Анна Владимирова
Единственная для зверя
Пролог
Я ненавидела себя за то, что хотела жить после всего, что сегодня произошло. Это существо Я не знала, как его назвать про себя. Мужчина? Да, им он, определенно, был тоже, как оказалось. Но только частично. Зверь? Им даже больше, чем человеком.
Губы растянулись в кривую изможденную усмешку я же знала, куда еду. Вот и получай, Ари, что заслужила. Я всхлипнула и зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, и зверь снова зашевелился прошелся горячими пальцами вдоль позвоночника и впутался ими в волосы, но ничего не сказал. Он уложил меня на себя и обнял, пытаясь согреть.
Я осознала это только сейчас, когда сердце перестало колотиться в животе. Мне казалось, кроме него там, внутри, ничего не осталось. Сначала решила, что от меня вздумали избавиться. За что? Ответа не было.
Жизнь сузилась до объятий мужчины. Я физически чувствовала каждый ее миг, будто ровная линия вдруг стала пунктиром и нерешительно чертила оставшееся мне время ударами сердца.
Тепло, наконец, стало проникать под кожу, и меня начало уносить в забытье. В мыслях оживали картинки, еще недавно раскрашенные радужными надеждами, а сейчас обесцвеченные суровой реальностью.
* * *
Медведь следит за ней
За кем?
За новой уборщицей. Девчонкой с плеером.
Точно, да Хорошенькая такая
Да-да
Уверен? То есть, он правда может на нее реагировать не просто так?
Может. Слышал, они могут выбирать сами
Я не был уверен, что вернулся. Но начал различать голоса. Только когда? Сегодня? Вчера? Месяц назад? Все смешалось в грязное месиво из обрывков чувств, воспоминаний, звуков и запахов. И из всех запахов я выделял ее тонкий, едва слышимый. Он дергал нервы, щекотал ноздри и бил набатом в пах, рождая жажду, которую не утолить водой. Я судорожно втянул воздух, сглатывая, и открыл глаза.
Возле клетки стояли двое. Один высокий, почти старик. Второй какой-то смуглый тип. Глаза у него блестели нездорово. И сам он казался мне отчего-то больным насквозь. И вонял так, что я снова уткнулся носом в подстилку, спасаясь в запахе, который вдруг стал всей Вселенной, будто натянутая нить между забвением и жизнью. Я даже не сообразил, что мыслю вполне здраво. Наверное, я давно соображаю просто не замечал этого.
Притащите ее к нему в клетку, решительно приказал старик.
Но мы подбирали полгода Столько девок он тут порвал
Да плевать. Если смотрит за ней, как тебе кажется, нельзя не проверить. Мне нужны результаты. На немую паузу понизил голос: Сегодня. Только по-тихому. Чтобы не орала сильно на весь корпус, а то после той ночи у меня куча вопросов от персонала. Они уже не верят, что мы просто содержим оборотней.
Что он несет? Я слушал, но с трудом понимал. Где я вообще?
Шаги стихли, и я будто снова выпал в свое забвение. Просто дышал, пытаясь хоть как-то зацепиться разумом за тело, вспомнить, как это вообще делается Шло время, и все больше прояснялось в голове. В мозгу мельтешили обрывки картинок, заблудившихся в памяти. Я помнил себя. Мне тридцать тридцать три, кажется. И меньше всего я думал, что могу оказаться в таком месте. Сколько я тут? А сколько я в звере? Невозможно. Как я вообще тут оказался? Лапу что-то тянуло, и я открыл глаза катетер. Меня чем-то ширяют. Поэтому так плохо И поэтому столько злости внутри. Я тихо зарычал, только чужой крик вдруг ударил по ушам. Непонятно почему, но остаться равнодушным не вышло. Я метнулся к прутьям и заревел. Ответом мне стала настоящая истерика бьющейся в руках охранников смутно знакомой девчонки.
Нет! Отпустите! Боже, нет! Что я вам сделала?! Я не скажу никому, пожалуйста! Пожалуйста!
Я узнал ее. Она бывала здесь несколько раз в день. А еще музыка слушала какую-то музыку в дешевых наушниках, пропускающих звуки во все стороны. И пахла так, что хотелось жить Чем больше она дергалась, тем ярче мне виделся цветочный луг в летнем мареве, аромат жасмина перед грозой наполнял рот слюной, а внутренности согревало от послевкусия нагретой на солнце пшеничной соломинки. Не соображая, я завороженно опустился на четыре лапы, цепенея от понимания это ее запах я слышу от подстилки.
Скрежет замка будто оставил на нервах борозды, и я дернул головой, доводя девушку до полнейшего исступления. Ее швырнули в проем клетки, в который она тут же ударилась, пытаясь не позволить закрыть ее.
Давайте, голубки, усмехнулся охранник. Хорошей ночки.
Я зарычал, а она резко развернулась в мою сторону и прижалась дрожащей спиной к холодной двери. Смотрела на меня невменяемым взглядом и тряслась, скуля от страха. А я старался не шевелиться. Может, мне бы удалось ее успокоить своим деланным равнодушием только отвести взгляд не удавалось.
Красивая. Глаза большие, спутанные волосы теплого цвета, разбросанные по плечам, сама малышка. Медведем я бы мог ее спрятать у себя на пузе в лапах, и не нашел бы никто. Я фыркнул при этой мысли, а она снова взвыла и зацарапалась в двери. Короткая футболка при этом задралась до задницы, открывая будоражащий вид на крепкие ягодицы в коротких трусах-шортах.
Взирая на ее тщетные попытки достучаться до совести охранников или кто это был? я начинал понимать, зачем ее мне притащили. А в памяти всплывали прежние попытки
Мучительными вспышками перед мысленным взором заскакали ни черта не радостные картинки кровь на полу, бездыханное тело в том углу, возле подстилки и еще тут, у прутьев Мой зверь терзал здесь невинных жертв, преподносимых ему ради эксперимента?
Я не сразу заметил, что с каждым вздохом мне нужно все меньше воздуха, что угол зрения стал выше, ступни обожгло холодом, а от злости пальцы сжались в кулаки. Глаза видели теперь совсем по-другому, но слух и обоняние остались прежними, а, что еще хуже, реакции на девушку тоже. Ее тяжелое рваное дыхание дергало нервы, осознание ужаса всей ситуации ни черта не способствовало собственному спокойствию, потому что я был единственным, кто мог нас вытащить И я ее хотел едва ли не больше, чем свободы.
Успокойся, я тебя не убью, прохрипел я.
П-п-п-ожалуйста, и она заплакала, жмурясь и скручиваясь у дверей, обняв колени. Пожалуйста
Тише, сделал к ней шаг, но она вздрогнула и снова ударилась лопатками о железную дверь. Я вскинул ладони в воздух: Я в себе, не зверь, слышишь? Не делай. Резких. Движений
Потому что я ни черта не контролирую себя еще! Но ей этого сообщать не стоило.
Она слушала, пытаясь вжаться в твердую поверхность, и крупно дрожала. Я оглянулся ну просто отличное место для женщины, мать их! Медвежья подстилка, кран в углу Хоть клетку вычистили, твари. Я снова стиснул кулаки хотелось наброситься на прутья и биться в них, как это только что делала она, но надо набраться терпения. Потому что сегодня я не смогу сопротивляться буду делать все по их правилам.
Как твое имя? опустился на колени в нескольких шагах.
Она все еще дрожала и ответить не смогла бы при всем желании зуб на зуб не попадал.
Послушай, хрипел я, смаргивая пелену, послушай успокойся Я постараюсь тебя не тронуть
Зря я это сказал. Она скрутилась еще больше и заплакала. А у меня вся жизнь сжалась до этих секунд. Если я потеряю контроль, то впору ставить точку не смогу себя простить. Хоть и не виноват, но не смогу. Эта какая-то особенная, и не эти ублюдки ее мне подстроили, я ее сам подставил, будучи в звере. Тот старик сказал, что они заметили мой интерес.
Успокойся, заговорил снова. Я не трону, не сделаю больно, обещаю
Врал. Безбожно. Потому что если она задергается и не подчинится, больно будет
Я прикрыл глаза, успокаивая дыхание, и отвернулся от нее, упираясь лбом в обжигающе холодные прутья. Она же тут замерзнет за ночь. Уже дрожит. Суставы пальцев прострелило от боли так сжал прутья. В груди нестерпимо жгло от злости Я выживу, твари. Вырвусь А потом вы у меня все будете выть умирая долго и мучительно за каждый труп, что вы тут закопали за каждый крик этой, пока что еще живой.
Ее всхлип выдернул из мрачных мыслей, и я выпрямился. Наплевал, что она отпрянула в страхе смысла ждать не было. В два шага оказался рядом и подхватил на руки, но, вопреки ожиданиям, девочка не стала вырываться оцепенела. Такая холодная! Я отнес ее на подстилку и усадил к себе на колени, вынуждая обнять меня ногами.
Нам нужно спастись, слышишь? запустил пальцы в ее волосы и вжал ее в себя.
Я знал, что на человеческих женщин мы действуем по-особому стоит прижать посильнее, и она начнет дуреть от желания, как и я. А еще успокоится и доверится, пусть и ненадолго. Только мысли об этом выцветали с каждым вдохом. Ее запах заменил воздух, возвращая мне способность быть в реальности нервы переставали звенеть от напряжения. Я опустил ладони на ее ягодицы и осторожно сжал, прикрывая глаза но она вдруг дернулась и заехала мне по лицу так, что аж голова мотнулась.
Может, мои способности поизносились черт знает. Я и не пробовал никогда затащить к себе в постель человеческую женщину не было необходимости. Но стоило навести на лице девчонки резкость, стало ясно нормально я на нее действую, ее взгляд уже невменяемый и пьяный, а сама не дрожит почти.
И я рванул ее к себе, впиваясь в ее рот с такой жаждой, будто в ней вся жизнь. А сейчас именно так и казалось. Мне некуда деваться буду играть по чужим правилам. Эта женщина все, что у меня есть, и она каким-то образом спасает меня от забытья в звере. По крайней мере, пока. Я дернул с нее футболку, стараясь не разодрать ткань на части. Чем больше контакта с кожей, тем быстрее ее отпустит. А вот трусы снять не вышло потому что стоило ее голой груди вжаться в мою, в моей башке сверкнуло. Я только сжал зубы, когда она вскрикнула, и бесцеремонно скользнул между ягодиц пальцами. Девочка впилась ногтями в плечи, напряглась в руках, выгибаясь:
Н-н-н-е
Прости, прохрипел ей в шею и попробовал опустить ее на себя с размаху, но она вскрикнула ярче, а меня больно приложило осознанием. Думал, куда хуже? А нет перспектива обрисовалась так ярко, что перед глазами потемнело.
Моя жертва оказалась невинна. А когда она открыла глаза и посмотрела в упор, я замер.
Ее глаза были ярко-синего цвета. А взгляд врезался в память раскаленным стеклом. Мокрые ресницы дрожали все сильнее, когда она сдавалась, со стоном впуская меня. А я с каждым толчком в нее дурел все больше. Какая тесная Я же ее порву к чертям! Выдержка таяла с каждым движением, дыхание тяжелело, а в паху резало уже так, что, казалось, лопнет. Но я из последних сил заставлял себя терпеть. Первый я, мать его, у нее первый!
«И последний», поставил внутри точку зверь, и я рванул ее на себя до упора. Пальцы скользили по мокрой коже, пытаясь удержаться, до синяков, до крика Я пытался быть осторожным, насколько это вообще было возможно, а она хваталась пальцами за плечи, всхлипывая на каждое мое движение
«Как ты тут вообще оказалась? Кто тебя так наказал? И за что?» Вопросы жгли внутренности кислотой, но я не останавливался, продолжая удовлетворять звериную похоть, которой не мог сопротивляться. И не хотел. Девочка стонала все жарче, и это могло бы даже отдаленно напомнить ночь любви, если забыть о том, где мы и кто. Я наматывал ее длинные влажные волосы на кулак, оголяя нежную шею, и одержимо метил тонкую кожу. Только забыться не вышло слишком долгим было воздержание. Я стиснул зубы, лишь бы не позволить себе навредить ей еще больше, и зарычал. Разрядка не принесла удовольствия и облегчения, член отозвался ноющей болью мало. Но в голове просветлело достаточно, чтобы не позволить зверю взять верх окончательно.
Я подхватил девушку и понес к крану. Она напряглась в моих руках, замирая, и застонала, когда усадил ее на раковину. Только по взгляду становилось понятно сломлена. И никакой обезболивающий эффект этому не поможет.
Я впервые в жизни пожалел, что не волк во второй ипостаси, потому что захотелось взвыть
Глава 1. Всего-то хотела заработать
Я решила подработать летом. Думала, мама будет гордиться тем, что мне удалось вырваться из фермерского захолустного Виндингтона в город и поступить на факультет в Университет финансов и права. Колледжа было недостаточно для амбиций хотелось большего.
Салана дочь маминой подруги, которая работала в Смиртоне на овощном рынке, предлагала мне пойти в ночной клуб. «Верняк, говорила она. Денег там можно поднять за неделю столько, что хватит и на жизнь, и на съем нормальной комнаты на двоих».
Но одной пробной смены мне хватило, чтобы понять такая работа не для меня. Сейчас, конечно, это дико смешно. Я врезала вышибале клуба между ног, когда он схватил меня, идущую с пустым подносом, за задницу проверить нервы на крепость Придурок. И чем я кончила? Его пророчеством. Он тогда мне так и пожелал, чтобы меня, «такую трепетную недотрогу», отодрали где-нибудь в подворотне.
Я тогда гордо показала ему средний палец, а Салане сказала, что найду другую нормально оплачиваемую работу.
Нашла Вернее, работа нашла меня через биржу занятости. Когда мне подписали договор, я чувствовала себя победительницей кто ищет, тот найдет неприятности на пятую точку.
Зверь вдруг задышал чаще, и воспоминания спутались, пошли белым шумом в голове, а с губ сорвался стон.
Пить хочешь? хрипло прошептал.
Но я не ответила. Я вообще хотела забыть и его, и все случившееся. Хотя бы во сне Между ног саднило, несмотря на то, что он сделал все, что мог Боже, ну что он мог? Вернее Он же дикий зверь, бешеный оборотень, а вдруг оказался почти человеком. Почти Теперь, когда могла дышать, я осторожно пересматривала последний час своей жизни. Он просил меня успокоиться пытался сдерживаться? Или показалось? А я думала, меня притащили ему скормить.
Первый день на работе оставил меня полной энтузиазма. Мне объяснили, что это место резервация для заключения оборотней, которые не могут обернуться. Они опасны, поэтому за ними присматривают.
Подумаешь, оборотни. Никогда их не боялась. Те, что жили в Смиртоне, были почти людьми. Мне и в голову не приходило, что их стоило бояться.
В мои элементарные обязанности входила уборка камер. Ну и что такого? думала я воодушевленно. По мне гораздо лучше того, что предлагал ночной клуб. Тяжелой работы я с детства не боялась. А платили за нее в два раза больше, чем обещала мне Салана с чаевыми.
В первую неделю все было хорошо лето, лес, серьезная обстановка с пропусками, костюмами и четким графиком, медицинский персонал, которому отведен целый этаж в двухэтажном здании, вытянутом вдоль оврага. Персонал не болтал лишнего, но казался мне довольно дружным. Да я и не расспрашивала особо никого и ни о чем. Мне нужно было всего лишь продержаться пару месяцев и забыть об этом месте. Ночами я готовилась к экзаменам. Утром ползла на работу. А после обеда отсыпалась до вечера. И так каждый день.
Пока однажды ночью меня не угораздило прокрасться в столовую за печеньем.
Когда до кухни долетел жуткий вопль, меня изрядно тряхнуло. Чувство самосохранения подсказало, что дергаться не нужно я так и застыла с печеньем в руке над кофеваркой. Если кто-то просмотрит камеры, поверит, что я ничего не слышала. Я тогда убрала молоко в холодильник трясущимися руками, подергиваясь в такт воображаемой музыке. Рассмотрят они клипсы в ушах или нет второй вопрос. Но становиться свидетелем чего-то жуткого мне не хотелось.
Я тогда протряслась всю ночь у себя в комнате, раздумывая, как отсюда сбежать. К утру, правда, попустило. Только сколько бы я ни пыталась успокоиться, обмануть себя не вышло так кричат только в последний раз. А когда на глаза попалось несколько пятен крови на кафеле в клетке этого я решила, что пора увольняться.