Добрый вечер, мистер Гарре, мадам Гарре.
При этом водитель делал едва заметные поклоны. Подобные манеры раньше я встречал только в рассказах баронессы Марии Кошкиной. «Выходит, наши соседи какие-то важные люди», подумал я. Водитель услужливо открыл заднюю дверь автомобиля.
Габриэль, нам нужно поторопиться, доктор пригласил нас к восьми часам, мы успеем?
Непременно, сэр.
Хорошо, в путь.
Господин Гарре посадил госпожу Гарре в автомобиль, оббежал машину вокруг и сел сам. После того, как вся троица была внутри, Хорьх зарычал своим мощным двигателем и сорвался с места. Вокруг снова воцарилась тишина. Тут, за забором раздался скрип. Я решил, что пока не стоит покидать своего укрытия. У калитки показался невысокий силуэт, я догадался, что это был Клаус. Прямо из кустов я раскрыл свое присутствие, в этот раз все еще шепотом:
Клаус, это ты?
Да, Герхард, ты где? Подойди к воротам.
Я вышел из кустов и подошел к калитке. За ней стоял Клаус в светло-синем костюме, несколько верхних желтых пуговиц было оторвано.
Привет, заходи скорей.
Он торопливо открыл калитку, и, только я зашел во двор, сразу же ее закрыл обратно. Секунду постояв, словно к чему-то прислушиваясь, он показал мне жестом проход прямо к дому. Я пропустил Клауса вперед и пошел за ним. Мы шли молча через сад к крыльцу. Я жил довольно долго напротив этого дома, но никогда не был за его забором, даже когда была жива прежняя хозяйка, сестра госпожи Гарре. Удивительно, он пустовал длительное время, но сад перед домом был очень ухоженным. В темноте мне не удалось разглядеть всего, что в нем есть, но я обратил внимание, что идем мы по аккуратным дорожкам, мощенным гладкими камнями, а по бокам дорожки высажены красивые цветы, в основном красные и желтые. Дорожки подсвечивались фонарями, что придавало какое-то волшебство всему вокруг. Фонари светили довольно тускло, но мы без труда дошли до крыльца.
В сам дом не пойдем, у меня есть свой собственный штаб на заднем дворе.
Собственный штаб? Ого, а чем ты там занимаешься?
Пойдем, я покажу.
Мы прошли через прихожую комнату дома к двери, которая вела на задний двор. На полу лежал разноцветный красивый ковер. Тетя Элиза не разрешала ходить по дому в обуви, поэтому я решил обойти ковер, не смотря на то, что Клаус шагал прямо.
Что ты делаешь?
Спросил он меня.
Ничего, привычка.
Ответил я, огибая ковер по голому полу.
Идем скорее.
Мы вышли в задний двор дома, еще одно открытие этого вечера, поскольку он спрятан за домом и с дороги тут ничего не рассмотреть. Двор был просторный. Здесь так же, как и в саду перед домом, было много цветов. По двору было расставлено несколько построек, одна из которых очень напоминала наш амбар со скамейкой. Центральная дорожка вела к крохотному домику. Как только мы подошли к двери домика, Клаус остановился и повернулся ко мне, его лицо было серьезным:
Это мой штаб, посторонним сюда вход запрещен.
Он показал маленькую белую табличку, на которой карандашом было написано: «Собственность Клауса Гарре, предъявите пропуск».
Но тебе сюда можно, я сделаю для тебя персональный пропуск, и ты сможешь приходить ко мне в гости.
Блестящим ключиком он открыл дверь, и мы вошли вовнутрь. После того, как загорелся свет, я увидел просторную светлую комнату, в левом углу которой стоял крупный шкаф с разными книгами. Возле шкафа стоял стол, на котором были разбросаны листы, тетради, журналы, подойдя ближе, я увидел знакомую надпись «Motor».
Смотри, что у меня есть.
Клаус уселся на аккуратно застеленную кровать, которая стояла в противоположном углу. Прямо над его головой, на стене, висел плакат с огромной обезьяной. На кровати лежало много разных игрушек, из которых он взял деревянную фигурку динозавра на небольшой подставочке, чтобы ее можно было поставить на стол.
Ух ты!
Воскликнул я.
Ты откуда его взял?
Мне папа его сделал. А я сам его разрисовал. Здорово, правда? Папа много чего тут сделал.
Клаус стал показывать фигурки других животных, сделанные из дерева. У него даже была статуэтка, которую я когда-то видел на обложке иностранного журнала, что читал один пожилой господин на железнодорожном вокзале. Я запомнил ее, потому что она похожа на мою маму.
Такое обилие игрушек меня поразило, у меня было всего две игрушки: мячик и колесико, прикрученное к проволоке. Я мчался с этим колесиком по дорогам, словно на мотоцикле. Особенно весело было после дождя, тогда можно было бегать по лужам, чтобы брызги летели в разные стороны. Даже не знаю, где я достал это колесико и куда потом его подевал.
Тут я играю, рисую, придумываю разные планы, а в свободное время мы вместе с папой мастерим поделки.
Он указал на полку с инструментами, что стояла возле двери.
У тебя здесь очень здорово.
Я встал с кровати и подошел к шкафу с книгами. Каких только книг там не было, многие на иностранных языках, я сумел разобрать только некоторые названия. Большинство из книг я не знал, но была парочка, которую я тотчас приметил: на одной был изображен тираннозавр с открытой пастью, а на второй люди, с факелами в руках жутко интересные.
Ты любишь читать?
Спросил я Клауса.
Нееет, вернее да, но я плохо читаю.
Клаус сидел на кровати и то вставлял, то вынимал фигурку динозавра из подставки.
В основном книги читает мне Эльза. Она очень хорошо читает и умеет говорить на нескольких языках.
Почему ты зовешь госпожу Гарре Эльзой? Я думал, что она твоя мама.
Моя мама исчезла, когда я был совсем маленький. Мы с папой не знали, куда она пропала, и долго горевали. Но потом, в нашей жизни появилась Эльза. Она мне не понравилась сначала, ведь она очень строгая и постоянно меня ругала, но папе с ней хорошо. И я привык, она все еще меня ругает, но мне все равно.
Я тебя так понимаю. Моя мама умерла несколько лет назад, с тех пор я живу здесь, у своей тети Элизы.
В моменты, когда я вспоминал про свою маму, в горле у меня вставал ком, сильное потаенное чувство охватывало сознание. К глазам подступали слезы, но я повторял себе, что я мужчина и не должен плакать, хотя очень хотелось. Прийти в себя помогала дыхательная гимнастика, которой научила меня тетя.
Если помнишь, это она показала госпоже Гарре ваш дом. Моя тетя долгое время жила одна, потому у нее тоже все по строгому порядку, и она не доверяет незнакомым людям.
Да, Эльза очень сильно возмущалась и назвала твою тетю невежей.
Клаус немного помолчал, затем встал с кровати, подошел к полке с инструментами и нагнулся, чтобы что-то найти.
А папа у меня классный, самый лучший. Раньше он служил в армии, в инженерных войсках. Там он с другими солдатами занимался всякими умными штуками, а теперь он учит меня.
Чему же он тебя учит?
Кряхтя, Клаус вытащил с нижней полки какой-то черный предмет, очевидно тяжелый. Я подошел ближе, чтобы разглядеть, что это такое.
Этот аппарат называется диапроектор! Мы с папой собрали его сами.
Ого, а что может этот дипрактор?
Диапроектор! Он нужен, чтобы смотреть фильмы. Ты когда-нибудь видел фильмы?
Я раньше никогда не видел фильмов, у тети Элизы дома стояло только радио, которое она включала по вечерам и слушала старинные песни. В эти моменты ее обычно напряженное лицо становилось каким-то другим: спокойным, безмятежным; она закрывала глаза, морщины разглаживались на ее лбу. Казалось, что когда она слушала эти песни, она куда-то мысленно улетала.
Нет, я никогда не видел фильмов. Покажешь, как он работает?
Ну, пока не могу, мы с папой еще не закончили работу над ним. Нам оставалось раздобыть всего несколько деталей, чтобы он заработал, а тут этот переезд. Но как только мы его доделаем, я обязательно покажу тебе фильм, у меня есть один самый любимый. Про большую обезьяну. Он очень интересный!
При этом Клаус выпрямился, поднял согнутые руки вверх, словно хотел продемонстрировать свои бицепсы, и скорчил лицо, показав свои зубы. Я засмеялся.
А почему вы сюда переехали? И где вы раньше жили?
Клаус подошел к столу и начал что-то искать среди груды бумаг. Он перекладывал тетради с места на место, брал книги и тряс их над столом. Затем взял в руки журнал «Motor» и начал пролистывать страницу за страницей. Наконец, он остановился и достал какую-то карточку.
Вот, я приехал от сюда.
Клаус подал мне карточку, чтобы я смог ее рассмотреть. На ней был изображен крошечный городок на фоне заснеженных гор, а сверху по центру красовалась надпись: «Сердечный привет из Остилии», на обратной стороне красивым почерком было написано: «Инден, 1935. Мы запомним его таким». Горы, которые были изображены на карточке, я когда-то видел, правда, видел я их, когда был в Бариле самом большом городе Гитерии. Моя мама ездила туда в больницу и пару раз брала меня с собой. Я помню из тех поездок совсем не многое, но горы я запомнил хорошо.
Ты жил в Остилии, верно? Я слышал, что у вас произошло извержение вулкана и людям пришлось уезжать?
У нас началась война.
Клаус сел на кровать и опустил глаза в пол.
Мы приехали из остильского города Инден, что находится недалеко от границы с Гитерией. Это был красивый город возле высокой горы. Мы жили с папой и Эльзой в большом доме на улице Баутцнер, это недалеко от центра города. У меня была своя собственная комната на втором этаже. Возле дома у нас был сад с цветами, Эльза очень любит цветы. Иногда мы играли в этом саду, но Эльза ругалась, если что-то случалось с растениями. А им иногда доставалось, надо сказать. В доме у нас работало много людей. Был садовник Патрик, дворецкий Ганс, Матильда она убирала в доме. С ней было очень весело, когда дома никого не было, мы вместе играли в салки. Она всегда мне проигрывала. Габриэль в доме не работал, но бывал у нас очень часто, он помогал моему отцу и Эльзе во всех делах. Мы вместе с ним несколько раз ходили в поход в горы. Он часто рассказывал мне про свою далекую родину, где всегда очень тепло и красивые лошади. Как-то раз мы завтракали на открытой террасе, в начале весны еще было прохладно, но если светило солнце, то на улице было очень хорошо. Мы услышали какой-то шум и голоса, много голосов. Потом мимо нашего дома прошло очень много солдат с оружием, ехали военные грузовики и даже танки. С тех пор наша жизнь изменилась. Везде в городе поставили пропускные пункты со шлагбаумами. Чтобы добраться до школы, нас с папой проверяли десять раз! Требовали пропуск, а если его не было, то разворачивали обратно. Прошло еще немного времени, стали закрывать магазины, некоторые из них сгорели. Я видел из окна своей комнаты, как люди бегали с ведрами, пытались что-то тушить. По вечерам нам запрещали выходить из дома, что очень не нравилось Эльзе. Она руководила огромным предприятием, там шили много разной одежды, и зачастую оставалась на работе допоздна. Несколько раз папе приходилось ездить в полицейский участок, чтобы забрать Эльзу домой. В те дни она приезжала жутко злой, громко ругалась. Тогда я старался не попадать ей на глаза.
Ты знаешь, она вообще меня довольно часто ругает, по всяким пустякам: не прибрал у себя в комнате ругает, запачкал рубашку ругает. Не дает мне спокойно жить, честное слово.
Однажды ночью я проснулся от громкого звука сирены. Было страшно, я соскочил с кровати и подбежал к окну. Сквозь темноту я ничего не увидел, только луч света что-то искал в небе. Я вышел из комнаты и увидел папу и Эльзу, они стояли в центре гостиной на первом этаже. Папа держал в руках карту и что-то показывал Эльзе, а она кивала ему в ответ. Я побежал вниз по ступенькам: «Папа, что происходит? Почему так громко воет сирена?». «Сынок, одевайся скорее, нам нужно ехать!». Я не понимал, что происходит. Эльза и папа стали быстро собираться, складывали какие-то бумаги, деньги. Габриэль, стал выносить из разных комнат сумки, чемоданы, и складывать их возле дверей. Эльза схватила меня за руку и повела за собой наверх так быстро, что я перешагивал аж через две ступеньки. «Клаус, милый, нам срочно надо ехать». Она достала из шкафа мою одежду и стала меня одевать. Мне было так страшно, что я расплакался.
Тут он поднял глаза и, посмотрев мне прямо в лицо, сказал:
Не рассказывай никому, что я плакал, хорошо?
Я нахмурился и молча утвердительно покачал головой. Клаус снова взял в руки фигурку динозавра и начал то вынимать его из подставочки, то вставлять обратно.
Эльза присела передо мной, взяла мои руки и с серьезным лицом сказала: «Клаус Гарре, ты сильный молодой человек! Возьми себя в руки, скорее одевайся и спускайся вниз. Мы с папой начнем грузить вещи в машину». Тогда я впервые увидел слезы на ее глазах. Эльза встала, глубоко вдохнув, поправила подол платья и пошла вниз. Я понял, что страшно не только мне одному. Посидев немного на стуле, я оделся. После того я стал складывать свои вещи, ведь про них никто не вспомнил! Достав из-под кровати свой рюкзак, я положил в него игрушки, которые сделал мне папа. Мои журналы, которые лежат на столе и фотографию мамы.
Клаус пошарил рукой под подушкой и достал фотографию.
Смотри, это моя мама.
Я подошел к нему ближе и взглянул на фотографию. На ней была изображена высокая молодая женщина со светлыми волосами. На фотографии она улыбалась. «Хм, она очень похожа на Эльзу», подумал я.
У тебя очень красивая мама, Клаус.
Даа. Эту фотографию мне отдал папа. Он сказал, что когда он был солдатом, то всегда брал ее с собой. Таким образом, мама присматривала за ним, пока он был на службе. А теперь она присматривает за мной.
Клаус печально взглянул на фотографию, тихонько погладил большим пальцем изображение и спрятал ее обратно под подушку. Я видел, что вспоминать эту историю ему тяжело: он редко поднимал глаза, глубоко вздыхал, его голос был тихим и грустным. Но мне было очень интересно, что же случилось. Мы оба немного помолчали, после чего я спросил:
А что было дальше, как вы выбрались из города?
Клаус немного оживился, поднял ноги на кровать и обнял колени руками.
Я спустился вниз, когда все уже было готово. Мой папа о чем-то громко ругался по телефону. Он бросил трубку и сказал Габриэлю «Они не дают разрешения, придется прорываться». (Клаус попытался сказать эту фразу голосом своего отца, что было довольно забавно). Габриэль хитро улыбнулся, что я увидел его белоснежные зубы, и подмигнул мне «Ничего малой, прорвемся!». Папа взял меня на руки и вынес на улицу, где нас ждала наша машина и грузовик, кузов которого был доверху наполнен разными чемоданами. Больше домой мы не возвращались. Эльза уже сидела в машине, папа открыл мне дверь, и я запрыгнул на заднее сиденье к Эльзе, сам он сел спереди. Габриэль что-то крикнул другим рабочим, они общались на иностранном языке между собой, и сел за руль. Мы потихоньку начали движение. Ехать не получалось быстро, через окно я видел, что на улице очень много людей: все куда-то бегали; кто-то так же, как и мы грузили вещи в свои автомобили; мужчины и женщины сновали вперед и назад с какими-то телегами. Это напоминало мне муравейник, который я однажды встретил в лесу. Я воткнул в него палочку, и целая куча муравьев стала бегать вокруг. Я думаю, они тоже не понимали, что происходит. В машине все молчали, только Габриэль изредка ругался, когда какой-то прохожий выскакивал перед автомобилем.
Когда мы проезжали мимо площади я увидел здоровенные фонари, лучи света были направлены в небо. Вокруг них было много солдат. Сирены продолжали выть, но при этом никто никуда не стрелял. Габриэль ловко объехал перевернутую машину, на нее для чего-то взобрались люди, и свернул в переулок, стараясь объезжать места, где были заторы. На краю города нашу машину остановили военные на пропускном пункте. Один солдат с фонарем светил внутрь на наши с Эльзой лица, а второй подошел к Габриэлю и попросил какие-то документы. Мой отец выскочил из машины, но солдат с фонарем вскинул ружье, и с криком «Стоять!» нацелился на него. Я помню, очень сильно испугался тогда и прижался к Эльзе. Отец поднял руки вверх и громко сказал: «Моя фамилия Гарре! Кто у вас тут старший?». Солдат с фонарем подошел к отцу и толкнул его в спину: «Шагай». Их не было где-то минут десять, все это время второй солдат стоял рядом с нашей машиной и держал свое ружье наготове. Тут из будки выскочил папа, подбежал к машине, открыл дверь и сказал Эльзе: «Сто тысяч». Эльза спешно начала что-то искать в своей сумочке, мгновение спустя она достала толстый конверт и передала его папе. Отец хлопнул дверью и снова убежал в будку. На этот раз его не было минуты три, так мне запомнилось. Вдруг сзади машины вдалеке что-то застрекотало. Я обернулся к заднему стеклу и увидел, вспышки в небе. К вою сирены добавился гул. Отец подбежал к солдату, что стоял возле машины и передал ему какую-то бумагу. Солдат закинул ружье на плечо и побежал к шлагбауму. Как только шлагбаум открылся, мы тронулись с места. В этот момент из-за будки выбежало много солдат, они пробежали мимо нас, словно не замечая машины, в сторону центра города, откуда мы приехали. Сзади стали раздаваться громкие взрывы. Над нами стало что-то гудеть. Я помню, как отец кричал Габриэлю, чтобы тот «жал на газ», а потом раздался резкий хлопок. Больше я ничего не помню. Я потерял сознание и очнулся только в госпитале, уже здесь, в Бариле.