Мог ли я мечтать, загремел он, не отводя от нее глаз, что мне выпадет честь увидеть мать моего Цветущего Миндаля?
Что он сказал? взволнованно спросила мать, зажатая в медвежьих объятьях, как в ловушке.
Я снова перевел.
Цветущий миндаль? Это он о чем? Какой-то сумасшедший, сказала она.
Я пояснил, что турок, судя по всему, без памяти влюблен в Марго и это он так ее называет. Мои слова подтвердили худшие опасения матери по поводу намерений турка.
Цветущий миндаль, вот как! с негодованием воскликнула она. Я ей устрою цветущий миндаль, пусть только вернется!
И в эту самую минуту в дверях появилась Марго собственной персоной, свежая и похорошевшая, в весьма открытом купальном костюме.
Ооооооо! закричала она в восторге. Мустафа! И Лена, и Мария, и Телина! Какое счастье!
Турок бросился к ней и принялся подобострастно покрывать ее руки поцелуями, а три жены окружили их и что-то нежно мурлыкали.
Мама, это Мустафа, с сияющим лицом объявила Марго.
Мы уже познакомились, мрачно сказала мать. Он испортил мое новое платье точнее, не он, а его барашек. Пойди оденься.
Барашек? озадаченно переспросила Марго. Какой еще барашек?
Которого он привел для своего цветущего миндаля, как он тебя называет, с вызовом бросила ей мать.
Это всего лишь прозвище, сказала Марго, покраснев. Он не имеет в виду ничего дурного.
Знаю я этих извращенных старикашек, зловеще произнесла мать. Тебе бы не мешало быть дальновиднее.
Турок слушал их разговор, переводя ясный взор с одной на другую и лучезарно улыбаясь. Поняв, что, если между матерью и Марго начнется настоящая перепалка, мои способности как переводчика могут оказаться ограниченными, я открыл раздвижные двери и впустил в комнату барашка. Он вошел дерзкой танцующей походкой, черный и кудрявый, как грозовая туча.
Как ты смеешь оскорблять моих друзей! выкрикнула Марго. Он не извращенный старец, а один из самых чистых мужчин из всех, кого я знаю.
Мне нет дела до того, чистый он или не чистый, сказала мать, теряя терпение. Он не останется в нашем доме вместе со своими женщинами. Я не собираюсь готовить для гарема.
Разговор матери и дочери такое наслаждение, доверительно сказал мне турок. Как будто слушаешь перезвон колокольчиков в отаре овец.
Ты ужасная, ужасная! сорвалась Марго. Из-за тебя у меня нет друзей. Ты узко мыслишь, провинциально!
По-твоему, возражать против троеженства это провинциально? вознегодовала мать.
Это мне напоминает пение наших соловьев. У турка увлажнились глаза.
Он турок, что ты от него хочешь? взвизгнула Марго. У него должно быть три жены.
Любой мужчина может избежать троеженства, если только захочет, стояла на своем мать.
Видимо, Цветущий Миндаль рассказывает вашей матери о счастливом времени, проведенном в нашей долине, правда? продолжал турок доверительный разговор со мной.
Ты всегда меня подавляла, сказала Марго. Что бы я ни сделала, все не так.
Беда в том, что я тебе даю слишком много свободы. Я отпускаю тебя на несколько дней, и вот ты возвращаешься с этим с этим старым распутником и его танцовщицами, возразила мать.
Вот. Что я сказала? Ты меня подавляешь, торжествующе воскликнула Марго. Теперь ты решила, что у меня виды на турка.
Я бы мечтал привезти их в нашу деревню, сказал турок, глядя на мою мать и сестру влюбленным взглядом. Мы прекрасно проводили бы время танцы, песни, вино
Барашек обиделся, что никто не обращает на него внимания. Он уже и поскакал, и пометил пол в гостиной, и продемонстрировал пару классных пируэтов никакой реакции. Тогда он пригнул голову и бросился на мать. Наскок получился выше всяческих похвал. Об этом я могу судить со знанием дела, так как во время своих экспедиций в окрестные оливковые рощи я нередко встречал горячих и необузданных молодых баранов и сражался с ними, к нашему обоюдному удовольствию, как матадор, используя рубашку в качестве плаща. Осуждая результат, я вынужден признать, что атака была хорошо продумана и блестяще проведена: кучерявый барашек врезался своей костлявой головой точнехонько матери под коленки, отчего она улетела на продавленный, набитый конским волосом диван, словно в нее попал артиллерийский снаряд, и там ловила ртом воздух. Действия подаренного им барашка привели турка в ужас, и он поспешил прикрыть мать собой, выставив вперед руки, дабы защитить ее от повторной атаки, похоже неминуемой, так как барашек, довольный собой, отбежал на некоторое расстояние и боевито пританцовывал наподобие боксера, разминающегося в углу ринга.
Мама, мама, с тобой все в порядке? переполошилась Марго.
Мать была не в состоянии что-либо ответить.
О! Он такой же отчаянный, как я, Цветущий Миндаль, вскричал турок. Давай, смельчак, вперед!
Барашек ответил на приглашение так внезапно и с такой скоростью, что застиг турка врасплох. Черная масса метнулась через всю комнату, стуча копытами по вытертым половицам с пулеметной дробью, раздался удар по лодыжкам, и турок грохнулся на диван рядом с матерью, где и лежал, издавая громкие крики от ярости и боли. В свое время я получал такие подсечки, так что его ощущения были мне хорошо знакомы.
Жены турка остолбенели от ужаса при виде своего поверженного господина и только голосили, как три муэдзина на минарете во время захода солнца. И вот эту прелюбопытную картину застали появившиеся в дверях Ларри и Лесли. Они остановились на пороге, не веря своим глазам: я, гоняющийся по всей комнате за распоясавшимся барашком; Марго, успокаивающая трех причитающих женщин в чадрах; и мать, кувыркающаяся на диване со старым турком.
Мать, тебе не кажется, что ты уже старовата для подобных развлечений? сказал Ларри.
Ух ты, какой шикарный кинжал, воскликнул Лесли, с интересом разглядывая извивающегося турка.
Ларри, не говори глупости, возмутилась мать, массируя ноги под коленками. Это все Марго и ее турок.
Как утверждает Спиро, туркам доверять нельзя, заявил Лесли, не отрывая взгляда от кинжала.
И все же что это ты кувыркаешься с турком среди дня? решил уточнить Ларри. Изображаешь из себя леди Эстер Стэнхоуп?[3]
Послушай, Ларри, с меня и так довольно. Не выводи меня из себя. Сделай одолжение, скажи этому человеку, чтобы он как можно скорее покинул наш дом.
Как ты смеешь, как ты смеешь! Это мой турок, слезно возопила Марго. Ты не вправе так с ним обращаться.
Я иду наверх смазать синяки экстрактом гамамелиса, сказала мать, направляясь к выходу. И, когда я спущусь, этого человека не должно быть в моем доме.
К ее возвращению Ларри и Лесли успели подружиться с турком, и, к досаде матери, он и его три жены просидели у нас еще несколько часов, поглощая в огромных количествах сладкий чай и бисквиты, но в конце концов удалось усадить их в экипаж и отправить обратно в город.
Слава богу, все это закончилось. Мать, прихрамывая, заковыляла в столовую, чтобы накрыть ужин. Хорошо уже то, что они у нас не поселились. Марго, в самом деле, ты должна понимать, кого приглашаешь.
Мне надоело, как ты критикуешь моих друзей, огрызнулась та. Самый обычный безобидный турок.
Из него получился бы очаровательный зять, ты не находишь? сказал Ларри. Марго назвала бы будущего сына Али-Баба, а дочь Сезам.
Дорогой, не надо так шутить, попросила мать.
Я не шучу. Старик мне сказал, что его жены уже не первой молодости и он бы с удовольствием взял Марго в качестве четвертой.
Ларри! Это неправда! Какой все-таки мерзавец. Его счастье, что он не обратился с этим ко мне. Уж я бы сказала ему пару ласковых. А ты что ему ответил?
Я ему сказал, какое мы даем за Марго приданое, и, кажется, это его сильно расхолодило.
Приданое? Ты о чем? озадаченно спросила мать.
Одиннадцать щенков-молокососов.
2. Призраки и пауки
Берегись злого духа.
У. Шекспир. Король Лир. Акт III, сц. 4 (перевод Б. Пастернака)
На протяжении всего года четверг, по моему мнению, был главным днем недели, поскольку именно тогда нас посещал Теодор. Иногда мы семьей уезжали на весь день на пикник в южной части острова или на далекий пляж, но обычно мы с Тео вдвоем отправлялись на прогулки, как он предпочитал их называть. Обвешанные снаряжением в виде сумок, сачков, бутылочек и пробирок, мы в сопровождении собак обследовали остров, одержимые таким же духом приключений, как путешественники эпохи королевы Виктории, забиравшиеся в африканскую глухомань.
Но немногие из викторианских путешественников могли похвастаться таким преимуществом, как Теодор в качестве компаньона: подручная энциклопедия, лучше не придумаешь. Для меня он был всезнающим божеством, только приятнее, ведь его можно потрогать. Не меньше, чем эрудиция Тео, всех поражала его скромность. Я вспоминаю, как мы все сидели на веранде среди остатков щедрого материнского чаепития, слушали утомленных цикад, воспевающих наступление вечера, и забрасывали Теодора вопросами. На нем был безукоризненный твидовый костюм, светлые волосы и бородка тщательно ухожены, и стоило кому-то затронуть новую тему, как в глазах Теодора вспыхивал живой интерес.
Теодор, обращался к нему Ларри, в монастыре Палеокастрицы есть икона, написанная, как говорят, Панайотисом Доксарасом. Вы в это верите?
Боюсь, что я не слишком сведущ в этом вопросе, осторожно начинал Теодор. Но я склонен предположить, что ее автор скорее Цадзанис э-э который написал эту прелюбопытную вещицу в монастыре Платитера ну, вы знаете, у дороги, что ведет из столицы на север. Разумеется, он
После чего следовала развернутая, но довольно сжатая, всего на полчаса, лекция по истории иконописи на Ионийских островах начиная с 1242 года, а в конце говорилось: «Но если вас интересует мнение эксперта, есть доктор Парамифиотис, который предоставит вам гораздо больше сведений, чем я».
Неудивительно, что он был для нас оракулом. Слова «Тео сказал» ставили печать подлинности на сведениях, от кого бы те ни исходили; это был оселок для получения материнского согласия, о чем бы ни шла речь о предпочтительности фруктовой диеты или о безопасности содержания скорпионов в моей спальне. Теодора хватало на всех. С матерью он мог обсуждать растения, в особенности пряные травы, и рецептуры, а еще он подкидывал ей детективные романы из своей богатой библиотеки. С Марго он говорил о диетах, физических упражнениях и различных чудодейственных мазях от прыщиков и угрей. Он легко подхватывал любую тему, рождающуюся в живом, как ртуть, мозгу Ларри от Фрейда до веры крестьян в вампиров. А Лесли он просвещал в отношении истории огнестрельного оружия в Греции или зимних повадок зайца. Если же говорить обо мне с моим невежественным, но пытливым умом, то для меня Теодор был неиссякаемым источником знаний, о каком бы предмете ни шла речь, и я с жадностью припадал к этому источнику.
По четвергам Теодор обычно приезжал около десяти, удобно сидя в конном экипаже на заднем сиденье, на голове серебристая фетровая шляпа, на коленях дорожная сумка, рядом трость с марлевой сеточкой на конце. Я, будучи на ногах с шести утра, высматривал его из окна среди олив, и в конце концов меня охватывало отчаяние: вероятно, он забыл, какой сегодня день, или упал и сломал ногу, или случилась еще какая-то беда. Не могу описать, какое меня охватывало облегчение при виде его, серьезного, здорового и умиротворенного, в приближающемся экипаже. Солнце, до этой минуты пребывавшее в затмении, начинало снова сиять. Церемонно пожав мне руку, Теодор расплачивался с кучером и напоминал ему о том, что вечером он должен вернуться к назначенному часу. Затем, вскинув сумку на плечо, задумчиво глядя в землю и раскачиваясь в своих до блеска начищенных туфлях, он говорил:
Я полагаю м-м что мы можем обследовать пруды возле э-э Контокали. Если, конечно, вы не желаете отправиться э-э в другое место.
Я благостно отвечал, что пруды возле Контокали меня вполне устраивают.
Прекрасно. Одна из причин, почему меня туда м-м потянуло дело в том, что по дороге нас ждет великолепная канава, в которой я э-э обнаружил несколько презанимательных образцов.
Под оживленный разговор мы направляли наши стопы в сторону оливковой рощи, а из тени мандаринового дерева, помахивая хвостами, выползали собаки, готовые последовать за нами. И тут нас нагоняла задыхающаяся Лугареция, дабы всучить сумку с ланчем, о котором мы напрочь забыли.
Мы шли среди олив под разговоры и иногда останавливались, чтобы изучить цветок или дерево, птичку или гусеницу, нам все шло впрок, и Теодору обо всем было что сказать.
Даже не знаю, как вы можете сохранить грибы для своей коллекции. Они в любом случае э-э усохнут. Лучше всего их зарисовать или, я не знаю, сфотографировать. Зато вы можете коллекционировать споры, они очень красивые. Что? Ну, вы срезаете шляпку э-э хорошего гриба или мухомора и кладете на белую карточку. Конечно, гриб должен созреть, иначе он не выделит спор. Через некоторое время вы аккуратно снимете шляпку чтобы не смазать выпавшие споры и увидите на карточке такой красивый м-м узор.
Собаки убегали вперед, так что мелькали одни пятки, обнюхивали темные ямки, покрывавшие, как соты, корни древних олив, устраивали шумное и бесполезное преследование ласточек, стелившихся над самой землей в лабиринте среди деревьев. Наконец мы выходили на открытое пространство, где оливковая роща уступала место виноградникам или полям с фруктовыми деревьями либо кукурузой.
Ага! изрекал Теодор, остановившись перед наполненной водой и заросшей водорослями канавой и вглядываясь в нее загоревшимися глазами, с ощетинившейся от воодушевления бородкой. Это уже любопытно. Видите? Рядом с концом моей трости.
Я напрягал зрение, но ничего не видел. Теодор аккуратно зачерпывал привязанным к концу трости маленьким сачком, как будто вытаскивал муху из супа, и поднимал его повыше.
Теперь видите? Это яйцевый кокон Hydrophilus piceus иными словами, водолюба большого. Кокон этот соткала, как вы понимаете м-м самка. Он может содержать до пятидесяти яиц. Любопытный момент секундочку, я возьму пинцет Вот смотрите эта трубочка или, лучше сказать, мачта заполнена воздухом, так что вся конструкция похожа на устойчивый кораблик. На то и мачта Если вы поместите это в аквариум, из яиц вылупятся жучки, хотя должен вас предупредить, что личинки очень э-э прожорливые и опасны для других обитателей аквариума. Ну-ка попробуем поймать взрослую особь.
Терпеливо, как какая-нибудь болотная птица, Теодор прохаживался туда-сюда вдоль канавы, то и дело опуская в воду свой сачок.
Ага! Есть! наконец воскликнул он и осторожно скинул в мои жадно протянутые ладони большого черного жука, негодующе сучащего лапками.
Я не скрывал своего восхищения сильными ребристыми подкрыльями, щетинистыми ножками и тельцем с оливковым отливом.
Он довольно медленно плавает в сравнении с э-э водяными жуками и делает это весьма своеобразно. М-м вместо того чтобы использовать обе ноги сразу, как водяные жуки, он действует ими попеременно. Получаются такие э-э дерганые движения.
Была ли польза от собак во время наших вылазок? Когда как. Порой они нас только отвлекали, врываясь в крестьянские дворы и атакуя кур, а на выяснения отношений с хозяином уходило по крайней мере полчаса. А временами от них даже была польза: например, они обступали змею и не давали ей ускользнуть, заливаясь громким лаем и приглашая нас для научного осмотра. В любом случае мне было спокойнее, когда меня сопровождали Роджер, похожий на приземистого заросшего черного барашка, Писун в его элегантной шелковой черно-рыжей «попонке» и Рвоткин, представлявший собой нечто среднее между ливерной колбасой и бультерьером в белых пятнышках. Иногда им надоедало нас дожидаться, но, как правило, они терпеливо отлеживались в теньке, высунув подрагивающие розовые языки, или сидели вальяжно, отвечая на наши взгляды дружеским помахиванием хвоста.