Он говорит громко, вплотную притянув меня к себе. От его слов и хвата мне становится страшно. Чувствую себя жалкой в своих попытках отстраниться.
Отпусти. Саша, отпусти, очень тихо.
Доронин прикрывает глаза, разжимая пальцы.
Странная у тебя, Баженова, дружба или ее отсутствие, достает сигареты, когда ничего не чувствуют, так не смотрят, прикурил.
Как?
Так, как это было на даче, когда на мне висла Анфиска.
Я ничего не ответила, лишь пригладила волосы, немного вырвалась вперед. Сашка шел следом и курил, я чувствовала запах дыма и совершенно не знала, что делать дальше.
Мы вышли на дорогу вдвоем, шли прямо около часа, прежде чем проезжающая машина притормозила у обочины. Доронин перекинулся с водителем парочкой слов, и тот с энтузиазмом подбросил нас до города, не переставая болтать о жизни.
До дома все еще оставалась пара километров, а Сашино присутствие вгоняло меня в краску и какой-то странный стыд. Я шагала по тротуару и смотрела себе под ноги. Мы завернули за угол нашего двора, где и начался настоящий кошмар.
Доронин сориентировался первым, оттолкнул меня подальше, прежде чем вышедшие из стоящей посреди двора машины парни кинулись на Сашку. Завязавшаяся драка вогнала меня в оцепенение, я оторопела ровно до момента первого удара. Самый высокий и крепкий из этих уродов с размаха приложил Сашу битой в живот. Доронин согнулся пополам, падая на колени. Но им было мало, я слышала удары, от которых, возможно, ломались кости, видела кровь. Они, матерясь, повалили его на землю, продолжая пинать. Тяжелые удары приходились по всему корпусу, и я заорала как ненормальная, кинувшись туда, за что получила по голове и упала на траву. Тот, кто это сделал, со смехом и маниакальным азартом подтянул к себе за лодыжки.
Он смотрел больными, холодящими внутренности глазами. Нож-бабочка в его руке умело коснулся моей щеки, а пальцы начали расстегивать джинсы. Я застыла, боясь пошевелиться, от ощущения холодного металла. Слезы затуманили обзор, внутри что-то оборвалось, слова застряли в горле. Я не могла даже кричать, меня окутал паралич страха. Его грязные лапы содрали с меня куртку и прижали спиной к земле. Острое лезвие опустилось на шею, пробежало по ключице и поддело футболку у живота.
Оставь ее, громкий голос сверху, валим! Это еще не все, урод! плюется в Сашкину сторону.
Я сжалась, а ублюдок отстранился. Нож исчез, как и вся троица. Я не сразу смогла встать, лежала, чувствуя стекающие по лицу слезы, а взгляд бегал по двору. Что это было? Сглотнув и посмотрев на Доронина, поднялась на четвереньки и поползла туда.
Саш? всхлипнула, переворачивая его на спину, и резко отдернула руку, пугаясь его окровавленного лица.
Глава 6
На автомате отталкиваю ее за свою спину, получая первый удар. Силы неравны, я пытаюсь что-то сделать, быстро сообразить во всем этом хаосе, но ножи, биты и три бугая слишком сложная задачка. Удар под дых, когда ты напрочь лишаешься воздуха. Невозможно ни вздохнуть не выдохнуть. Меня ведет именно в тот момент, когда они добивают, вынуждая упасть на землю. Группируюсь, чтобы минимизировать последствия ударов, слышу Маринкин крик. Зачем она вообще дала о себе знать?! Все происходит слишком быстро, выплевываю кровь, открывая глаза. Гопота пропала, словно их никогда здесь и не было. Как ни странно, но во двор никто не вышел, упираюсь ладонью в холодную землю, чтобы подняться, но как итог чувствую головокружение вперемешку с прикосновениями.
Баженова переворачивает меня на спину, отшатываясь, но в ту же секунду склоняясь ко мне ближе.
Саша? всхлип. Ты жив?
Жив, закрываю глаза, упираясь затылком в асфальт, с тобой все нормально?
Она кивает, вцепляясь в мое запястье, и я слышу тихое поскуливание.
Не реви, башка раскалывается, с болью втягиваю воздух и медленно сажусь, опираясь на кулак.
Маринка сидит рядом на коленях, обнимая себя руками. С теми, кто это был, я разберусь позже, сейчас нужно сбагрить ее домой. Касаюсь ее плеча, пробегаю пальцами по шее, притягивая к себе. Мариша всхлипывает, огибая мою шею руками.
Тебе что-нибудь сделали? глажу ее спину. Ударили?
Нет, мотает головой, на землю уронили только.
Извини, вдыхаю запах ее волос, я тебя не защитил.
Ты дурак? Тебя чуть не убили! повышает голос, и я морщусь от боли в голове.
Не кричи.
Прости, отстраняется, пошли ко мне, нужно раны обработать, смотрит на мое лицо, бабушка сегодня все равно с Костиком в няньках.
С кем?
Соседский мальчик, его мама одна воспитывает, в ночную часто работает, вот бабушка и сидит с ним.
Ясно, поднимаюсь, прижимая раскрытую ладонь к месту под ребрами.
Больно?
Нормально.
Кто это был?
Сам не понял, осматриваюсь, пойдем быстрее.
Через призму боли ускоряю шаг, прикрывая за нами подъездную дверь. Дома Маринка скидывает кроссовки и уносится в ванную. Разуваюсь, стаскивая олимпийку, и, задрав майку, смотрю на себя в зеркало. Красное пятно, растянувшееся по всему правому боку, в скором времени посинеет. Касаюсь пальцами, сжимая челюсть. Неприятненько. И рожа болит адски, смотрю на разбитую губу и припухшую щеку со слегка содранной полоской кожи поверх брови красавец.
Маринка выходит в прихожую, сжимая вату и бутылочку перекиси. Вздыхает, останавливаясь за моей спиной.
Пойдем на кухню.
Киваю и иду за ней. В квартире ничего не изменилось, все осталось так же, как и два года назад. Баженова поправляет съехавшую по плечу лямку майки и, дождавшись, пока я сяду на стул, ставит на стол бутылек, который держала в руках.
Будет неприятно, прикусывает нижнюю губу, вставая между моих ног.
Маринка промачивает вату раствором, прижимая это дело к моей разбитой роже, аккуратно касается брови, щеки и, в очередной раз выбросив ватку в ведро, отрывает еще кусочек.
Наблюдаю за ней под тусклым рассеянным светом бра, сжимая руки в кулаки. Костяшки сбиты, нужно вымыть руки. Подаюсь вперед, чтобы встать, не ожидая, что она развернется. Мы врезаемся друг в друга, оказываясь слишком близко. Всего доля секунды, и Марина отступает, заводит руки за спину, пропуская меня к раковине. Намыливаю ладони, растирая их друг о друга, и ополаскиваю холодной водой, чувствуя на себе ее взгляд.
Я сам, забираю у нее вату, прижимая к губе, морщусь.
Могу подуть, едва улыбается.
Обойдусь, хочу усмехнуться, но неприятная режущая боль не позволяет растянуть губы.
Саш, то, что ты говорил сегодня, там, на мосту
Даже не надейся, что я заберу свои слова обратно.
Я с Борей.
Знаю, провожу языком по внутренней стороне щеки, чувствуя привкус крови, и что дальше?
Нам не стоит общаться, наверное. Ты испытываешь ко мне что-то другое это явно не дружба.
От того, что ты скажешь, что мы не друзья и нам не стоит общаться, вряд ли я изменю свое к тебе отношение, пожимаю плечами.
Я просто не хочу доводить до абсурда.
А я люблю качественный треш. Если ты не хочешь признаться в своих ко мне чувствах сейчас, упираюсь ладонями в стол, что ж, я подожду.
Доронин!
Баженова, все же улыбаюсь, и кровь начинает сочиться вновь.
Маринка в порыве помощи подается вперед, чтобы промокнуть кровоточащую ранку. Огибаю ее талию руками, притискивая к себе. Она вздрагивает.
Ты вкусно пахнешь, говорю тихо, втягивая воздух у ее виска.
Прекрати, вцепляется пальцами в мои плечи и явно хочет оттолкнуть.
Что именно? медленно провожу костяшками по ее щеке.
Все, повышает голос, заканчивай этот цирк, хватит! начинает нервничать и злиться. Убери от меня руки.
Опускаю взгляд к ее мягким, пухлым губам и, не обращая внимания на протесты, сдавливаю щеки пальцами. Целуя. Маринка теряется, но быстро приходит в себя, начиная колотить меня по спине и брыкаться.
Помогаю себе второй рукой, прижимая ее затылок ладонью, не давая улизнуть.
Не на до. Саша!
Прекращаю поцелуй, смотря в ее горящие злобой глаза. У нее расширились зрачки, и сердце бьется как ненормальное. Упираюсь своим лбом в ее, вдыхая побольше воздуха.
Уходи, сглатывает.
Отстраняюсь, а Баженова без всяких слов и предпосылок со всей дури залепляет мне по роже.
Совсем больная? прикладываю руку к горящей щеке.
Я тебя просила, поджав губы, уходи.
Дура.
Разжимаю кулак и, прихватив в прихожей кофту, выхожу на лестничную клетку.
Эпизод второй: Под откос. Глава 7
Это было ужасно, кровь пульсирует в висках, я и просто не могу взять себя в руки. Слышу, как хлопает входная дверь, вздрагиваю и на выдохе присаживаюсь на стул, крепко стискивая в руках бутылочку с перекисью. Неужели все это было наяву? Трогаю раскрасневшиеся губы, их все еще покалывает от поцелуя. Доронин явно выжил из ума, вздыхаю и направляюсь в душ, шаркая по полу красными тапочками с непонятными узорчиками.
Этот поцелуй стал для меня чем-то запретным и ужасающим одновременно. Он не имел права так со мной поступать. Зачем он устраивает этот цирк? К чему провоцирует? Мой Доронин никогда таким не был, по отношению к кому-то возможно, но не ко мне. Что с ним произошло? Откуда столько агрессии складывается стойкое впечатление, что он считает меня своей собственностью. Он злится из-за Бори, но это же моя жизнь. Я имела право поступать так, как велело мне сердце. Но что оно говорит теперь? Я не знаю.
Еще и эти люди, куда он успел вляпаться на этот раз? Кто они? Чего хотели? В голове полная вакханалия из мыслей, не могу сосредоточиться хоть на чем-то. Залезаю в глубокую ванну, на дне которой виднеются черные сколы, открываю кран, ощущая теплую воду, дошедшую до кончиков пальцев на ногах. Перед глазами кровь, в ушах глухие звуки ударов, накрываю лицо ладонями, чувствуя дрожь. Мне страшно. Ужас обволакивает тело от макушки до пяток. Притянув колени к груди, смотрю на струю воды, а внутри пустота
Я не понимаю этот странный порыв, этот поцелуй, возможно, это стресс. Я в это искренне верю, точнее, убеждаю себя, потому что в моей голове никак не укладывается новая картинка нашего с ним мира. Все кажется глупым, но в то же время до ужаса сложным. Зачем я вообще ушла из дома, оставила Борю? Обстоятельства сегодняшнего дня навалились одно за другим.
Ловлю себя на мысли, что потащила Доронина домой с полной уверенностью, что в квартире никого нет. Я не верила, что отец останется ночевать, это было бы за гранью, он приехал навестить мать и слинял при первой же возможности.
Приняв ванну, заворачиваюсь в полотенце и иду к себе, ложусь на кровать, укутываясь с головой одеялом.
Просыпаюсь, когда комнату озарило утреннее солнце, а на кухне зашумела бабуля, она гремит кастрюлями, вероятнее всего, собираясь закатывать еще одну порцию огурцов.
Ставлю ноги на коврик у софы и, потянувшись, накидываю на плечи тонкий бледно-розовый халат. Выскользнув в прихожую, заглядываю на шум.
Доброе утро, забираюсь с ногами на стул.
Какое доброе? Черт-те что вчера творилось, говорят. Крики, драка, ужасы.
Да уж, поджимаю губы, а бабушка перебирает жестяные крышки.
Давай листья и укроп по банкам разложи, командует, не отрываясь от своего занятия.
Хорошо.
Чего это ты в такую рань и уже дома?
А где я должна быть? беру трехлитровую банку.
На даче своей.
Бориной. Я еще вечером вернулась, надоели эти гулянки.
Поцапались, что ли?
Нет, с чего ты взяла?
Так Сашка вон вернулся.
И? застываю со сжатой в зубах укропиной.
То они жить друг без друга не могут, то она дурочкой прикидывается.
Бабушка!
Что бабушка?
Мы дружили
Знаю я такую дружбу. Ну чего встала? Давай раскладывай, раскладывай, само не сделается.
Раскладываю, шиплю, набивая дно банки листьями черной смородины. Отец, я смотрю, надолго не задержался, улетел уже.
Дела у него, а ты в следующий раз веди себя нормально. Смотрите на нее, чуть что, так скорее бежать. В песок от проблем голову прятать каждый, Маринка, может! А ты бы взяла да и поговорила с отцом по-человечески, глядишь, и самой легче бы стало.
Ты знаешь, почему я так
Лена, думаешь, виновата, а в чем? В том, что мать твоя умерла?
Чувствуя, как подрагивает подбородок, крепче стискиваю зубы. Молчу, раскладывая укроп, и смотрю в одну точку перед собой.
Что, слезы там льешь?
Бабушка вздыхает и, отложив свои заготовки, садится на стул позади меня. Тянет за край халата, настаивая, чтобы я присела рядом. Делаю это на выдохе, продолжая сминать ножки укропа в кулаке.
Ну вот чего ты ни себе, ни ему жизни не даешь? Шура умерла, и ты не хуже меня знаешь, как Юра переживал. Он полгода толком ни ел, ни спал. Эта Лена хоть на человека его похожим сделала. А ты все нос воротишь! И отца похоронить хочешь?
Что ты такое говоришь? вытираю слезинку, упорно отворачиваясь от бабушки.
Так вот тогда слушай и не реви. Удумала она тут сырость разводить, бабушка положила ладонь на мое плечо, поговори с отцом, вы же родные люди. И перестань ее ненавидеть, она не виновата в том, что случилось.
Поговорю, киваю, поговорю.
Вот и хорошо. Боря зайдет сегодня?
Не знаю, сглатываю слезы, растирая их по лицу, у него похмелье.
Лучшее лекарство бабушкин рассол.
Лучшее. Так что там во дворе произошло? интересуюсь как бы невзначай.
Не знаю я. Темно было, и фонарь у нас один рабочий, у пятого дома. Но Петровна слышала, как машина приезжала и как девчонка орала. Били, говорит, кого-то! Хотя, зная Петровну, приснилось ей, что ли?!
Понятно, поджимаю пальчики на ногах, слушай, я забыла, мне сегодня в институт нужно, на кафедру, просили помочь, скоро первое сентября.
Иди уже, бездельница.
Я вернусь и все сделаю.
Шуруй давай, бабушка махнула рукой, мол, отвяжись, продолжая заниматься своими делами.
Выскользнув из кухни, я первым делом засела в комнате у телефона, крутанув диск, набрала номер Дорониных. После пары гудков трубку взяла теть Аня.
Здравствуйте, это Марина, а Сашка дома?
Марина, здравствуй! Нет, он еще с утра убежал.
Понятно, извините.
Отставляю телефон, складывая руки на груди. И куда он собрался? Волнение возвращается мгновенно, если он решил что-то выяснять, то дело может принять более серьезный оборот. Поразмыслив, беру с полки расческу и, быстренько зачесав волосы в хвост, надеваю джинсовый сарафан. Прихватив из шкафа ветровку, выхожу на улицу. Когда прохожу мимо того самого места, меня начинает колотить. Ускоряю шаг.
Через час я, постоянно оглядываясь и вздрагивая, иду по проселочной дороге к даче Яковлева. Хорошо, что автобус сюда ходит часто, а все эти гуляющие еще должны быть там. Облизываю пересохшие губы, открывая деревянную калитку, поросшую вьюном. Вокруг тишина и ни единой души. В беседке бардак, окидываю взглядом дом из сруба, крыльцо которого выкрашено голубой краской. Перешагнув через две ступеньки, дергаю на себя дверь, почти влетая в Лукьянова. Маратик стоит передо мной с расстегнутой на джинсах ширинкой, голым торсом и разлохмаченными волосами, выглядит все это совсем не привлекательно.
О, Баженова, морщится, делая глоток воды из металлической кружки, ты здесь как?
Боря где?
Спит, его как вырубило вчера, так он и спит.
Ясно, хочу пройти, но он преграждает дорогу.
Слушай, ты Доронина не видела?
Нет, не видела.
А чего такая нервная? усмехается и смотрит на меня чересчур подозрительно.
Нормальная.
Ну-ну.
Оттолкнув его в сторону, прохожу в дом. Боря действительно еще спит, распахиваю маленькое окно, чтобы проветрить, и стаскиваю с Яковлева одеяло.
Боря!
Он не реагирует, наплевательски переворачивается на другой бок, накрывая голову подушкой.
Бо-ря, повышаю голос, пытаясь его растормошить.
После нескольких манипуляций мне это все же удается, и Борис садится на кровать. Вид у него помятый, как и одежда. Он сводит брови, хлопая глазами.