Опасливо озирающийся астем торопливо спрыгнул с носа челнока и ввинтился в толпу. Татльзвум нагнулся и подхватив подмышки мертвое тело Быкоголового, бросил его на палубу лодки.
А-а-ах! раздаваясь в стороны, в едином порыве выдохнула толпа. И не ясно, чего больше было в этом слитном вздохе. Боли? Удовлетворения? Злости? Растерянности?
Татльзвум перепрыгнул следом, встал над телом и медленно обвел взглядом толпу. В душе дрогнуло легкое чувство довольства они отводили глаза. Не все, но даже самые отважные старались смотреть куда-то поверх его плеча.
Теперь здесь командую я. прерывая воцарившееся молчание очень просто сказал Тат.
Почему это ты? спросил здоровяк-зитирон, расправляя покрытые чешуей брони плечи.
Татльзвум открыл мешок и выложил оттуда сверток. Развернул
Это то, что наменял Быкоголовый. специально стараясь говорить тихо, чтоб остальным пришлось молчать и прислушиваться, сказал он. На все, что вы добыли с предыдущей менки.
И положил рядом с телом. При виде скудного содержимого свертка на всех лицах отразилось разочарование даже у престарелого шкаролупца, чья физиономия, покрытая скорлупой вместо кожи, вообще выразительностью не отличалась.
Это то, что он от вас утаил рядом лег второй сверток.
Хлеб! пронзительно выкрикнул энатокет и его драные уши звучно хлопнули, подняв ветер.
Мясо! едва не взвыл зитирон, скаля клыки. Народ забурлил, загомонил, придвинулся поближе, галдя теперь на труп Быкоголового глядели уже без всякого сочувствия.
А это то, что сменял я! повышая голос, провозгласил Татльзвум и сдернул драную тряпку с кучи на носу челнока.
Кто-то захрипел. Кто-то подавился.
Розовели ощипанные тушки птичек-берныклей и краснело тугим алым срезом баранцовое мясо. Сладкие лепестки хищных цветков были свернуты в аккуратный тючок. Синели краснели желтели аппетитные бока плодов
А это то, что выменял я. сказал Тат.
На на что? прихромавший из глубины лодки человек выглядел уже неплохо Ашша помогла. Но вот подкормить его было нечем и сейчас его шатало при каждом шаге, а устремленный на мясо взгляд был страшен.
На мазь. ухмыльнулся Тат. И после небольшой паузы небрежно добавил. На один туесок.
Стоящий в толпе астем демонстративно заткнул нос и в ответ на удивленные взгляды, небрежно пояснил:
Перенюхался за дорогу мутит малёхо после голодухи-то!
А кто считает, что сможет торговаться лучше меня Тат выразительно сбросил с плеча новенький арбалет. И погладил висящий у пояса длинный кинжал. И плевать, что получил он их вовсе не в обмен. пусть сюда идет и докажет, что лучше меня дерется!
Пойдем как не пойти завороженно глядя на еду, пробормотал зитирон и вдруг заорал. Казан тащите! Бабы, мясо режьте, строгайте чего там тут есть! Новый торгаш у нашей банды
Новый вожак у нашего племени. спокойно поправил Тат.
Вот уж племя! захохотал зитирон. Зитироны, энатокеты, никсы, человеки, астемы, коты разве что змеев не хватает!
Всего вам нам хватает. Уж ты мне поверь! пробормотал Тат, направляясь к спальной «плетенке». А чего не хватает добудем! и нырнул внутрь.
В «плетенке» было сумрачно. В свете слабого фитилька лампадки он увидел старую никсу с кружкой кипятка в руках и по запаху понял, что она и впрямь последовала его недавним словам: пустила лечебные травы на поддержание сил. Толстый хвост никсы взметнулся, прижимая к плетеной стенке Митроху кажется, мальчишка пытался на него кинуться.
И при виде тощих рук и впалых щек этих двоих в груди заворочалось что-то такое сильное жгучее
Вы это пробормотал он, дрожащими руками полез за пазуху и принялся торопливо разворачивать изъятую у Быкоголового тряпицу. Запахло остро и пряно и Татльзвум шлепнул тонкий, как древесный лист ломтик сала на толстый ломоть серого хлеба и протянул Ашше. Ты тоже бери. кивая на тряпицу, буркнул он Митрохе. Только ешь не быстро. И не много сразу. Мне не жалко, просто повредить может.
Ашша замерла. Не отрываясь, она смотрела на еду. И наконец словно слепая протянул тонкие узловатые пальцы и просто провела кончиками по салу. По хлебу.
Настоящие. прошептала она и из глаз ее покатились слезы. Как давно я как давно уже и не помню, когда в последний раз
Ты бери. Бери. сглатывая вдруг вставший в горле ком, он сунул Ашше хлеб в руки и скомандовал Митрохе. А ты за бульоном сбегай, там бабы варят. Скажешь, что Ашше теперь полная доля положена всегда, потому что она наш лекарь. И тебе половинная потому что ты у нее учишься. Скажешь, я велел.
А если не дадут? растерянно переспросил Митроха.
Пускай попробуют. с удовольствием согласился Тат. Чем быстрее кто-нибудь попробует выйти из повиновения, тем быстрее и проще будет объяснить, что не стоит. Так братец Айтварас говорил, а он все-таки Великий. Разбираться должен.
Сзади робко зашевелились. Еще не верит. Но уже немножко надеется. И очень хочет есть. Из-за него, Тата, тоже. Ну и плевать. Какое ему дело до человечка? Или до старой никсы, которая все не решается откусить хлеб, а только смотрит и плачет?
Ешь. мягко сказал он, перехватывая хрупкое, будто птичье запястье и заставляя ее поднести хлеб ко рту. Все будет хорошо. У тебя теперь все всегда будет хорошо. Уж я позабочусь.
Ну а кто еще? Теперь тут все его.
Сейчас
Вернулся! Вождь Лизун вернулся! заорал вооруженный арбалетом охранник, отступая в сторону и улыбаясь так радостно, будто у Тата за спиной был мешок подарков.
Лизун? Криза приподняла брови, но Тат только раздраженно дернул плечом, бросил охраннику причальный канат, и пока тот суетился, выпрыгнул на деревянный причал.
Пошли! скомандовал он, выдергивая ее из лодки, и поволок по тянущимся от причала деревянным мосткам, так что ей пришлось почти бежать за ним.
И очень хотелось возмутиться, вырваться, но единственное, что она успевала, это крутить головой по сторонам. Из болота торчала то ли маленькая скала, то ли небольшой серый валун, а вокруг нее, куда хватало глаз, на черной жиже покачивались лодки: широкие и плоские. Между лодками были перекинуты легкие мостки, и везде сновали самые разнообразные существа: энатокеты, астемы, зитироны Первое, что бросалось в глаза все они были очень похоже и одинаково странно одеты. По большей части в штаны и плотные куртки в темно-зеленых и черно-коричневых пятнах как само болото. Да и существа тоже были неправильными. Криза не сразу поняла, что с ними не так но вот у встречного энатокета огромные уши, краса и гордость его соплеменников, были настолько изорваны, что походили на уродливое кружево. Зитирону явно не хватало чешуи, у астема перебит нос
Наше вам с кисточкой, вождь Лизун! поприветствовал их кот, пестрый, как связанный из остатков шерсти носок.
Откуда они тут все? пробормотала Криза, у которой уже в глазах рябило от разнообразия существ, суетящихся на многочисленных палубах.
Где-то жарили мясо у Кризы желудок дернулся от пьянящего запаха. К запаху мяса добавился аромат свежеиспеченного хлеба и все перебила вонь от варева, которое мешал в котле настоящий сыроед! А говорили, их не осталось
Кто откуда. ответил Тат. Зитирон, который больше не может быть воином, коненог без ноги Все, кому в собственном племени не нашлось места.
А возглавляет это сообщество безухих энатокетов и безносых астемов змей без крылатого облика! насмешливо хмыкнула Криза. Если все здесь такие страдальцы как Татльзвум то вот нисколечко не жалко!
Наш астем не совсем безносый, просто нюх нарушен. По астемовым меркам. Но нам сгодился. неожиданно мирно сказал Татльзвум, перепрыгивая вместе с Кризой на корму первой же лодки.
Она покачнулась, чуть не стукнувшись коленом обо что-то что-то И замерла, в ошеломлении глядя на это самое «что-то».
Это мотор! протягивая руку, ошеломленно прошептала она. Ты торгуешь с миром людей? она оглянулась туда, сюда мотор был и на лодке слева. И на лодке справа. А одинаковая одежда кажется называется кафуляж? Или нет о, ка-му-фляж! И уже уверенно закончила. Ты торгуешь с миром людей! А если хортицкая ведьм узнает?
Скандал она устроит Айтварасу Жалтису! Или самой Табити, и будет в своем праве! Ирий отвечает за всех, неважно, изгои они или вообще официально признаны утонувшими в Молочной!
По лицу Тата пробежала досадливая гримаса: кажется, он не ожидал, что она опознает мотор.
Не узнает: у нас достаточно человеков, чтоб мне не приходилось встречаться с ней лично!
Ты что торгуешь с ней? Вот прямо с ней, Иркой Хортицей, с которой ты которая тебя Криза чуть не споткнулась на мостках на следующую лодку, и поглядела на Татльзвума с суеверным ужасом. Он ответил издевательской ухмылкой.
Ну что ты, нет, конечно же. Не с ней и прежде, чем Криза успела выдохнуть, издевательски закончил. С подружкой ее, Танькой. Да и зачем искать кого-то другого, если и эти отлично платят и не задают лишних вопросов? Полагаю, они даже и не знают, что товары болота и в Ирии на вес золота! Но ты получишь бесплатно если, конечно, справишься с лечением до рассвета. закончил Татльзвум, снова подхватывая ее за талию и переставляя на следующую лодку.
И вот теперь Криза чуть не грохнулась.
Но цепляясь за бортик, пролепетала она. Я не смогу ничего сделать до рассвета! Слишком мало времени, я не сумею, это невозможно
Проклятый Татльзвум, а она только понадеялась, что они договорятся! В конце концов, она даже попробовала бы вернуть ему драконий облик ну, по крайней мере, пообещала бы что угодно пообещала, лишь бы отпустил а там, потом уже разберемся! Но до рассвета?
Я не смогу ничего вылечить до рассвета! завопила она
Но Татльзвум снова подхватил ее и как тюк, сунул в «плетенку», заменяющую на здешних лодках каюту.
А ты очень-очень постарайся! вслед угрожающе процедил он и позади нее опустилась плетеная занавеска.
Криза замерла, моргая на яркий огонь электрического фонарика. В «плетенке» пахло болезнью. Болью, жаром, кровью гноем.
Кого еще он притащил? раздался плачущий мальчишеский голос, фонарик дрогнул, когда его подхватила тонкая, почти детская рука, и Криза увидела!
Старую никсу на ярком матрасе из мира людей. Никса лежала, закрыв глаза и тяжело дыша, а запрокинутое лицо ее блестело от пота. А там, где человеческие бедра переходили в толстый чешуйчатый змеиный хвост, виднелась широкая, судя по запаху, пропитанная какими-то травами, повязка.
Ты привел меня к ней? ошеломленно пробормотала Криза и тут же яростно заорала. Какого деймона молчал, когда у вас пациентка в таком состоянии? и обеими руками вцепившись в яркий матрас, с истинно драконьим рыком поволокла его наружу вместе с обморочной никсой.
Ты куда что кажется, мальчишка пытался ее остановить и даже в тюфяк вцепился. Это он зря. Весь Ирий знает, что останавливать кирию Иппокризию, главного лекаря Змеевых Пещер, не рекомендуется. Опасно это для здоровья. Никто потом от такого не вылечит.
Мальчишка по-мышиному пискнул и куда-то отлетел. Криза вывалилась на палубу, волоча тюфяк за собой.
Свет! рычала она. Мне нужен свет! И не один фонарик, а
Откуда-то возник ее лекарский саквояж она громко и зло щелкнула замочками и вооружившись новехоньким скальпелем, вспорола повязку.
Прадедушка Асклепий с пратетушками Гигией и Панацеей! охнула Криза, раздвигая заскорузлые тряпки. В нос ей ударила вонь. Та-ак зловеще протянула она, а руки ее при этом словно жили своей жизнью. Флакончик антисептика, тоже из мира людей на руки. Пакетики с запаянными в непроницаемую оболочку скальпели достать Когда она поранилась? отрывисто спросила она.
Седмицу назад. ответил Татльзвум. Криза скользнула по нему рассеянным взглядом, обнаружила рядом, с ее собственным саквояжем, распахнутым наизготовку и вернулась к пациентке, принявшись обрабатывать операционную зону. Макровиту нашему рану на бедре обрабатывала, а он ногой как дернет ее через бортик и перекинуло. А там пока вытащили на хвосте глазастик висит, зубищами впился
Моторы у людей закупили, анестезию взять не догадались? отрывисто спросила она, не отрывая глаз от раны.
Тут свои средства, Ашша к ним привыкла
И они не сработали. хмыкнула Криза, распечатывая скальпель. Что ж, материал об особенностях даров болота уже накапливался: тут есть средства обезболивания, и они слабо действуют на макровитов.
Она всадила скальпель в длинный, чудовищно воспаленный, так что аж чешуя вывернулась, рубец на хвосте старой никсы.
Ты что делаешь! завопил мальчишка и попытался кинуться на Кризу.
Митроха, стой! Тат уронил саквояж, хватая размахивающего руками мальчишку в охапку.
А ты, стало быть, ученик. скользнув равнодушным взглядом по бьющемуся в руках Татльзвума мальчишке, Криза ногой подтянула какую-то плошку и принялась спускать гной из раны. Во все стороны полетели брызги кажется, в плошке был бульон. Горло у Татльзвума судорожно дернулось, и он брезгливо отвернулся. Мальчишку, впрочем, не выпустил. А скажи-ка мне, ученичок, кто тебя учил зашивать необработанную рану? и она принялась рану расширять.
Я обработал! запальчиво выпалил Митроха. Я мухами толчеными присыпал, и мох положил, и
Угу, угу. согласилась Криза. Выходит, не такие уж они чудодейственные, эти ваши болотные мухи, да, Татльзвум? Чуть не уморили девочку и она принялась удалять омертвевшие края раны.
Безголовая какая-то! возмутился Митроха, впрочем, перестав брыкаться. Лизуна нашего непонятным именем зовешь, старую Ашшу девочкой обзываешь Какая она тебе девочка: ей сто двадцать зим недавно стукнуло, а тебе?
Иппокризия, дочь Гиппократа, давно переставшая считать года и отмечавшая исключительно столетия, хмыкнула: из раны, наконец, перестал течь гной, сменившись густой темной кровью.
Фонарик подыми! И держи выше! На руки мне свети! И учти, мальчик первого потерянного пациента мы помним всегда, сколько бы веков не прошло. Но у тебя им могла стать твоя наставница.
Я не я не
Ты да! безжалостно отрезала Криза. Чуть не угробил свою Ашшу. На руки светить, сказала! Не рыдать во время операции! Тампон давай! Вот это тампон Не руками, щипцами! Держи здесь! Руки дрожать не должны никому не интересно, как ты этого добьешься, не должны и все! И та, которая с фонариком, тоже не должна!
Я фонарик возьму! подобравшийся сбоку Татльзвум перехватил фонарь.
Криза насмешливо поглядела на бледного, судорожно сглатывающего слезы мальчишку. Да, мой милый, вот так: пока учишься и ошибок наделаешь, и унижений от старших досыта наглотаешься а если такой нежный, что не выдерживаешь, в лекарях с такими нервами делать нечего. Вон, в наемники иди или еще куда
Вот так, правильно! наблюдая за неловкими, но старательными движениями мальчишки, скупо одобрила она, добывая из саквояжа кривую иглу. Теперь и только теперь, можно шить. Потом я ей еще антибиотики вколю Хорошо, что у меня хотя бы драконья подборка всегда с собой! Для никс вообще-то специальные нужны, но можно подумать, кто-нибудь мне сказал, что они понадобятся!
Можно подумать, если б я просто сказал ты бы пошла! мгновенно поняв, кто такой этот загадочный «кто-нибудь», парировал Татльзвум.
Сама нет, ученицу бы отправила, она бы не хуже справилась. А ты держи тампон, ученичок! Лет десять держи, а только потом оперируй! отрезала Криза, всаживая специальную иглу для чешуйчатых пациентов в шкуру никсы. Конечно, явись Татльзвум в Пещеры открыто, дальше стражи он бы не прошел, и вряд ли ему позволили говорить с Кризой. Вряд ли его вообще стали бы слушать, а если и стали для никсы было бы поздно. Криза поджала губы: не ее проблема! Ее проблема И вот тут она поняла, что у нее у них всех проблема. Фонарь! заорала она на Татльзвума. Фонарь погаси, быстро!