Самолеты попадают с небес?
Кто мог бы это предсказать?
Похоже, никто.
И вот календари зафиксировали смену тысячелетий, а ничего страшного не произошло. «Проблема 2000 года» оказалась сущей ерундой.
Но не для Дженнеров Дэна и Линды. Приближение ожидаемой катастрофы послужило толчком к скорейшему осуществлению мечты всей их жизни объездить все национальные парки США.
Никаких памятников, только парки, довела она до сведения каждого из их взрослых детей перед тем, как осенью 1999 года, собрав в дорогу вещи, они пустились в грандиозное путешествие тысячелетия. Дети в ответ скептически хмыкали.
Только парки, каждый раз поддакивал ей Дэн, сидя в зелёном кожаном кресле, что стояло у противоположной стены комнаты. Всё не охватишь, нужно ведь чем-то ограничиться.
Конечно, может статься, что граница окажется не такой уж прямой, говорила Линда, кладя конец их шутливому диалогу. Там видно будет.
Национальный парк Олимпик значился последним в списке достопримечательностей штата Вашингтон, которые они наметили посетить, и, конечно, он быстро вошел в десятку и даже в пятерку самых красивых мест в их рейтинге лучших заповедных уголков страны. Дэн, работавший школьным администратором до выхода на пенсию, и Линда, в прошлом начальник службы программного обеспечения, готовясь к путешествию, сняли с банковских счетов все сбережения до единого цента. Линда боролась с раком груди. Болезнь перестала прогрессировать, но при всём своем оптимизме она не питала иллюзий насчет того, что её ждет. Обстоятельства складывались не в пользу Линды: обе её сестры, тетя и бабушка умерли от рака молочной железы. Она жила уже дольше, чем любая из них. Сейчас ей было шестьдесят девять лет, и она хотела бы всласть полюбоваться красотами природы до того, как мир закроют от неё.
Не «проблема-2000».
Рак.
Они уже побывали в парках Маунт-Рейнир («Альпийские луга в цвету!») и Северные Каскады («Лоси Целое стадо, голов сто!») и наконец добрались до полуострова Олимпик и исторической гостиницы близ изумительно красивого скалистого берега Руби-Бич. Погода на вашингтонском побережье предсказуемо непредсказуемая. То дождь хлынет, а в следующую минуту прорывается солнце и светит два дня или тут же скрывается, словно по мановению крыла чайки. Удобно устроившись в уютном холле гостиницы, они сидели у пылающего камина и потягивали кофе, сдобренное ликером «Калуа».
И капельку сливок, попросила Линда официанта.
Лейте, лейте, не жалейте, сказал Дэн, закатывая вверх глаза. Она не боится поправиться.
Линда не возражала. Мужу доставляло огромное удовольствие делать ей приятное то, чего он был лишен на протяжении, как она выражалась, «раковых лет», которые отняли у них баснословно много времени прежде, чем они задумали совершить своё великое путешествие по национальным паркам.
В ту ночь дождь лил как из ведра, нескончаемо барабанил по крыше так, будто её обстреливали из пушки.
По телефону «Блэкберри» эту дурацкую игрушку старший сын ей подарил перед их отъездом Линда отправила детям сообщение:
Мы в дождевом лесу, так что, полагаю, ливень, обрушившийся на нас минувшей ночью, когда мы отдыхали в гостинице, вполне закономерное явление. Признаюсь, мне даже стало страшно. Парковку дождь превратил в реку. Завтра на Аляску. А там, глядишь, снежная буря. Жизнь бесценна. Жить хорошо.
На следующее утро Дженнеры, подзаправившись кофе с миндальными круассанами, поехали в Сиэтл, а оттуда в Беллингем, где им предстояло сесть на паром, который доставит их на Аляску. Чтобы убить пару дней до отъезда, они осмотрели город и затем отправились дальше на север на остров Ламми.
В шерстяных свитерах и непромокаемых куртках, они шли к побережью. Даже это было для них приключением. Буря, разразившаяся минувшей ночью, размыла тропу. Им встретилось поваленное дерево с вывернутыми корнями, которые напоминали лежащий на боку зонт. Однако погода стояла теплая, спокойная.
Дэн снял куртку. Сейчас она ему была ни к чему. Линда оставалась в куртке: ветер хоть был и не колючий, пробирал до костей, а ей мерзнуть никак было нельзя. По извилистому туннелю, образуемому кустарниками и низкими деревьями в мокром подлеске, они вышли к морю Селиш. Облака расступились, открывая безупречно голубое небо. Из пенящихся волн вздымались скалы, похожие на руины внезапно материализовавшегося затерянного города.
Даже если мне удастся дожить до ста лет, промолвила Линда, такой фантастической красоты, наверно, я никогда больше не увижу.
Дэн обнял жену одной рукой. Её тщедушность ощущалась даже сквозь слои теплой одежды. Дородностью Линда никогда не отличалась, но теперь вообще была худа, как палка.
Говорят, Денали тоже удивительное место, отозвался он, имея в виду их следующий пункт назначения.
Она прижалась к мужу, поцеловала его.
Скорей бы уж попасть туда.
И действительно, нельзя было терять драгоценное время.
Они пошли вдоль берега. На мили окрест их окружала ошеломляющая пустота. Словно они остались вдвоем на всей земле, и ими владело только одно чувство любовь друг к другу. А еще ощущение покоя, которое приходит с пониманием, что это конец любовной истории.
Смотри, японский стеклянный поплавок. Дэн показал на белый шар у кромки воды дальше по берегу.
Вот это повезло! С той самой минуты, как она прибыла на вашингтонское побережье, её не отпускали два желания. Ей хотелось отведать отменного жареного морского черенка. И минувшим вечером за ужином она ими полакомилась. Морские черенки оказались мясистыми и нежными. Она получила истинное наслаждение.
На вкус они как океан, сказала тогда Линда.
Значит, океан на вкус как соус тартар, с улыбкой в тон ей ответил Дэн.
А теперь еще и стеклянный поплавок. Такая находка мечта всякого, кто любить искать на берегу вынесенные морем сокровища.
Японский стеклянный рыболовецкий поплавок.
Они направились к нему, оставляя за собой на мокром песке сложную цепочку своих следов.
Надо же, даже сетка сохранилась, обрадовалась Линда. Она обогнала мужа, устремляясь к шару. Этот поплавок ей хотелось заполучить больше всего на свете.
Нет, сказал Дэн, рукой пытаясь остановить ее. Это не сетка, Линда. Его голубые глаза сощурились, всматриваясь в находку. Это волосы.
Она повернулась к нему, встретила его взгляд. Такого выражения на лице жены он никогда не видел. Даже когда у неё диагностировали рак. Даже когда она почувствовала первую боль при выкидыше в раннюю пору их супружества.
Её черты искажала гримаса ужаса.
Линда зарылась лицом в плечо мужа.
О боже, выдохнула она. Там труп.
Дэн стиснул жену в объятиях, так крепко, что испугался, как бы её хрупкие кости не сломались.
Да, родная. Труп женщины.
Нужно сообщить в полицию, сказала Линда.
Дэн оглядел берег. Внезапно оказалось, что они уже не одни. К ним направлялась молодая чета с двумя маленькими детьми. Он отстранился от Линды и, сложив ладони рупором у рта, крикнул сквозь шум неожиданно засвистевшего ветра:
Назад! Уведите отсюда детей!
Что случилось? спросил парень с козлиной бородкой в бейсболке с эмблемой «Маринерс».
Надо вызвать полицию! ответил Дэн. Полицию!
Линда вспомнила про свой «Блэкберри».
Не такая уж и дурацкая игрушка.
Она набрала номер «911».
Глава 13
16 сентября 2019 г., понедельник
Беллингем, штат Вашингтон
Дом Рида Салливана стоял в конце тихой улицы в районе Хэппи-Вэлли на южной окраине Беллингема. Разросшаяся лилово-белая глициния, обвивая решетку, ползла вверх на черную крышу из листового металла и спускалась по стене с другой стороны. Создавалось впечатление, что лиана вот-вот проглотит дом.
Подныривая под ее листву, Линдси пробралась к входной двери и постучала.
На её стук вышел мужчина в очках с круглыми стеклами. В его черной как смоль шевелюре серебрилась седина. Кардиган цвета овсяной крупы, черные брюки.
Мистер Салливан?
Он смерил её пытливым взглядом.
Да, это я.
Я по поводу вашего звонка о той девушке, что обнаружили у водопада Мейпл.
Он смотрел ей в лицо, хлопая глазами, которые казались огромными за линзами очков.
Зря я позвонил, детектив.
Возможно, ответила Линдси. Но я все равно должна с вами поговорить.
Он закрыл дверь.
Мистер Салливан, не сдавалась Линдси, надеясь, что он стоит за дверью и слушает. Мне необходимо знать, что тогда произошло. Необходимо знать, почему вы считаете, что убийство вашей жены имеет отношение к нашей жертве с водопада Мейпл.
Это была последняя приманка. Для Рида Салливана последняя возможность рассказать то, что он скрыл двадцать лет назад. С затаенным дыханием Линдси смотрела, как поворачивается дверная ручка.
* * *
В гостиной Рида Салливана под высоким потолком крутились два вентилятора. Они с Линдси сели друг напротив друга. Он в кожаное кресло; она на диван с высокой спинкой, без подушек, но столь глубокий, что Линдси казалось, будто она уменьшилась в размерах. Под журнальным столиком лежала, свернувшись клубочком, нечистопородная персидская белая кошка.
Мой последний последыш, произнес Салливан, чуть улыбаясь то ли кошке, то ли сам себе, довольный собственном каламбуром. Привык, что в доме кошка. Калисте нравились пушистые, ну и я просто продолжаю традицию.
С пушистыми возни много, сказала Линдси, заметив, что ей на брюки уже налипли белоснежные волоски кошачьей шерсти.
А то я не знаю! воскликнул Салливан. Расчесываю её дважды в день, и все равно вот вам пожалуйста. Он показал на сбившуюся в комки белую шерсть на кресле.
Мистер Салливан, мой коллега рассказал мне про ваше дело. Я тогда еще не служила в полиции. Мне жаль, что вы потеряли жену и сами пострадали. Вы позвонили, потому что усмотрели связь между смертью вашей жены и тем делом, что я сейчас расследую. Гибель Сары Бейкер.
Все верно, отвечал он. Я знаю, что связь есть, потому что Сара звонила мне.
Линдси воззрилась на него долгим пристальным взглядом, пытаясь понять, не псих ли перед ней сидит. На вид вполне нормальный человек. Но психи зачастую ничем и не отличаются от нормальных людей. Так он сумасшедший? Или просто стремится привлечь к себе внимание?
Вы с ней говорили? спросила она.
Он не занервничал. Глаза у него не забегали.
Всего минуту.
Продолжайте, попросила Линдси.
Хорошо. Она сказала, что пишет статью, возможно, изобличительную. Я согласился дать ей интервью. А потом вдруг вижу статью в «Геральде». О гражданской панихиде в конце минувшей недели.
К нему на колени мягко запрыгнула кошка. В потоке воздуха, разгоняемого вентилятором, поплыло облачко шерсти.
Линдси попыталась побольше узнать о звонке Сары.
Я согласился дать ей интервью, повторил Салливан. Она считала, что в деле гибели моей жены не все факты выявлены и что её смерть была не случайна. Что за всем этим стояла Марни Спеллман. И что могли быть другие.
Какие другие?
Она не сказала. Я не спросил. Подумал, объяснит при встрече. Эта встреча, разумеется, теперь уж никогда не состоится.
А что Марни? Что она сказала о ней?
Только это. Впрочем, она могла бы ничего и не говорить. Я и так знаю, что Марни опасная мошенница. Была и есть.
Хорошо, мистер Салливан, давайте поговорим о вас и Калисте. Как вы оба оказались здесь, в Вашингтоне?
Вы хотели спросить, как Марни Спеллман удалось подчинить своему влиянию мою жену, а потом и мою жизнь? уточнил он, побагровев: должно быть, Линдси вскрыла незажившую рану.
Пожалуй, подтвердила она.
Салливан погладил кошку, и вверх, к вентилятору, снова полетели шерстинки.
Все началось с того дурацкого канала «Магазин на диване». Она как будто загипнотизировала мою жену. Калиста принялась скупать её продукцию. Мыло, скрабы, эликсиры из цветочной пыльцы. Каждый день у нас на пороге появлялась посылка UPS.
Он умолк, и Линдси заполнила паузу:
Многие покупали её продукцию
Но они не бросали всё, что им дорого, ради того, чтобы быть с ней, перебил её Рид. На мой взгляд, это была проблема компульсивность, шопоголизм, что-то такое. Я даже предложил Калисте обратиться за помощью к психологу, а она закрылась от меня. И, если честно, я подумал и отступился.
Помогло?
Увы, нет, ответил он, поглаживая кошку. Я был в недоумении. Происходило что-то непонятное. Она к тому времени уже начала приобретать записи с её лекциями.
* * *
Зима 19981999 гг.
Лос-Анджелес, штат Калифорния
Недовольная реакцией мужа и друзей на её новое увлечение, которое начало проявляться зимой 19981999 годов, Калиста Салливан попросту устранилась от участия в их повседневной жизни и занялась самопознанием и поисками самой себя. Нет, она никуда не уехала, но витала в каких-то своих облаках. Подруги, с которыми она обедала по выходным, теперь никак не могли договориться с ней о встрече. Она была слишком занята, слишком озабочена. Вечерами посещала курсы медсестер. Днем работала помощником администратора в одном из ресторанов, но так часто стала пропускать свои смены, что её уволили.
Калиста и не думала расстраиваться. Сосредоточила своё внимание на компакт-дисках, которые заказывала у расширяющегося предприятия Марни Спеллман.
Я слышу зов, призналась она Риду как-то в феврале.
Зов? Её слова не поддавались осмыслению.
Голос говорит мне, что я должна уехать. Что меня ждет нечто более значимое.
Более значимое, чем твои дети? Чем я?
Вряд ли ты поймешь. Я сама поняла это только недавно. Речь идет о более высокой цели.
Глаза Рида наполнились слезами.
Калиста с тревогой посмотрела на мужа. Потом потянулась к нему, и они обнялись.
Я тебя не понимаю, произнес он.
Знаю. Тебе это трудно понять. Рид, ты часть того мира, который создан для удобства мужчин: ты и наши мальчики в центре, а я на периферии. Но все же попытайся взглянуть на это моими глазами. Попытайся понять, что быть женой и матерью это еще не вся жизнь, не конец всего. Я выхолощена. Во мне зияет пустота. Неужели ты не видишь?
Кто эта женщина?
Нет, отвечал он. Я не могу этого понять. На мой взгляд, быть матерью наших сыновей это большая честь, дар, который только ты способна преподнести. Более высокого предназначения просто быть не может.
Он старался, силился говорить на том же языке, к какому прибегала она.
Дар. Предназначение.
Рид, сказала Калиста, отстраняясь от него. Я люблю тебя. Люблю. И мальчиков наших люблю. Мне трудно тебе это говорить, но время пришло, и себя я должна любить больше. Так предначертано судьбой.
Рид оставил попытки понять жену. Покраснел.
Как предначертано? Калиста, наш брак это всегда было равноценное партнерство. В нашей семье никогда не было, чтобы кто-то считался главнее другого.
Калиста отступила от него на шаг.
Вот-вот. А почему, спрашивается? Почему я должна быть тебе равным партнером, а не главой семьи? Почему я, как женщина, не могу решать, как нам жить, в какую сторону двигаться?
Калиста, этот дом выбрала ты. Мы растим двух сыновей, потому что ты хотела детей. Имена им тоже выбрала ты.
Калиста оставалась спокойной, безмятежной.
Рид, к принятию всех этих решений подвел меня ты. В этом доме хотел жить ты, а я просто сказала, что мне он понравился больше остальных, хотя для меня куда предпочтительнее был дом с большим цветником на Филлмор-стрит.
Да ведь то был не дом, а развалюха! в отчаянии вскричал Рид.
Да, ты так и сказал, пожала плечами Калиста. И я приняла к сведению. Что касается имен для наших сыновей, Брэйди звали твоего шафера, а имя Кристиан носила в девичестве твоя бабушка.