Новые таблетки мне выписали бездарно. Помощи от них ноль. С таким же успехом можно было проглотить кусок мела. Ну, и что делать?! Надо же спасаться?! И как?! Удвоить дозу?! Но это глупо, опасно! Это так, но выхода нет. Безумству храбрых поём мы песню. Я выпил несколько таблеток и стал ждать. Через некоторое время мне показалось, что я как-то странно не совсем я Так всё смешалось в голове А когда пол подо мной вдруг поехал куда-то косо вверх, и я упал, то таблетки эти, я с отвращением выбросил в окно. Ну, выбросил, а что дальше? Дальше как всегда: положиться на Волю Божью! Я лёг на кровать и стал молиться. Через два часа непрерывных молитв со мной стали происходить неожиданные, чудесные вещи. После очередного обращения к Матушке Богородице, трясучка оставляла меня, и словно нежный, прохладный ветерок ласкал и жалел меня. Я замер! Я блаженствовал! Но продолжалось это недолго. Минут через 15 трясучка вернулась, но страха уже не было: я верил, что ЗАМЕЧЕН, и спокойно ждал выздоровления. Я молился до двух часов ночи почти непрерывно, и чудесное состояние возвращалось ко мне несколько раз. Эти передышки так воодушевили меня, что я выпил пол бутылки Кагора, и уснул.
На следующий день, ужасно помешав мне, заявился наш с Ларисой приятель. Гришка Т., огромный, толстый, неповоротливый парень, рано облысевший, и красивший свою шикарную, волнистую, густую русую бороду в ярко-зелёный цвет. Почему он это делал? Всё просто. Потому, что он был режиссёром передовых взглядов Он молился Перуну, Илье Пророку, и Даждьбогу. Всё остальное в религиозной теме он считал несерьёзным, рутинным Гришка принёс вино, сам его с удовольствием выпил, час (соло) излагал свои «эксклюзивные» взгляды на театр, от которых у меня слегка улучшилось настроение (глупости смешные говорил), и, сопя и матерясь, уехал на какое-то театральное сборище. Слушать новую пьесу.
«Говорят, гений будет читать! Это хорошо! Люблю потрошить гениев!» хрипло басил Гришка, тяжело спускаясь по лестнице, и сотрясаясь от радостного смеха всеми своими телесными складками.
Ох! Ушёл! Я опять взялся за молитвенник. Я был счастлив. Но недолго. Приехала приятельница Ларисы, актриса Любочка Ш. Приехала будто-бы варить борщ. Она, конечно, стала его варить, но на самом деле, ей хотелось сотый раз рассказать мне, что она родилась страшно умной, и быстро поняла, кому надо «давать», а кому не имеет смысла. «Это в нашей профессии главное, а вовсе не талант, как болтают всякие дураки и дуры!» помешивая борщ, сказала Любочка. Говорила она на эту тему часа два. Я молчал. Я берёг остатки своих сил. Да и вообще, мысли Любочки меня мало интересовали. Поняв, что разговорить меня не удастся, Любочка очень неплохо прочитала мне стихотворение Пушкина, и уехала кого-то очаровывать. Ура! Я свободен! Следующий день я молился с 9 утра и до двух ночи. Никто не мешал. В три я уснул. А в пять утра кто-то позвонил в дверь. Мне захотелось убить «этих хамов». Яростно стуча костылями, я вылез в прихожую, и злобно крикнул: «Кто там?!» Тихий, нежный голос ответил: «Это я!» Лариса!!! Приехала!!! Я посмотрел в глазок. Лариса! Румяная, с облупленным носом! Лариса! Приехала раньше! Я открыл дверь. Мне казалось, что я сошёл с ума от радости. Я прыгал на костылях вокруг неё и не понимал что говорю.
Мы пошли на кухню. Говорить! Мы будем говорить! Как всегда! Долго и весело! Лариса торжественно достала из рюкзака бутылку фанагорийского вина, и стала рассказывать. Вино было хорошее. Рассказ интересный. Я выпил в общей сложности три бутылки, послав к чёрту предостережения врачей, и уснул спокойным, счастливым сном.
Через месяц мы получили бандероль из театра. Я понял, что там была афиша. Я извлёк её из конверта и развернул. Золотая маска египетского фараона смотрела на меня. Я повесит её на самое лучшее, видное место, и через каждые 1015 минут приходил смотреть на неё. И так в течении всего дня.
Пьеса наша, поставленная этим театром, (чуть нас не убившем) называлась «Фараон Кузя» (я уже сообщал название, но не лишне его напомнить. У кого оно удержится в голове? Кому это нужно?) Зрители не знали, что за маской фараона скрывается наш кот Кузя. Толстый обжора и врун. Секрет этот открывался во время спектакля, который шёл в театре много лет, и говорят успешно. Всякий раз, когда я смотрю на эту удивительно красивую золотую маску, я думаю, что заслужил её в честной борьбе.
И ЖЮРИ У МЕНЯ БЫЛО ОСОБЕННОЕ, АБСОЛЮТНО БЕЗУПРЕЧНОЕ, НЕ ОШИБАЮЩЕЕСЯ НИКОГДА.
Москва в розовом цвете
Александр Староторжский
Я ехал в поликлинику без обычной тоски и отвращения. Приятель позвонил мне и сказал, что в магазине, недалеко от поликлиники, появилось итальянское, полусладкое вино, которое я ещё не пробовал Приятель мой жил этажом выше магазина и каждый день ходил в него Покупал всегда одно и то же: водку, халву, отталкивающего вида зельц, и чёрный хлеб, самый дешёвый, кирпичом Ещё покупал один мандарин «Витамины должны быть» говорил Никита
Почему мой приятель, русский поэт, так странно питался, объяснять, вроде бы, не нужно Хотя, можно и попытаться: просто затюканному народу не нужны поэты Не интересны Без них тошно
Но, слава Богу, хоть на такую еду деньги поэту как-то перепадали Да и то, Никита зарабатывал их физическим трудом О литературном заработке речь вообще не шла На лбу горело тавро не нужен!
Иногда мы вместе выпивали Я, как паршивый диабетик, немножко Никита сколько хотел Могучий человек, Никита, мог себя не ограничивать
Тем для разговора было мало, всего две, но самые болезненные: конечно, обсуждались изнурительные тяготы нашей литературной жизни, и отчаянные, беспомощные судороги нашего государства, застрявшего в одном из самых нечистых оврагов истории
Впрочем, мы свято верили, что добить Россию не сможет самый сверхталантливый и сверхэффективный менеджер Бог не даст!
В поликлинике меня так ошарашили, что я даже про вино забыл: опять исчезло моё лекарство Я пил его уже больше двадцати лет и без него мог умереть Так меня лечили однажды одни умницы, что я едва жив остался Спасла случайная встреча со знаменитым профессором Этим лекарством он прикнопил меня к жизни
Лекарство моё, внесённое в реестр жизненно необходимых, уже исчезало
Впервые это произошло, когда медициной свирепо правила рослая, видная, Златокудрая Фея, вечно всем недовольная, упрямая, вызывающе ходившая в мушкетёрских сапогах
Её злили профессора академики, стайками постоянно шмыгающие у неё под ногами: мешали ей работать, сволочи, истерически визжали поперёк, ни с чем не соглашаясь, вставляли палки в колёса
Появление Феи в министерском кресле всех поразило Фея не имела к медицине ни малейшего отношения Она была известна как специалист в области финансов А ведь там каждый талантливый и честный человек на счету! Общество рыдало от отчаяния: как безумно, безответственно используются ценные кадры! Они так нужны стране!
Так вот лекарство: впервые оно исчезло в эпоху Феи Пол года мокрый, злой, задыхающийся, носился я по Москве из одного её края в другой Изредка лекарство появлялось в одной из аптек В одной единственной!
Обнаруживаешь после долгой охоты в Интернете, заветное название, звонишь в аптеку, умоляешь прохладного провизора оставить на фамилию такую-то, и летишь, боясь, что подведут! Нас, таких, вспотевших, много бегало по Москве!
Так почему же исчезло лекарство, которое, по показаниям, нельзя было отменять сразу, резко? Да и вообще нельзя было отменять? Оно исчезло из производства? Вовсе нет Множество стран его производили, кроме нашей Так что случилось? Лекарство это принимали тысячи больных! Как они жили- выживали? Не знаю Наверно так же как и я Конечно, предлагался какой-то заменитель, но мне его пить не советовали Сказали дрянь!
Выяснять в министерстве, почему исчезло жизненно необходимое лекарство, я не хотел Я знал, что в ответ из какой-нибудь министерской дырки, привычно, гладко польётся профессионально взвешенная гнусная ложь, на прекрасном литературном русском языке Этого «добра» я наелся достаточно
Так вот, опять исчезло моё лекарство! Сказали, что его нет в Москве СОВЕРШЕННО!!!
И министр новый, нормальный, врач Вроде бы всё должна понимать А лекарство исчезло!
Хотя, об этом министре похожей на Испуганную Птичку, ходили очень нехорошие слухи
«Из экономии» закрывает роддома
Я видел по телеку молодых мужчину и женщину, которые прямо обвиняли чиновников в гибели своего ребёнка И таких случаев было много И опять звучало слово «экономия» Какая «экономия»? Вы ошибаетесь, господа! Это называется по-другому!
И ещё эпизод: какая-то «скорая» отказалась везти больного мальчика в больницу Мальчик умер. И этот случай в народе связывали с инструкциями экономной Птички
Следственный Комитет бросился разбираться, но так и не разобрался По крайней мере, результаты его деятельности не известны Что их остановило?
Всё! Хватит! Пора домой!
Вечером я позвонил Никите, и почти серьёзно с ним попрощался. Никита рассмеялся, и сказал, чтобы я жал звонка женщины с прелестным, нежнейшим, волшебным голосом. Я стал ждать. Никита иногда удивлял. Особенно, когда речь шла о женщинах. Они ему благоволили. Не смотря на ужасный зельц, которым он пытался их угощать.
Позвонила. Голос действительно приятный. Продиктовала телефон аптеки, в которой было моё лекарство.
Да, поэта можно не печатать, но убить в нём притягательного, интересного человека трудно. Тем более, если у поэта рост 2 метра, 3 см. и плечи Геркулеса
Утром я быстро собрался и поехал за лекарством. Москва была розовая от мороза! Давно я такой её не видел! Сердце пело! Мороз пронизывал до костей, но мне это только нравилось! Казалось, я иду по Москве моей юности! Тогда, зимой, она была прекрасна! Постоянно «мороз и солнце, день чудесный!» Не то, что нынешняя Сплошная слякоть, чернота Однако я, отдавшись эмоциям, кажется, заблудился Да, конечно, из метро пошёл в другую сторону Ну, ничего страшного! Это же не Брянский лес Так, сюда, или нет? «Где эта улица, где этот дом?» Да, где?! А мороз жжёт беспощадно! Честно работает, не то, что некоторые Суки, блин!.. Что-то я не то говорю Что-то не то думаю! Да и что я могу думать?! Мне, вдруг, смертельно захотелось в туалет! Причём, капитально! Я понял, что погибаю: туалетов в великом городе Москве нет. Где-то должны быть омерзительные синие будки, которые, по недоразумению считались туалетами Но войти в одну из них В двадцатиградусный мороз Обнажиться Нет, нет!!! Лучше позор!!! Лучше совершить всё прямо на глазах у почтеннейшей публики! И пусть потом со мной делают что хотят!
Однако, какая чушь! Я должен собраться! Я должен выкрутиться!
В переулке мелькнула малиновая вывеска «Монмартр» Кафе! Туда! Туда!
Вхожу Блаженное тепло Кафе уютно, без противного шика Туалет есть?! Да!!! За ширмой!!!
Сажусь за столик, заказываю жульен, зелёный чай Приносят быстро Жульен на вид очень интересен, чайник, китайский обаятелен Но мне это всё безразлично Медленно встаю Будто бы спокойно иду за ширму Туалет великолепен! Чистый, блестящий, весь цвета слоновой кости! Запах, как в косметическом салоне!.. Всё! Минута счастья! Я опять я! А не это жалкое, трясущееся существо, которым я был пять минут тому назад! Спокойно выхожу, сажусь за свой столик, оглядываюсь
Напротив меня за большим, основательным столом, сидит милейшее трио: бабушка, дедушка и внук, красивый черноглазый, упитанный мальчик лет восьми, в синем, клубном пиджаке с золотисто-красной, овальной эмблемой Мальчик аккуратно кушает что-то бело-розово-коричневое, из ярко-оранжевой пиалки Бабушка и дедушка с нежностью смотрят на него Что-то подсказывают Ну, казалось бы, обычная картина, но что-то не так Бабушка и дедушка сидят в шубах В кафе очень тепло Почему они не разделись? Так же ведь неудобно! У двери есть вешалка А, понятно Шубы на бабушке и дедушке бобровые На бабушке бобёр пышный, на дедушке стриженный Всё вместо это одеяние стоит, ну рублей тысяч сто пятьдесят Разве это можно вот так просто снять и повесить? Сопрут как пить дать! Вешалка простая, без надзора Стоит у выхода Сорвут и исчезнут с мехами в путанице переулков Всё правильно Снимать нельзя
Я смотрел на это нежнейшее, священное кормление, и думал о погибшем мальчике У него тоже, может быть были дедушка и бабушка, обожавшие его не меньше, чем бобровые старики своего красивого, заласканного внука Но они, простые люди, наверное, не были так богаты, сильны, и надёжно укрыты частоколом из баксов У них, конечно, не было 1012 тысяч для смягчения сердца каменно-ледяного эскулапа, чтобы он наплевал на «инструкции», и отвёз их внука, гибнущего в огне болезни, в какую-нибудь приличную детскую больницу Или в самую простую больницу!.. В любую! Ну не было денег, не было И мальчик погиб
Я расплатился и вышел из кафе Мороз жёг ещё крепче, ещё веселей и нахальней Москва до слёз поражала своей праздничной розовостью!.. Мой ли это город? Я не узнаю его!
Я нашёл аптеку, оказавшуюся в сто метрах от спасительного «Монмартра», купил лекарство, и пошёл к метро Пройдя десяток метров я понял, что если я сейчас не волью в себя стакан итальянского вина, я не выдержу жизни в этой жизни Так я выражусь
Вот знакомый бутик Захожу Вот он, разноцветный праздник! Вот они, мои прекрасные, любимые бутылки со всех континентов! Прямо в бутике мне открыли итальянское, я жадно выпил почти всё, и медленно стал приходить в себя
Негры, китайцы, и смеющаяся обезьянка
Александр Староторжский
Это рассказ моего приятеля, драматурга Мишки Гинденбурга. (Его псевдоним.) Мы вместе учились в консерватории, потом, вдруг, неожиданно и одновременно, превратились в драматургов. И под аккомпанемент разнообразных напитков, дуэтом написали несколько пьес. Но это не главное. Главное рассказ Мишки. Вот он.
«Ты знаешь, Саша, что какие-то идеи посещают меня только тогда, когда я слушаю музыку. Сегодня я слушал Фрэнка Синатру! Как удивительно он пел! Какую прекрасную музыку выбирал он для исполнения! Композиторы друзья были у него гениальные! Я слушал долго Часов шесть Утонув в старом, штопанном кресле И удивительная идея ошеломила меня Очень странная Поражённый искусством Фрэнка, ласковым, обаятельным, нежно согревающим душу, освобождающим её от привычной тяжести, я захотел, не знаю как, но подняться к розовым облакам над Москвой! Поцеловать маму и папу! Ведь они там!
Я встал на колени, и стал молиться, просить помощи. Стоял долго, до трёх часов ночи. Но путешествие не состоялось. Меня игнорировали Тогда я страшно обиделся, разозлился, открыл бутылку портвейна, и стал его пить Надо было успокоиться, то есть потерять способность к соображению. Два слова о портвейне. Я назвал его «Портвейн ИКС». Купил я его ночью, где-то на окраине. Откуда он появился, где он был сделан, я не понял. Буквы на тыльной этикетке были крохотные. Понять текст было невозможно. Но я плюнул на это. Дело в том, что меня соблазнила главная этикетка: красивые молодые негры, русские и китайцы, обнимаются под голубым небом. А в правом, верхнем углу улыбалась очаровательная, обезьянья рожица. Ну, купил! Стоил портвейн очень дёшево, что важно для меня.
Ну, пью Вкусный Привкус странный, но пьётся хорошо Вдруг, что-то неожиданное стало происходить со мной: голова закружилась, я услышал тихие оркестровые звуки, лёг на софу, и стал смотреть в потолок, то есть, туда, куда лучше бы я не смотрел Почему? Всё просто. На потолке появился какой-то дым, и в нём, знакомое лицо Лицо презрительно ухмылялось Кто это?! Мама родная, Гитлер! Я крикнул: «Вон отсюда!» Лицо исчезло Потом появился кто-то лысый, неопределённый, в прекрасном костюме Он извивался как дым, выходящий зимой из трубы на крыше Бесшумно появилась гигантская, крылатая анаконда в рваных, женских трусах, схватила лысого за голову, и они уплыли в золотое сияние Потом появились усы, чёрные, обжигающие, страшные глаза, и большие рубиновые звёзды на золотых погонах Ну, это ясно кто Иосиф Виссарионович Зачем?