Не слишком-то скандально, поморщилась миссис Хэллоран.
Боюсь, у молодого человека не было так называемых «преимуществ» в жизни, заметила тетя Фэнни. Не всем повезло вырасти в роскоши уж ты-то знаешь
Статистика говорит сама за себя, продолжил Эссекс. В двадцать, когда время казалось бесконечным, мои шансы умереть от болезни сердца были один к ста двенадцати. В двадцать пять, когда меня впервые охватила неразумная страсть, шансы умереть от рака были один к семидесяти восьми. В тридцать, когда дни и часы начали сокращаться, шансы умереть из-за случайности равнялись один к пятидесяти трем. Теперь же мне тридцать два, тропа сужается с каждым днем, и шансы умереть от чего угодно равняются один к одному.
Очень глубокомысленно, резюмировала миссис Хэллоран, однако по-прежнему не скандально.
Хорошо Итак, мисс Огилви хранит в правом верхнем ящике комода, под платками, эбонитовую шкатулку, украденную из музыкальной комнаты. В ней покоятся записочки, которые Ричард Хэллоран писал ей четыре года назад хотя, пожалуй, некстати об этом упоминать теперь, когда он прикован к инвалидному креслу. Каждый вечер оставлял ей записку под большой голубой вазой в холле.
Боже правый! воскликнула мисс Огилви и побледнела. Она вовсе не это подразумевала под «скандальным»!
Не волнуйтесь, мисс Огилви, улыбнулась миссис Хэллоран. В качестве библиотекаря Эссекс привык шпионить за всеми. Он развлекает меня весьма занимательными историями, и его информация всегда оказывается верной.
Момент истины, сухо заметила тетя Фэнни. Вульгарно и непристойно я и тогда говорила, и сейчас скажу.
Я бы ни за что не осталась начала мисс Огилви.
Ну конечно, остались бы! добродушно откликнулась миссис Хэллоран. Ничто не заставило бы вас двинуться с места. Нет, ваша ошибка заключалась в другом: вы думали, что сможете «подвинуть» меня. Проще говоря, типичная ошибка тети Фэнни.
Отвратительно и неуместно, отозвалась тетя Фэнни. Орианна, с твоего позволения я удалюсь.
Допивай вино, а Эссекс позабавит нас еще чем-нибудь скандальным.
Тропа сужается с каждым днем, повторил Эссекс, ухмыляясь. Интересно, помнит ли тетя Фэнни, как однажды выпила шампанского на дне рождения Лайонела и спросила меня
Боюсь, мне сейчас станет дурно, перебила его тетя Фэнни.
Ну так и быть, позволяю тебе удалиться, снизошла миссис Хэллоран. Эссекс, я вами недовольна! Ну ладно тетя Фэнни, но вы-то должны быть вне подозрений! Фэнни, если тебе хочется устроить сцену, сделай одолжение и поскорее: я хочу прогуляться перед вечерней игрой в нарды, а мой распорядок дня и так безжалостно нарушен. Мисс Огилви, вы допили вино?
Ты собираешься играть в нарды? удивилась тетя Фэнни. Сегодня?
Теперь это мой дом, как ты справедливо заметила. Не вижу причины, почему бы не сыграть.
Как это вульгарно, поморщилась тетя Фэнни. В доме траур!
Уверена, Лайонел подождал бы умирать, если бы знал, что похороны помешают моим нардам. Мисс Огилви, вы уже допили? Миссис Хэллоран поднялась. Эссекс?
Некоторый интерес представляет характер самого дома. Здание стоит на небольшом холме, и земля вокруг принадлежит семье Хэллоран. Со всех сторон территорию окружает каменная стена. Прежний мистер Хэллоран, отец Ричарда и тети Фэнни в то время Фрэнсис Хэллоран, ошарашенный свалившимся на него богатством, не придумал ничего лучше, чем создать свой собственный мир. По его замыслу, весьма туманно изложенному архитекторам, декораторам, землемерам, плотникам и каменщикам, этот мир должен включать в себя все. Внешний мир, оставшийся позади, использовался лишь для безжалостного разграбления и добычи предметов искусства, призванных украсить дом и окрестности. Помещения бесконечно ремонтировались и обставлялись, земля возделывалась с особым усердием. К изящному пруду перед домом прилагались лебеди. Кроме всего прочего, на территории находились пагода, лабиринт и розовый сад. Стены дома были окрашены в пастельные тона с изображением сатиров и нимф, резвящихся среди цветов. Также в интерьере имелось огромное количество серебра, золота, эмали и перламутра. Картины мистера Хэллорана не особенно интересовали, однако он уступил просьбе декоратора и повесил несколько штук. При этом настоял, чтобы его собственный портрет мистер Хэллоран был человеком практичным и тщеславным висел над камином в комнате, которую архитектор называл «ваша гостиная». Книги мистера Хэллорана тоже не интересовали, тем не менее он уступил под натиском удивленных взглядов архитектора и декоратора и обустроил библиотеку, должным образом оснастив ее мраморными бюстиками и десятками тысяч томов в кожаных переплетах; их привезли по железной дороге, внесли в дом коробку за коробкой, аккуратно распаковали и разложили по полкам специально нанятые для этого люди. Больше всего мистеру Хэллорану запала в душу идея солнечных часов. Их заказали из Филадельфии, в одной фирме с хорошими отзывами; мистер Хэллоран лично выбрал место в саду. Он смутно надеялся, что надпись оставленная на усмотрение фирмы, они в таких вещах лучше разбираются будет глубокомысленной, например: «Лови момент» или даже «За знаком знак чертит бессмертный рок перстом своим»[4], однако по воле неизвестного автора надпись на часах гласила «Что жизнь?»[5]. Мало-помалу мистер Хэллоран к ней привык, убедив себя, что ремарка относится ко времени.
Солнечные часы установили и настроили с таким же старанием, что и книги в библиотеке, и каждый, кому взбрело бы в голову проигнорировать маленькие нефритовые часы в гостиной или дедушкины часы в библиотеке, или мраморные часы в столовой, мог выйти на лужайку и определить время по солнцу. Из любого окна, выходящего на сад и на озеро, виделись солнечные часы, установленные на повороте аллеи. Старший мистер Хэллоран был человеком методичным. В левом крыле насчитывалось двадцать окон, в правом ровно столько же. Так как центральная дверь была двойной, на втором этаже располагались сорок два окна и столько же на третьем, прямо под резным орнаментом крыши. Мистер Хэллоран распорядился, чтобы там изобразили цветы и древнегреческий символ богатства рога изобилия, и нет никаких сомнений, что его распоряжения выполнили в точности.
По обе стороны двери располагалась терраса: восемьдесят шесть черных и восемьдесят шесть белых плиток направо и столько же налево. Мраморную балюстраду поддерживали по сто шесть колонн слева и справа соответственно. Восемь широких мраморных ступеней вели на лужайку, которая изящно обтекала квадратный пруд и плавной волной устремлялась вперед, к летнему домику в виде храма, посвященного какому-то второстепенному богу математики, с шестью тонкими колоннами по обеим сторонам. Хотя никто не пытался подобрать деревья, окаймляющие лужайку, листик к листику и веточку к веточке, летний домик окружали четыре тополя, посаженные на равном расстоянии. Внутри домик был выкрашен в зеленый и золотой, вдоль колонн и потолочных балок обвивалась виноградная лоза.
Все это царство симметрии нарушали солнечные часы, нарочно установленные не в центре, с провокационной надписью «Что жизнь?»
После того как дом был покрашен, обит деревянными панелями, устлан коврами и парчой, оснащен шелковыми простынями и драгоценными произведениями искусства, мистер Хэллоран перевез сюда жену и двух маленьких детей. Миссис Хэллоран умерла через три месяца, так и не увидев солнечных часов вблизи, разве что из окна спальни. Не довелось ей прогуляться ни к центру лабиринта, ни в тайный сад, чтобы сорвать абрикос, хотя каждое утро даме подавали свежие фрукты в прозрачной голубой вазе. Из розария ей доставляли розы, из теплиц орхидеи и гардении, а по вечерам ее сносили вниз и сажали в кресло у огня. Миссис Хэллоран родилась в доме на две семьи в глухом далеком городке, где бо`льшую часть года было холодно и мрачно; впервые в жизни она почувствовала тепло, лишь сидя у камина. Она никак не могла поверить, что в этом доме ей не грозит зима, и даже вечное лето из роз, гардений и абрикосов не разуверило ее сомнений; миссис Хэллоран скончалась в полной уверенности, что за окном идет снег.
Вторая миссис Хэллоран Орианна, жена Ричарда поставила себе цель относиться к свекру с восхищением и покорностью.
Мне кажется, заявила она Ричарду, когда молодожены вернулись из свадебного путешествия и обосновались в Большом доме, наш долг скрасить последние годы твоего отца. В конце концов, он твой единственный родственник.
Вовсе нет, возразил Ричард, озадаченный. Есть еще сестра Фрэнсис и дядя Харви с женой и детьми в Нью-Йорке. И потом, наверняка имеются кузены разной степени дальности
Да, но никто из них не распоряжается деньгами твоего отца.
Ты что, вышла за меня ради отцовских денег?!
Ну да. И еще ради дома.
Повторите еще раз, велела миссис Хэллоран, разглядывая часы в теплых сумерках.
«Что жизнь? И почему к ней люди жадны? Сегодня с милой, завтра в бездне хладной! Один как перст схожу в могилу я»[6]
Не нравятся они мне.
Миссис Хэллоран протянула руку и дотронулась пальцем до часов. В сумраке доносилось слабое шуршание листьев, плеск воды. Дом отсюда казался очень далеким, свет в окнах совсем тусклым. Миссис Хэллоран провела пальцем вдоль буквы «Ч» и подумала: без этих часов лужайка выглядела бы пусто. По сути, часы символ людской порочности, доказательство того, что глаз человека не способен вынести математическое совершенство. Я существо земное, напомнила себе миссис Хэллоран, и потому должна смотреть на часы, как и все прочие. Если их убрать, мне тоже придется отводить глаза до тех пор, пока я не увижу несовершенство взамен часов возможно, звезду?
Вам не холодно? спросил Эссекс. Вы дрожите.
Становится прохладно. Давайте вернемся в дом.
Тихими шагами миссис Хэллоран ласкала землю, по которой ступала; под рукавом ощущалась твердость руки Эссекса, едва заметное напряжение мускулов реакция на ее совершенство и одновременно жест защиты. Все это мое, думала она, осматривая молчаливые камни, и землю, и листья своих владений. Тут она вспомнила, что собирается отослать Эссекса прочь, и улыбнулась. Бедный Эссекс так и не понял, что сущность хорошего придворного заключается в неуверенности. Теперь дом принадлежит мне, подумала она молча, не в силах произнести ни слова.
В большой гостиной у огня сидел Ричард Хэллоран; в дальнем углу, на почтительном расстоянии, за столиком устроились мисс Огилви с тетей Фэнни. Мисс Огилви читала, а тетя Фэнни раскладывала пасьянс; судя по всему, последняя не осмеливалась подкрутить свет в лампе, и они с мисс Огилви склонились над столом, щурясь в темноте.
Орианна, произнес ее муж, как только миссис Хэллоран и Эссекс вошли через высокие двери террасы, я вспоминал Лайонела.
Конечно, Ричард. Миссис Хэллоран отдала Эссексу шаль, подошла и встала за креслом мужа. Попытайся не думать об этом, а то не заснешь.
Он был моим сыном, терпеливо объяснил Ричард.
Миссис Хэллоран склонилась вперед.
Тебе не слишком жарко? Отодвинуть кресло подальше от огня?
Не приставай к нему, вмешалась тетя Фэнни и подняла карту к свету. Ричард всегда сам принимал решения, Орианна, даже в том, что касается его собственного комфорта.
Мистер Хэллоран всегда был таким сильным, добавила мисс Огилви с нежностью.
В день его рождения мы велели звонить в колокола над конюшней, объяснил мистер Хэллоран тете Фэнни и мисс Огилви через всю комнату. Жена предложила и сегодня позвонить в качестве прощального жеста, но я решил, что не стоит. Как ты считаешь, Фэнни?
Ни в коем случае, отрезала тетя Фэнни. Вульгарная идея, разумеется. Взглянув на миссис Хэллоран, она повторила: Разумеется
Эссекс, произнесла миссис Хэллоран, не двигаясь. Пожалуй, и вправду стоит позвонить в колокола.
Бесшумной кошачьей походкой Эссекс пересек комнату и встал рядом, ожидая приказаний.
Разумно. Ему бы понравилось. Мы звонили в колокола над конюшней, повторил мистер Хэллоран, обращаясь к мисс Огилви, в день его рождения, а затем каждый год после этого, пока он не попросил нас так не делать.
Боюсь, уже слишком поздно звонить, заметила миссис Хэллоран.
Ты права, дорогая, как всегда. Бедный Лайонел все равно не услышит. Может, завтра?
Лайонел был прекрасным человеком, вставила мисс Огилви траурным тоном. Нам будет его не хватать.
Да, нужно распорядиться, чтобы подрезали живую изгородь, сказал мистер Хэллоран жене.
У него был замечательный отец, заявила тетя Фэнни. Ричард, тебе не жарко? Ты терпеть не мог перегреваться. Хотя, добавила она, пламя, по-видимому, не слишком высоко. По крайней мере, света не дает.
Эссекс, распорядилась миссис Хэллоран, включите лампу тете Фэнни.
Спасибо, не надо, ответила та. Не стоит заботиться о моем удобстве, Орианна. Ты прекрасно знаешь, что я ничего не попрошу из твоих рук. Или, добавила она, покосившись на Эссекса, из рук нанятого
библиотекаря, закончил за нее Эссекс.
Мистер Хэллоран, позвольте я наброшу вам шаль на плечи? предложила мисс Огилви. У вас спина не мерзнет? Так часто бывает, даже когда огонь греет Она помедлила и стыдливо добавила: конечности.
Вы имеете в виду ноги? осведомилась миссис Хэллоран. Уверяю вас, у Ричарда они до сих пор сохранились, хоть и не всегда видны. Мисс Огилви беспокоится о твоих ногах, сказала она, нагибаясь к мужу.
О моих ногах? улыбнулся тот. Я все больше сижу, галантно объяснил он мисс Огилви, и та покраснела.
Тетя Фэнни, позвала миссис Хэллоран, и все обернулись, настороженные ее тоном. Я рада, что ты ничего не просишь из моих рук, поскольку я как раз собиралась вам всем кое-что сообщить, а тетя Фэнни меня только подбодрила.
Я? изумилась тетя Фэнни.
Сущность жизни, мягко начала миссис Хэллоран, заключается в переменах; вы все, будучи людьми интеллигентными, со мной согласитесь. Наша последняя перемена я имею в виду кончину Лайонела
Так это был Лайонел! утвердительно кивнул мистер Хэллоран у камина.
оказалась весьма приятной. Мы прекрасно обойдемся без Лайонела. Теперь нам необходимо сделать генеральную уборку. Ричард, конечно, останется.
Она положила руку на плечо мужа, и тот снова кивнул, довольный.
Эссекс, не слишком ли мы вас задержали? продолжила миссис Хэллоран.
Но библиотека возразил Эссекс, прикрыв рот рукой.
Пожалуй, оставим библиотеку в покое на время. Пора освежить фрески в моей гостиной. Разумеется, вы получите небольшую выплату и сможете заняться какой-нибудь ученой деятельностью.
Тропа сужается, натянуто произнес Эссекс.
Как мудро с вашей стороны!
Я надеялся я думал после всего
Эссекс, вам тридцать два года еще не поздно начать карьеру. Попробуйте что-нибудь делать руками. Можете взять пару дней на раздумье. Мисс Огилви!
Последняя вытянула руку и вцепилась в подлокотник кресла.
Я вами довольна, не сочтите за критику. Вы леди того сорта, какие редко встречаются в наши дни. Всю жизнь вас укрывали от внешнего мира вы же пришли к нам как раз до рождения Фэнси? и я не стану бездумно выставлять вас наружу. Пожалуй, поместим вас в какой-нибудь скромный пансионат приличный, разумеется, даже не сомневайтесь, и всецело подходящий вашему статусу; курорт с минеральными водами? Местечко у моря? В несезон вы будете играть в криббидж с другими леди сходного статуса. Возможно, теплым осенним днем, убаюканная волнами и затихающим весельем на пирсе, вы падете жертвой авантюриста; возможно, Эссекс в своих бесцельных академических блужданиях найдет вас и оставит без гроша. Разумеется, в руках обычного авантюриста вы будете в полной безопасности, поскольку не сможете лично распоряжаться деньгами это в ваших же интересах.
Какая жестокость! Мисс Огилви сникла в кресле. Я не заслужила!..
Может, и нет, но ничего не могу с собой поделать на меня накатил приступ щедрости. Я настаиваю!