Нежный бар. История взросления, преодоления и любви - Голыбина Ирина Д. 11 стр.


Я слушал их разговоры, крутя головой из стороны в сторону, словно наблюдал сразу за четырьмя партиями в теннис. Потихоньку я начал соображать, что они все работают в «Диккенсе» барменами, поварами, официантами,  и что Стив их босс. Они обожали Стива. Говорили о нем не как подчиненные, а как апостолы. Я не всегда понимал, что именно они имеют в виду, потому что они использовали разные прозвища: Стив, например, был Шефом, Рио и Фейнблаттом. У каждого из парней имелась кличка, придуманная Стивом, а у дяди Чарли даже две Чэс и Гусь. Через десять минут я уже запутался в них, и у меня начало складываться ощущение, что в машине вместо четверых едет человек двадцать. Путаница усиливалась от того, что в рассказах упоминались посетители, заходившие в «Диккенс» прошлой ночью, вроде Жженого, Кувалды или Стрелка, Жмыха, Танка и Твоюжмать.

 Кто такой Твоюжмать?  спросил я. Я знал, что не стоит вмешиваться в разговор, но вопрос сам вылетел у меня изо рта.

Парни переглянулись.

 Твоюжмать наш помощник,  ответил дядя Чарли.  Подметает полы. Выполняет разные поручения.

 Почему вы так его зовете?

 А он больше ничего не говорит,  объяснил Кольт.  Точнее, это единственное, что в его словах еще можно разобрать. Как сыграли «Янки» сегодня? А-а, твоюжмать. Как тебе живется в этом мире? А-а, твоюжмать.

Я не слышал, что дальше рассказывал Кольт, потому что был поражен его сходством с медведем Йоги. Каждое его слово звучало у меня в ушах песенкой: «Эй, Бу-Бу, пойдем за корзинкой!»

Джоуи Ди напомнил всем, как Твоюжмать жил когда-то за «Диккенсом» в своей машине. Стив положил этому конец, сказал Джоуи Ди, когда Твоюжмать начал стирать свои вещи в «диккенсовой» посудомойке. Собственно, Стива беспокоило даже не это, вмешался Кольт, а тот факт, что Твоюжмать развешивал их сушиться на деревьях позади бара. Парни зацокали языками, а Бобо рассказал еще одну историю, связанную со Стивом. Все напоминало им какие-то истории, связанные с ним. Как Стив угнал полицейскую машину и катался по Манхассету с сиреной и мигалкой, пугая своих приятелей чуть ли не до инфаркта. Как он сел в самолет с целым ящиком шампанского и вусмерть напоил всех пассажиров. Как пригласил завсегдатаев «Диккенса» прокатиться до Монтока на своей лодке под названием «Запой», но спьяну заблудился в тумане, и их нашли потом «на полпути до Нова-Чертовой-Шотландии».

Дядя Чарли рассказал, как познакомился со Стивом, когда они еще учились в школе Манхассет-Хай. Стива только что выгнали из Чеширской академии в Коннектикуте, где все мальчики носили синие блейзеры и постоянно улыбались. Чешир много потерял, зато Манхассет выиграл, заметил дядя Чарли. Мне захотелось спросить, уж не в Чеширской ли академии Стив научился так улыбаться. На мой взгляд, он выглядел в точности как чеширский кот из «Алисы в Стране чудес».

Парни принялись горячо обсуждать преобразования, которые Стив грозил устроить в «Диккенсе», дорогостоящие и многосложные. Помимо ремонта помещения и пересмотра меню, Стив собирался избавиться от рок-групп, которые выступали там по выходным. Более того, он поговаривал о том, чтобы сменить название на «Публиканов». Парни этого не одобряли. Ни в коем случае. Они были против любых перемен, особенно что касается бара.

 Что это вообще значит, «публикан»?

 Птица со вторым подбородком.

 Это пеликан, придурок.

 Публикан это бармен.

 Тогда почему сразу не назвать бар «Бармен»?

 Ну и кто пойдет в бар «Бармен»?

 Я, а что такого?

 Публиканами в Англии называли в старину владельцев бара,  сказал дядя Чарли.  А в Древнем Риме это были сборщики податей.

 Теперь ясно. В жизни неизменны только три вещи: смерть, налоги и бармены.

 Эй, Бобо,  сказал дядя Чарли,  а как ты добрался из «Диккенса», ну или «Публиканов», до дома вчера?

 С помощью поисковой команды,  ответил Бобо.

Дядя Чарли улыбнулся, а Бобо обхватил шею своего пса руками.

 Уилбур, мальчик, ты снова привел нас вчера домой? Да?

Он зарылся лицом в собачью шерсть, и пес отвернулся, словно смущенный таким публичным проявлением привязанности.

Джоуи Ди вмешался и объяснил мне хоть со стороны и казалось, что он обращается к ручной мыши в своем нагрудном кармане,  что Уилбур человек, запертый в теле собаки. Человекзапертыйвтелесобаки! Я поглядел на Уилбура и подумал, что так, наверно, и есть, а пес ответил мне взглядом, означавшим, по-видимому, Ну и что такого? Доказательство сверхсобачьего интеллекта Уилбура заключалось, по словам Джоуи Ди, в том, что пес наотрез отказывался залезать с Бобо в машину, когда тот был пьян.

 А еще он катается на поезде,  встрял Бобо.  Покажите мне другую собаку, которая каждое утро является на станцию и садится на один и тот же чертов рейс.

 Серьезно?  спросил я.

 Естественно! Этот парень путается с кем-то, уж поверь мне. Каждое утро садится на поезд в восемь шестнадцать. Кондуктор как-то приходил в «Диккенс» и все рассказал. Наверняка Уилбур завел себе подружку в Грейт-Нек.

Бобо продолжал гладить Уилбура по голове, а я разглядывал их обоих. Я знал, что пялиться нехорошо, но не мог остановиться. Бобо не только был симпатичный, но еще и походил на медведя. Его имя напоминало Балу из «Книги джунглей», да и выглядел он так же растрепанный и с большим мокрым носом. Как будто нам не хватало одного медведя в машине, Кольта, он же Йоги. С двумя «Кадиллак» превратился в подобие цирковой повозки. Мало того, как будто связь между Бобо и «Книгой джунглей» и без того не бросалась в глаза, Уилбур был черный и гладкий, как миниатюрная пантера. Бобо походил на Балу, но Уилбур был Багирой. Голова у меня закружилась.

Как только мы вырулили на шоссе, дядя Чарли газанул, разогнав «Кадиллак» до девяноста миль в час, и все повытаскивали свои «Зиппо». Прикурив сигары и сигареты, парни начали травить байки. Я внимательно слушал: оказывается, они давно вели партизанскую войну с местными полицейскими, которых дядя Чарли называл жандармами. Как минимум одного из них уже официально «закрыли». Я узнал, что при хорошем раскладе бармен в «Диккенсе» может заработать тысячу долларов за вечер, а сам бар приносит столько денег, что Стив скоро станет самым богатым в Манхассете. Узнал, что бар финансирует пять мужских команд по софтболу и одну женскую, «Курочки», участницы которой не только мастера игры, а еще и «чертовски горячие штучки». Узнал, что половина барменов крутит романы с официантками, что одну женщину в баре называют «Шер для бедных», а другую, с пушком на лице, «Сонни для бедных»; что стоять за баром называется еще «держать оборону»; что Стив нанимает барменами только мужчин, на случай драк и попыток ограбления, и что по этой же причине бармены всегда работают по двое; что у барменов, работающих в связке, возникает особое взаимопонимание, как у питчера с кэтчером; что во время драки бармен, перелезая через стойку, должен держаться ногами вперед, чтобы не получить раньше времени по башке; что самое опасное в «Диккенсе» не драки или грабежи, а похмелье, нечто вроде простуды от алкоголя; и что для напитков существует огромное количество названий, даже больше, чем для секса, включая шоты, попы, снорты, шутеры и стиффи.

Я зажмурил глаза и откинулся на спинку сиденья, впитывая голоса и табачный дым, витавший вокруг меня. Все видели Махоуни в пятницу вечером? Вопрос в том, видел ли Махоуни хоть кого-то? Он же слепой! Но крепок, ничего не скажешь. Представляю, какое похмелье у него было наутро. Наверняка пришлось подлечиться. Слышал, его старухе это до смерти надоело. А ты откуда знаешь? Так от нее самой, ха-ха. Вот сучка! Ты меня называешь сучкой? Если прочту еще хоть слово про чертово двухсотлетие США, сблюю на месте. Посмотрите только вот вам настоящий патриот. Его подружка считает, что он патриот, потому что он у нас стрелок не, скорострел, ха-ха! Да патриот я, просто не могу больше слышать про Бена Франклина, и Банкер-Хилл, и Пола Ревира. Один по суше, два по морю. Кстати о море, Чэс, мне срочно надо сделать туда «номер первый» может твое корыто ехать побыстрее?

Постепенно все голоса слились в один, и мне стало казаться, что я слышу Голос. Но этот был даже лучше, потому что, когда я открыл глаза, его источник находился рядом со мной.

Бобо, выпавший из беседы, чтобы пролистать спортивные страницы в газете, поднял голову и обратился к дяде Чарли.

 Гусь,  сказал он,  что делать с «Метс» сегодня вечером? Кузман принимает, а с ним никогда нельзя знать наверняка. Я не могу себе позволить еще проигрыш. Ты как считаешь?

Дядя Чарли вытащил из гнезда прикуриватель и осторожно прикоснулся им к своей «Мальборо». Когда он заговорил, дым струйкой побежал у него изо рта.

 Правило Чэса,  ответил он,  ставишь на Куза и ты полный лузер.

Бобо благодарно кивнул.

Гилго не был самым красивым пляжем на Лонг-Айленде, или самым уединенным, но я быстро сообразил, почему эти парни ездили именно сюда и даже не на ближайший топлес-пляж поблизости. Только на Гилго имелся бар с лицензией на алкоголь. Крепкие напитки прямо на песочке. На самом деле Гилго-бар представлял собой обыкновенный соломенный навес с исцарапанными полами и длинной полкой пыльных бутылок, но мужчины входили туда, словно в отель «Уолдорф». Они питали почтение ко всем барам и в каждом соблюдали привычный этикет. Первым делом они угостили всех присутствующих трех старых моряков и даму с задубелым лицом и волчьей пастью. Потом купили выпить себе. Глотнув кто холодного пива, кто «Кровавой Мэри», они сразу начали вести себя по-другому. Конечности их задвигались свободнее, а смех стал громче. Навес ходил ходуном от их хохота, и у меня на глазах похмелье слетало с нашей компании, как утренний туман с поверхности океана. Я тоже смеялся, хоть и не знал, над чем. Они и сами не знали. Вся жизнь сплошная шутка.

 Пора!  заявил Бобо, рыгнув, словно вулкан.  Горло промочили, теперь пора мочить штаны. В воду!

Я шагал по песку следом за парнями, отстав на пару шагов, и наблюдал, как они занимают привычный для них порядок. Дядя Чарли, самый низкорослый, шагал впереди фламинго, командующий двумя медведями, куклой из Маппет-шоу и запыхавшейся пантерой. Они казались мне то стаей экзотических зверей, то гангстерской бандой. В пляжных шезлонгах, которые они тащили под мышкой, мне мерещились футляры для контрабаса. Когда на их головы падал солнечный свет зайчики, отражавшиеся от океана,  они превращались в полк солдат, идущих в бой под артиллерийским огнем. В то утро я понял, что последую за ними куда угодно. Хоть на войну, хоть к черту на рога.

Но только не в воду. Я остановился у бирюзовой кромки прибоя, пока они продолжали стремительно продвигаться вперед. Парни даже не замедлили шаг, пока бросали на песок шезлонги и срывали с себя одежду. Ступив в воду, они так и шли, держа перед собой бокалы и стаканы, разве что подняли руки выше, как Статуя Свободы, погружаясь сначала по пояс, потом по грудь, а потом по шею. Бобо зашел дальше всех. Он добрался до песчаной косы далеко от берега; Уилбур судорожно греб следом за ним.

Плавал я не очень и постоянно вспоминал страшные бабушкины истории про отливы, уносившие с собой целые семьи, но парни не позволили мне стоять на песке. Они приказали залезать с ними в воду, а когда я зашел, толкнули на волну. Вспомнив рассказ мамы, как дед затащил ее на глубину и бросил, я весь окаменел. Джоуи Ди велел мне «отмереть». Расслабься, пацан, просто расслабься. Расслабьсяпацанпросторасслабься. На земле Джоуи Ди выглядел так, словно находится на грани нервного срыва, но в море расслаблялся просто прекрасно. В мгновение ока сбрасывал напряжение с мышц и колыхался, словно медуза 120-килограммовая ирландская медуза. Пока он лежал на воде, я наблюдал за его лицом безмятежным настолько, что раньше я никогда такого не видел. Потом это лицо стало еще безмятежнее, и я понял, что он, похоже, помочился.

Если Джоуи Ди замечал многообещающую волну, то поднимался к ней навстречу, чтобы та подхватила его и вынесла на берег. Он сказал, это называется «бодисерфинг». После долгих уговоров и убеждений я позволил ему меня поучить. Я заставил себя лечь на воду, расслабиться, наверное, впервые в жизни и покачаться на спине. Хоть в уши у меня затекла вода, я слышал, как Джоуи Ди повторяет:

 Молодец, пацан, молодец!

А потом он толкнул меня в приближающуюся волну. Она подняла меня вверх, подержала мгновение, и бросила, перевернув вниз головой. Я пролетел по воздуху как бумеранг потрясающее чувство утраты контроля, которое всегда будет ассоциироваться у меня с Джоуи Ди и остальными парнями. Приземлившись на песке, я кое-как поднялся на ноги, весь покрытый водорослями и царапинами, под их свист и аплодисменты. Джоуи Ди хлопал громче всех.

Мы уселись на шезлонги, высунув, как Уилбур, языки. Ни у кого из парней не было полотенца, и я почувствовал себя девчонкой, завернувшись в свое. Они просто попадали в шезлонги, предоставив солнцу сушить их громадные тела. Мокрыми руками они прикурили сигары и сигареты и зачмокали от наслаждения, когда дым достиг их легких. Я тоже курил пустую крабовую клешню, представляя, что это «Уайт Оул».

Освежившись купанием, парни составили шезлонги в круг, развернули газеты и начали оживленное совещание по основным вопросам дня, и их реплики завертелись вокруг меня каруселью. Что насчет Патти Херст? Похожа на белку. Возможно, но я бы от такой не отказался. Даже будь у нее в руках автомат? Особенно будь у нее в руках автомат, ха-ха. Да ты больной. Кстати, так что насчет «Метс»? Думаю, поставлю по десять. Должен же Куз хоть раз выиграть! Чертов мазила. Ставишь на Куза и ты полный лузер. Запиши в свою книжку на «Метс» по пять. И как это Формену удалось остановить Фрейзера, кто мне может сказать? Лучший боец после Бенни Басса! Мой старик говорит, он своими глазами видел, как тот проиграл Малышу Шоколадке. Вот чертовня в Бейруте кровавая баня. Рейган говорит, это ответ. Иисусе, что ж за вопрос-то был? У Формена, конечно, знатный хук справа. Поезд может остановить. Вы читали: правнук Нэйтана Хейла женился в этот уик-энд. Дай мне свободу или убей. Вот что жених запоет месяц спустя. Ого, слушайте: два трупа обнаружено в багажнике машины в аэропорту Кеннеди копы подозревают мафиозные разборки. Надо раньше вставать, если хочешь надурить лучших в Нью-Йорке. Рецензия на этот новый роман, про Ирландию, Леона Уриса. Едоки картофеля против едоков лотосов. Что бы это ни означало. Возможно, неплохое пляжное чтиво, тем более я мало что знаю про землю своих предков. Твои предки из Квинсленда, идиот. Эй, в Рослине сегодня «Челюсти», давайте пойдем! Я не стану их больше смотреть, прошлым летом, после первого фильма, месяц в воду не мог зайти. Уж тебе-то чего волноваться об акулах, у тебя вместо крови сплошной спирт. А яйца как оливки в коктейле. Один укус, и акулу вывернет наизнанку. Откуда ты столько знаешь про мои яйца, позволь-ка спросить. Я тебе скажу, кого вывернет наизнанку тебя, если залезешь на Патти Херст.

 Кто такая Патти Херст?  спросил я дядю Чарли.

 Телка, которую похитили,  ответил он.  А она возьми и влюбись в одного из бандитов.

Я посмотрел на него. Потом на всех парней. Чувства Патти Херст были мне ясны.

Парни построили в центре кружка солнечные часы и велели мне разбудить их, когда тень доберется до палки, которую они воткнули в песок. Я внимательно следил за перемещением тени. Слушал их храп, смотрел на чаек, ловивших у берега рыбу, и думал о том, как выдернуть палку. Если я выдерну палку из песка, время остановится и этот день не закончится никогда. Когда тень добралась до палки, я по одному стал будить парней со всей возможной деликатностью.

По пути домой никто не разговаривал. Парни разомлели от солнца и от пива. Но все равно продолжали общаться с помощью хитроумного кода жестов и гримас. Они вели целые беседы одними нахмуренными лбами и пожиманием плеч. Джоуи Ди пожимал плечами даже лучше, чем расслаблялся.

Назад Дальше