Да ну, рассмеялся купец.
Не запряг. Рубаху хочу, красную что б, с воротом, а вот здесь, с вышивкой. Подберешь, торговая рожа?
От чего же не подобрать, подберу
Так неси, показывай, чего глаза пялишь, я еще без обновы.
Купец вытянул первую рубаху, Иван посмотрел на нее, между пальцев потер, и нос в сторону своротил:
Ты мне что предлагаешь, толстое брюхо, шелку давай.
Понял, тут уж купец и сам сообразил, что при деньгах человек, и очень ему захотелось деньгу эту в своем кармане носить, прости, не сообразил, добрый человек.
Легла перед Иваном рубаха гладкая, переливчатая.
И штаны к ней, чтобы подходили.
Легли рядом и штаны светлые.
Скажи-ка купец, а может, у тебя и сапоги имеются, чтобы по мне.
Так, сей момент, посмотрим, вроде как были подходящие
Появились и сапоги, черные, смазанные, с гармошкой на голенищах, да еще и со скрипом. Солнце от них так прыснуло по бревенчатым стенам лавки.
Хороши, похвалил Иван, и сколько возьмешь, душегубец.
Ну почему сразу душегубец, вроде как обиделся купец, глянь какой товар, а я и рубля не прошу за все.
Рубль ладно, согласился Иван, а что б гроши тебе не искать, довесь-ка оставшееся, мне, вон теми пряниками
А вот вы когда-нибудь честного купца встречали? Понятное дело, нет, потому что в природе такого не бывает, тут либо купец, либо честный. Вот и этот, на рубахе обжулил Ивана, не меньше чем на копейку, и на штанах грош себе урвал, а на сапогах, зараза, никак не меньше трех копеек прикарманил. Зато пряников отвесил от души, на весь остаток. Хотел Иван сразу переодеться, да передумал, решил, что для такой рубахи, следует сначала в бане попариться, поэтому свернул все в узелок, сапоги на бечевке через плечо повесил и пошел до дому.
А дома уж как положено, сходил в баньку, а потом уж и обновки примерил. Выходил красавец, с какой стороны не глянь. Обглядел себя Иван, руками обхлопал и остался вполне собой доволен. Потом снял обновки, выложил их на лавку и еще полюбовался, а затем собрал все, сложил в сундук и сам устроился сверху. Остались у него пряники, целый кулек
Эй, гулящая, окликнул шалавистую бабенку Иван.
Чего тебе, Ваня.
Хочешь пряник.
Понятное дело.
Вот и ладно, приходи, как свечереет.
Приду, только ты уж оставь мне пряник-то.
Не боись, у меня их много, только ты уж приходи обязательно
Вот так славно все у Ванюши и сладилось. Днем помылся, вечером Варьку-шалаву повалял, предварительно накормив ее пряниками, за что был любим еще раз, да еще и обстиран, и починен, от щедрой Варькиной души. Рассказал ей всю историю, посмеялся, сказал, что собирается во всем новом пойти прямо на барский двор, предупредить барыню, но Варька отговорила
Ты, лучше, Ваня в чистом иди, ты и так хорош
А что ж не в новом, это ж барынин подарок, удивился Иван.
Подарок, это конечно, хорошо, вот только хвастаться им не след, а ну кто завидовать начнет или сглазит, того хуже.
О, так я вроде как барыне приятное хотел сделать, да и про Указ царский рассказать надо
А ты и сделаешь, заверила Ивана Варька, только не надевай нового, это я тебе точно говорю
Поверил Иван Варьке, не потому что она умная была, а потому что было лень ему вникать во всякие бабские тонкие места. Оделся в чистое, пришел с поклоном, а потом и про Указ рассказал. За что милостиво, рукой барской, был похлопан по щеке и отпущен до дому. Только вот еще что, отпустила Ольга Матвеевна Ивана со двора, а ручку белую, ту, что хлопала Ванюшу по щеке, прижала барыня к сердцу, там так сладко кололо, и в сердце, да и еще кое-где Так был хорош Ванюша, так хорош. Хорош, стервец, да. Так что, права оказалась шалава, предстань Иван перед барыней в рубахе красной, да штанах, да в сапогах со скрипом, а? Довел бы барыню до греха, как пить дать
Впрочем, на Ивана и молодая барыня заглядывалась, хотя и имела при себе приказчика. А уж когда тот сбежал, так и вовсе, закрывала глазки мечтательно, да и пряталась под одеяло с головой. А бывало, что звала к себе Варьку-шалаву, выспрашивала зачем-то подробности, собственной рукой чаек наливала, да сахарку белого подкладывала не скупясь, а напоследок, провожая с порога, приговаривала шепотом в самое Варькино ухо:
Ты, Варенька, не отказывай ему, ежели, вдруг, попросит
Конечно, барыня, конечно, с чего бы мне ему отказывать-то
И запоминай все подробно, а потом мне рассказывай.
Вот вам крест, ничего не утаю, горячо обещала шалава, крестилась и опускала удивленный донельзя взгляд, себе под ноги.
А еще, сделай, как я говорила, будет ему очень приятно.
Хорошо, барыня, обязательно.
Это, от меня вроде как ему подарок, но только Христа ради, не говори, что от меня.
Ни-ни, барыня, я все-все запомнила, сделаю все прямо так, как и сказали
Вот так и жил Иван Дурак, пока поздним вечером не пришли к нему батюшка Калистрат, Сучок, да еще один мужичек, Митяй Хромой, пришли для серьезного разговора. То есть, Митяй Хромой для такого разговора совсем не подходил, по чести говоря, он и два слова-то с трудом связывал, а если учесть еще и отсутствие зубов, то даже сказанные слова разобрать было невозможно. Так что пользы от него, точно, никакой не было, а с другой стороны, вреда ведь тоже не было, поэтому его никто и не прогонял. Культурно пришли, культурно постучали, даже подождали, пока Иван вылезет из своей конуры на свет Божий, и только после этого заговорили
Надо Ваня, обществу послужить, заговорил первым батюшка Калистрат.
Надо, так послужим, кивнул Иван, намекая, что готов сделать, что в его силах, потому как, для общества.
Мы тут письма жалобное придумали, надо его красиво переписать
Ладно, почему, нет
Только очень надо постараться, потому как, возможно, сам царь-батюшка будет его читать, а может, какой министр, сможешь?
А че ж не смочь-то, смогу, кивнул Иван, тока, бумага нужна хорошая, опять же, чернила
Все есть, Ваня, уверил батюшка Калистрат, все есть, к тому же, стол хороший, стул, приходи, любезный, располагайся и пиши на здоровье.
В каком смысле приходи, не понял Иван.
Ванюша, неужто ты царю-батюшке письмо прямо на коленях писать будешь, или на лавке, стола-то у тебя в дома и в помине нет.
А, это верно, признал такой довод Иван, и снова кивнул, на всякий случай, так я это, готов.
Тогда вот что, Ваня, сходи в баньку, оденься в чистое, вот тогда и приходи ко мне, прямо домой, предложил батюшка Калистрат.
А может, я только руки помою, да умоюсь, чего всему-то мыться?
Надо Ваня, надо, а ну как царь или там, фрейлина какая носом поведет, они ведь шибко чувствительные бывают, а от тебя разит, прости господи, как будто ты месяц воды не видел
Всего-то пару недель, уточнил на всякий случай Иван, но опять же спорить не стал, потому как интерес общественный, так это, я как только, так сразу и приду
Вот и договорились, улыбнулся батюшка Калистрат, и пообещал на всякий случай, а как напишешь, так я тебя еще и ужином накормлю.
Вот так все и сладилось. Иван, конечно, тут молодец, как гости ушли, он первым делом мыться полез, потом достал из сундука чистое, хотел даже нарядное надеть, да передумал, потому как никакого праздника не намечалось, а надо было лишь поработать
А уж письмо то вышло на загляденье, и буковка к буковке, и завиточки непременно, и вензеля по углам, а будь у попа еще и чернила красные, так вообще картина бы получилась, а не письмо. Песочком его Иван посушил, полюбовался еще разок и подал батюшке, вот, мол, полюбуйся как мы могем, если для обчества надобно.
Уважил Ваня, ох, уважил, Сучок даже прослезился и обнял по-братски и похлопал по спине.
Дык, это, я ж никогда не против, я ж это, понимаю, обчественность, значит особо надо постараться.
А ты, Ванечка, иди, матушка на стол уже накрыла, иди, заслужил
И пока Ванька уминал за милую душу все, что подавала хозяйка, Сучок с Митяем кинулись собирать народ, потому как на таком письме подписи народа требуются. К вечеру народ и собрался, потому как был строгий наказ, перед тем как идти, следует помыться, опять же, блюдя сохранность царского обоняния и сохранность нервов фрейлин. Прочитали письмо еще раз, подписали, кто как смог, ну то есть, кресты, конечно, понаставили, но аккуратно, что бы все письмо не загадить. Согласились, опять же, что письмо верно писано, а Ванька Дурак молодец и деревенских своих не обидел. Осталось письмо барыне Клепатре показать, а там можно хоть и к царю, а хоть и к министру какому
Глава 4.
И все бы хорошо, да только вот вышла незадача. То есть барыне письмо тоже понравилось, она его даже слезкой окропила, потому как очень чувственно оно было написано, тут-то конфуза никого не случилось, а вот с тем, что письмо надо нести, тут-то все и застопорилось:
Да нахрена же я попрусь я неизвестно куда от своего хозяйства!
Так, а у меня корова вот-вот телиться начнет, а я в дорогу!
У тебя корова, а у меня баба рожать собирается, как я хозяйство брошу?!
А собирать
А пахать
А сеять
Да и хрен знает, где эта самая столица, за один день ведь никак не обернешься
Собрание приуныло. И пусть даже половина сказанного ерунда, никто телиться не собирался, равно как рожать там, или пахать-сеять, но то, что хозяйство оставлять было боязно это было чистейшей правдой, как и нежелание идти неизвестно куда, да и как надолго.
Ну и что теперь делать, громко, чтобы все слышали, спросил Сучок, что, все зря? Послушайте, у нас кругом беда, вы же из-за нее, чуть жизни себя не лишили, столько времени потратили, письмо написали, и что, все это псу под хвост пойдет?!
Хорошо орать, Сучок, думаем мы, думаем
У тебя хозяйство так себе, вот ты и отправляйся, предложил кто-то, чего ты нас подбиваешь, а сам в стороне.
Да я бы и пошел, будь я помоложе и без костыля, право слово, пошел бы. Только пока я доковыляю, вы тут все передохните
Ладно, вмешался батюшка Калистрат, значит, нам нужен тот, кто будет помоложе, да на шаг полегче, так давайте найдем такого, или у нас мало народа живет в деревне?
А вот это правильно, поддержал попа народ, чтобы молодой и без изъянов в организме.
Правильно, такого и слушать будут, и глядеть на него царскому глазу приятнее, вдруг, да доведется
Правильно!
Верно!
Точно!
А Иван-то ни сном, ни духом был, он на радостях добавки себе запросил у матушки, потому как делала она чудные блины, от них просто оторваться было невозможно, особенно если маслом топленным, а сверху сахарком, а потом еще в отдельной плошке холодной сметаны. Вот тут действительно здоровый организм был нужен, слабого такое вот лакомство могло бы и в гроб уложить
Послушайте! Послушайте меня, заорал вдруг и даже вскочил со своего места Терентий, сын троюродной тетки Митяя Хромого, я знаю, кого надо отправить!
Все даже стихли от неожиданности, и даже расступились немного, потому что дело шло явно к рукоприкладству.
Ну, слушаем мы тебя
Чего орал-то как оглашенный
Терентий, не тяни быка за что не надо, говори уже!
Ваньку Дурака надо отправить! Молодой, здоровый, хоть в лоб молотом бей
А точно, предложение очень даже понравилось.
Грамотный, опять же
Да-да, верно
А хозяйство у него все равно никакого нет
Вот именно, сам писал, пусть сам и несет, нечего нас к этому приплетать
И минуты не прошло, как все общество согласилось. Единственный, кто высказал сомнения, был батюшка Калистрат.
Эй, народ, а не боитесь вы, что уВаньку ума не хватит такое дело провернуть? А вдруг повезет, а вдруг с самим царем-батюшкой придется разговаривать, да дела наши описывать, он же дурной.
Но решение было таким хорошим, и так всех устраивало, что
Не переживай за него, отец Калистрат, Ванька за всех отбрешется.
Да за него я и не особенно переживаю, усмехнулся поп, я за вас дураков думаю. Ваньке такое дело поручать
А мы ему скажем, как надо делать.
А если что дурного наворочает, так мы ему бока намнем, авось нам недолго.
Не-не, пусть Ванька идет.
Это ладно мы придумали!
Иван сперва даже опешил, а потом вовсе заартачился
А идите вы куда хотите! Не пойду я! Мне и тут хорошо
А ну как мы тебе сейчас, двинулись на Ивана мужики.
А попробуйте, рванул Дурак в угол, прихватив со стола тяжеленный подсвечник, ой как заряжу в лобешник любому, кто подойдет!
Народ замер, а потом слегка и отхлынул, приговаривая
А ведь и правда, засветит
Так он дурной, что ему
Да и здоровый, как бык
И не миновать бы побоища и увечий, а там глядишь и урону дому хозяйскому, если в разговор опять-таки не влез Сучок
Ты обожди, Ваня, никто тебя не тронет
Да пусть попробуют, усмехнулся Дурак подбрасывая на руке подсвечник, вот обрадую, мало не покажется
Нет-нет, не надо нам драки, нам дело важное решить надо, начал к Ивану подступ Сучок.
Не пойду, отрезал Иван.
А давай по-другому, нашелся Сучок, ежели ты не поленишься и сходишь
На хрен! Не пойду
Не гоношись, послушай сперва. Ежели ты обчеству окажешь такую услугу, то и обчество пойдет тебе навстречу. Хозяйство твое поправим.
Хозяйство, задумал Иван.
Дом поправим, забор поставим, Сучок обернулся к мужикам, что нам стоит присмотреть за Ваниным хозяйством.
Ну да
Да чего там возиться-то, пары дней хватит
Вот, повернулся вновь к Ивану Сучок, а если задержишься, мы и твои огородом займемся, все соберем, в амбар сложим.
Так это, нет у меня амбара, пробормотал Иван.
Так мы построим, до сбора урожая время есть, будет у тебя и амбар.
А если надумаешь жениться, когда вернешься из столицы, так мы всей деревней и свадьбу тебе сыграем, как тебе такое предложение?
Иван почесал голову, отставил подсвечник, а потом и вовсе сел на скамью
Общество не против будет, если я подумаю?
Да чего здесь думать?
Да что мы его как девку на первый раз уговариваем?
Тихо-тихо, поднял руку Сучок, каждый человек имеет право подумать, это много времени не займет, думай, Ваня, не торопись
Бывают зрелища и еще чуднее, но только за ними ходить надо по всему свету, смотреть, да выискивать, а тут, считай, в своем собственном дому и такое чудо Дурак думает. А зрелище, надо сказать, и правда было чудное. Сидел Иван на стуле, обхватив голову ручищами, морщил лоб изо всех сил, таращил глаза во все стороны, и даже что-то шептал, совсем тихо, зато с подвываниями. Мужики еще дальше отступили, глазели с опаской и перешептывались промеж собой:
Господи помилуй, до чего он страшен в такую минуту
И не говори, в пору самому глаза закрыть, да и бегом отсюда
Вот что с людями нормальными ум делает
И не говори
Главное, чтобы он додумался до того, чего нам всем надо, а то представьте, мало того, что сейчас стращает, а потом еще подымится, да как гаркнет свое обычное, идите, мол к ентой матери, а я сам никуда и не пойду
Что верно, то верно, с таким бугаем разве справишься, ежели что
Наконец, Иван словно замер, перестал рожи страшные корчить, голову отпустил и даже вздохнул, а потом и вовсе поднялся и лицом посветлел.
Ладно, сельчане, коли надо, значит надо. Я от долга своего уклоняться не собираюсь пойду с письмом к царю воля ваша.
Ну, тут уж и сельчане выдохнули с облегчением.
А договор наш, будем считать того, заключенным. Вы сами предложили, сами все слышали, да и батюшка Калистрат при всем при этом присутствовал
Ну и чтобы уж все со всем сладилось, оставалось еще одно дело, надо было сходить к барыне Клепатре, чтобы она разрешила Ивану такой вот поход, ну то есть, чтобы бумагу разрешительную выписала, да печаткой своей приложила. Так, всей толпой, мужики и направились на барский двор. Впереди, как положено, Иван Дурак, следом за ним батюшка Калистрат, на а уж следом и все остальные пристроились. Таким же порядком к барыне и ввалились
А между прочим, если кто-то кровей изнеженных, или не привыкший к суровой крестьянской жизни, то такая вот толпа молчаливых, трезвых мужиков, которая идет и никуда не сворачивает. Да еще и с поводырем, да еще и с попом, что при всех регалиях, так что даже иконка на пузе у него раскачивается от такого зрелища и бывалых генералов в дрожь бросало
Потому и не удивительно, что на барском дворе поднялся переполох. Заметалась дворня, завыли собаки, детки, коих при дворе всегда было немало, рев подняли, а некоторые и вовсе попрятались. Даже птица, в смысле, курицы-утки, которые, как известно, большим умом не отличаются, бросились врассыпную.