Потом в покои прошла государыня, а Загряжская вышла оттуда. Княжна заключила, что Елизавета осталась наедине. На всякий случай, она постучалась и спросила, не нужно ли чего. По раздражённому тону императрицы Анж поняла, что та никого не хочет принимать. Для девушки всё было ясно без всяких слов это письмо предназначалось государыне, и, судя по тому, что она выслала из своих покоев всех, послание содержало крайне личные сведения. «Шпионаж», подумала Анжелика, вспомнив, как передавала в двойных конвертах письма императрицы к её матери, маркграфине Баденской. Но потом, усмехнувшись, передумала кому может быть интересна Елизавета? Что она, «соломенная вдова» и затворница, может знать о нынешних политических событиях? Всё гораздо банальнее. «Тайный роман», усмехнулась княжна. «Интересно, кто счастливый избранник? И она крутит его в таком положении? Любопытно». Императрица совсем не похорошела из-за беременности. Её лицо покрылось некрасивыми пятнами, талия расплылась слишком рано, волосы потускнели казалось, ребёнок, которого она носила под сердцем и который должен был появиться на свет, по расчётам придворных медиков, в ноябре, выпивал из Елизаветы Алексеевны все силы. Анжелика подумала интересно, а как император смог сделать жене этого ребёнка, если он даже не приходит на её половину во дворце, а днюет и ночует у Нарышкиной? Может быть, один раз они и были близки, но почему-то княжне казалось, что это маловероятно. А если это на самом деле не его ребёнок? Тогда чей же? Неужели того, кто пишет ей эти послания?
Анжелике страстно хотелось разгадать этот секрет. Лучше всего было бы допросить Загряжскую, но у княжны с этой фрейлиной отношения были, как на грех, отвратительные. Та вряд ли ей что-нибудь ответит. А может быть, и сама не знает, что это за письма. Однако через неделю, когда княжна ночевала во дворце, она узнала тайну императрицы Елизаветы.
Ночь была белая, душная. Анжелика, почитав «Письма мадам де Севиньи», затушила огонь и пошла задергивать шторы, чтобы лечь спать, но тут её внимание привлекла длинная тень, отбрасываемая кем-то на лужайку под окном. Вскоре княжна разыскала глазами и источник тени некоего высокого, ладно сложенного юношу в мундире Кавалергардского полка. Он стоял прямо напротив окон императрицы, которые ещё горели в столь поздний час. Потом он, оглянувшись, пошёл налево, к чёрному входу во Дворец. Там и скрылся. Через какое-то время свет в покоях государыни погас Анж заметила это боковым зрением. Сопоставив одно с другим, девушка поняла, кто это. Кавалергардов она знала всех наперечёт. Особенно из прошлой кордегардии, почти всей полегшей на поле под Аустерлицем. Этот был из «стареньких». Выжил, потому что на время выступления в поход был болен и остался в Петербурге. Казначей полка. И зовут его Алексеем Охотниковым. К неудовольствию Анжелики, она вспомнила, что этот молодой человек чем-то похож на Адама, только повыше ростом. Тоже смуглый брюнет с карими, огненными глазами. «Она не может забыть его, поэтому влюбляется во всех похожих мужчин», подумала Анж. Потом, улёгшись в постель и закрыв глаза, продолжила мысль: «А Семье наверняка будет крайне интересно знать, с кем спит императрица. Охотников, Боже мой Не могла выбрать кого познатнее? Что за фамилия такое ощущение, что его предки были какими-нибудь холопами. Полное отсутствие гордости» Потом она заснула. Девушка уже знала, что сделает первым делом. И к кому пойдет. Цесаревич Константин вот кому это будет интересно. Только надо сделать так, чтобы эти сведения исходили не напрямую от неё, Анжелики Войцеховской
Царское Село, июнь 1806 года.
Сегодня у Кристофа был опять тяжелый день. Да ещё надо было присутствовать на вечере, данном Александром после ужина. Ему хотелось сказаться больным, поехать домой, принять ванну и лечь спать пораньше. Но мало ли чего ему хотелось? Нечего потворствовать своим желаниям, сказали надо присутствовать, значит, надо. Поэтому нынче Кристоф сидел в углу, мучился от мигрени и духоты. К счастью, его уединение развеял князь Долгоруков. Он протягивал графу бокал шампанского и улыбался приветственно.
За что пьём? проговорил граф.
Пьер состроил загадочную мину и прошептал:
Аспиду пришел конец. Надо за это выпить. Как у вас, немцев, говорится, Prost?
Prost, кивнул Кристоф и чокнулся с ним бокалом. Празднуешь отставку князя Адама?
Именно, усмехнулся князь. Нынче, когда его нет, станет легче дышать! Государь-таки опомнился и нашёл своего истинного врага.
Графу почему-то показалось, что зря его приятель так рано радуется. И ему не понравилось, что тот чуть ли не на весь зал кричит об этом. Впрочем, неприязнь Долгорукова к бывшему теперь уже канцлеру была при Дворе секретом Полишинеля все о ней прекрасно знали.
К вашему сведению, князь, Чарторыйский сам выпрашивал эту отставку, а mon frère её не давал, произнес звонкий девичий голос. Перед ними стояла великая княжна Екатерина, насмешливо оглядывающая их своими чуть раскосыми глазами. Она поигрывала расписным шёлковым веером и держала в руках фужер, наполненный розоватым вином.
Кристоф при её появлении понял, что был прав, осуждая друга за слишком громогласное проявление неприязни к князю Адаму. И покрылся малиновым румянцем, подобно юной барышне, которой во время мазурки ловкий поручик наговорил двусмысленных комплиментов. Почему он сейчас так стесняется эту девушку? Потому что она великая княжна?
Да что вы так смутились, граф? улыбнулась она ему, подумав: «Они оба хорошенькие. Особенно Кристоф. Кажется, он женат на этой страшной швабре из маменькиных бывших фрейлин. Да, и сын фрау Лотты. Наверное, ему скучно с женой»
Думаете, никто не знает, что вы не любите Чарторыйского? продолжала великая княжна. Вот князь Пётр его не любит и не стесняется об этом говорить. И ваша уважаемая матушка от него не в восторге. Как и моя
Долгоруков залпом выпил шампанское и добавил:
Ваше Высочество, я всегда знал, что у вас русская душа. Представитель мятежной нации не может быть другом нашей страны.
Князь истинный сын своего народа. Вероломный. Жестокий. Хитрый. Последнее качество вызывает во мне особое отвращение, со значением проговорила Екатерина. Поэтому те, кто не любит Чарторыйского, мои друзья.
Интересно, кого назначат на его место? вслух подумал Долгоруков. Хорошо бы русского человека.
Или немца, и Екатерина Павловна подмигнула несчастному Ливену, лицо которого изменило окраску и нынче стало угрожающе бледным можно было пересчитать все жилки.
Разве он не уехал из Петербурга? тихо проговорил он, заметив своим острым взглядом профессионального стрелка то, что не заметили его собеседники, а именно входящего в залу и приближающегося к государю князя Чарторыйского.
Mon Dieu! воскликнул Долгоруков, а великая княжна поправила своё светло-зелёное платье, раскланялась со своими спутниками и решительным шагом направилась к кружку, образовавшемуся вокруг её брата.
Надо нам выйти поговорить, а то в одном помещении с Аспидом я находиться не могу, Пётр чуть не вцепился в рукав Кристофа. Граф тихо отстранился, но выйти согласился.
В парке стояла тишина. Они закурили, и Пьер проговорил:
То, что он не в своей сраной Польше, а разгуливает по балам и здоровается с государем, означает, что он в отставке, но не опале. Это не очень хорошо.
Согласен. Особенно для меня, Кристоф с наслаждением затянулся предложенной другом сигарой.
Для меня не меньше. Катька тоже с нами теперь, оказывается. А знаешь, какое влияние она имеет на государя? О
Катька? графа покоробило столь пренебрежительная манера именовать представительницу царствующего дома. Какая она тебе Катька?
Я имею право её так называть. Мы, Долгоруковы, вообще-то Романовых постарше будем, усмехнулся князь. Могли бы на престоле сидеть. Ну это ладно.
Кристофа осенила мысль: «Постарше Романовых», значит? А не хочет ли он того же самого, чего желаю я только применительно к России?»
Ты знаешь, я посвятил свою жену, проговорил Кристоф.
И зачем? Думаешь, оно того стоит?
Рано или поздно она бы всё равно узнала. Это раз. Дорхен умная. Это два.
Вот ты ругал меня за Уварова, а сам тащищь в нашу партию каких-то левых баб! взорвался Долгоруков.
Поаккуратнее. Это не «левая баба», как ты изволил выразиться, а моя жена, ледяным тоном произнес Кристоф. И завтра ты приезжаешь к нам на ужин. Мы обсудим порядок действий. Кажется, Аспид приготовился к нападению
Что не сделаешь ради друга? вздохнул Долгоруков. Обязательно приду.
Вот и отлично.
Князь Пётр чувствовал, что Ливен в их «команде», последнее время пополнявшейся всё новыми членами, потихоньку начинает одерживать верх над ним, и это ему не слишком нравилось, потому что «заводилой» быть хотелось именно ему. Кто, в конце концов, первый начал войну с Чарторыйским? Кому пришла в голову идея свергнуть «Аспида»? Не Кристофу, явно. Но ссориться из-за того, кто будет главным, было не время, и даже Долгоруков это понимал.
После того, как они с Долгоруковым расстались, Кристоф пошёл через парк. Его внезапно настигли лёгкие шаги сзади, и вскоре его глаза закрыли две прохладные женские ладони. Запахло жасмином.
Юной воспитаннице давно нравится второй сын её гувернантки, прошептала та, кого князь Пётр так пренебрежительно назвал Катькой.
Но он с силой отнял её руки и обернулся в смущении и неловкости, уверенный, что произошло какое-то недоразумение. По глазам её, беззастенчиво рассматривающим его оценивающим взглядом, он понял, что именно его великая княжна и имела в виду. Эта девушка явно знала, чего она хотела от жизни. И сейчас она хотела получить его. Граф сразу это понял, и взглянул на неё тяжёлым мужским взглядом в ответ. Оценил взглядом её грудь не очень большую, но аккуратную, уж всяко пообъемнее, чем у его худощавой супруги. Осмотрел её фигуру ладную, точеную, крепкую. Потом спохватился как он смеет разглядывать великую княжну как какую-то крестьянку, которую он собирается затащить на сеновал?
Ваше Высочество, проговорил он, откашлявшись. Вам не стоит
Из всей вашей семьи я принимаю наставления только от вашей матери, граф, усмехнулась девушка. Так вы отказываетесь от меня?
Я женат, выдавил он из себя, попытавшись собрать мысли воедино. Неужели она хочет переспать с ним? Стать первым мужчиной принцессы этого ещё не хватало! Это смерть. Хотя Какие же красивые у неё волосы пышные, тёмно-русые! Какие красивые глаза
Разве вам это доселе мешало? хищно улыбнулась Екатерина.
В её глазах читалось то, что в свое время заставило Кристофа возжелать свою невзрачную маленькую женушку до такой степени, что он практически изнасиловал её в их первую брачную ночь сочетание невинности и любопытства, соблазна без явного желания соблазнить. «Она девица!» напомнил он себе. «Она ничего не знает о любви, мужчинах, испугается меня и выставит виноватым»
Като словно прочла эту мысль в его глазах и шепнула:
Поверьте, для меня это не впервые.
Потом она, не встречая особого сопротивления со стороны Ливена, кинулась ему на шею и одарила страстным, уверенным поцелуем. Уста её были мягкими и ароматными, оставляя вкус земляники на его губах. Целоваться она прекрасно умела, и у графа даже голова закружилась от прилива желания. Оторвавшись от неё, он скользнул губами по её подбородку, горлу, шее, прикоснулся рукой к её левой груди, уместившейся ему в ладонь, сжал её, ощутив сквозь лёгкую ткань летнего платья жар тела девушки и биение её сердца.
Хорошего помаленьку, словно опомнившись, строго проговорила Екатерина. Отпустите меня.
Нет уж, вы этого хотели, теперь получайте, прошептал он, чувствуя, что не владеет собой. Его плоть чуть не разрывала ткань панталон, и желание придавало ему ярости, решительности и неумолимости.
Отпустите меня, иначе я буду кричать, прошипела она, отстраняя его руки.
Как вам будет угодно, одной рукой граф по-прежнему держал её запястье, другой начал задирать юбки спереди. Внезапно чувствительный удар ногой в пах отрезвил его.
Вы животное, сказала без особого негодования, даже с некоторым восхищением Екатерина. Я-то думала, вы, граф, галантный кавалер, а оказывается-то вон оно что
Что я могу поделать, если вы, принцесса крови, ведёте себя как кухонная девка! возмущенно произнес Кристоф, всё ещё морщась от боли.
А вы ведёте себя как неотёсанный мужик, парировала девушка. Но, смею вас заверить, мужики и их господа испытывают одни и те же инстинкты. И я нынче в полной мере убедилась, что я вам тоже нравлюсь.
«А какие-то идиоты твердят, что он предпочитает мужчин», усмехнулась она про себя. «Видели бы они его теперь».
Не то слово, сказал без улыбки Кристоф, хмуро глядя перед собой. Но на будущее, Ваше Высочество ежели вы будете провоцировать других подобным же образом
Вы ревнуете? Екатерина поправила юбки, запахнула шаль на груди, пригладила рукой растрепавшиеся волосы.
Я не ревную, я предупреждаю вас, произнес граф. С мужчинами себя вести так опасно. Вы можете, он покраснел, но всё же сказал, что хотел, потерять таким образом честь.
Кто сказал, что я её берегу? Какой вы смешной! заливчато рассмеялась Като. Знаете, мне предстоит сугубо династический брак с человеком, которого мне покажут на портрете, сильно льстящем оригиналу. И отъезд в какой-нибудь тихий немецкий городок, а потом серая жизнь в бесконечных беременностях, беспокойствах о целостности жалкой казны, штопанье чулок и переделки тех немногих платьев, которые мне достанутся. Поэтому пока я числюсь девицей, стараюсь брать всё от жизни.
Я уже вижу, усмехнулся её собеседник. Но уверен, вас не выдадут замуж за нищего курфюрста.
Да, потому что я вообще не выйду замуж, торжественно объявила Като. Я останусь здесь, в России. И буду помогать моему брату править страной.
Вы справитесь? снисходительно спросил её Кристоф.
Я уже справляюсь, граф, прошептала она. Я всецело на вашей стороне в вашей борьбе с Чарторыйским. Кстати, почему вы его так возненавидели? Неужели вас всего лишь втянул князь Пётр, а вы пошли за ним?
Ливен вкратце изложил свои причины. Екатерину они, казалось, немало удивили.
А я думала, что вы пытаетесь тем самым защитить свою мать, призналась она.
От чего? недоуменно посмотрел на неё граф.
Вы, верно, слышали, что князь Адам состоял в интимной связи с правящей императрицей? Екатерина взяла его под руку и они пошли по тёмной аллее. После этой связи родилась девочка.
Великая княжна Мария, да, проговорил Кристоф.
Великая княжна? переспросила его Като. Какая она великая княжна? Она Мария Адамовна Чарторыйская, вот. Вылитая копия своего истинного отца. Ваша достопочтенная матушка, конечно, сказала, что Господь, мол, всемогущ
Он действительно всемогущ, подтвердил Ливен, Мало ли кто в роду был брюнетом это может всплыть через поколения
Граф вспомнил, что государя Петра Великого на всех портретах рисуют кареглазым брюнетом, равно как и герцогиню Курляндскую Анну, племянницу Петра, ставшую императрицей Всероссийской.
Если даже мой отец, мистик и суевер, нашел этому более рациональное объяснение, то не всё так просто, сказала Екатерина. От блондина-отца и блондинки-матери и в самом деле не может родиться ребёнок-брюнет спросите у любого доктора, он вам подтвердит. Такое случается лишь в крайне редких случаях. Но это в сторону. Возникает другой вопрос зачем Чарторыйский зачал этого ребёнка?