Глава 3
«У папы похмелье, а мама злится, но старается не показывать этого, подумала Кэссиди, сидя напротив родителей за столом в обеденном зале. А может, и у мамы тоже похмелье».
Они, все втроем, словно стремясь оттянуть трапезу, медленно прошествовали по ряду шведских столов и застряли возле стойки с омлетами, пытаясь высмотреть относительно тихий уголок в этом большом шумном зале. Первая волна едоков жадные до всего первогодки и их родители уже закончила поздний завтрак, поэтому толкаться локтями не пришлось.
Как она и рассчитывала.
Так как же твои начала мама.
Только не надо про учебу, лишь отчасти шутливо прервала ее Кэссиди.
Я хотела спросить про ваши пробежки, закончила мама, определенно и явно страдая похмельем.
Странное для нее состояние. Она редко напивалась до такой степени. Обычно ее похмелье становилось заметным только на следующий день после новогодних или свадебных вечеринок да особо разгульных приемов в книжном клубе. Среднестатистическая женщина, изредка выпивающая в компании; хотя Кэссиди слышала, как и они с папой вспоминали крутые вечеринки в колледже. И если ее собственные четыре года в Гленлейке хоть что-то показывали в этом плане, то можно смело утверждать: в их школьные годы тоже имели место пара-тройка пьянок.
Уж порадуй нас, милая, пробурчал папа. Мы ведь будем питаться здесь еще четыре раза, начиная каждый следующий год с двойняшками.
Кэссиди, вздохнув, начала подыгрывать им, хотя очень проголодалась и отчаянно хотела слопать свой омлет с грибами и сыром.
Полегче, папуля. Я же просто шучу. Но ты и сам говорил, что общие вопросы порождают, в общем-то, скучные ответы.
Но наши вопросы, на мой взгляд, достаточно конкретны.
Чдно. Бриана Сандерсон станет капитаном команды, но тренер сказал, что я вроде как буду в запасе.
У тебя и так хватает забот с поступлением в колледж и прочими проблемами.
А вы знакомы с мистером Келли?
Лично не знакомы, но слышали его выступление, уклончиво ответила мама, словно оно не особенно впечатлило ее.
Вооружившись вилкой, Кэссиди принялась закидывать в рот кусочки омлета. Папа практически смеялся над ней. По любому поводу. Из-за постоянных тренировочных пробежек пять дней в неделю она нуждалась в белковой пище. В белках, углеводах, сладостях и иногда даже свежей зелени.
Меня лично его выступление сильно взволновало.
Мне не очень понятно, зачем ты вообще таскаешься на этот семинар, признался папа, пока мама, игнорируя свой омлет со шпинатом, нареза́ла дыню на тонкие ломтики.
Кэссиди не обладала, как мама, склонностью к литературному сочинительству, а если имелся выбор, то обычно предпочитала художественной литературе творческие документальные или научные работы и как раз журналистика, на ее взгляд, наилучшим образом представляла такого рода литературу. Она пока не знала, что именно ей хочется изучать в колледже и кем она хочет стать в будущем. Лишь хотела найти то, что действительно увлечет ее. Возможно, поиск наконец-то завершен?
Мне же не предоставили право выбора факультативного писателя, заметила Кэссиди, и насколько я понимаю, вам хочется, чтобы я воспользовалась преимуществами этого знаменитого семинара для выпускного класса.
Разумеется, хочется, не слишком убедительно подтвердила мама.
К тому же мне интересно, как можно использовать журналистские приемы для написания креативной документальной или научно-популярной литературы, добавила девушка, считая, что нечто вроде этого они предпочли бы услышать.
Папа взял свою кружку с кофе и промокнул салфеткой оставленный ею мокрый кружок.
Полагаю, он не станет преподавать вам «креативную» часть.
Он прав. Мистера Келли интересовали факты и ничего кроме фактов. «Но это не значит, что нельзя описывать фактические материалы, пользуясь приемами литературного творчества», подумала Кэссиди.
Для начала им предстоит собрать как можно больше фактических сведений. Мистер Келли уже предложил начать копать: «Среди вас есть те, чьи родители тоже учились в Гленлейке. Учитывая известный нам временной период, возможно, что кто-то из них знал покойного». Вот она и копнула
Кстати, вы знали Далласа Уокера?
Сначала родители переглянулись. Быстро переглянулись, но все равно странно. Потом оба кивнули, но мама ответила первой:
Да. Я посещала его поэтический курс, когда он пропал.
А мне удалось избежать его писательских занятий, зато я посещал бильярдный клуб. Мы играли в пул, добавил папа.
Пул? Как в
Такой лузный бильярд. Восемь шаров, девять шаров и ротация. Уокера не интересовали традиционные виды спорта, поэтому он основал так называемый бильярдный клуб «Меткий кий».
Твой папа не особенно любил его, заметила мама, отведя взгляд в сторону.
Я считал его выпендрежником, возразил папа, хотя, по-моему, так воспринимает своих учителей большинство подростков.
Он выглядел почти рассерженным, что было не менее странно, чем мамино похмелье. Они никогда не ссорились по крайней мере, при посторонних. Иногда показывали свои разногласия перед ней или двойняшками, говоря: «У нас с вашей мамой разные мнения» или «У нас с вашим отцом разошлись мнения», однако это касалось каких-то пустяков, типа карманных денег или времени ложиться спать.
С социологической точки зрения эта тема была завораживающе увлекательной, однако Кэссиди вдруг осознала, что нужно разрядить обстановку.
Ну, лично я не отношусь к этому большинству, шутливо заметила она. По-моему, все они заслуживают моего глубочайшего восхищения и уважения.
Оба посмеялись над ее замечанием.
А вы знали, что он умер? копнула она глубже.
На сей раз родители не стали переглядываться. Никто из них не покачал головой. Мама уставилась в стол, окончательно потеряв интерес к еде.
Я ничего не слышала о нем до вчерашнего вечера.
Первогодка, болтавшая с кем-то по мобильнику ей еще предстояло узнать, что это грубое нарушение школьных правил, прошла мимо, рассказывая о своем путешествии, по обеденному залу и, поймав на мгновение их столик в объектив камеры, добавила:
А вот счастливая семья за завтраком!
Мама и папа вежливо помахали руками мелкому личику на дисплее мобильника нарушительницы, а Кэссиди хмуро взирала на нее, пока та не удалилась.
У вас есть какие-нибудь большие проекты по другим предметам? спросил папа. Теперь он предпочел сменить тему.
Конечно. Математик предложил попытаться доказать, что Эйнштейн ошибался. Папа! Это серьезно. Если вы впервые услышали об этом, то, наверное, сейчас испытываете страшное замешательство.
Безусловно, мы потрясены, согласилась мама, полностью подтвердив свои слова выражением лица и, вероятно, объясняя, почему они оба так странно ведут себя. Я не вспоминала Далласа он просил нас называть его по имени долгие годы. Когда он пропал, у меня, помню, возникло ощущение предательства, поскольку я всегда ненавидела поэзию, но к тому времени как раз начала понимать ее, а он вдруг просто исчез.
Должно быть, это было ужасно.
Ну, разве что отчасти, добавил папа. Я имею в виду, если ваш факультативный учитель вдруг исчезает в середине учебного года совершенно без
В самом конце, возразила мама.
предупреждения, продолжил он, у него ведь сложилась репутация необузданного ловеласа. Скандал, конечно, но не настолько ужасный, какой случился бы, если б, допустим, скромный учитель по основам гражданского права вдруг сбежал, бросив многолетнюю службу. Его пригласили к нам только на год И он разъезжал по округе в своей мощной тачке, даже зимой не закрывая окошек, а однажды исчез вместе со своей машиной. Я всегда думал, что ему просто взбрело в голову укатить в Мексику, чтобы сочинять там свои вирши или развлекаться по полной.
Да, папа явно не любил этого парня. Кэссиди догадалась об этом потому, что он редко бывал столь многословен, описывая кого бы то ни было.
Верно, он отличался от остальных учителей, признала мама.
Не особо полезное замечание.
Ему нравилось изображать крутого мужика, добавил папа. Тренируя нас в бильярдной, он обычно ругался как извозчик. Помню, мне всегда хотелось сказать ему: «Да ладно пыжиться, ты же поэт, а не работяга».
Кэссиди попыталась вспомнить принципы журналистских расследований, упомянутые мистером Келли. Задавать трудные и неудобные вопросы. Повторять эти вопросы с легкими изменениями. Искать противоречия и расхождения. Представьте, что вы коп, расследующий преступление и допрашивающий подозреваемого даже невинные люди могут скрывать полезные детали.
Противоречия: маме нравился Даллас Уокер, а папе не нравился. Но говорит в основном папа.
Мам, как ты думаешь, что могло с ним случиться? И что думали об этом ваши ребята с поэтического семинара?
Та пристально взглянула на дочь. Кэссиди знала, что мать слегка разочаровало то, что она не унаследовала особой склонности к литературе. Кэссиди нравился литературный факультатив, но она вполне могла жить и без него. В каком-то смысле она стала гармоничной смесью своих родителей: ей нравилось заниматься спортом последнее время в основном бегом не меньше, чем осваивать учебные курсы.
Тебе ведь нужен честный ответ? На самом деле я не знаю, что думали другие, но самой мне казалось, что мы просто надоели ему, поэтому он сбежал. А сейчас, надеюсь, ты позволишь задать пару вопросов тебе. Познакомилась ли ты в этом году с какими-то симпатичными парнями?
Мам невольно вырвалось у нее с тем самым возмущением, что родители называли «подростковым гонором».
Пожалуй, я сочту это утвердительным ответом, улыбнувшись, заметила мама, явно собираясь начать собственный допрос.
Пойду возьму еще кофе, встав, сообщила Кэссиди.
Правда заключалась в том, что после четырех лет, прожитых почти без романов, поскольку родители воспринимали каждого парня как ее потенциального партнера по жизни, она реально влюбилась в Тэйта Холланда.
Мистер Келли предложил ему присоединиться к семинару, несмотря на то что Тэйта в наказание за то, что именно он обнаружил эту машину, на неделю отстранили от занятий и назначили испытательный срок на целый триместр. Не похоже, конечно, что ему суждено заниматься по жизни какими-то крутыми журналистскими расследованиями, но он был прикольным, склонным к самоиронии и достаточно крутым ведь его едва не вышибли из школы за то, что он попытался восстановить традицию подлунных заныриваний для первогодков.
К тому же Тэйт стал чертовски привлекательным и пылким. Убедившись, что отношения с девицей, делавшей фотки для ежегодника, всего лишь сплетни, Кэссиди начала подсаживаться к нему на занятиях, чтобы иметь возможность слегка пофлиртовать. Тэйт не сразу догадался о ее происках, но, заметив, как он однажды выпихнул Ноа со своей парты, когда она вошла в класс, Кэссиди поняла, что выбрала верную тактику.
Иными словами, теперь у них завязались романтические отношения. Но она не собиралась подставлять этот факт под фокус родительского внимания.
Вернувшись с новой чашкой кофе, Кэссиди поняла, что отвлекающая тактика сработала: родители тихонько беседовали друг с другом, и мама решила не выпытывать подробностей.
Мы поняли, что ты увлеклась этим журналистским проектом, резко оборвав фразу, заявил папа. Только не забывай, что у тебя есть пять других курсов, и вдобавок ты также должна уделять должное внимание подготовке к поступлению в колледж.
Разумеется, пап, ответила Кэссиди, подумав, что Тэйт посещал только один из них. Но в конечном счете именно благодаря ему, а также их учителю и классному проекту журналистский курс мог стать самым интересным.
Сложив столовые приборы на тарелку с нетронутым омлетом, мама отставила его в сторону.
Тем не менее нам будет интересно узнать, что выяснит класс мистера Келли. Нам это интересно не меньше, чем тебе.
Ну отлично, я буду держать вас в курсе. А вы, если вспомните что-нибудь полезное для нашего расследования, дайте мне знать. Договорились?
Глава 4
После этого завтрака Энди чувствовала такое сильное замешательство, какого не испытывала последние двадцать два года.
Кэссиди отправилась на тренировочную пробежку, Йен решил вернуться в гостиницу, надеясь, немного вздремнув, избавиться от похмелья перед традиционным осенним матчем по стикболу[13] на приз Гленлейка, а сама она бесцельно побрела к лесистой границе кампуса.
С того момента, как преподаватель журналистики открыл первую фотографию на белом экране, повешенном на ту самую классную доску, где Даллас когда-то писал новые строфы своих стихов, в ее голове роились сумбурные воспоминания; и она никак не могла отвязаться от них.
Что сказал бы Даллас, узнав, что последний приют ему уготован на дне озера Лумис в его любимом «Додже Чарджере»? Скорее всего, это было бы что-то из серии «Не думаешь ли ты, что это грубоватое клише? Какая-то дикая смесь рокерского драйва Брюса Спрингстина[14] с модернистской эстетикой Вирджинии Вульф[15]»
Ей вспомнилась любимая строка из его стихотворения:
Из-за разоблачения его местонахождения Энди почувствовала себя так, словно ее не привлекающая внимания родинка вдруг разрослась и почернела.
Впереди поблескивали темные воды злосчастного озера.
Они с Йеном оба высказались по поводу того, как потрясающе, что Далласа случайно нашли после стольких лет. Коротко обсудили, что надо бы послать сообщение Джорджине, но Энди решила подождать, поскольку Джорджина все равно приедет в воскресенье забирать ее из аэропорта.
Во время вечерней встречи в баре с Томом Харкинсом и несколькими другими родителями Том вспоминал, какое подрывное действие оказало исчезновение Далласа, несмотря на то, что все, казалось, привыкли к заменам внештатных преподавателей и просто продолжали учиться, заканчивая учебный год.
«Казалось» вот ключевое слово.
Для нее исчезновение Далласа стало таким же событием, как и само его появление в кампусе.
Событием, чреватым особыми перспективами.
Когда к разговору присоединились новые родители, высказав опасение, не могло ли это быть убийством, Йен успокоил их, изложив самую популярную версию Даллас напился и совершил самоубийство.
А потом и сам Йен изрядно напился.
Выпив слишком много коктейлей, ее муж обычно начинал храпеть, едва коснувшись головой подушки, но прошлым вечером смешение алкогольных напитков, тревожное напоминание о смертности жизни и предвкушение секса в отеле оживили его, пробудив не только страсть и возбуждение, но и необычайное упорство, не проявляемое в постели уже много лет.
Энди нравилось, что его переполняла нежность, когда они возвращались в гостиницу из «Огней рампы» единственного бара в городке. То, как он тыкался в ее шею, спускаясь к вырезу декольте, напомнило первый год в этой школе, когда они тайно бегали целоваться в лесок за общежитием или за трибуны стадиона «Халкотт-филд». Да и, в сущности, в любое местечко, где можно было побыть наедине хотя бы самую малость.
Неистовая страсть их вчерашних любовных игр напоминала те времена, когда они, будучи учениками десятого класса, только начали заниматься сексом. Если ей и не хватало возбуждения, то его страсть с лихвой восполняла эту нехватку.
Энди вдруг осознала, что ее больше волнует то, о каких своих мыслях Йен мог умолчать. Она всегда понимала язык его жестов, особенно когда они бывали в компаниях, где ему меньше всего хотелось выразить свои истинные мысли. Движение плеч во время разговора или слегка приподнятая бровь выдавали то, что он считает собеседника полным дерьмом, а когда ему бывало скучно, он начинал неосознанно звенеть мелочью в брючном кармане. Не считая того, что когда Йен слегка покручивал часы на запястье (а если крутил их долго, то его явно что-то беспокоило), то предпочитал вообще ни о чем не думать. Прошло больше двух десятилетий, но он действительно знал Далласа только в контексте бильярдного клуба псевдокрутых мачо, ставшего на редкость популярным среди парней двенадцатого класса.