Следующий танец с тобой её. Кстати, ты помнишь Иринку Новосёлову?
Она никогда не отличалась большим умом.
Значит, помнишь?
Она почувствовала на себе его твёрдый уверенный взгляд, мужчина с таким взглядом мог повелевать женщиной, и она бросится исполнять его малейшие прихоти даже вопреки своей гордости и достоинству. На это нужен врождённый талант, таких мужчин с каждым годом встречается всё меньше и меньше.
У меня хорошая память, а у тебя отличная наблюдательность, ответил Степанов.
Пока ты курил, мы тут говорили о Надежде.
Он тяжело вздохнул.
Сильно переживаешь?
Она была моей лучшей подругой. Знаешь, для меня её смерть, как удар грома среди бела дня. Я всегда думала, что я сильная женщина, как её мать, а когда узнала, со мной случилась истерика, только я никому не показала своего состояния, и все до сих пор думают, что я каменная.
Его руки крепче впились в её талию.
Успокойся. Я понимаю, как тебе тяжело, понимаю, что ты испытываешь, но стоит ли так переживать сегодня в этот день, когда уже ничего не вернёшь.
Да, ты прав, не стоит. Просто, у меня малость нервы расшатались. Я и административный-то именно поэтому взяла. Хотелось всё обдумать, успокоиться, потеряться среди безликой толпы, раствориться в ней. Недавно во сне Надьку видела.
Ну и что же ты видела?
Будто Надя вся такая расфуфыренная в мехах со своим очередным поклонником под руку идёт, а лицо у него закрыто, и я никак не могу его разглядеть, пытаюсь, но не могу.
И что же?
Мила пожала плечами.
Больше ничего, Надька мне в том сне ничего так и не сказала. Я была уверена, разумеется, во сне, что она назовёт имя своего убийцы, но она не назвала.
Имя убийцы? Подожди, так ведь, насколько я знаю, Надя погибла в автокатастрофе. Причём тут убийство? Я читал об этом в газетах, даже фотки видел. Жуткое месиво.
Не знаю, мне моя женская интуиция подсказывает, что здесь что-то не так.
А логика? Она тебе ничего не говорит? Для следователя важнее логика нежели бездоказательная интуиция. Факты остаются фактами.
Согласна насчёт фактов, а вот насчёт логики и интуиции могу поспорить. Пуаро не был бы знаменитым сыщиком, если б не пользовался своим даром.
Степанов улыбнулся, на его щеках заиграли ямочки.
Ты сегодня хорошо выглядишь.
Спасибо. Выгляжу я как обычно.
Да нет, ты здорово изменилась по сравнению со школой.
Конечно, в школе меня никто не замечал, я была тихой отличницей, скромно зубрила математику, законы физики и т.д., затем выросла и превратилась из гадкого утёнка в лебедя. Ты это хотел сказать?
Почти.
Музыка кончилась, Мила остановилась.
Я пожалуй присяду, а ты потанцуй с Иркой. Она давно ждёт, когда ты её пригласишь и будет на десятом небе.
Ты не хочешь продолжить наш разговор?
Не сейчас. Пожалуйста, потанцуй с Ирой и уверь её, что у тебя нет ревнивой жены, а то она боится.
А ты бы хотела, чтобы меня кто-то ревновал? Ты хотела бы меня ревновать?
Нет.
Почему?
Ревность ужасное чувство, оно ничего не даёт кроме опустошения.
Мила села за стол там, где сидела Ирина, подтолкнула её в бок.
Ну, что ж, иди, он тебя ждёт. Я выполняю свои обещания.
Иринка подмигнула, улыбнулась во всю ширь, её уже изрядно шатало:
А следующий танец тоже мой?
Хоть все сто. Я уже устала, ответила Мила.
Зазвучала очередная мелодия, послышалась плавная флейта «Одинокого пастуха», издали Мила видела, как Ирина, прижимаясь к Степанову, повисла на его плече.
«Они неплохо смотрятся вдвоём», решила она, Только вот о чём они говорят? Неужели она рассказывает ему про свою очередную роль в театре? Они совсем разные, у них даже нет общих интересов, а он слишком умён для неё, и тут же упрекнула себя за свои мысли, Неужели, я ревную? Нет. Просто она довольно симпатична, как и все актрисы в её возрасте, и он хорош собой. Но они совсем не подходят друг другу, они такие разные. Осторожно, Мила Сергеевна, не споткнись, сделай вид, что тебя это нисколько не волнует, отвлекись на что-нибудь приятное, никто не должен понять, что вызывает у тебя интерес».
Она прислушалась к разговорам за столом. Говорил физрук Александр Борисович:
Ну и вот, вижу мальчишка-то совсем хилый, я его давай закалять, обливал водой, гонял по стометровке, смотрю, он уже поправляться стал, превращаться в настоящего эдакого богатыря русского.
А мать его затем нашла?
Физрук покачал головой:
Нет, подкидышем оказался. С детдома сбежал. Там, говорит, плохо кормят, ну я его и поднял на свои преподавательские харчи. Только потом всё же пришлось вернуть обратно парнишку, я бы не потянул, зарплата у меня не такая уж большая. Сейчас изредка навещаю. Помнишь, говорю, как нашёл тебя на вокзале, а он мне кивает, хочет, чтобы я его забрал. Может и заберу, если пенсию прибавят.
В зал принесли откуда-то гитару, колонки смолкли, пары на сцене остановились, кто-то даже завозмущался:
Эй, включите музыку!
Да подожди ты. Сейчас играть будут. Хором споём.
Степанов и Ирочка сели рядом, она могла даже видеть их отсюда. Ира что-то оживлённо говорила своему кумиру, а он так же оживлённо кивал. Красная помада размазалась, оставив ужасные следы, он, видимо, сказал ей об этом. Ира достала салфетку и начала вытирать следы. Прозвучали первые аккорды, совсем как во время походов у костра. Уже такие походы не устраиваются, кругом террористы, общество напугано, а преподаватели и подавно.
«Как всё же мне повезло, я узнала, что такое романтика пионерских ночей». Мила вспомнила, как они с Надькой готовились в походы, делали бутерброды, наливали в термос горячий чай, чтобы он долго не остывал, укладывали вещи, тёплые носки, всё это могло пригодиться в пути. А потом матери на прощание говорили им: «Не задерживайтесь, приходите сразу, мы будем вас ждать».
«Где же сейчас то беззаботное время, та романтика приключений, та радость жизни, когда ты ничего не боишься, словно вольная птица в полёте?»
Мила очнулась от того, что весь зал пел, у всех были грустные лица, будто они прощались в который раз со своей юностью. Ира грызла яблоко и слушала, как поют другие, Степанов подпевал в пол голоса. Перед Милой стояла ваза с яблоками, Мила взяла одно в ладони и тоже тихонечко запела в такт хору:
«Изгиб гитары жёлтой
Ты обнимаешь нежно,
И звон осколком эха
Пронзил тугую высь.
Стихами или песнями
Мы этот день наполним.
Как здорово, что все мы здесь
Сегодня собрались.
Как отблеск от заката
Костёр меж нами пляшет,
Ты что грустишь, бродяга?
А, ну-ка, улыбнись.
И кто-то очень близкий
Тебе сегодня скажет,
Как здорово, что все мы здесь
Сегодня собрались.
И всё же с болью в горле
Мы тех сегодня вспомним,
Слова чьи с полулова,
Увы, оборвались.
Стихами или песнями
Мы этот день наполним.
Как здорово, что все мы здесь
Сегодня собрались».
Они шли вдоль по заснеженным улицам, Степанов поднял воротник, слегка порошил снежок, горели тусклым светом ночные фонари, отбрасывали потоки этого света на сугробы. Завтра заработают снегоуборочные машины, и всех этих куч не будет в помине. Но они живописно смотрелись. Одинокие голые деревья выстроились вдоль миниатюрных аллей, их когда-то в лучшие времена посадили пионеры, тогда они были ещё кустиками, а теперь разрослись, и летом здорово украшали город. Тени, отбрасываемые от скамеек, придавали всей этой картине ещё более неповторимый вид. Так бы всегда, идти с кем-нибудь под руку и не останавливаться на перекрёстках жизни, но приходится, и никуда от этого не деться.
О чём думаешь?
Так, ни о чём.
Я смотрел на тебя, когда ты пела.
И что же ты увидел?
Слёзы.
Разве?
Мила пожала плечами, коснулась своих покрасневших глаз.
А я, наоборот, не заметила этого.
И к чему эти слёзы?
Мила глубоко вздохнула, изо рта вышло облако пара.
Во-первых, понимаешь, когда пели последний куплет, я думала о Надьке.
Ну, вот ты опять. А во-вторых?
Во-вторых, исполнилось одно из моих самых заветных желаний. Сначала я даже не хотела идти на этот вечер, просто мне не нравится воспоминать старое, юность, которой уже никогда не будет. И вот пошла.
Могу я узнать о твоём желании?
Степанов переминался с ноги на ногу.
Конечно. Ты танцевал со мной. Ты первым пригласил меня на танец. Все девчонки мечтали об этом, и случись это двадцать лет назад, когда мы все были такими наивными, они разорвали бы меня на части.
А теперь.
Теперь всё изменилось, каждый прошёл свою школу жизни, у каждого своя судьба, своя жизненная дорога.
И у тебя своя?
А как же.
Мила остановилась возле девятиэтажного дома с закодированной железной дверью подъезда.
Ну вот, мы и пришли. Спасибо, что проводил. Сегодня ты был настоящим кавалером.
Дмитрий посмотрел наверх.
На каком этаже ты живёшь, если не секрет?
Не секрет. На восьмом. А ты что собираешься карабкаться по балконам?
Зачем же по балконам. Я же не Тарзан. Ты просто пригласишь меня на чашечку кофе.
Мила опустила голову:
Уже поздно, Степанов.
Намёк понят.
Если бы ты провожал Ирку, она наверняка пригласила бы тебя на чашечку кофе, а мужа отправила бы к тёще, она на это способна.
Но я провожаю не Ирку, а тебя.
Тоже верно.
Степанов достал дорогую зажигалку, пачку сигарет «Camel», протянул одну своей попутчице:
Ты куришь?
Мила взяла сигарету, вдохнула свежий огонь, курила она давно с тех пор, как закончила университет и вела дела в Московском МУРе, бывало, это здорово успокаивало, да и в её команде не было не курящих, у всех, видать, шалили нервы.
Хорошие сигареты. Я давно такие не пробовала, всё какую-то дрянь беру, особо не разгуляешься.
А ты бизнесом займись. Могу посодействовать в этом.
Мила не ответила, помолчали. В его кармане внезапно раздалась электронная музыка, Степанов раздражённо достал сотовый телефон, развернул панель и по привычке цыкнцул в трубку:
Да. Ростовцев? Знаешь, сейчас не могу. Звони завтра. Да, завтра! Понял! Не изменю я своего решения! убрал сотовый обратно в карман пальто, Извини, отвлекают. Сама понимаешь, деловой мужчина всегда всем нужен.
Ты правда следил за моей жизнью в Москве?
К чему ты клонишь?
Зачем тебе это нужно было?
Хотел подойти, завязать разговор, но ты была такой неприступной, всё откладывал, откладывал, и вот дотянул.
Я, ведь, не в твоём вкусе. Тебе нравились всегда какие-нибудь глупенькие дамочки в песцовых мехах, захлёбом читающие любовные романы. Ты прекрасно знал, что я не такая.
Мне всегда нравились умные серьёзные женщины, знающие себе цену.
Вот как.
Мила потушила сигарету.
Холодно становится. У меня ноги замёрзли. Я, пожалуй, пойду.
Он снова посмотрел на неё тем взглядом, какой Мила уловила во время танца на вечеринке.
Значит, не приглашаешь?
Прости, нет.
Не помня себя, она нажала кнопку лифта с отметкой на цифре «9», затем пешком спустилась на этаж ниже. Оказавшись в квартире, Мила задёрнула шторы, включила ночник, открыла школьный альбом и ещё раз вгляделась в фотографию Нади, затем перевернула лист и посмотрела на пожелтевший от времени снимок, где фотокамера запечатлела красивого мальчика с ясными голубыми глазами в школьной форме. На неё совсем из другого времени глядел Димка Степанов кумир всей школы.
Артём Прокопьевич, Вы по делу?
Денисов ввалился в её кабинет, сел на стол, как обычно привык делать, здесь он чувствовал себя вольно и непринуждённо.
Разумеется, по делу. А ты с каких пор со мной на «ты»? Опера никогда не беспокоят по пустякам. Кстати, тебе пошёл на пользу отдых? Голова больше не болит?
Нет, уже не болит, а просто ноет.
От чего же?
От тебя, Денисов. Тебя по телеку показывали.
Да ну.
Серьёзно.
Мила сидела за высоким столом в своём кабинете. На столе мерцал экран компьютера, валялись кипы бумаг, неоконченных дел. В меблированной стенке эти же дела были аккуратно подшиты и хранились по датам и тематике, огромное алое на подоконнике закрывало картину обычной зимней свалки с суетой, и всё же, можно было видеть отдельных прохожих, которые спешили по своим делам. Конечно, не все из них были преступниками, подозреваемыми, свидетелями и жертвами, но кое-кто из этих самых прохожих попадал сюда, имел дело со следователем, отвечал на его каверзные вопросы, получал такие же каверзные ответы и т. д. Мила старалась не смотреть в окно, на работе, как только каблуки её сапог переступали порог этого кабинета, она надевала на себя образ некой железной леди, неприступной, холодной, без тени эмоций. Она знала, что в душе своей была не такой, более хрупкой, более ранимой, но приходилось волей-неволей нахлобучивать на себя этот облик, и никто бы никогда не догадался об этом.
Что же там про меня говорили? спросил Денисов.
Ничего особенного. Ты отличился на службе отечеству и т. д. и т. п. В общем, всё хорошо, прекрасная маркиза, всё даже очень хорошо.
Вот только до сих пор не найден основной заказчик.
До сих пор? Да ведь со дня убийства Борисова прошло всего три дня. За три дня у нас дела не раскрываются.
Согласен.
Денисов кивнул.
Я, конечно, могу рассказать о результатах медэкспертизы, но лучше, если ты сама подойдёшь к Ниночке, она тебе поведает кое-что интересное.
Что ты имеешь в виду?
Кое-что интересное.
Денисов заулыбался.
Ладно, не томи. Говори.
Борисов был убит дважды.
Мила оставила папки в стороне и внимательно посмотрела на оперуполномоченного.
Что значит дважды?
Сначала отравлен, затем застрелен. Переяславцев тоже был отравлен. Твоя версия насчёт общего источника этих двух убийств совпадает. Значит, ты гений. Это говорит о том, что наш круг поиска постепенно, хоть и медленно сужается. Вот и понимай, как хочешь.
Мила мотнула головой, прищёлкнула от удовольствия языком:
За что я тебя люблю, Денисов, так за твою дурацкую манеру вести разговор. Мне кажется, стоит спуститься в буфет и выпить кофе. Как ты думаешь?
Стоит так стоит. Пошли, миссис Марпл.
Не хами.
Мила шутливо нахмурилась, она знала, что с недавних пор нравится Денисову, хоть он и был моложе её, ей нравилось невзначай играть на его чувствах, при этом совсем не задевая их, так было удобно. И он вёл себя тоже осторожно и достойно.
В буфете шумно, неуютно, холодно как-то, постоянно хлопают двери из-за того, что входят и выходят люди в униформах и без неё. Мила откусила пирожок с капустной начинкой и отхлебнула глоток горячего кофе, посмотрела на Денисова:
Есть ещё что-нибудь по делу?
Приходила жена Борисова. Что-то хотела тебе сказать, а тебя, к сожалению, не было.
И что же она хотела мне сказать?
Не могу знать, товарищ, майор. Она была, как будто, чем-то взволнована, ну, ты же знаешь этих пожилых тётенек. Они всегда надевают на лицо жалостливую испуганную мину и начинают пороть всякие глупости. Затем стой рядом с ними с полным тюбиком валерьанки и отпаивай, да ещё говори при этом, что, дескать, всё будет нормально.
И ты успокаивал?
Нет, тебя ждал, ты ведь у нас мастер по этим делам, так и Хоботов намекает, а я в женскую душу лезть не стал.
Ну и напрасно.
Что ты имеешь в виду?
Мила встала, покинула буфет, оставив Денисова с открытым ртом и удивлённым лицом. Пусть он потом её ищет и спрашивает насчёт женской загадочной души.
В кабинете Ниночки как всегда полный беспорядок. Повсюду разбросаны колбы с какими-то препаратами, необходимыми для экспертизы, неоконченные записи протоколов, ещё не подписанные рукой главного судмедэксперта, печати, штампы, за которыми остаётся последнее слово, когда словам специалиста высокого класса уже не верят. Ниночка высокая сорокалетняя шатенка сидела за столом с кипой этих самых бумаг и была занята своим бутербродом. На старой газете стоял стакан с недопитым ещё чаем, рядом блюдце с булочкой. Ниночка дожевала остатки бутерброда, увидев Милу, развела руками и почти как малолетняя девчонка чуть ли не сшибла её с ног.