Потом меня перевезли в большой зал, и молодой врач в голубой шапочке сообщил мне, что сейчас он мне просверлит ногу где-то в области пятки, через отверстие, протянет шнур и привесит к нему гирю.
То, что он рассказал, конечно, было очень интересно, но меня волновало другое: есть ли в институте нужные мне таблетки от диабета?
Врач позвонил в аптеку и слегка смущаясь, сообщил мне, что там таких таблеток нет. Надо сказать, что таблетки были самые банальные, манинил. Они стоили недорого, и их можно было купить в любой аптеке. Видимо, руководство института мудро сообразило, что больные, если хотят жить, выкарабкаются как-нибудь сами.
Снимаю шляпу перед дальновидностью дирекции института.
Когда врач сделал со мной, то, что обещал, меня, уже прикованного к кровати, перевезли в палату. Минут через пятнадцать, пришла врач, блондинка лет тридцати. У неё была странная причёска, которая ей потрясающе не шла. Ясно было, что голова у неё своя собственная, а вот причёска сорвана с другой головы и надета на её голову, причём очень неудачно, вкривь и вкось.
Врач поинтересовалась, как я себя чувствую. Я сказал, что чувствую себя хорошо, но вот кроме таблеток от диабета, мне ещё нужны таблетки от другого заболевания, нервного. Я объяснил, что без этих таблеток могу погибнуть. (Я хитрил. Таблетки у меня были на два дня. Я хотел понять, можно ли выжить в этой больнице, человеку без поддержки.)
Врач вышла и вернулась с лекарством. Я поблагодарил её и стал рассматривать таблетки. Это был почти аналог моего лекарства, но дозировка превышала нужную мне в десять раз. Врачиха могла меня запросто угробить. Я обратил её внимание на дозировку. Она молча забрала у меня лекарство и вышла из палаты, гордо вскинув свою маленькую, смешную голову. Больше я её в этот день не видел.
Вечером я случайно узнал, что моя врачиха здесь, в отделении, дежурит, и послал ей записку с просьбой выписать мне нужное лекарство. Она ответила запиской, в которой объяснила, что врачам больниц запрещено выписывать рецепты. Для этой цели существуют поликлиники, и она рекомендовала мне отправить туда жену, и ей безусловно, эти препараты выпишут. Я попросил медсестру позвонить Ларисе, и всё ей объяснить. Медсестра позвонила. Не обманула.
Утром, с лекарствами, приехала Лариса, и рассказала как она их получала История удивительная Я бы никогда в жизни в неё не поверил, если бы мне её не рассказала Лариса Но вот она, сидит передо мной и рассказывает.
Перед тем, как поехать ко мне, Лариса пошла в нашу поликлинику, и попросила врача выписать мне лекарства Без рецепта их не продавали Ну что особенного, человек попал в больницу, лекарств в ней, разумеется, нет Это стало нормой Нужно эти лекарства человеку купить, и тогда у него появится шанс выкарабкаться Всё просто и ясно Однако, когда Лариса сказала врачу, что её муж лежит в больнице, лицо врача окаменело, и она категорически отказалась выписать ей моё лекарство Лариса оцепенела от неожиданности, потом стала объяснять, что без этих лекарств её муж может умереть, что у него была травма, что он принимает их много лет Ничего не действовало. Врач, не дослушав, заявила, что есть жёсткое распоряжение Минздрава не выписывать лекарства больным, находящимся на излечении в больницах, поскольку они обеспечены всем необходимым. Ларисе показалось, что она теряет рассудок Как обеспечены?! Ведь нет же там ничего! И об этом знает вся страна! Лариса пыталась ещё что-то пояснить врачу, но та вышла в коридор и пригласила другого пациента, давая понять, что разговор закончен.
Самое удивительное заключалось в том, что Лариса не просила бесплатные лекарства, которые мне, как инвалиду второй группы полагались. Она просила самые обычные рецепты, хотела заплатить деньги за лекарства, чтобы избежать обычной волокиты, связанной с выпиской бесплатных лекарств. Но всё равно отказали! ЗА СВОИ ДЕНЬГИ НЕЛЬЗЯ КУПИТЬ ИМЕЮЩИЕСЯ В АПТЕКАХ ЛЕКАРСТВА ЧЕЛОВЕКУ, КОТОРЫЙ БЕЗ НИХ НЕ МОЖЕТ ЖИТЬ! ЧТО ЭТО ВСЁ ЗНАЧИТ?!
Лариса в слезах вышла из поликлиники, и, остановилась у входа, пытаясь понять, что ей делать, как спасти меня? Шёл мелкий снег, асфальт, как и полагается, был плотно закрыт раскатанным льдом Идти было невозможно Но нужно же что-то делать? Но что? Лекарства моё без рецепта продавать отказывались категорически Хоть деньги давай, хоть бриллиант подсунь, хоть спляши, красиво и элегантно не продают и всё! Опять «жёсткое» распоряжение Минздрава Будь он скорее реформирован
В каком-то состоянии транса, не понимая, что она делает, Лариса пошла в аптеку, и попросила продать ей моё лекарство. Молоденькая, весёлая девушка провизор без разговоров принесла и продала лекарство. Это было первый и последний раз в нашей жизни! Бог помог, конечно!
От меня Лариса поехала в больницу к нашей маленькой дочке, но уже без всяких потрясений В детской больнице лекарства все были, и дочка быстро шла на поправку
А я пытался понять, что значит «жёсткое» распоряжение Минздрава на запрет продажи лекарств людям, находящимся в больницах? Вообще-то это тянуло на умышленное убийство, но зачем им это нужно? И без больниц люди дохли миллионами Неужели мало этого?
Я думал думал, и наконец, кажется, понял Вызывает к себе президент или премьер-министр, министра здравоохранения, и строго, пугая тяжёлым, всепроникающим взглядом, спрашивает: как у нас дела в больницах? Всё ли в достатке? Министр, задохнувшись от прилива преданности и деловой активности, торжественно заверяет: всё есть, Иван Иваныч! И будет ещё лучше! Премьер министр или президент знает, что это враньё ничего нет. Но, на хер мне министр, у которого ничего нет? думает премьер министр или президент Пусть крутится и достаёт, где хочет, а то обленились все Каждую минуту: дай денег, дай денег! Хватит! Думайте, где взять, тунеядцы! Покрутитесь, как я и всё найдёте!
Придя к себе в кабинет, министр требует немедленно отключить его от всего мира, и думает что делать? Слово дано, и нужно его выполнять, иначе прощай Кресло А что такое Кресло? Это деньги За время работы, министр привык жить хорошо, и плохо жить не собирался Поэтому нужно думать как выкрутится! А как? Денег на лекарства не дают, говорят ищите варианты, экономьте Ну всякую чушь говорят! Какие варианты?! Как экономить?! Вместо 20 уколов делать больному полтора?! Так экономить?! Начинайте с себя, господа! Ну ладно, это лирика
И, помыкавшись в тисках неразрешимой проблемы, министр, уже хладнокровно, делает уникальное, немыслимое сальто-мортале: он издаёт указ, запрещающий выписывать лекарства больным, находящимся на лечении в его учреждениях. Логика такая: если родственники больных приходят в поликлинику и просят рецепты на лекарство, значит этих лекарств в больнице нет А если не приходят, значит лекарства есть! Ну зачем им идти, если всё равно не выпишут? Пусть идут в платные конторы, договариваются, может быть, и вывернутся Я же верчусь Потом в больницы летит тайный приказ, обязующий врачей уверять прессу, что долгожданные лекарства поступили. У врачей глаза на лоб какие лекарства, где?! Но деваться некуда, врут Потом министр занимает где-то деньги на самый мельчайший минимум лекарств, и эти лекарства в больницы поступают В общем всё честно лекарства обещал и дал
Конечно, начнётся возня лекарств мало, а больных много Кому дать, а кому отказать? Ну это уж сами решайте, думает министр Потом он для умственной активности выпивает стакан коньяка, и мысленным взором проникает в будущее Что будет в результате этих его пируэтов? Конечно, они во всём разберутся, и ему придётся уйти Но! Разбираются они всегда долго и лениво За это время можно получить квартиру на Тверской или на Кутузовском Можно денег нахапать гору, присосаться куда-нибудь А потом послать их в задницу с их говённым Креслом Сажайте в него какого-нибудь другого несчастного, а я уйду в свой институт, и буду делать операции Делать блестяще, как делал всегда! А о вас забуду, как о страшном сне
Перед тем, как они соберутся меня выгнать, пойду в правительство, скажу: не справился, товарищи, не достоин И так далее Они моей самокритикой поразятся, от умиления орден дадут, и отпустят как порядочного человека Вот так! Министр допивает бутылку, и ложится вздремнуть Устал человек!
Пора и мне спать Я тоже устал от этих размышлений Проник я в тайну рецепта или нет я никогда не узнаю И никто не узнает. Конечно, я всё это выдумал, всё было не так Надеюсь! Ну, всё, надо спать Спать!
Ночью мне приснились множество высоких домов башен с островерхими крышами, странной сказочно военной архитектуры, которая так талантливо уродует наш красивый город.
В каждом доме было сто этажей и на каждом этаже сидели сто тысяч малиновых баб, и они что-то яростно раздирали своими толстыми, проворными пальцами.
Приглядевшись, я понял, что рвут они мои и чужие письма, мою душу и души моих друзей, рвут наши надежды, мечты, нашу жизнь
Через два месяца нам заплатили за премьеру. Но мы отнеслись к этому почти равнодушно. Слишком дорого стоила нам эта подачка Министерства. Непомерно дорого К тому же выяснилось, что они просто избавлялись от не нужных денег
Два года я таскался на костылях и сейчас, по прошествии пяти лет, когда я спускаюсь по лестнице, меня шатает и дёргает из стороны в сторону, как сломанную игрушку.
Золотая маска
Александр Староторжский
«Золотая маска» самая престижная театральная премия в России.
Её вручают «за выдающиеся достижения в области театрального искусства».
Есть такая маска и у нас с Ларисой Не помню, чтобы кто-то ещё из драматургов её получил. Ведь с их именами редко связывают «выдающиеся достижения». Но у нас, вопреки всяким недоразумениям, маска есть.
Вот она, висит на стенке, сияя золотом и поражая своим необыкновенным видом. Она внешне очень отличается от традиционной «Золотой маски», и я уверен, в лучшую сторону.
В 1999 году нам позвонили из Томского ТЮЗа. Усталый женский голос (звонила завлит), сообщил, что театр просит нашего с Ларисой разрешения на постановку нашей детской пьесы «Фараон Кузя». Я попросил завлита перезвонить нам на следующий день И, еле скрывая волнение, пообещался сообщить условия постановки, предупредив, что «сумасшедших» претензий не будет. Я хитрил. Ну, какие там к чёрту условия?! Театры делали с нами что хотели. Только что по полу не катали. Мы терпели. Мы понимали, что театрам тоже достаётся. И очень сильно. Страна рухнула. Казалось, в ней сломалось ВСЁ! И гигантские советские гонорары, на которые можно было жить годами, воспринимались как нечто мифическое, нереальное Я часто думал: неужели это было?
Драматурги стремительно, обвально стали нищими. Как, впрочем, и все жители этой страны, за исключением маленькой весёлой компании каких-то странных менеджеров самодовольных, цветущих, молодых джентльменов, в шикарных иностранных костюмах И прочей весёлой, крепкой публики в малиновом, увешенной золотом, как артисты китайской оперы.
Ну и ещё там, коряво и быстро вылезли всякие таинственные дары природы
Ладно, оставим это
Звонок из театра был неимоверной, колоссальной, ошеломляющей удачей Наша маленькая дочка Маша затяжно болела, кашляла Её нужно было срочно лечить, везти на юг, на море Но на что?! В доме денег не было. То есть, на хлеб, картошку и конфеты для Маши деньги были, но не более того. Что делать? Как вырвать из нищего театра какие-то необходимые, ощутимые деньги? Решили попросить минимум, а от процентных отчислений отказаться. Так мы теряли очень много, но выхода не было. На следующий день я условился с завлитом, что если театр гарантирует выслать нам в течении трёх дней 6 тысяч рублей, (сумма смехотворная), мы дадим разрешение на постановку. Завлит клятвенно обещала всё исполнить, и я отвёз разрешение в Авторское Общество. Через несколько часов оно было в театре. То есть, всё складывалось хорошо, удачно. Мы успокоились, и стали собираться. Лариса заняла у подруги ещё 5 тысяч, и купила билеты до Анапы. Там, в большом недостроенном доме, жила с семьёй её младшая родная сестра Ирма. Муж Ирмы, Вадим, когда-то (совсем недавно) был капитаном милиции, Ирма тоже собиралась стать милиционером, следователем. Ещё были двое маленьких ребят: дочка Лена, восьми лет, и семилетний Стасик, человек мотор, не умевший спокойно посидеть на месте, ну хоть минуту Всё время что-то, ему вряд ли нужное, вертевший в руках Что-то регулярно ломавший, и успешно прятавшийся от родителей в канавах и гигантских заброшенных трубах.
Семейство Ирмы оказалось в Анапе, (вернее под Анапой, в посёлке Радужный) совершенно случайно. Ветер перемен жестоко изгнал их из Москвы. Год после свадьбы они жили сносно, у них была однокомнатная квартира и минимальные деньги. Но однажды деньги исчезли, и от куда-то «сверху» потекли обещания, что, мол, «завтра, послезавтра, через неделю всё будет». Милиционеры терпеливо ждали, но ничего не было. И тогда, голодные «псы самодержавия» стали опасно раскаляться. Они перестали подчиняться, и страшно кричали друг на друга, невзирая на чины. Начальство вдруг осознало, что дальше так нельзя Что конфликт может разорваться атомной бомбой И, еле сдерживая ярость, ежечасно сообщало каким-то милицейским небожителям, что «ситуация критическая», и снимали с себя ответственность за дальнейшее. Ответы были однообразно умиротворяющие, а денег не было. А без денег «умиротворить» озверевших милиционеров было невозможно. В самый накал скандала, откуда-то прилетел и огненным вихрем пронёсся слух, что начальник отделения, в котором служил Вадим, придерживает общую зарплату для каких-то своих личных нужд. Было ли это правдой, или нет -неизвестно, но Вадим, помнивший, что человек мотор перестал бегать, и обессилев от голода, лежал на диване и тихо плакал, пошёл к полковнику, и пытался его застрелить. Вадима скрутили и увезли домой. Деньги, вдруг, появились. Человек мотор опять забегал, как заведённый. А Ирма и Вадим решили бежать из Москвы, из страха голодной смерти.
Они обменяли свою квартиру в Москве на большой дом в посёлке Радужный в 20 км. от Анапы. Летом, Вадим с Ирмой надеялись сдавать все семь комнат своего дома курортникам за приличные деньги, а сами собирались жить в большой палатке. Но курортники обходили стороной этот неуютный посёлок, и ребята почти умирали с голоду. Наш приезд для них был спасением.
Так вот! Билеты на руках! Осталось получить деньги из Томска. Конечно, они их пришлют вовремя! Сумма Ну, это же не деньги! Даже для нищего театра! Это просто песчинка! Так мы рассуждали И, складывая вещи, думали что делать со мной. Я сломал ногу и еле ходил с костылями. Я даже не мог выйти из дому. Какие там поездки! Мало этого, одно из лекарств от нервной болячки, дало осложнение, и меня стало трясти. Лекарство отменили, просили месяц потерпеть, и обещали, что всё пройдёт. Прописали другие таблетки, которые мало действовали Плевать! Главное Маша! Всё остальное потом. Лариса проводит плохо соображающую бабушку и Машу до места, а потом вернётся домой. Разве это сложно перетерпеть? Нет, конечно, бодро заверял я Ларису, и действительно, так думал. Еда будет, лекарство есть ну что ещё нужно? Зато дочку подлечим, и в первый класс она пойдёт весёлой, загорелой, и крепенькой, как боровичок. Ну, а со мной ничего плохого не будет. Варианты случались и покруче!
Через три дня мы стали нервничать. Денег не было. Я позвонил в театр, и очень вежливо попытался выяснить, в чём дело. Завлит сказала, что «какая-то небольшая заминка». Голос её настораживал. Она явно не была уверена, что «всё будет нормально». Я объяснил ситуацию. Мне посочувствовали. Я бросил трубку. Плохо! Очень плохо! Лариса стала пить пустырник, валерианку, ещё что-то Я постоянно хватался за сердце Прошло ещё два дня. Денег не было. А через четыре дня нужно было уезжать. Я позвонил в театр, и страшным голосом проорал, что если завтра денег не будет, я «сорву крышу с вашего гнусного театра, и разбросаю его внутренности вместе с сотрудниками, по окраинам Томска». На следующий день деньги пришли. Можно было ехать! Холодильник полон, друзья о моём положении предупреждены. Я стою у окна и смотрю, как моё семейство усаживается в маленький, белый мерседес. Сели, поехали Я крещу их вслед, смахиваю слёзы, и проковыляв несколько шагов, останавливаюсь посреди комнаты Что я буду тут делать один?! Мы не разлучались с Ларисой 12 лет. Ни на один день! Что мне делать?! Ничего. Ждать её. Всё будет хорошо. И никак иначе.