Обычно принцы носили маску на шее, всегда скрывая обсидианового льва под одеждой. Они никому ее не показывали, чтобы какой-нибудь наемный убийца не узнал, к каким видам смерти наследник пока не приобрел неуязвимость.
Только когда Совет был собран полностью, Лучезарный мог более не прятать маску, демонстрируя бессмертную власть всему миру.
На маске Дайо отсутствовали три цвета: один от кандидата из Джибанти, другой от Санджита, третий от меня.
Оранжевый, фиолетовый и красный, пробормотал Дайо. Обжорство, болезнь, горение.
Тш-ш! зашипела я, легонько ударив принца по колену. Ты хочешь, чтобы весь Олуон узнал, как тебя убить?!
Дайо не ответил. Он долго разглядывал маску, затем повесил ее на золотую цепочку вокруг шеи и убрал под тунику, к флакону с пеликаньим маслом.
Почему ты не хочешь стать Помазанницей?
Я пожала плечами, избегая его взгляда.
Луч на мне не работает. У меня голова тогда разболелась. Ты ведь в курсе.
Это было четыре года назад. Еще до того, как мы узнали друг друга и ты Дайо оборвал себя на полуслове и посмотрел на луну. Невысказанное «полюбила меня» повисло в воздухе между нами. Сегодня на суде все прошло просто ужасно. Я понятия не имел, что сказать Ционо а вот ты знала.
Я вздрогнула. Принц скрестил руки на груди, подняв бровь:
Ты придумала решение получше, добавил он. Я понял это. Ты хмурилась, уставившись в пустоту, как если бы решала одну из сложнейших загадок. Великий Ам, Тар, почему ты промолчала? Почему не исправила меня, как делала, когда мы были детьми?
Я пожала плечами:
Ты Лучезарный. Я не имею права выносить подобные решения.
Даже если они нелепы?
Вопрос заставил меня неуютно заерзать, но я быстро взяла себя в руки.
Олойе.
Когда ничего не произошло, я подождала для большего эффекта и повторила:
Олойе.
И опять ничего.
А теперь ты, попросила я Дайо.
Он насупился.
Я уже понял, к чему ты ведешь, Тар.
Давай, настаивала я.
Олойе, выдохнул он, и глазницы маски ослепительно вспыхнули сквозь тунику.
Видишь? начала я, когда перед глазами перестали кружиться звезды. Прямо как в легендах. Маска отвечает только на зов истинного владельца на зов Лучезарного. Ам выбрал тебя, Дайо. Я тебе не нужна.
Неправда
А лучше б это было правдой, огрызнулась я.
И сразу поморщилась, пожалев о сказанном. Дайо не виноват, что так слепо мне доверяет. Четыре года я защищала его, сопротивляясь желанию матери и отказываясь от помазания. Но если бы я не была такой бесхребетной, то сбежала бы из дворца еще несколько лет назад. Я бы нашла способ улизнуть отсюда, чтобы Дайо уже никогда не угрожала опасность, вместо того чтобы купаться в его любви.
Словно прочитав мои мысли, Дайо сказал:
Обещай, что не уйдешь.
Голос его был тихим, но в глазах читался страх.
Обещай, что не бросишь Аритсар.
Я попыталась рассмеяться:
Да ладно тебе!
Я не могу объяснить, Тар, зашептал он, но с первого взгляда понял: мы связаны. Мы родственные души, ты и я. Думаю, должны быть или мы оба или никто.
У меня кровь застыла в жилах. Я не понимала. Подобные слова обычно предназначались возлюбленным, но Дайо имел в виду что-то другое. Мне вдруг остро захотелось уйти из алькова, быть подальше от неприкрытой ранимости Дайо и чего-то необъяснимого, мелькнувшего в его темных глазах.
Ладно. Обещаю, буркнула я, слезая с подоконника и отодвигая занавеску. Тебе надо поспать, Дайо. И ради Ама хватит вытаскивать маску.
Я вернулась на женскую половину зала и аккуратно обернула волосы спальным платком. Потом я лежала, положив руку под щеку, и часами сражалась со сном, пока наконец не услышала рядом тяжелые шаги. Меня накрыла чья-то тень.
Я уж боялась, ты не придешь, прошептала я. Во имя Ама, где тебя носило?
Взгляд Санджита меня встревожил. Он выглядел плохо, будто вообще не спал и не ел целый день. Тяжело сглотнув, он протянул руку, чтобы помочь мне встать.
Пожалуйста, сказал он.
Император вызывал тебя? Все хорошо? Если тебе страшно, я могу забрать воспоминания
Ама мертва, выпалил Санджит, перебивая меня. А отца арестовали.
Глава 9
Я встала, и мы в молчании дошли до заброшенной игровой комнаты. Игрушки, накрытые простынями, возвышались вокруг нас белыми горами. Мы сели на пыльный диван. Санджит закрыл лицо руками, еле слышно всхлипывая. Разрываясь от тревоги и сочувствия, я успокаивающе гладила его по дрожащим плечам. Через какое-то время я потянулась к его лицу, чтобы вытереть слезы спальным платком.
Может, нам Я помедлила. Может, надо сжечь что-нибудь для ее тени?
Я видела похороны только дважды. Первый раз в Суоне, когда мимо усадьбы Бекина прошествовала оглушительная похоронная процессия: дети и взрослые рыдали, потрясая маракасами из тыкв-горлянок и до синяков колотя себя в грудь.
Второй раз здесь, в Детском Дворце, когда Дайо помазал в Совет Тео из Спарти.
В тот момент, когда Дайо коснулся лба Тео, кандидатка из Спарти по имени Йанте поднялась из-за обеденного стола, спокойно направилась в Зал Снов и выбросилась из окна.
Когда принесли ее тело, слуги Детского Дворца тоже завывали и били себя в грудь, как плакальщики из Суоны. Но я заметила, что глаза их были сухими. Вопли являлись лишь частью ритуала: считалось, что похоронить усопшего неоплаканным значит навлечь на себя беду, а оплакать девочку из Спарти было больше некому. Йанте пересекла две тысячи миль, чтобы добраться до Олуона и попытаться получить место в Совете. Как я позже узнала, многие из неудачливых кандидатов добирались до столицы в одиночку и не могли позволить себе путешествие домой через камни переноса.
Когда плакальщики удалились и в Зале Снов воцарилась тишина, к злополучному окну тихо подошла Верховная Жрица Аритсара. Мбали навещала нас чаще остальных членов Совета. Ночью она прохаживалась между нами, успокаивая детей помладше, которые обмочили постель, и разговаривая с теми, кто просыпался от кошмаров.
Притворившись спящей, я наблюдала, как Мбали поставила на подоконник лампу с пальмовым маслом и вынула из кармана тонкую ткань пояс кандидатки Йанте.
Жрица плакала настоящими слезами, не чета показным крикам, которые звучали здесь ранее, и поднесла уголок пояса к лампе. Ткань загорелась, в комнате внезапно похолодало. Я застыла от ужаса, видя, как прозрачная девочка вплыла в Зал Снов по воздуху тени цеплялись за силуэт, как шлейф.
Она двигалась прямиком к Мбали.
Я вскочила, чтобы предупредить жрицу, но та остановила меня жестом.
«Не стоит, объяснила Мбали. У нее почти не осталось времени. Тени могут появиться только единожды после смерти. Часто они не приходят совсем если умерли без сожалений».
Верховная Жрица осторожно протянула руки. Тень Йанте бросилась к ней и, к моему удивлению, обняла Мбали она вела себя, как живой ребенок.
«Я буду по тебе скучать», пожаловалась Йанте.
«Разве что недолго, сказала Мбали, поцеловав прозрачную девочку в макушку и пытаясь унять собственную дрожь. Там, куда ты идешь, ты не станешь скучать. Никогда. Ступай же, дитя. Ты наконец свободна».
Затем она прошептала благословение, и Йанте исчезла.
Нам нужно сжечь какую-нибудь вещь твоей матери, обратилась я к Санджиту, взяв масляную лампу. И ты сможешь увидеть ее снова.
Лицо Санджита озарилось надеждой. Поколебавшись, он достал из кармана золотой ножной браслет.
У меня есть только это.
Необязательно сжигать весь целиком, утешила его я, отцепляя от цепочки один из крошечных колокольчиков.
Я увидела воспоминание: женская нога отбивает ритм на пыльном полу, неподалеку раздается низкий смех. Я бросила колокольчик в лампу, глядя, как металл съеживается и плавится.
Ничего не произошло. Воздух оставался неподвижен. Санджит выглядел огорченным.
Мбали считает, что тени появляются, только если их что-то терзает после смерти, заметила я. Или если им необходимо тебе что-то сказать. Возможно, это хороший знак.
Он кивнул, как деревянный. Отчаянно желая чувствовать себя полезной, я научила Санджита благословению, которая Мбали произнесла над тенью Йанте.
А потом мы сказали хором, глядя на огонь в лампе:
Теперь ты бессмертна. Не сдвинуть тебя с места, как тысячу холмов, ставших единой горой. Да присоединишься ты к Шествию Эгунгуна и да попадет душа твоя в Рай.
Лампа погасла. Когда Санджит заговорил снова, его голос был пугающе спокоен.
Я хотел убить его, начал он. Весь день старался придумать, как сбежать из Ан-Илайобы, выскользнуть из Детского Дворца и проникнуть в тюрьму, где держат отца. Санджит горько улыбнулся. Но понял: это бы только заставило его мной гордиться. Тарисай, я надеюсь, что тобой никогда не будет гордиться чудовище. Это куда хуже, чем их презрение.
Я придвинулась к Санджиту поближе и провела большим пальцем по его мокрой от слез щеке.
Так пусть он тебя стыдится. Останься здесь. Стань Помазанником. Будь защитником, а не убийцей. Джит, ты нужен Дайо. Он любит тебя, а ты любишь его. Ты ведь раньше всех прошел проверку Лучом. А это что-то значит, верно?
Санджит застыл.
Знаешь, почему я прошел проверку? Он вцепился в подлокотник дивана до побелевших костяшек. У меня есть младший брат, похожий на принца. Я вижу людей, как мясник животных: их сильные стороны и слабые. Кости и плоть. Но мой брат, Сендил у него другой Дар. Он тоже видит уязвимые места, только в душах, а не в телах. Он понимает, почему люди страдают. И, как Дайо, всегда знает, что сказать.
Я кивнула, припоминая, какую чуткость Дайо проявил, решая проблему Ционо и других кандидатов в суде.
Отец считал моего брата чересчур мягким. Заставлял его участвовать в подпольных боях, как и меня. Дескать, это «сделает из него мужчину». Но Сендил всегда проигрывал. Он сочувствовал противникам, хорошо понимая их боль. И отец продал его в легион пустынных наемников. Ему было девять. Девять, Тарисай. Еще до того, как за ним пришли, Сендил умолял меня помочь ему сбежать. А я отказался. Боялся, что отец с нами сделает, если поймает. И Лицо Санджита исказилось от боли. Я хотел, чтобы Сендил стал солдатом. Решил, наемники сделают его сильнее. Он был слишком добрым, думал я. И наивным. Если бы он таким и остался, мир сожрал бы его заживо. Я ненавижу отца но в глубине души я такой же, как он.
Ты был ребенком, Джит. И хотел как лучше.
Я предал брата, сказал он резко. А когда Сендил приехал в увольнительную годом позже, он стал совсем другим. Раньше он плакал, если отец избивал Аму. Теперь он просто смотрел, как будто это вызывало у него уважение. И вместо того чтобы использовать Дар для помощи людям, он начал применять его для разрушения. Сендил никогда не лгал. Ему и не требовалось. Только раз взглянув на прохожего на улице, он уже знал, что именно сказать, чтобы тот расплакался. Даже отец его боялся. Он вернул Сендила наемникам, а потом Ама послала меня в столицу. Я больше никогда не видел брата.
Мне жаль, прошептала я, взяв Санджита за руки.
Он уставился в пространство перед собой, бездумно сжимая мои пальцы.
Тень Амы не пришла, пробормотал он. Даже ради последних наставлений. Возможно, это означает, что она покоится с миром, а мое место именно здесь. Ты права, Тар: я не могу позволить Дайо превратиться в Сендила. Я не позволю принцу потерять веру в людей, которых он любит. Он никогда не узнает, что означает предательство.
По моим онемевшим пальцам пробежал холодок. Санджит посмотрел на меня так, словно очнулся от транса, и выражение его лица смягчилось.
Ты помогла мне осознать мой долг, солнечная девочка. Губы Санджита коснулись тыльной стороны моей ладони. Не сомневаюсь, когда ты станешь Помазанницей, ты тоже будешь беречь Дайо.
Я высвободила руку и нервно усмехнулась.
Ты не просто Королевский Медведь. Ты создан для врачевания. Кира сказала, у тебя есть теория о том, как перезапустить чье-то сердце, надавливая человеку на грудь. Это потрясающе, Джит. Ты можешь спасать жизни.
Санджит кивнул, продолжая смотреть на меня с несвойственной ему теплой, но беспокойной улыбкой.
Я запретил себе думать, что имею право остаться во дворце. Пока Ама была жива, я не мог посвятить себя навсегда какому-то человеку или месту. Но теперь
Он неосознанно наклонился ко мне, и сердце забилось чаще от запаха Санджита запаха земли и кожаной брони. Теперь на его лице появилось выражение, которого я никогда не видела у него прежде: радость.
Давай станем Помазанниками, произнес он, щекоча дыханием мое лицо. Прямо сейчас. Разбудим Дайо и пройдем проверку Лучом
Дверь в игровую комнату распахнулась.
Испытание вне графика, сказала женщина-экзаменатор в алом одеянии, бесцеремонно подталкивая нас к двери. Все кандидаты должны явиться в северный двор.
Двор? Санджит поднял бровь. Но сейчас глубоко за полночь. Разве проверки можно проводить снаружи, если
Испытание ограничено по времени, перебила экзаменатор, выводя нас из игровой.
В коридоре мимо нас плелись сонные, ничего не понимающие подростки, направлявшиеся к выходу.
Санджит последовал за ними, но меня почему-то задержала экзаменатор:
Принц находится в другом месте. Он попросил, чтобы вы были рядом с ним.
Ее пальцы сомкнулись вокруг моего запястья с удивительной силой, и мы двинулись в противоположном направлении. Мы шагали, пока не добрались до заброшенных старых залов Детского Дворца. Завернули за угол и мое сердце остановилось.
Перед нами появился зверь, которого я раньше видела только в книгах. Черно-рыжая шерсть ярко выделялась на фоне стен из песчаника. От огромного тела исходил жар.
«Леопард», подсказала память.
Но как такое возможно? Леопарды не могут быть выше человека. А этот был размером с лошадь, раскосые желтые глаза светились столь ярко, что освещали коридор на несколько ярдов.
Я закричала, но экзаменатор закрыла мне рот ладонью.
Женщина наклонилась к моему уху и быстро зашептала:
Хватит. Уймись, маленький демон.
Каждое слово было пропитано мьюйским акцентом.
Она не могла быть коренной жительницей Олуона. Я резко развернулась и посмотрела на нее: лицо экзаменатора растаяло, оставив взамен другое.
Кэтлин! ахнула я.
Тем временем из теней возник молодой мужчина и погладил зверя по голове. Загорелое жилистое тело человека покрывали аметистовые светящиеся рисунки.
Похоже, за все эти годы в Ан-Илайобе ты не научилась хорошим манерам, заметил Ву Ин. Познакомься с моим другом, Дочь Леди. Хьюн мой эми-эран, Ву Ин почесал лоб хищника, и зверь довольно замурлыкал, то исчезая, то вновь появляясь в коридоре. Ам посылает Искупителям духовных зверей, чтобы утешить их в последние моменты жизни, объяснил Ву Ин. Но я отказался умирать в Подземном мире и сбежал, а Хьюн присоединился ко мне.