Не забыл ли их дома? Я знал, что курить в поезде нельзя, но хотелось приготовить к ритуалу при первой возможности. Мы его в детстве не боялись, и сейчас бояться не вижу смысла. Что изменилось? Этот маньяк действовал по определенному сценарию. И я уверен, что не подходил по его параметрам.
Червь с удивлением следил за моим раздражением на поднятую тему, но я удивился не меньше своему поведению и старался обратно залезть в свой кокон. Настолько мне было дискомфортно за рамками обычного состояния.
И что это за сценарий?
Ну не знаю. Я уже начинал жалеть, что мой язык развязался. Похмелье и сонное состояние выбили из колеи. Какие-то видимые личности города на тот момент. Червь внимательно за мной следил, ожидая добавки, и это меня раздражало. К примеру, наш меценат Шпаров Вячеслав Анатольевич. Вот за что его можно было убить? Его любил весь город. Он проспонсировал ремонт многих школ. Построил действительно хорошую библиотеку. И добился того, чтобы власти вместо очередной церкви построили новую больницу. Великий человек. И так с остальными жертвами маньяка. Они не заслуживали смерти. Но я не тот, у кого стоит спрашивать обо всем этом. В нашем возрасте мы его почему-то не боялись, спокойно выходили на улицу и делали свои подростковые дела. Этот ужас происходил где-то далеко от нас, а самое главное не с нами.
Червь наконец-то устремил свой взгляд на папку. Я расслабился, что он потерял интерес.
Вы из Родищенска, верно? спросил Червь, но при этом продолжал изучать свои документы.
Это мой родной город. Челюсть словно онемела и мешала говорить. Хотя после школы туда больше не возвращался.
А почему сейчас решили вернуться? Червь слегка приподнял взгляд на меня и улыбнулся.