Вообще школа, как любая школа, мука мученическая, ничего интересного. Ну, разве что уроки польского. Я очень хорошо учусь по польскому, во втором классе у меня вышла за год пятерка. Это была единственная пятерка в моем дневнике, так что я ею очень-очень горжусь. Не могу сказать, что обожаю писать диктанты, но вот сочинения люблю, особенно на свободную тему, например «Опиши придуманный город» или «Как выглядит твой путь в школу». Однажды наша учительница прочитала мое сочинение вслух и сказала, что я написал лучше всех. Когда она читала, мне было одновременно неловко и приятно. Никогда раньше я не испытывал эти два чувства разом, так что запомнил тот момент.
Наша учительница очень хвалит мои сочинения и говорит, что я способный, поэтому я считаю, что она классная. К тому же жутко умная, ведь она одна учит нас всем предметам польскому, природоведению, математике и всему прочему. Представляете? Чтобы знать эти предметы от начала до конца, нужно иметь ума палату как выражается тетя Янина с нашей кухни.
Занятия заканчиваются около двух, и мы возвращаемся в «Молодой лес». Обратный путь обычно занимает уже не десять минут. Как правило гораздо больше, хотя это зависит от того, с кем идешь. Сегодня мы возвращаемся вместе с Шимеком. Шимек «нормальный», хотя как сказала когда-то тетя Матильда пороха не изобретет. У Шимека есть и мама, и папа, да еще в придачу пять сестер да-да, одни девчонки! Одна из них тоже живет в «Молодом лесу», две в другом детском доме в Катовице, и только самая младшая сестренка осталась с родителями. В семье Шимека так получилось потому, что жить всем вместе им негде: дом сгорел, причем на глазах у Шимека! К счастью, никто не пострадал. Пожар устроила его мама: выпила и заснула с зажженной сигаретой. Родители Шимека алкоголики, а когда человек алкоголик, это дело безнадежное: водку не победишь, как сказал один дядя из милиции он приезжал к нам в гости и выступал в актовом зале. Так что Шимек и его сестры не могут жить с родителями, но те приходят их навещать ну, во всяком случае, время от времени появляются.
«Варшава», говорит Шимек, оглядываясь на проезжающую машину. «Ныса».
Этот парень просто спятил на почве автомобилей. Он знает абсолютно все марки, которые можно увидеть на польских дорогах, даже такие, о которых я никогда не слыхал.
«Шкода», равнодушно бросает Шимек. О, «Стар», бетономешалка. Класс!
Сходим в городской парк, к памятнику? спрашиваю я, потому что жалко вот так сразу возвращаться домой. В сквере возле памятника героям-повстанцам всегда интересно, там много стариков, они симпатичные. Никуда не торопятся, приглашают посидеть с ними на скамейке, а когда узнают, что ты из детского дома (если признаешься), могут дать пару грошей или угостить конфетами, если есть с собой.
Ну-у-у. Шимек колеблется. Там нет машин.
Да что ты! Там же вокруг улицы и ездит множество автомобилей, возражаю я, но Шимек меня не слушает.
«Вартбург», говорит он.
Ладно, тогда пойдем к «Радуге», предлагаю я. Пойдем?
Шимек на мгновение задумывается, потом пожимает плечами и сворачивает к универмагу. Мы добираемся до цели и останавливаемся на углу улиц 1 Мая и Кароля Сверчевского, рядом с клумбой. Шимек присаживается на желтую цепь, натянутую между столбиками, которые отделяют тротуар от мостовой, поворачивается спиной к магазину и, раскачиваясь, следит за проезжающими машинами. Раскачиваться на цепи нельзя, так говорила нам тетя Йола, но я молчу. Наблюдаю за людьми. Перед «Радугой» километровая очередь, как я и думал! Если повезет, может, кто-нибудь предложит мне постоять и покараулить место, когда ему надо будет отойти на минуту. Я пару раз подменял тут в очереди разных людей, и получил за это в общей сложности целых сто злотых!
Большой «фиат». «Сирена». «Варшава», бормочет Шимек. «Волга». «Москвич». О! «Полонез»!
Я оглядываюсь тут уж и мне становится интересно, ведь «полонезы» появились совсем недавно, это самый новый польский автомобиль! Мне кажется, он выглядит совсем как заграничные машины обалденный квадратный перед и скошенный зад, словно у гоночного автомобиля! Глядя на него, легко поверить, что уже скоро в Польше будет лучше, чем на Западе, ну, раз у нас выпускают такие суперские авто! Тот, что как раз проезжает мимо, желтый, такое ощущение, что он только что с конвейера. Люди в очереди вытягивают шеи и провожают его взглядом.
Ну что, малец, постоишь немного? спрашивает кто-то за моей спиной, и я поспешно оборачиваюсь.
Рядом стоит дядя в джинсах и нейлоновой немнущейся рубашке с коричневым узором. На носу у него темные очки, на шее толстая золотая цепочка.
А-а-а, чего? осторожно спрашиваю я.
За приятелем сбегаю, говорят, миксеры выбросили, но дают по одному в одни руки, а так мы хоть парочку возьмем. Постоишь минутку? За мной не заржавеет.
Я делаю вид, что раздумываю, притворяюсь, что мне это не особо и надо и что его просьба ужасно осложнит мне жизнь, наконец отрешенно вздыхаю и киваю головой в знак согласия.
Добро! говорит дядя и протягивает мне руку. Я с серьезным видом пожимаю ее, и он ставит меня в очередь на свое место. Очень даже неплохое, у самого входа.
Сына оставляю, он постоит. Я через пять минут вернусь, громко говорит дядя.
Сына? с сомнением отзывается тетя в цветастом платье она стоит за мной. Знаю я вас! Сейчас еще пятерых наглецов вроде себя приведете!
Да что вы! Я только за шурином! протестует дядя.
За шурином! Знаю я этих шуринов! восклицает тетя в цветастом платье. Да зачем вам вообще этот миксер? Вы хоть знаете, зачем людям миксеры?! Ку́пите, чтобы перепродать, знаю я вас, сто раз уже вашу физиономию тут видела!
Вы, наверное, на радио работаете, да? отзывается дядя.
Я? Тетя смотрит удивленно. Нет. Почему?
А потому что поговорить любите, отвечает дядя. Я был совершенно уверен, что на радио.
Тетя хмурит брови и глубоко задумывается над его словами, а дядя подмигивает мне и бежит за приятелем. Ну вот сами скажите, разве не стоит после школы сходить к «Радуге»? Мало того что можно заработать пару злотых, так еще и развлечение. Мне становится очень весело. Теперь все думают, что этот дядя мой папа, а я его сын! Уже три раза взрослые, которых я заменял в очередях, заявляли, что я их сын. Я поправляю ранец и стою, гордо выпрямив спину.
Ну и хам! заявляет тетя в цветастом платье, которая наконец обдумала услышанное. Теперь она обращается ко мне: Твой отец хам.
Н-н-неправда! отвечаю я слишком быстро и немного слишком громко, так что, разумеется, начинаю заикаться. М-м-мой п-п-папа Он очень м-м-меня лю
Я умолкаю, делаю вдох, считаю в уме до пяти, потом велю себе успокоиться и выговариваю вполне сносно:
Мой папа очень меня любит, и он вовсе не хам.
Тетя не слушает, но я все равно собой горжусь. Как учила меня тетя Йола достаточно успокоиться и говорить медленно, тогда все получится. Завтра после школы я опять пойду к «Радуге», даже если буду возвращаться один. Может, снова что-нибудь выбросят и выстроится очередь?
Что дают? спрашивает какая-то женщина, подойдя к двери и пытаясь заглянуть в магазин.
Миксеры, ворчливо сообщает ей тетя в цветастом платье.
О-о-о! удивляется женщина. А на кой мне миксер? Вот колготки бы пригодились. Колготок нет?
Что я вам справочная, что ли? раздражается тетя в цветастом платье. Нет колготок!
Я оглядываюсь сидит ли Шимек на ограде. Разумеется, он на месте: на улице Кароля Сверчевского машин, наверное, больше всего в городе, так что ему еще нескоро надоест.
Жарко, а на небе ни облачка. Воздух пахнет горячим асфальтом и бензином. Очередь продвигается очень медленно, только через полчаса я оказываюсь за дверью. Тут чуть прохладнее, но душно, почти нечем дышать. Я немного беспокоюсь тот дядя сказал, что вернется через пять минут, а уже половина третьего прошла. В три надо быть в детском доме, иначе мы пропустим обед и будет скандал.
Дядя возвращается с тремя приятелями, когда я уже приближаюсь к прилавку, за которым мечется усталая продавщица. Полки пустые только на одной стоит ряд картонных коробок с ручными миксерами.
Ну, малыш, вот и я, сообщает дядя.
Что-о-о?! восклицает тетя в цветастом платье. Вы одного шурина собирались привести, а не трех!
А братья дома оказались, беззаботно объясняет мужчина и поворачивается к ней спиной, потом заговорщицки мне подмигивает и украдкой сует свернутую купюру. Целых пятьдесят злотых одной бумажкой, представляете?
Знаете, если мне из-за вас не хватит, я этого так не оставлю! кричит тетя в цветастом платье. Я милицию вызову, если вы у меня товар из-под носа уведете!
У меня улыбка от уха до уха. Протискиваюсь через толпу к выходу. Шимек, к счастью, по-прежнему сидит на цепи.
Пошли, говорю я.
Мы успеваем вернуться к трем никто даже не спохватился. Дежурный отмечает нас в журнале, мы бросаем в раздевалке куртки и ботинки и мчимся в столовую.
На обед сегодня гороховый суп, нормально. На второе котлеты с картошкой; тетя Янина подмигивает мне и кладет на тарелку целые картофелины, с краю котла, потому что остальные, в центре, она разминает специальной алюминиевой толкушкой. Я люблю смотреть, как тетя Янина эту картошку давит, но есть такую не люблю. Еще вареная свекла, а на десерт яблочный компот. Вполне приличный обед. А вот по пятницам нам не дают мяса или рыба, или макароны с творогом, или крутые яйца под соусом из хрена. Я очень люблю яйца, но не на обед же! Вот блюда, которые я больше всего не люблю: капустные щи, огуречный суп (если очень кислый), рыбные котлеты, колбасные котлеты, язык (ужас!), печень и шпинат, а еще пудинг с вишневым соком. А люблю я отбивную, жаренную с луком кровяную колбасу (только чтобы лука побольше!), блинчики с сыром, курицу, фруктовый суп с вермишелью, бульон с клецками и компот из черешни.
После обеда я иду делать уроки в учебную комнату на нашем этаже, потому что там спокойнее, а потом Потом свободное время!
А еще совсем не поздно, даже нет шестнадцати тридцати! Ну, теоретически у нас занятия в столярной мастерской, но мне неохота туда идти. Я проверяю расписание на завтра, вынимаю из шкафчика учебники и тетрадки, которые мне понадобятся на следующий день, потом ставлю собранный ранец в свое отделение на полке и готово!
Захожу в спальню и вынимаю из своей тумбочки жестяную коробочку из-под чая надо спрятать пятьдесят злотых, которые я получил возле универмага «Радуга». У меня в этой коробке уже куча денег, я пока не знаю точно, что куплю. Хотелось бы телескоп, но подозреваю, что на него придется копить еще очень долго, я не знаю, сколько он стоит и вообще где такие вещи продаются. Кроме того, я немного боюсь, что кто-нибудь его у меня стащит или сломает, хотя можно было бы хранить телескоп на складе. Я старательно закрываю коробку и убираю поглубже в тумбочку, потом прикрываю свернутым полиэтиленовым пакетом. Я этой коробочкой очень дорожу, не только потому, что в ней все мои сбережения. Она у меня всю жизнь, сколько я себя помню наверное, осталась от мамы, и ее привезли в дом малютки вместе с остальными моими вещами. Я бы очень расстроился, если бы она пропала. Я закрываю тумбочку на ключ, прячу его в карман брюк и иду искать Неваляшку.
Почему я, собственно, люблю Неваляшку? Я все думаю об этом, потому что на самом деле уже много раз убеждался, что любить кого-то рискованно и кончается это плохо. Люди появляются и исчезают, и ты ничего не можешь с этим поделать. Однажды ты вернешься из школы и выяснится, что тетю, которую ты любил, или какого-нибудь твоего друга перевели в другое место, и тебе потом еще долго будет очень плохо.
Был в Рыбнике один мальчик, Фредек Мордес, я его очень любил, и он меня тоже. Мы вместе играли и спали в одной комнате. Так вот, однажды его просто забрали из детского дома! Оказалось, что он возвращается к своей маме, которая нашла работу в Новой Гуте и получила там квартиру. А ведь эта мама даже ни разу ну вот ни разочка! не приехала к Фредеку, ни разу ему не написала и не позвонила! Утром, когда мы встали, пришла тетя и сказала: «Мордес, ты едешь к маме. Собирай вещи». И все. Боже мой, как мы оба плакали! Я больше, потому что он все же радовался, что едет к маме, хотя немного трусил. Фредек уехал после обеда, и больше я его не видел. Он даже открытку мне не прислал, хотя я сам продиктовал целых три письма тете, у которой был адрес Фредека в Новой Гуте, она послала их по почте. Мне потом долго хотелось плакать, и еще я злился. Кроме того, я начал гораздо сильнее заикаться, я это хорошо помню, хотя вообще все это время в Рыбнике как-то постепенно блекнет в моей памяти. Потом я старался уже никого слишком сильно не любить. Даже этого моего дядю с бородой, который смеялся как ненормальный в автобусе, когда мы ехали за грибами, я старался слишком сильно не полюбить и правильно сделал, ведь и он в конце концов исчез! Ну вот, а теперь этот Неваляшка!..
Иногда я думаю, что, может, люблю его просто потому, что нет другого выхода, ведь если бы я за ним не присматривал, он бы постоянно попадал в переделки.
Но иногда мне приходит в голову, что я люблю его потому, что ему хуже, чем мне. Он не очень сообразительный, все время раскачивается, маленький, худой и говорит гораздо, гораздо хуже, чем я! Кроме того, он всегда меня слушает, и с ним я совершенно не заикаюсь, хотя в целом я и так не особенно заикаюсь, когда разговариваю с другими ребятами, если они моего возраста или даже немного старше. Кроме того, Неваляшка так хорошо ко мне относится! я об этом знаю, а ведь всегда приятно, когда знаешь, что кто-то тобой восхищается. Наверное, поэтому я его и люблю.
Но на самом деле невозможно до конца объяснить, почему тебе кто-то нравится или почему ты кого-нибудь любишь. Сколько раз я встречал ребят, которые ужасно любили своих родителей, хотя те, по-моему, вообще не заслуживали их любви Да миллион раз! Порой я боюсь, что Неваляшку переведут в другое место из-за того, что он все же «чокнутый», так что изо всех сил помогаю ему в учебе. Но это вряд ли, потому что с уроками он справляется неплохо, а родители у него, на мое счастье, алкоголики, так что суд не должен отдать им Неваляшку. Можно, как говорится, спать спокойно.
Я забираю Неваляшку из комнаты отдыха, где он, разумеется, сидел со своим комиксом о Титусе второй частью, той, где механическая лошадка Розалия. Книжка совсем уже разваливается, тетя Йола помогала мне склеивать страницы прозрачной клейкой лентой. Понятия не имею, почему Неваляшка так привязан к этой книжечке. Один раз ребята со второго этажа, те, что помладше, хотели ее у него отнять это был один из восьми случаев в моей жизни, когда мне пришлось драться, чего я очень не люблю. К счастью, я их победил, да, правда, они были меньше меня, хоть и набросились втроем на одного.
Мы берем комикс и идем в комнату с телевизором, потому что сейчас будут показывать «Семнадцать мгновений весны». Это советский сериал, но Штирлиц, то есть главный герой, говорит по-польски, и остальные актеры тоже, потому что фильм дублирован. Большинство из нас предпочитает капитана Клосса[1], но Штирлиц очень даже ничего, а Неваляшка от него просто в восторге. Он говорит «Сьтийлиц» смешно, правда? Мне гораздо больше нравился «Космос: 1999»[2], который показывали в прошлом году по субботам на канале «Студио 2». Вот это было да! Космические корабли, звезды, НЛО и вообще! Я даже моргать забывал, когда смотрел! Очень жалко, что этот сериал больше не идет по телевизору.
В комнате полным-полно народу, потому что всем ужасно интересно, что сегодня сделает Штирлиц, агент советской разведки, внедренный в ряды СС (это такие самые плохие гитлеровцы).