Должно быть, ты нашел ее общество очаровательным? не унималась Беатрис.
Эрик снова окинул меня взглядом. На этот раз совершенно беспристрастно, от макушки до кончиков пальцев. Слегка склонил голову и наконец, степенно повернувшись к своей собеседнице, выдал:
Я ведь не ее жених, чтобы видеть в ней что-то очаровательное.
Он сказал это с язвительным наслаждением, а мои щеки налились алым румянцем от нарастающего негодования. Я не ждала от него комплиментов, но подобная грубость задела мое женское самолюбие.
Беатрис, судя по нелепой улыбке, тоже не ожидала подобного. Эрик, наблюдая ее глупое выражение лица, снова обернулся ко мне:
Не принимайте это на свой счет, леди Лоттен. У меня и в мыслях не было вас чем-то обидеть.
Я выдохнула, но оскорбление продолжало таиться где-то в районе солнечного сплетения, и, если бы не обязательства, я бы с удовольствием поделилась с Эриком самыми нелестными мыслями на его счет.
Я несколько секунд бесцеремонно смотрела в его исполненные азарта глаза, а после отвернулась и благоразумно промолчала. Справилась с ядовитым желанием.
Хорошо, что ты провела время с Эриком, Джулия. Спасибо тебе, Беатрис наконец вспомнила, что почетная роль хозяйки дома принадлежит ее заботливым рукам: Можешь идти, дальше я справлюсь сама.
Приятно было познакомиться, леди Джулия, промурлыкал Эрик.
И мне, мистер Мэлтон, склонив голову в ответ, я направилась к входу. Но он преградил мне путь.
Прошу, зовите меня Эрик.
Он в очередной раз галантно поцеловал мои пальцы и, дождавшись от меня согласного кивка, позволил пройти.
Я на мгновение задержалась в дверном проеме, а после поспешила найти Офелию.
Поиски юной особы провалились с треском. Никто не видел ни ее, ни Нэнни с самого утра, слуги рассеянно пожимали плечами.
Оставшись без дела, я не стала терять времени, вернулась в свою комнату и занялась наработками творческих проектов. Пускай сейчас Эрнест глубоко против моей будущей карьеры, я не привыкла бездельничать и уже несколько месяцев пыталась набросать подходящие эскизы в портфолио для подачи резюме. Но работа шла тяжко, несмотря на то, как упорно я себя уговаривала довести начатое до конца.
Вот и сегодня: стоило взяться за карандаш, как все внимание разбежалось прыткими зайцами. И самым странным казалось то, что я никак не могла избавиться от мыслей об утренней встрече с мистером Мэлтоном. Я слишком часто слышала о нем много хороших вещей, и именно по этой причине его внезапный приезд и неприкрытая наглость застали меня врасплох.
Я не заметила, как с силой надавила на карандаш, и грифель треснул, рассыпавшись по листу.
В дверь тихо постучали.
Войдите, отозвалась я, рукавом стирая грязь с бумаги.
Гость в несколько беззвучных шагов преодолел расстояние от входа до письменного стола и, почти не касаясь моего лица, закрыл мне глаза ладонями:
Угадай кто?
От тихого знакомого шепота у меня по спине пробежалась волна тепла, а губы сами расплылись в довольной улыбке:
Я думала, что умру скорее, чем дождусь тебя, mon soleil6, я опустила его руки себе на шею и запрокинула голову, делая мученическое выражение лица.
Посмотрите, кто заговорил по-французски, удовлетворение коснулось любимых мной губ. Делаешь успехи, mon cœur7?
Как видишь, mon âne8.
Эрнест рассмеялся так внезапно и громко, что я невольно вздрогнула.
Спасибо, Джули, выдавил он в перерывах между хохотом. За двадцать шесть лет своей жизни я еще не получал более романтичного признания!
Я смущенно закрыла лицо ладонями, дергая плечами от его заразительного смеха и понимая, что перепутала буквы «n» и «m», ласково назвав возлюбленного ослом, а не своей душой.
Из всех сложностей, с которыми я столкнулась после переезда, пристрастие семьи Эндроу к французскому языку стало почти непреодолимой.
Mon âme9! смахивая слезы, громко поправил он и поцеловал меня в кончик носа. Матушка была бы в восторге!
Я сморщила нос и фыркнула, представляя искаженное лицо леди Луизы.
Интересно, удивилась бы она или сразу начала метать молнии? спросила я с неприкрытой усмешкой.
Ты ужасно вредная, Джули, передразнил меня Эрнест.
Не такая вредная, как твой новоприбывший друг.
Уже успела встретить Эрика?
И мило пообщаться. Мы даже вместе выпили чаю.
Он ведь душка, Джули, разве нет? Эрнест подозрительно сощурился.
Может, и душка, но манеры у него отвратительные.
Эрнест уловил раздражение в моем голосе и вдруг рассмеялся, облокотившись о стену.
Он намекал, что я мечу на место леди Луизы, сказала я так, словно для меня это было оскорблением.
Эрик в курсе, что после свадьбы тебе перейдет титул леди Арвель. Не вижу в этом ничего особенного, Эрнест иронично поднял брови, озорно улыбаясь.
Он смутил Офелию, а после заигрывал с Беатрис, невзначай добавила я, хитро прищурившись.
А вот это уже интересно, Эрнест приобнял меня за талию и поцеловал в щеку. Думаю, об этом мы и поговорим сегодня вечером.
Я оторопела, пытаясь понять, шутил Эрнест или всерьез пригласил Мэлтона на семейный ужин.
Обещаю, в моем присутствии он будет вести себя как паинька и вы поладите, добавил Эрнест и быстрым шагом покинул комнату, уже из коридора выкрикнув: «Жду тебя в гостиной в половине девятого».
***
Как выяснилось позже, леди Луиза и Беатрис уехали по приглашению какой-то подруги, а Офелия так и не вернулась домой. Стало быть, встреча с Эриком Мэлтоном была не семейным ужином, а планом Эрнеста, чтобы провести время в компании друга. И я не до конца понимала, какая роль отводилась мне.
Желание придушить Эрнеста завладело мной окончательно, когда в назначенный час его не оказалось на месте. В большом камине трещал огонь, стол накрыли на троих. В одном из кресел, пристально наблюдая за прислугой, расположился почетный гость. Он до последнего делал вид, что не замечает меня.
Добрый вечер, мистер Мэлтон, нарочито громко поздоровалась я.
И вам, леди? Прошу меня простить, все эти формальности он слегка закатил глаза, разыгрывая недовольство, при этом хитро ухмыляясь.
Лоттен, мягко освежила его память я, стараясь вести себя дружелюбно. Но судя по его красноречивому взгляду, получилось резковато.
Леди Лоттен, он кивнул. Надо же, в кои-то веки Эрнест опаздывает. Это вы так плохо влияете на него?
Спешу заметить, что я уже здесь, я одарила его снисходительной улыбкой.
Красивые глаза и острый язычок, прицокнул Эрик и посмотрел на камин. У Эрнеста чисто английский вкус.
А у нее потрясающий характер, Эрнест, как всегда, появился вовремя и сорвал мои планы по обучению Мэлтона хорошим манерам. И, уж поверь, помимо прекрасных глаз есть еще уйма достоинств.
Эрик сначала скептично поднял левую бровь, но после рассмеялся и поднялся с кресла.
Мужской смех наполнил гостиную, и Эрик с Эрнестом обменялись интересным приветствием, которое состояло из крепкого рукопожатия с размаха и не менее беспощадного похлопывания друг друга по плечам.
Признаться, я и подумать не могла, что встреча друзей будет такой теплой и искренней. Никакой официальности, никакого притворства. Вся манерность покинула стены малой гостиной сквозь распахнутые витражи.
***
А Офелия и Беатрис не присоединятся к нашему скромному чаепитию? поинтересовался Эрик, наблюдая за тем, как его бокал наполняли дорогим ирландским ликером.
Нашей компании тебе не хватит? Эрнест изогнул бровь.
Я ждала, когда лорд хотя бы намекнет другу на непристойное поведение по отношению к сестрам-близняшкам. Но, по всей видимости, Эрнест и не собирался это обсуждать, и я решила промолчать, чтобы не показаться глупой.
Эрик пригубил немного спиртного и сгримасничал:
Неужели это знаменитый ирландский Бейлис10?
Эрнест усмехнулся и поднял бокал.
Вечер тянулся неторопливо. Хорошо отужинав, мужчины приступили к утомительным разговорам, начиная от дальних поездок Мэлтона и заканчивая политикой, в которую по уши был втянут Эрнест.
Я узнала, что после окончания университета Эрик добился выхода на большую сцену. Он и его группа остановились в Амстердаме и там же взяли тайм-аут по причине его срочного возвращения на родину. Он с таким восхищением описывал свои концерты, что я невольно залюбовалась его пристрастием к любимому делу. Его жизнь была пропитана музыкой и искусством, и, разгоряченный напитками и сытным ужином, он уже не выглядел холодным заносчивым незнакомцем.
Наблюдая за душевной беседой, я не могла не заметить очевидное сходство между ними. И хотя Эрнест был куда более сдержанным в своих мыслях и восклицаниях, они походили друг на друга как в манере речи, так и в мимике.
Видимыми отличиями, пожалуй, были лишь контрастирующий цвет волос и черты лица. У Эрика Мэлтона они были не такие угловатые, хотя и не менее правильные. Его медные кудри раскидались по широкому лбу, а на скулах едва заметно пробивалась редкая щетина.
Но больше всего различались их взгляды. Ведь если радость в медовых глазах Эрнеста горела неподдельным теплом, то холодная, почти ледяная голубизна глаз Мэлтона придавала ему таинственный, слегка пугающий вид.
Больше двух часов мое присутствие оставалось незамеченным: я лишь иногда смеялась над их шутками, мелкими глотками попивала свой напиток и время от времени ловила на себе внимательный взгляд Эрика. Вторая бутылка спиртного подходила к концу, Эрнест со всей душой дотошно разъяснял другу, в чем именно заключалась роль палаты Общин.
Мы еще вернемся к обсуждениям мировых заговоров, вдруг обратился Эрик к Эрнесту, на что тот фыркнул с напускным недовольством: Кажется, мы заставили даму скучать.
«Ужели, мистер Мэлтон, вам стало настолько скучно, что вы решились на отчаянный шаг заговорить?», я с трудом удержала язык за зубами.
Вы увлекаетесь поэзией, леди Лоттен? Байрон, Диккенс, Шекспир?
Мэлтон, должно быть, решил делать то, что у него получалось лучше всего: рушить мою вечернюю идиллию своим внезапным интересом.
Я читала Гамлета.
И как вам? он уселся поудобнее, отставил бокал и подпер подбородок кулаком.
Романтика, наполненная трагизмом жизненной несправедливости, я с наслаждением поймала короткий миг удивления на его лице. Но я не люблю драму.
Гений трагедии, лишенной смысла, которая остается отражением разнообразия человеческих пороков: страсти, предательства, и, быть может, иногда даже любви, мой собеседник театрально уставился вдаль.
Не слишком ли глубокие фразы для человека, никогда не читавшего Гамлета? Эрнест вмешался в разговор столь деликатно, что я чуть не поперхнулась ликером, пытаясь сдержать смешок.
Эрик заметил мое веселье, загадочно улыбнулся, и повернулся к моему жениху:
Кажется, ты плохо меня знаешь, Эрни.
Они смотрели друг на друга с веселым прищуром, но мне отчего-то стало не по себе. Я вежливо покашляла, вновь обращая на себя внимание Мэлтона, и осторожно предупредила:
Вам не стоит называть классику бессмысленной в присутствии леди Луизы. Вряд ли она оценит столь дерзкие высказывания, мистер Мэлтон.
А мы оставим этот разговор между нами, и он не дойдет до ее прелестных ушей, леди Лоттен, он вальяжно откинулся на спинку кресла. Мы ведь друзья?
В таком случае просто Джулия.
Он вскинул брови, затем задумался и улыбнулся в своей манере:
Что ж, если обращение не по титулу делает нас друзьями, ничего не имею против. Я с самого утра прошу называть меня Эриком. Все-таки к имени я привык чуть больше.
Я кивнула в ответ и перевела взгляд на напиток на дне моего бокала. Свет интересно преломлялся сквозь прозрачные стенки, играя зайчиками на темной жидкости.
Если не драма, то романтика? Что-то приторно сладкое? Только счастливый конец? либо Эрик смертельно скучал, либо его действительно интересовал мой литературный вкус.
Я читала романы Джейн Остин до переезда в Британию.
Я и вправду любила и Остин, и сестер Бронте. Но обсуждать это с насмешливым Эриком Мэлтоном мне крайне не импонировало.
И тебе нравилось? заинтересованно спросил он. Должно быть, он приложил максимум усилий, чтобы не отпустить колкую шуточку.
Эрнест с интересом наблюдал за нашей беседой, неторопливо потягивая ликер из своего бокала.
Разумеется. Безусловная любовь, то, на что готов человек ради настоящего счастья. Это вдохновляет, я повела плечами, стараясь казаться беспристрастной.
Забавно слышать, что романы для женщин о «высокой» любви привлекли твое внимание больше, чем шекспировский трагизм. Хотя тут все очевидно: «Гамлет» приземляет понятие любви, говорит о гордости, желаниях и «низких» страстях. Это в свою очередь разрушает идиллию как ты выразилась? безусловности.
Я только сейчас заметила, как в голубых глазах Эрика отражались языки каминного пламени, изнутри зажигая в его взгляде недобрые загадочные огоньки.
Ошибочно полагать, что они написаны исключительно для женской аудитории, настаивала я, а на его лице отразился немой вопрос. Я считаю, что в этих произведениях чаще поднимаются важные вопросы для мужского рационального разума.
Думаю, тут ваши взгляды расходятся. Джулия безнадежный романтик, мягко заметил Эрнест.
Как и я, Эрик удостоил друга отрывистым кивком. Но я привык думать, что подобная литература вселяет в человека некую неуверенность. Заставляет смотреть на вещи сквозь призму розовых очков.
Что же, по-твоему, дает человеку веру в любовь и искренность, как не хорошо написанный роман? поинтересовалась я.
Музыка. Поэзия. Подлинное искусство.
Ты делишь искусство на настоящее и нет?
Ни в коем случае. Искусство вещь, не привязанная к одному мнению, Джулия. Оно позволяет человеку самому решать, стоит ли возносить мечты и надежды, либо провалиться с ними в бездну отчаяния. Но называться таковым может лишь то, что покоряет разумы людей глубже мимолетных романтических страстей, описанных в книгах.
Я улавливала нить его мыслей, но не собиралась легко соглашаться.
Смею заметить, Эрик, что, если бы ты отважился прочесть ту же «Гордость и Предубеждение», ты бы наткнулся на мысль героини, которая считает, что плохая поэзия способна убить человеческие чувства.
Именно поэтому я не читаю подобные романы, Джулия. Потому что я не разделяю искусство на плохое и хорошее. А вот творчество как раз наоборот.
Не вижу различий между этими понятиями.
Объясню проще, он одарил меня снисходительной улыбкой и продолжил: Ты говоришь о мнениях героев, которые чаще всего представлены читателю плохими или хорошими. Такие герои мыслят однобоко и заставляют читателя разделять их точку зрения. Такие романы создают новые человеческие ценности. Как ты и сказала, учат возносить любовь, например. В то время как искусство он запнулся, наморщив лоб, словно искал подходящие слова: Оно просто отражает действительность. А действительность вещь многоликая. И у нее редко есть какие-либо рамки.
Я задумалась. Не знаю, как мы перешли от литературы к философии, но Эрик, хоть и казался поверхностным и несерьезным, говорил о действительно интересных вещах.
Догорающее в камине полено разломилось с характерным треском.
Думаю, разговор зашел в никуда, подытожил Эрнест и добавил: Помимо индивидуального восприятия существует еще и критика.
Разумеется, Мэлтон потянулся к своему бокалу: Люди, сидящие на диванчиках, читающие толстые книги с умным видом и думающие, что знают, как могло бы быть лучше. Кажется, ты забыл, Эрнест, что я пропускаю критику мимо ушей.