Кристоф посмотрел на неё как на сумасшедшую.
Как понять «зачем»? переспросил он. Дети появляются на свет потому, что так хочет Господь.
Эх, граф, вы немец, поэтому не знаете хорошую нашу пословицу: «На Бога надейся, сам не плошай», притворно вздохнула великая княжна. Такие многоопытные мужчины, как князь, у которого, я думаю, моя belle-soeur была далеко не первой пассией, прекрасно знают, как оберегать своих любовниц от неких неприятностей
Кристоф покраснел. Так она и это знает? Однако ж Кто научил Екатерину всем этим премудростям? Наверняка, не его матушка.
Итак, продолжала принцесса. Адаму был очень нужен этот ребёнок. Желательно, мальчик. В этом случае семейка Чарторыйских связала бы моего брата по рукам и ногам, а объединение Польши было бы делом решённым. Да и смешать свою кровь с императорской это вам не пустяки
Провидение распорядилось иначе, вспомнил Кристоф. Родилась девочка и не прожила и года.
Да, она умерла. Но ведь маленькие дети часто болеют и умирают, да? Като пронзительно посмотрела на него. Ему показалось, что принцесса знает о его потере. И дочь его звали так же, как эту несчастную великую княжну, виноватую лишь в том, что родилась с «неправильной» внешностью, вызвавшей кривотолки Какое грустное совпадение! Он опустил глаза.
Простите, прошептала она, сжав его руку.
Ничего, продолжайте.
Так вот, Чарторыйские считают, что ваша мать отравила девочку, проговорила Като. И они наверняка хотят вам всем отомстить.
Но разве ж это правда? спросил он.
Екатерина пожала плечами.
Маленькие дети, как я уже говорила, могут умереть от чего угодно. Но эти отравители всех судят по себе.
Они дошли до ворот парка. Уже занимался рассвет ночи стояли короткие.
До встречи, произнесла великая княжна.
Граф хотел было идти, но девушка вновь окликнула его.
Я делаю вас своим рыцарем. И ждите меня она послала ему воздушный поцелуй.
Итак, слишком много случилось с графом за один-единственный день. Значит, Екатерина Павловна теперь с ним тоже. Всё-таки она великолепна При воспоминании о её волосах, коже, запахе, теле он снова почувствовал томление сердца и вместе с тем некую неловкость она же питомица его матери, ему почти как сестра, кроме того, сущая девчонка, младше его на четырнадцать лет как он смеет желать её? Но, вспомнив, как великая княжна сказала это сокровенное «Ждите меня», Кристоф оставил всякие сомнения. Да, он, чёрт возьми, будет ждать её с тем, чтобы осуществить свою волю над ней до конца. Но было и менее приятное. Чарторыйский, оказывается, после отставки не уехал в Польшу, а остался в Петербурге, и его принимают при Дворе как ни в чём не бывало. И вот эти странные подозрения. Со всем этим нужно разобраться.
Когда его карета подъезжала к городской заставе, Кристоф вспомнил слова Долгорукова. «Мы Романовых постарше будем». Уж не собирается ли он вдруг сделаться Петром Четвёртым? Граф отлично знал, что в России полно династий древнее Романовых. Даже Ливены и то будут постарше рода, к которому принадлежат государи. А предки Трубецких, Волконских, Долгоруковых, Голицыных, Лобановых-Ростовских во время оно правили различными русскими княжествами, и их потомки вправе претендовать на трон Империи. Но если Пётр всерьез планирует устроить coup dEtat, то Ливен ему в этом не помощник. Он присягал на верность именно Романовым-Голштейн-Готторпским, им и останется верен до конца. Кроме того, свержение правящей династии путает все карты в его Деле.
А какая выгода Екатерине враждовать с Чарторыйским? Здесь всё просто. Честолюбивая девочка хочет добиться ничем не ограниченного влияния на брата. Возможно, даже сделаться соправительницей. Или тоже впоследствии свергнуть государя и стать Екатериной Третьей. Как бы печально не было признавать это, великая княжна тоже решила воспользоваться им, графом Ливеном, для достижения своих целей. Хочет влюбить его в себя, сломить его волю, превратить в своё послушное орудие и личного раба. Нет, не бывать этому. Это он будет пользоваться ею, так же, как пользуется женой и служанками. Он сделает её своей игрушкой. И, возможно, если Като придёт к власти тем или иным способом, она утянет во власть и его История императрицы Анны и герцога Бирона. Именно так этот соотечественник графа Кристофа и добился короны Курляндии через постель влиятельной женщины. Но у Эрнста-Йохана были амбиции, простирающиеся на всю Империю, а он, Ливен, всё же более скромен ему будет достаточно и небольшого Ливонского королевства. Като, став соправительницей государя или даже императрицей, сделает своему фавориту такой подарок.
Так, у него ум заходит за разум. Какой из него «второй Бирон»? Конечно же, он никогда не выйдет во временщики характер не тот, да и желания никакого нет. Като тоже никогда не станет императрицей как она и предрекала в разговоре с ним, её выдадут замуж из династических соображений за очередного немецкого правителя, владеющего жалким клочком земли где-нибудь в Тирольских Альпах, где она и будет куковать свой век, если не помрёт в родах или от чахотки, подобно своим двум старшим сестрам. Фрау Шарлотта как-то, правда, говорила, что Мария Фёдоровна отнюдь не горит желанием отпускать от себя четвёртую дочь, потому что боится повторения судеб Александры и Елены. Слава Богу, хоть Мария неплохо поживает в Веймаре. К тому же, политическая обстановка и война с Бонапартом изменили отношение к германским князьям, слишком уж боящимся завоевателя и выносящим ключи от городов по его первому требованию. Поэтому пока Екатерина, как она сама выразилась, «наслаждается жизнью».
Что она говорила про отцовство Чарторыйского по отношению к старшей дочери государя? Всё это не подтверждено. Император признал ребенка своим. Наверное, потому что то была девочка. А если бы родился мальчик?! На престоле России сидели бы Чарторыйские? Граф поймал себя на мысли, что если его мать и вправду отравила младенца, то он её совершенно не осуждает. Хотя скорее всего Мария Александровна умерла по естественным причинам. Господь достоин всяческой хвалы за то, что взял этого младенца в число Своих ангелов. Похоже, Он всё-таки поддерживает балтов.
Но способна ли фрау Шарлотта на убийство, как её подозревает Чарторыйский? Тем более, на убийство грудного ребенка? Кристоф помнил, что его мать обожает детей. Особенно девочек говорит, что они «нежнее» и «чувствительнее». Вряд ли бы она смогла дать крохе, не виноватой в той, что родилась от такого чудовища, смертельный яд и спокойно наблюдать за муками существа, пока ещё не способного говорить. «А если её заставили?» пришло графу в голову «Покойный государь, например. Этот безумец мог так сделать. А матушке только и оставалось, что повиноваться. Как потом мне пришлось повиноваться, подписывая эти рескрипты для индийского похода». От этого предположения кровь вскипела в его жилах. Грех совершил этот смазливый поляк, а расплачиваться пришлось ни в чём не повинной пожилой даме, никому в жизни не причинившей никакого зла?
Не причинившей ли?
Кристоф поймал себя на мысли, что он не хочет этого знать. Умерла ли девочка от «воспаления мозга», как написали в медицинском заключении (а неофициально говорили «от зубов», как будто от такого естественного процесса умирают), или от яда; дала ли яд его мать или кто другой, а если виновна матушка, то действовала ли она по собственному почину или по приказу свыше ничего этого Кристоф не желал знать. Есть только факты: девочка мертва, и Чарторыйский уверен в том, кого надо винить в её смерти.
Он приехал домой на рассвете, проспал всего два часа, и утром долго пил кофе, глядя на сонную Доротею, поднявшуюся вместе с ним.
Сегодня я приведу князя Петра, произнес он. Надо действовать, пока они не опередили нас и не придумали ещё чего-нибудь.
Доротея кивнула. Потом спросила:
А ты где вчера так долго был? Я волновалась, хотела уже людей посылать.
Дотти. Со мной ничего страшного не может случится, уверил её Кристоф.
Ты уверен? язвительным тоном переспросила его жена. Между прочим, у меня на руках маленький ребёнок, и я ношу второго. Что будет, если до тебя доберутся?
Я говорил, вздохнул Кристоф, вытирая руки салфеткой. Я предлагал тебе уехать в Ревель к отцу. Ты отказалась наотрез. Если тебе страшно, то ещё не поздно это сделать.
Бонси, с Дотти слетела вся её сонливость, и она пристальным, требовательным взглядом нынче смотрела на него. Ты думаешь, до нас не доберутся в Ревеле?
Не посмеют, проговорил он, но не слишком убеждённо.
Доротея тоже слышала рассказы о поляках, пришедших на землю её предков в начале семнадцатого века. Хотя девочкам рассказывали о событиях без кровавых подробностей, последствия этого захвата были впечатляющими. Балты вымерли наполовину. Начавшаяся в осаждённой Риге чума выкосила почти всех, не исключая бургомистра её прапрадеда. Она знала, что поляки немилосердны. Но как-то не связывала «тех» поляков, с «этими», с которыми была знакома в Петербурге, принятыми в светском обществе, благородными, любезными. Недавно она убедилась за двести лет мало что изменилось. И вот эти милые князья с европейским воспитанием могут желать зла ей, её детям и всем, кто с ней связан не потому, что она лично сделала им что-то плохое, а просто потому что она жена своего мужа и балтка по крови. Это было страшно. Любая другая на месте Дотти воспользовалась бы предложением Кристофа и уехала в балтийскую глушь. Но Доротея была из тех, кого опасности не пугают до ступора, а, наоборот, оживляют разум и заставляют действовать.
Нет, покачала она головой. Такие всё могут.
Граф посмотрел с неким восхищением. Внезапно в сердце его кольнуло чувство вины. Он оставил её беременную, с маленьким ребенком, который, как сказала ему жена, уже вторую ночь не спал из-за зубов, пока сам предавался греху прелюбодеяния? Но что он мог поделать с тем, что нынче не может быть близок с ней так, как раньше, по вполне понятным причинам? И с тем, что Екатерина такая соблазнительная? Да, он, как выразилась великая княжна, «животное», и знает об этом. Увы.
Зачем я буду сидеть в Ревеле и трястись там за тебя и Альхена? продолжила графиня. Это хуже всего. Один раз я уже тряслась так, спасибо, больше не хочу.
Но что же тебе остаётся? спросил он несколько удивлённо.
Я буду действовать по мере сил своих, улыбнулась она. Пусть твой враг не воображает, что у него одного в распоряжении умные и хитрые женщины. Я тоже чего-то стою. Так что приводи князя Петра, и мы придумаем, что нужно сделать.
Граф поцеловал её в щеку и отправился на службу, почему-то уверенный в том, что свои силы и возможности Дотти совсем не переоценивает. Лишь бы она бросила их только на защиту своей семьи. Потому что в ином случае жена его способна перещеголять даже леди Макбет. И с ума, в отличие от той шотландской дамы, не сойдет.
***
Перед ужином к Дотти приехал её брат. Он играл ей на фортепиано конечно, не так бегло, как это умел Константин, уехавший в странствие по России и, по слухам, потом направлявшийся в Китай, и не так, как она сама, но тоже довольно прилично.
Альхен, милый, почему ты себя всегда вечно выставляешь дураком и неучем? спросила она потом.
А я разве не дурак и не неуч? Бенкендорф уселся рядом с ней, взял её за руку.
Ты очень талантливый. Правда, слабо улыбнулась она ему.
Алекс только пожал плечами. И погладил её по волосам. «Вот женщина, которая никогда меня не предаст и мне не изменит», подумал он. «Но она мне, увы, сестра».
Знаешь, продолжила графиня, Я давно хотела это сказать. После того, что случилось с тобой, когда Бонси всё нам рассказал, я почувствовала нечто необычное Как бы тебе объяснить?
Объясни уж как-нибудь, усмехнулся её брат.
До этого я сидела как за каменной стеной, начала она.
Крепости или тюрьмы?
И того, и другого, кивнула Доротея, грустно улыбнувшись. Со стороны, наверное, это напоминало крепость
Но я-то знал, что это была тюрьма, признался Альхен. Поэтому я ненавидел твоего тюремщика.
Но вот, стены обрушились, и, с одной стороны, страшно, потому что захватчики могут пролезть в крепость и убить всех обитателей, а, с другой стороны, я чувствую свежий воздух, вижу то, что происходит за крепостными стенами, сквозь эту дыру, передо мной открываются леса, поля, море
И всё-таки это была тюрьма, заключил её брат, беря её руки в свои. И ты теперь свободна, можешь идти, куда хочешь.
Я еще не решила, что это, призналась Дотти. Но даже если это и тюрьма, я не могу и не хочу из неё сбегать. Если это крепость, то почему меня не пугает то, что она постепенно разрушается? Странно всё это.
Алекс только головой кивнул. Он и сам разделял смутные чувства своей сестры. Но, в отличие от нееё не слишком хорошо понимал, что от него здесь требуется. Кристоф не выделил ему никакой роли. У него была собственная «свита» в виде Жанно и этого «ботанического юноши» по фамилии Штрандманн. Алекса в неё зять не приглашал. И, похоже, не собирался. Но оставаться непричастным к происходившему Бенкендорф тоже не мог.
Он уехал незадолго до прихода Кристофа с князем Долгоруковым. Дотти равнодушно посмотрела на человека, с которым как-то была близка. «Как я выгляжу? Отвратительно», пождумала она невольно. Тот пожирал её глазами, нисколько не стесняясь присутствия мужа.
Зачем она здесь? шепнул князь своему другу, когда Дотти пошла распоряжаться по хозяйству. Я не верю в женский ум.
Ты не веришь в женский ум, а наши враги верят. И активно его используют, возразил Кристоф.
Они уселись за ужин. Было тихо, только свечи потрескивали.
Они заманили в ловушку моего брата. Надеюсь, вы слышали? начала Дотти без предисловий.
Этому делу нужно предать огласку! Пусть все знают, кто стоит за злодействами, воскликнул Долгоруков.
Граф только вздохнул. Огласка заставит доискиваться до причин вражды. А этого лучше не делать. Но как объяснить?
А свидетели кто? возразила Дотти. Без свидетелей вам никто не поверит.
Тогда надо отомстить, пргговорил Пьер, и его глаза зажглись огнем решимости.
Спасибо, господин Очевидность, съязвила Дотти, которая ныне была рада, что пресекла свой роман с этим Рюриковичем на корню. Насколько же он глуп!
Долгоруков захотел ответить что-нибудь не менее острое, но Кристоф взял слово:
Предлагайте планы.
Похитить кого-то? высказался князь. Из их числа? Например, эту Анж.
Это будет фарс какой-то, заявила графиня.
А у вас есть идеи получше? не остался в долгу Пьер.
Насчет княжны Войцеховской ты прав, медленно проговорил Кристоф. С ней надо что-то делать.
Я могу заманить её к себе в гости. Кинуть ей удочку с наживкой она и клюнет, предложила его жена.
У меня мысль такая я соблазняю ее и тра простите, Ваше Сиятельство, произнёс Пьер. Мы остаемся наедине. А далее
Ты губишь девушку, заключил Ливен. Только она уже давно не девушка Ой, прости, ma chérie, поправился он.
Её не так просто погубить, вспомнила Дотти. Но если вы, князь, войдёте к ней в доверие, влюбите её в себя, то станете ценным источником сведений.
Боюсь, доверия здесь не получится. Князь уже стал открытым врагом её дяди, напомнил ей граф.
Тогда мы скомпроментируем Адама и заставим его драться, не сдавался Долгоруков.
Уже было. И что, ты убил его? усмехнулся Ливен.
Так драться можешь ты легкомысленно предположил князь Петр. Ты его точно убьёшь.
Нет! закричала Дотти.
Не беспокойся, дорогая, я стреляю в людей всегда наверняка. Но какой же повод для дуэли? спросил Кристоф.