Расфилософствовался. Никого нет внизу. Кроме человека с фонарём. Нет там никого. Что случилось? Я, должно быть, во сне. Другого объяснения нет. Не похоже всё это на сон. Чему на свете есть объяснение? Ничего нельзя объяснить. Не нужно. Просто всё исчезло. Почти. Почему я не кричу, не мечусь, не схожу с ума? Когда я начну сходить с ума? Может, уже. Это было бы логичным объяснением. Есть у меня забота. Хочется есть. Какие у меня есть ещё заботы. Их должно быть много. Их всегда много. Они никогда не кончаются.
Папка лежала на столе. Он смотрел сквозь мокрое окно. Скучно там, наверно, будет. Одному. Горничную не трахнуть. Всё к вашим услугам. По слухам. Всё по первому классу. Невидимая армия убирает, готовит, трудится. Не видящая закаты армия. Накопят денежек и на побережье. Подавай им всё тогда по первому классу. Все отдаём и все получаем. Почему кажется, что отдаём больше, чем получаем? Куда уходит разница? Кому она достаётся? Кому от этого хорошо? Где предел? Двадцать четыре часа в сутки, столько-то калорий можно выжать из одного человеческого тела. И всё вроде для него, для другого такого же тела. Для его блага. Ты мне, я тебе. Отдай получи. Нельзя только остановиться, передохнуть, съехать с магистрали на обочину и послать всех подальше. Или на просёлочную дорогу. Не будут ждать. Уедут, умчатся куда-то. Говорят, что вперёд. Придётся догонять, а то будет совсем худо. Разогнались дальше некуда. Может, они меня все обогнали? Оставили. Неумелого, неприспособленного. Может, и так. Я лучше всех вас приспособлен. Только мне мир ваш не нравится. Вам он тоже не нравится, только боитесь признаться. А я не боюсь. Я ничего не боюсь.
Он встал с кресла. Это теперь их проблемы, там, где они все. У меня проблемы другие. Нужно что-то сварганить поесть. В желудке сосёт.
*
Великолепный, должно быть, вид. Он вглядывался в темноту за огромным окном. Завтра узнаю. К тому времени, когда он наконец оказался на месте, солнце зашло и стало быстро темно. Оно не особенно баловало сегодня из-за туч. К тому же пришлось сделать две ходки, чтобы занести продукты и остальное барахло на двадцатый этаж. Боги не живут на земле. Барахла набралось много: еда, вода, газовая горелка. Он не хотел ничего оставлять в машине, чтобы не нужно было никуда больше ходить. Хорошо, что спиртное и посуду не пришлось тащить. В достатке. Он держал в руке рюмку коньяка.
От оконного стекла отражался свет трёх свечей. Зачем ему три? Он переваривал ужин на самом удобном и мягком диване из всех, на которых ему приходилось сидеть. Почти лежал. Всё для нашего блага. Неужели нужно быть очень богатым, чтобы обрести свободу? Не может быть, чтобы было так банально.
Это их проблемы. Так и засну на этом диване. Найти чем укрыться. В спальне. Бутылка вина одолела его. Раньше он никогда бы в этом не признался. Одолела. Водки не хотелось. Только рюмку коньяка. Как без неё? В голове туманно. Завтра они найдут меня здесь и вызовут охрану. Почему номер пустой? Мало богатых людей на свете? Мало свободных людей, счастливых людей? Это их проблемы.
Номер немного разочаровал. Хотя, что можно разглядеть с маленькой свечкой? Не такие пространства. Высокие потолки, люстры. Музейная правильность. Не для людей. Жилище богов. Счастливых, беззаботных людей. Может стать моим жилищем. Смотреть на всё сверху. Не пропустить бы восход. И ни в коем случае закат. Особый свет заходящего солнца. Особое сочетание радости и грусти. Понятное живому существу. Доступное. Есть в мире радость, есть грусть. В понятной пропорции. Без чрезмерности, без надрыва. Радость и грусть. Понятные живому существу.
Сон наконец одолел его. Хороший, глубокий сон усталого человека, у которого только одна забота утолить свою усталость. Больше у него нет никаких забот. Он не слышит, как стучит об окно моросящий дождь. Этот шум не проходит сквозь толстое стекло. Никакие звуки не проходят сквозь него. Только темнота, неодолимая темнота мира. Ему снились маленькие ножки с маленькими пальчиками. Смешно болтающиеся ножки. Сообщающие о том, что происходит на маленьком пухлом личике. На личике любопытные глазки. Ножки болтаются любопытно. Им всё нужно, они уже хотят ходить. Далеко, далеко. Их не спутать с недовольными ножками. В недовольных ножках большая сила. Лучше не смотреть тогда на недовольное личико. Этим ножкам любопытно. Они ничего не знают о мире. Они хотят всё узнать. В них столько любопытства, что хватает на всех. Они заражают им всё вокруг. Неразумные. Поберегите, поэкономьте. В один день оно закончится. Что будете тогда делать? Неразумные. Хорошо, дайте и мне немного. Что там на потолке? Цветочки? Это для вас. Розовые цветочки. Банальные розовые цветочки. Но их ведь много, правда?
Остались болтаться одни. В кроватке с высокой перегородкой. В светлой чистой комнате, где сильно пахло после последней смены. Перед сменой они старались и тужились. Работали изо всех сил. Есть вещи на свете важнее вас. Очень много на свете, что важнее вас. Потому, наверно, он такой невесёлый. Оставил их одних. В кроватке. Заметили ли они? Огорчились? Как они могли не заметить, не огорчиться?
Потом ему снились другие сны. Из тех, которые снятся здоровым мужчинам. Он здоровый мужчина. Он выглядит здоровым. Сильным, энергичным мужчиной. С большой ладонью и упрямым подбородком. Только глаза иногда выдают его. Когда на них никто не смотрит. Обычные сны, приходящие к здоровому мужчине, которого иногда выдают глаза, когда на них никто не смотрит. Он их тогда старательно прячет, свои глаза. Ему снились женщины, знакомые и незнакомые. Ему снилась знакомая женщина. Обычные сны, такие же, как у здоровых мужчин, которых никогда не выдают глаза. Если таких ещё продолжают делать. Обычные сны с женщинами в них. Самые лучшие в мире сны.
*
Он сидел в кресле напротив окна и смотрел вниз на здания, на открытое пространство парка. От окна шло тепло. Солнце игралось с лёгкими светлыми облаками. Он сидел так с раннего утра в непонятном состоянии. Проснувшись, он долго разглядывал потолок и всё, что можно было увидеть, не поворачивая сильно головы. Потом он вспомнил, где он. В голове было пусто. Он не знал, о чём думать. Не о чем думать. О чём можно думать, если никого нет вокруг? Он не чувствовал себя больным, может, очень усталым. Даже не усталым. С чего бы? Сонливым. Он встал, зашёл в ванную, вернулся, подошёл к окну, постоял возле него, затем придвинул кресло и сел. Есть не хотелось. Он, конечно, проспал восход и решил дождаться на этом месте захода. Заход обещал быть шикарным. Больше ничего интересного день не предвещал.
Когда они меня найдут? Сколько так может продолжаться? Я, наверно, больной. Мне нужно отлежаться на этом удобном кресле. Почти как кровать. Дождусь захода. Потом что-нибудь поем. Не хочется есть. С самого утра. Я больной, нужно отлежаться. А что, если правда найдут меня? Где я? Куда они все подевались? Кто меня ищет? Кто-то, наверно, ищет. А может, я там тоже есть. А что здесь? Где это здесь? Я во сне. По-другому не может быть. Какой длинный сон. Никогда такого не было. Не похож на сон. Должны найти меня. Ищут. Человек потерялся, исчез. А может, я по-прежнему там? Может, никто не ищет. Я должен проснуться. Когда-нибудь я проснусь. Найдут, вернут обратно. Никуда от них не скрыться. Не избежать. Найдут, вернут обратно и отберут свободу. Этого они никогда не позволять. Не стерпят. Свободного человека. Не позволят. Вцепятся, как клещи, и высосут всю. До капли. Не из жадности. Просто не могут позволить свободу. Она им не нужна. Выплюнут, не проглотят. Просто нельзя позволить свободу. Свобода это конец мира. Никакому миру не выдержать тяжести свободы.
Один только есть способ. Может, я уже им воспользовался? Может, я уже в раю? А что, неплохо. Могло быть хуже. Какой бред. Я больной, нужно отлежаться. Дождаться захода и наполнить глаза красным светом. Несуществующего солнца. В моём воображении.
Глаза закрылись. Он откинул голову на мягкий подлокотник кресла. Солнце перемещалось по небу. Наконец оно заполнило комнату красным светом.
*
Шикарная спальня. Он не помнил, как оказался на кровати. Какая разница? Он чувствовал голод и надеялся, что хоть что-то от еды осталось. Нужно что-нибудь съесть, прежде всего. Он был прикрыт краем покрывала. Огромного покрывала на огромной кровати. Шикарная кровать. Женщину бы сюда. Но сначала что-нибудь поесть.
Одна из штор спальни была открыта. Наверно, я. Он ничего не помнил. Не важно. Он чувствовал себя хорошо. Не нашли. Сколько я выпил? Голова не болела. Наверно, больше трёх бутылок. Прежде всего, нужно что-то съесть. На улице уже день. Сколько я здесь провалялся? Какая разница? Главное, что он чувствовал себя хорошо. Он поднялся с постели. Где у них туалет?
Ни одной пустой бутылки. Еды полно. Он поставил на горелку воду для кофе. Пора домой. Там, может, ещё есть вода. Или что-нибудь придумаем. Здесь не прожить. Таскать воду на двадцатый этаж. Он задумчиво жевал жёсткий хлеб с сыром. Сколько стоит свобода? Сколько за неё можно заплатить? Останусь скоро без хлеба и сыра. А кофе портится? Как же без кофе? Что-нибудь придумаем. Он был в хорошем настроении. В голове вырисовывался интересный план. Свобода. Он ещё раз подошёл к окну. Хороший вид, но нужно ближе к земле. Жилище богов. Хороший день, не пропустить бы заход. Счётчик никто не остановил. Тикает. Ещё на один меньше. После кофе он посидел немного, глядя в окно, и наконец встал. Пора домой. Он засунул в карманы несколько пакетов кукурузных хлопьев, пакет орехов, взял в руки бутылку воды и направился вниз. Шикарная лестничная площадка. Ни одного пятна. Жилище богов. Тебе здесь не место. Пускай сами живут. Если хотят.
Он забыл закрыть одно из окон машины. Чёрт! Заднее сиденье серьёзно вымокло. Он не любил, когда такое случалось. Машина завелась как ни в чём не бывало. Спасибо тебе. Он задумался налево и нажал на газ. Сначала нужно заехать в одно место.
Ещё через час он потерял надежду. Неправильный адрес. Забыл, пустая голова. Придётся ехать домой.
Он не был уверен, как долго не был дома. День, два? Какая разница? Казалось, что долго. Он возвращался с удовольствием. Дорога, деревья встречали его по-особому. Молчаливо. Может, они говорили что-то? Он не слышал из-за шума ветра. Быстро едем. Он въехал на свою дорожку. Дом встретил как обычно. Где ты опять шлялся? Привык к таким исчезновениям.
Входная дверь не заперта, он сразу направился в кабинет и стал рыться в стопке журналов на книжной полке. Рылся долго и начал терять терпение. Вот. Он открыл журнал и нашёл нужную страницу. Идиот. Другая улица. Хорошо, что поехал домой. Искал бы до темноты. Он рассматривал страницу с интересом. Поехали. Он взял с собой журнал.
На мосту он, в который раз, автоматически снял ногу с педали газа. Страшновато. Если случится что, до воды далеко лететь. Она холодная. Врезаться в бетонную перегородку не так страшно. Ветер внутри буйствовал, пришлось положить журнал под себя, чтобы не унесло. Нужно найти машину побыстрее. Он въехал в город, ветер внутри машины утих. Он повернул на большую улицу. Несколько километров прямо, а потом направо. Он надавил на педаль.
Внутри магазина странный запах. Непонятный. Вентиляция не работает. Он пересёк главное помещение и вошёл в специальную секцию в глубине. Осмотрелся вокруг. Ну вот. Так бы, наверно, никогда здесь не побывал. Свобода.
Девочки тихо стояли вдоль стен. Каждая в своём уютном уголке. Тихие девочки. Большеглазые. Полногрудые. Не полногрудой здесь не место. Все как одна. Хм есть и тростиночка. Хороша. Он подошёл к кукле поближе. С достоинством держишься. Молодец. Всё у тебя есть. И грудка. Бесстыдное девичество. Сам ты бесстыдный, посмотри, как стоит. Чего ей стыдиться? Такой её сотворили. Он дотянулся до груди. Не зря хвалят. Приятно. Он повернул голову направо, подошёл к следующей кукле и положил руки на её груди. «Просьба не трогать руками». Даже в таком магазине. А что с ними делать? За такие деньги могли бы разрешить потрогать. Девочкам неприятно? Ладно, теперь вы все мои. Он подошёл к следующей. Почти готовый. Почти.
Неважно здесь пахнет. Душновато. Он присел на скамейку в середине комнаты, утомлённый. Ну что, кто первый? Трахнуть прямо здесь, на виду у всех? Была такая задумка. Он чувствовал, что желание испаряется из него, и пытался его удержать, уверенный в напрасности усилий. На улицу, на свежий воздух. Сколько их поместится в машину? Одну в багажник, две сзади, одна впереди. Можно потесниться, в багажник две, сзади три. Не жадничай, хватит и четырёх.
Он усадил в машину три куклы, малогрудую рядом с собой. Он был не уверен, что правильно выбрал другие две. Одна чёрненькая, другая беленькая. Всё равно: заменю, если что. Возбуждение исчезло и освободило большое пространство внутри. Он боялся того, что скоро может прийти на замену, и нажимал на педаль газа до отказа. Ветер сорвал бюстгальтер с пассажирки за спиной и выбросил в окно. Никто не возражал. А может, не у неё, а у соседки. Он не отводил взгляда от дороги. Отвлекаться от дороги опасно.
Девочки остались в машине. Он зашёл в дом, плюхнулся на диван перед телевизором и взялся за пульт. Нужно было захватить фильмов. Где-то у меня, наверно, ещё завалялись. Поставлю генератор, и всё заработает. И видик, и холодильник. Нужно начать устраиваться. Зачем мне свет? С генератором возиться. А холодильник? Пиво холодное. Что-то необходимо начинать делать. Устраиваться. Может, автодом пригнать? Давай что-нибудь поедим сначала.
Он съездил в супермаркет за едой и спиртным. С девочками намного веселее. Нужно только будет привести в порядок их волосы. Сидят как чучела. Грудастые. Он старался не смотреть на них. Хорошо делают, сволочи. Он вернулся домой и опять расположился на веранде. Хорошие деньки.
Закат встречали на господствующей высоте окрестности. На смотровой площадке в парке, недалеко от дома. Идеальное для этого место. Он пил вино из бутылки и закусывал сомнительной свежести сыром. Нравится ли девочкам? Он решил не спрашивать. Девочки остались в машине. Завтра поеду на океан за закатом. Он допил бутылку и дожевал сыр. Солнце зашло, в сердце понятная смесь чувств. Понятная живому существу. Есть радость, есть грусть. Всё в правильной пропорции.
Поздно вечером, ближе к полночи, ступая неверным шагом, он подошёл к машине, открыл заднюю дверь и вытащил с трудом первую куклу. Тяжёлая. Держа куклу двумя руками, головой вперёд, он осторожно занёс её в дом и положил на диван в гостиной. Раздался вздох. Так ты ещё и говоришь. Он сел рядом и осторожно надавил на живот. «Oo» Могли бы что-нибудь получше придумать. Ты уж лучше помолчи. Где у тебя выключатель? Неужели не подумали? Желание овладело им. Он обрадовался ему. Настоящее желание. Он погасил свечу и снял с куклы трусики. Запах магазина, нужно будет побрызгать тебя чем-нибудь. Он разделся и осторожно и нетерпеливо лег на силиконовое тело. Она вздохнула. Он взял её за грудь. Разогревать тебя не надо. Он поднялся и раздвинул аккуратно её ноги. Ну, была не была.
Через час, после ещё одной половины бутылки вина, он принёс домой вторую куклу, с другого заднего сиденья, и положил на пол возле дивана. От неё пахло по-другому. Свет луны обильно сочился сквозь большое окно гостиной. Полная луна. Он видел её, расположившись на полу рядом со своей подружкой. Хорошие девочки, мягкие, молчаливые. Здорово делают. Он понимал, что пьяный, но не тревожился о том, что будет завтра. Это с ним случалось. Тревожиться. Когда он лежал рядом с мягкими, молчаливыми девочками. Хорошо. Полная луна. Ты, пожалуйста, никуда не исчезай. Не уходи к ним. Не оставляй меня. Без тебя будет совсем плохо. Без твоего света. Тихого и осторожного. Робкого. Он мне поможет, когда я с моими девочками. Тихими и робкими. С ним не страшно, он приглушает, сглаживает. Неназойливый, но проникающий, беспристрастный и многозначительный. Не осуждающий. Касается грудей моих девочек, как любой другой груди на свете. Это всего лишь грудь. Нежно и тихо. Знаешь ли ты, что бывают другие груди? Их больше нет на свете. Решили вдруг исчезнуть. Я их помню. Я знаю. А ты? Ты тоже из того мира? Может, ты знаешь больше меня? Может, они есть где-то? Знаешь где? Скажешь? Цены бы им не было. Кто будет оценивать? Сколько я отдам за такую? Кто знает. Всё, что есть. А может, и нет. Он дотронулся до груди подружки. Ничем не хуже. Он, не спеша и со знанием дела, взобрался на неё. Надо будет им дать имена.