Она не сильно изменилась, да и ситуация способствовала. И первым встал маркиз Эшар.
Ваше величество, позвольте выразить свое почтение.
Первая и самая сообразительная крыса была поощрена благосклонным кивком. Остальным достанется меньше, делайте выводы, господа дворяне.
Альбита медленно уселась на трон и улыбнулась краешками губ. А хотелось заорать в голос, выплескивая свое торжество. Дикое, бешеное, неудержимое, как лава вулкана.
Альдонай, сколько лет она об этом мечтала!
Сколько. Долгих. Лет.
Я вижу, маркиз, вы узнали меня.
Да, ваше величество. Позволено ли мне будет узнать подробности? маркиз постарался подобрать подходящие слова. А может, и заранее договорился с Альсином, кто знает? Альбита в такое вникать не собиралась, это мужские игрушки.
Тогда вы прекрасно понимаете, что происходит. Когда Гардвейг развелся со мной и приказал казнить меня, я была беременна. И родила сына. Моего Генри.
Альбита выдержала паузу, наблюдая за лицами людей.
Шок, понимание, ненависть, злость ни одного равнодушного лица. Что ж, будет время додавить врагов и поблагодарить союзников, будет
Мой сын сейчас с надежными людьми. А я здесь. И я считаю, что после гибели моего бедного безумного супруга, он достоин занять трон.
Намек был прозрачен, как стекло.
Не убийство гибель.
Король был безумен, это же понятно.
И вишенка на торте. Старший сын Гардвейга.
А от Гардвейга ли он?
Если у кого-то и возникали такие сомнения, он благоразумно держал их при себе. И поглубже.
Ваше величество, вякнул кто-то из толпы, А когда мы увидим вашего сына?
Робер прищурился, но болтуна не отследил. А жаль
Намек был ясен.
Королева, пусть она и трижды бывшая жена короля, править не может. Хоть ты три короны нацепи, из бунтов не вылезем.
А вот ее сын
Альбита не повела и бровью.
Мой сын будет здесь в ближайшее время. А пока я надеюсь на вашу лояльность, господа. И хочу предупредить любого, кто посягнет на его права, я буду карать беспощадно. Мой сын единственное, что осталось на земле от моего бедного супруга
А ваши дочери?
Уже другой голос, из другого конца зала.
Мои дочери не могут наследовать трон.
Тогда, ваше величество, маркиз Эшар был вежлив и даже улыбался, я надеюсь, в следующий раз нас соберут для признания вашего сына?
Разумеется, маркиз.
Ваше величество, а есть ли у вас бумаги
Альбита поджала губы.
Маркиз, вы отлично понимаете, что Гардвейг не мог признать моего сына. Если бы я пришла к нему с этой просьбой, если бы он узнал, что я жива да меня казнили бы на ваших глазах! Какие документы вы хотите видеть? Запись в монастырской книге? Я могу ее предъявить хоть сейчас любой может съездить и убедиться. Повитуху? Которая принимала у меня роды? Что вы хотите увидеть?
Маркиз неопределенно хмыкнул.
Да, ситуация
Альсин прищурился. Это было самым скользким местом в их плане. Никто ведь не говорил, что ребенок королевы должен быть от короля. Генри был больше всего похож на Гардвейга, и его можно было предъявить, но
Сука, чтоб ее Мальдоная разодрала! Трижды сука!
Впрочем, Мэри Уигеллоу плевать было на любые проклятия, главное сына спасти.
Мой сын копия своего отца, резко сказала Альбита. моего несчастного полубезумного супруга. И через несколько дней вы все в этом убедитесь. А сейчас я убедительно прошу не допускать беспорядков в городе. И никуда не уезжать. Вам предстоит еще присутствовать на коронации.
Спорить никто не стал. Альбита поднялась с кресла, прошуршала шелками по полу.
Надеюсь на вашу лояльность, господа. Все свободны.
***
Альсин подождал, пока зал очистится, и поцеловал Альбите руку.
Ты была великолепна.
Пустое ты не нашел еще эту суку?
Которую?
Всех!
Робер невольно фыркнул.
Пока еще нет, дорогая.
Альбита топнула изящной ножкой. Сверкнули бриллианты на каблучке туфельки.
Сколько можно ждать?
Я стараюсь, любовь моя. Я очень стараюсь.
Сколько у нас еще есть времени?
Думаю, дня три. На большее их не хватит.
И?
Мы успеем.
Робер вовсе не испытывал такой уверенности. Но выбора нет, придется справляться.
***
На ночлег пришлось остановиться в чистом поле.
Вирмане совместно с эввирами сноровисто организовали стоянку, женщины занялись ужином, Лиля неизбежными травмами.
Кто-то подвернул ногу, кто-то натер, про синяки и шишки вообще молчим, царапины не считаем, а промываем и присыпаем порошком подорожника.
Да хоть бы и так!
Эх, сульфаниламид бы!
Формулу-то стрептоцида Лиля отлично помнила, а вот схему синтеза нет! К чему она медикам, которые выписывают таблеточки, а не смешивают лекарства в аптеках?
А ведь какое шикарное противомикробное!
Ладно, чего нет того нет.
И Лиля промывала, прижигала спиртом, бинтовала, и даже не думала возмущаться. И не замечала, как на ее руки поглядывает мастер Сальси.
А потом эввир таки решился. Правда, у Лили спрашивать не стал, атаковал Миранду.
Ваше сиятельство?
Виконтесса Иртон мило улыбнулась.
Да, мастер? Я вас слушаю?
Ваша мать так умело лечит людей
Мама все умеет. Она и меня учит.
Это очень важно, помогать людям, ваше сиятельство, согласился мастер.
Мири надулась от важности.
Маму сам Тахир Джиаман дин Дашшар учит! Он замечательный лекарь!
О Тахире слышали и в Уэльстере. Мастер Сальси закивал головой, сказал еще несколько вежливых слов и отстал. Тайна получила свою разгадку.
С чего графиня взялась учиться лекарскому делу?
Всякое в жизни бывает, не стоит зарекаться. И лучше уметь помочь и себе и людям, чем потом плакаться. Тут мастер ее полностью понимал.
А Лиля тем временем осматривала Милию.
Жаропонижающее она ей скормила, смешала плоды шиповника, липовый цвет, ромашку, подорожник и мать-и-мачеху и залила все кипятком. Чем хороша эта смесь, ее долго настаивать не надо, пятнадцать минут и вперед. Обтерла королеву спиртом, подумала и подозвала Берту.
Маленького пока ее величеству не давать кормить.
Почему? Милия была в сознании. Она просто не протестовала, но все до поры.
Потому что у вас жар и воспаление, не стала церемониться Лиля. Потому что я даю вам травы. И потому, что попав в ваше молоко, они могут привести к проблемам с ребенком.
Какие там от травок-то проблемы? заворчала Берта. Всю жизнь пили, и ничего
Вы готовы рисковать принцем? Я нет. Мне вы все нужны живыми и здоровыми, отчеканила Лиля. Даже вопреки вашим планам. Я серьезно, настой я буду давать ее величеству каждые два часа, и это отразится на молоке.
Милия вздохнула. Из уголка глаза выскользнула, скатилась на плащ слезинка.
Мой бедный малыш
И вы, ваше величество, будете слушаться, если не хотите лишить его матери.
Берта засопела.
Ладно. Пойду к этой кормилице. И где такое видано
Выбора у нас нет, вот и видано, отмахнулась Лиля. Да и придворных дам рядом не наблюдается, ни одной фрейлины. Нет? И я их не вижу. Будем обходиться эввирами, они не против.
Еще бы они против были, проворчала Берта.
Лиля понимала, что у старухи такой способ общения с миром, и сердиться не собиралась. Но и слушать все это тоже.
Сейчас ни нам, ни им выбирать не приходится, все в одной лодке. Так давайте ее не раскачивать.
Берта кивнула и отошла. Но с Риваной заговорила вполне дружески. И та приняла малыша со всей осторожностью.
Эх все равно теперь животик у малявки разболится. Все же молоко первых дней и молоко матери, которая уже несколько месяцев кормит ребенка, это две большие разницы. Но есть ли выбор?
Разве что помереть с голода. А этого им Уэльстер не простит.
***
Робер Альсин проглядел письмо и довольно улыбнулся.
Вот и чудненько.
Крепость Шедар захвачена.
В ней же захвачен и граф Иртон, к сожалению, без принцессы. Завтра, край, послезавтра, его привезут, и хоть с кашей кушайте, ваша светлость.
И что еще надо для счастья?
С утра похороны.
После обеда привезут графа. Так сказать, и убийцу казним, чтобы не бегал слишком долго. А то нехорошо это, мертвый король есть, а свалить не на кого.
Останется отловить Милию, но Робер и мысли не допускал, что она не в городе. Кардин начали прочесывать частой гребенкой.
Рано или поздно королеву найдут. И дело будет сделано.
Робер довольно улыбнулся и отправился спать. Тоже не железный, пятый десяток идет, если хоть пять часов не поспать, завтра он соображать не будет. А этого никак нельзя.
Робер Альсин спал. И видел во сне свою любимую.
Камилла улыбалась и манила его за собой. И глаза у нее были такие живые, настоящие, кажется, вложи сейчас руку в ее прохладную ладонь с тонкими белыми пальцами, и иди в любую даль. Хоть куда, хоть за горизонт, хоть к Альдонаю.
Робер едва не ушел с ней. Жаль, что это только сон
Ах, любимая, теперь ты можешь спать спокойно. И я вижу во сне тебя живую, а не площадь, не плаху, не ужасающий звук, с которым топор рубит живую плоть, делая ее безвозвратно мертвой
Теперь ты отомщена.
***
Королевские похороны это как?
Это пышно!
Правда, когда есть возможность и время. Тогда это целая процессия, катафалк, кони, гвардейцы, придворные хлеб и монеты, которые летят в толпу вспомнить короля добрым словом.
Это если есть возможность.
У Альсина таковой не было, не было и желания вообще хоронить Гардвейга. Кинуть бы его, подлеца, сбакам, чтобы и косточек не осталось, да нельзя. Мертвого Гардвейга следовало как можно скорее продемонстрировать всем жителям Кардина. С помпой и со всеми полагающимися церемониями. Во избежание самозванцев и «милостью Альдоная спасшегося короля».
Хорошо бы вместе с женой и детьми, но пока все было бесполезно.
Отряд наемников перерывал город, но Милия и принцы как в воздухе растворились. И принцесса Мария тоже.
Ничего, допросим графа Иртон, глядишь, и что прояснится. Вот привезут его из Шедара
Впрочем, этих Альсин не ждал раньше вечера, а то и завтрашнего дня. Пока суд да дело
После боя надо перевязать раны, поесть, отдохнуть, и только потом, не спеша, наемники поедут обратно в Кардин. А приказывать немедленно привезти Иртона
Смысла нет.
Часом больше, часом меньше, Альсин и так не знал, за что хвататься.
Похороны организовать, приказы отдать, с людьми поговорить хорошо хоть двор взяла на себя Альбита. Как должна вести себя королева, она отлично помнила, и уже с утра отдавала приказы слугам и придворным.
Пусть хоть что-то сделает
Пришел Эдвин Фремонт, отчитаться за свои провалы. А это были именно провалы.
Посольство Ативерны пусто. Посольство Ивернеи тоже. Найти не удалось даже слуг. Эдвин знал многих в лицо, но эти сволочи как сквозь землю провалились. И то, Кардин большой город, обыскивать дом за домом, подвал за подвалом, а есть еще и потайные комнаты, и катакомбы да много чего есть!
Бесполезно.
Искали людей, лошадей, собак в городе никого не было. Или они спрятались так, что найти их не представлялось возможным.
Альсин на барона, конечно, наорал и приказал искать дальше, но мысль засела в голове не хуже, чем гвоздь в дубовой доске.
А если королевы уже нет в городе?
Если ей удалось сбежать?
Тогда а вот и не зря! Все было не зря, это он точно знает!
Гардвейг сдох! Это уже искупает все его старания! А в остальном поборемся! Сдаваться Робер не собирался. Ни на минуту.
***
Томас Конкор довольно потрепал Лидарха по глянцевой черной шее.
Где надо прятать лист?
В лесу!
Лошадь?
На конюшне.
Аварца?
Да среди других аварцев, вот и все.
Чтобы в таком городе, как Кардин, не было ханганов? И были, и про графиню Иртон слышали, и про Тахира дин Дашшара.
Чтобы купец да не собирал новости? Информация такой же товар, как шелк и пряности, а то и еще ценнее. Ханганы знали про шум во дворце, не знали только, в чем дело. А информация она всегда ценна для купцов, и не только для них.
Томас поделился сведениями, а с ним за это поделились безопасностью.
Дальше все было достаточно просто, только очень муторно. Лидарха перекрасили в черный цвет и поставили среди других лошадей. Томаса тоже перекрасили. Какая-то краска для кожи и волос, обещали, что смоется.
Томас только рукой махнул.
Тюрбан, ханганская одежда и он неузнаваем. И не только он один, дам Дишан, кстати говоря, спрятали среди других ханганских женщин. Их точно показать не попросят, смертельное оскорбление. А виконт Дишан, чтобы не попасться никому на глаза, держался подальше от ханганского посольства. И правильно делал.
Барон Фремонт по приказу Альсина обшаривал город, заглянул и к ханганам, но ясное дело, ничего от них не узнал. Хотя был обласкан, напоен чаем, и настойчиво приглашаем в гости. Хоть завтра. И послезавтра тоже можно, и вообще каждый день заходи. Чай будет, халва будет, мы тебе всегда рады.
Эдвин ушел умиротворенный, но без результата. А Томас прекрасно узнал Эдвина Фремонта, и возблагодарил аристократическую спесь. Барон на слугу даже и не посмотрел, много тут таких, темнокожих. Это не Лилиан Иртон. Вот та всегда смотрела людям в глаза, и прекрасно всех помнила. Она бы Томаса в любом гриме узнала.
А остальные благородные, даже ее супруг, смотрели поверх голов. Свысока отдавали приказы, старались не прикасаться к слугам слуга ведь не человек, а вроде как предмет мебели Фремонт не был исключением. Ладно еще воины, тех он мог запомнить. Но обозники?
Пфу!
Томасу оставалось лишний раз помолиться Альдонаю и порадоваться.
Вовремя удрали.
Осталось еще потихоньку из города выбраться. Но это дайте время. Сейчас на воротах все смотрят в шесть глаз, а вот чуть позднее расслабятся, успокоятся, можно будет и уехать. И если никого другого не останется, рассказать все королю.
Что-то с господами?
Томас искренне надеялся, что господа уцелели. Записку же ему прислали
Но на Альдоная надейся, а сам не плошай. Так что ждем. Большего Томас сделать все равно не мог. Только ждать.
***
Когда впереди замаячил Летний дворец, Лиля едва не разрыдалась от счастья.
Альдонай, Христос, Аллах, да хоть кто! Спасибо вам!
СПАСИБО!!!
Летний дворец в чем-то был не хуже Версаля. Громадный садово-парковый комплекс, раскинувшийся малым не на десяти квадратных километрах. К счастью, неогороженных
Лиля махнула рукой на все дорожки и приказала ехать как можно короче. И конечно, не прошло и десяти минут, как на них наткнулись гвардейцы.
Кто такие?
Двое симпатичных парней верхом на лошадях выглядели воинственными и грозными. Топорщились усы, гарцевали кони, сверкало оружие и бляхи на сбруе Лиля коснулась руки Милии.
Форма та?
Милия вздрогнула. Пригляделась.
Да это панцирники.
Отлично. Эй, лэйры, будьте любезны обратить на меня внимание.
Лиля кое-как спрыгнула с телеги. Тело затекло, мышцы болели. Гвардейцы тронули коней к графине, Гэл шагнул вперед, чтобы заслонить ее, но наткнулся на повелительный отстраняющий жест.
Не надо.
Блеснули изумруды на запястье и на пальцах.
Лиля щедро отдавала то, что купила или заказала сама. Ширпотреб, как она это называла.
А вот фамильные украшения она бы отдала только при опасности для жизни. Это не ее. Это для ее потомков, связь поколений
Так что осталось на пальцах графини кольцо с изумрудом, фамильное, графское, оставался браслет графов Иртон, тоже старинный, родовой, с изумрудами. И к ним прикипели взгляды лэйров.
Украшения были настоящими. И платье хоть и грязным, рваным, потрепанным, запачканным кровью и продранным в нескольких местах, некогда было новую одежду искать, но дорогим.
Госпожа?
Ее сиятельство графиня Иртон, просто ответила Лиля. В столице бунт. Граф Шантен здесь?
Парни переглянулись. Забавно было смотреть, как с лиц сползала самоуверенность, уступая место растерянности и недоумению.