Я тогда думала, что упаду в обморок от стыда. Сейчас, пройдя чуть ли не через огонь и медные трубы, я б не так реагировала. Но тогда это было невыносимо стыдно. Так стыдно, что хотелось просто умереть и избавиться от дальнейших унижений. Или самое малое просто сбежать и потом прийти на порог роддома, когда придется рожать. Только бы не отвечать на эти ранящие вопросы и не видеть холодное раздражение в глазах представителей самой милосердной профессии.
Не знаю, как добралась домой. По пути мне мерещились осуждающие взгляды окружающих. А то ли еще будет в роддоме? Когда других будут проведывать мужья? Приносить фрукты, цветы. А мои соседки по палате будут капризно дуть губки: «Ну ничего нельзя попросить! Просила же сок из красного апельсина, а она принес просто апельсин!»
Как будут доставать вопросами, где папа, почему не приходит, и как же я бедная собираюсь жить. А учитывая, мою неспособность отшивать излишне назойливых собеседников, ближайшее будущее мне представлялось сплошным кошмаром.
Я шла по улице, а слезы катились по щекам без остановки. Я их размазывала, всхлипывала и думала, что больше не выдержу. Просто не смогу переносить все это. Булочка застала меня, сидящей в углу. Я тупо таращилась в стену, обнимая коленки.
Але! Ау! Ты в своем уме, подруга? наехала она на меня. Ты в курсе, что малыша нельзя нервировать. А у тебя нос опух! Ну ка прекратила тут сырость разводить! Грибок заведется, хозяйка нас на улицу выгонит!
Олька всегда действовала на меня отрезвляюще, но сейчас ее бодрость и энергия не помогали.
Я снова хлюпнула носом и тяжко вздохнула. По одному слову, но Булочка вытащила из меня все переживания.
А кто у нас добрая феюшка? загадочно улыбаясь, тоном сказочницы спросила она.
Ты феюшка. Но ты меня не спасешь, обреченно прошептала я.
Хах! Крошка! Ты меня плохо знаешь!
И, как оказалось, я, действительно, недооценивала ее.
Каково было мое удивление, когда она перед родами отвезла меня в платную клинику. В отдельную палату со всеми удобствами. Где с меня пылинки сдували и улыбались так, что я даже забыла, что я мать-одиночка.
Олька, у нас же нет денег? Откуда?
Булочка хитро улыбнулась
То ли еще будет! азартный блеск в ее глазах ясно выдавал, что сюрпризы точно не закончились.
На выписку она арендовала дорогущий «майбах» и шикарный букет цветов от Галочки. И хоть я была всегда против того, чтобы пускать пыль в глаза, но это было и, правда, приятно. И окончательно сразила годовым сертификатом на обслуживание в детской поликлинике. Без очередей, недовольных сотрудников и необходимости сотый раз объяснять, что у нас нет папы.
И только когда я немного пришла в себя, Олька раскрыла «военную тайну».
Раньше я тебе не хотела говорить, чтоб до истерики ты не скатилась. Я помню, как отпаивала тебя валерьянкой
Да, тот день мне долго снился в кошмарах. С криком я просыпалась, хватаясь за живот и облегченно вздыхала, убедившись, что это сон.
Когда Бельский сказал, что вопрос с беременностью решается в клинике, я чуть сознание не потеряла от страха. Мой кроха должен был родиться, несмотря ни на что. Отрицательный резус в случае аборта грозил бесплодием. А я хотела детей. Конечно, в моих планах все выглядело не так непременно с любящим мужем, в большом доме и трое малышей с добродушным лабрадором.
Когда я забеременела, поняла, что планы Судьба жестко откорректировала. И сейчас я могла потерять, возможно своего единственного малыша.
Бельский не шутил. Он свой капитал сколотил в девяностых. И судя по фильмам, выживали сильнейшие. Те, которые могли за себя постоять или же нападать первыми. В любом случае умели молниеносно принимать решения и не останавливаться перед выбором средств.
Как человек, переживший голод, до конца не сможет вытравить страз перед ним, так и Бельский маниакально боялся обеднеть. Его империя расширялась, и он до сих пор, как хищник, выдавливал с рынка конкурентов. И понятное дело, что его два сына тоже были залогом приумножения капитала путем слияния с такой же богатой семьей. И безродная пигалица без кола и двора совершенно не вписывалась в его схему.
И я бы к нему ни за что не пошла, если б не Булочка. Она буквально заставила пойти на поклон и за ручку отвела к офису. Не будь ее, я бы потеряла свою малышку
Я смотрела на пугающий своим совершенством небоскреб из стекла и стали и медленно медленно считала от одного до десяти. Именно столько я отмерила себе на то, чтоб собраться с духом. «Мы бедные, но гордые!» говорила мама. А мне приходилось наступать на горло своей гордости и идти на поклон к человеку, чей сын разрушил мою жизнь, и просить о помощи. Я была в отчаянии и только поэтому решилась на этот шаг.
Я даже пошла на подлог представилась журналисткой, чтоб получить пропуск. Хотя всегда считала, что вранье до добра не доведет. Но и святая простота с доверием к людям, к сожалению, тоже.
Поднимаясь на нужный этаж, я трусливо уговаривала себя вернуться и искать другие пути. Но пока ничего путного в голову не приходило.
«Бельский А.Г. генеральный директор АО «Белникель»
Даже обстановка в приемной подавляла своей дороговизной. Нет. Здесь не было дверных ручек из золота, как в обители владельцев газа, но все говорило о неброской эксклюзивности.
Мне назначено на одиннадцать, проблеяла я.
«Точка взлета»? вопросительно смотрит на меня идеальная секретарша.
Я согласно киваю, умоляя Вселенную, чтоб моя легенда о практикантке прокатила без дополнительной проверки.
Проходите.
Едва переставляя заплетающиеся ноги, я шагнула в кабинет. Разговаривающий по телефону Бельский скользнул по мне равнодушным взглядом, зачеркнул что-то своим дорогущим «паркером» в органайзере и вдруг сообразил, кто перед ним.
Какого черта? рявкнул он.
Господи, как мне хотелось прикинуться дохлым сусликом и не отвечать, но нельзя.
Алексей Григорьевич! Я попала в безвыходное положение. И мне нужно поговорить с Гришей.
Я надеялась, что мой голос не будет так дрожать, но напрасно. Слезы комком подступили к горлу, так что я чуть не закашлялась.
Тебе разве непонятно объяснили, что у моего сына и кухарки не может быть ничего общего?! Мало того, что ты наглая, так еще и тупая! Скажи, тяжко жить с картонной головой?!
Вспыльчивость фамильная черта Бельских. И сейчас я еще раз в этом убедилась. Отец моего бывшего любимого, как пружина, подскочил и в два шага оказался возле меня. Такой же высокий, как Грин, только более крепкий, заматеревший, он нес в себе угрозу и мог прихлопнуть меня, как комара.
Я не претендую на вашего сына. Мы расстались, и к прошлому возврата нет. Но кое о чем он должен знать.
Я больно прикусила губу, чтобы удержать слова: «И помочь!» Требовать с Бельского что-то это все равно, что у волка из пасти пытаться вырвать кусок мяса.
Мой сын ничего не должен о тебе знать вообще!
Даже о том, что я беременна от него? в отчаянии я выплеснула то, что хотела сохранить в тайне от всех. И сообщить только Грину. Возможно, он и отмахнется от меня, но это его дело. Но я считаю, что он имеет право на выбор.
И как это меняет дело? Визит в клинику и нет проблем, почему-то успокоившись, сказал он. Сразу виден подход успешного бизнесмена. Есть вопрос молниеносно появляется решение.
Он нажал кнопку громкой связи.
Лена, Борисова ко мне.
Еще не сообразив, что за этим последует, я инстинктивно попятилась к выходу и тут же угодила в лапы амбалу, который будто дежурил за дверью и только и ждал команды: «Фас!»
Сама поедешь или тебя превратить в бесчувственное тело? придавив свинцовой тяжестью взгляда, спросил Бельский.
Нет, пожалуйста, не надо! Я никогда не появлюсь в жизни вашего сына! отчаянно взмолилась я.
Я не привык полагаться на чьи-то слова. Пока он есть, все может измениться. он ткнул пальцем в направлении моего живота. Так что у меня нет выбора.
Отпустите, пожалуйста! крикнула я и снова напоролась на безжалостный взгляд хищного зверя.
Ты вынуждаешь меня повторить свой вопрос. Обычно я так не делаю.
В руке амбала появился шокер, чуть не оглушивший меня зловещим треском и едва не лишивший сознания мертвящей синей электрической дугой.
Я хотела упасть на колени, но крепкая рука надежно фиксировала меня в стоячем положении.
Я сама, с моих губ сорвался беззвучный шепот
Молодец! деловито бросил он и открыл сейф. Кинул в два конверта неравное количество купюр, обратился к Борисову, который держал меня, как щенка, чуть ли не за шкирку. Этот, он бросил на стол пухлый конверт, В клинику. Власову. Этот, указал на конверт потоньше, Ей после операции пусть отдаст.
Глава 4
Все будет сделано, Алексей Григорьевич! отрапортовал амбал.
А ты смотри, без глупостей. Полиция на твои крики не прибежит. Только в дурку могут отправить, Бельский на всякий случай дал и мне наставления.
А я готова была отправиться в дурку, только бы спасти малыша и избежать ужасного. Или может, я, правда, сошла с ума? И меня какой-то сдвиг в голове и я все неправильно понимаю? Ну нельзя же вот так отправить на убийство?!
Но рука, которая меня держала, была вполне реальной, как и боль, которую причиняла стальная хватка. Слезы катились по моим щекам, я в отчаянии крутила головой, пытаясь поймать хоть чей-то сочувствующий взгляд. Но очевидно, Борисова здесь все знали, поэтому никому даже в голову бы не пришло вмешаться.
Да и что они могли подумать? Назойливую журналистку или шантажистку просто выдворяют вон. От страха я даже забыла, что Булочка собиралась меня дождаться. Нет, я отправила ее на работу, сказав, что справлюсь сама. Думала, что мне очень не захочется сразу рассказывать подробности позора.
Но Олька была не из тех, кто останавливается на полпути. Она решила ждать меня на лавочке на противоположной стороне от входа. Это было просто чудо. Но и не чудо. Потому что она сидела, уткнувшись в телефон, и не видела меня.
Собрав все силы, я укусила за руку амбала и, когда он на мгновение выпустил меня, рванула к подруге. Я понимала, что сейчас этот громила прихлопнет меня, как комара, но на Булочку была моя единственная надежда. Призрачная, как мираж. Но была.
Олька, меня на аборт везут! выкрикнула я.
Ветер и расстояние задавили мой крик о помощи, а Борисов тут же поймал меня за шиворот и потащил, оторвав от земли, к машине. Оказывается, там уже сидел водитель, и огромный катафалк сразу же тронулся с места.
Но мой отчаянный порыв не прошел зря. Подруга, услышав свое имя, оторвала взгляд от экрана. Как она потом рассказывала, толком ничего не расслышала, но успела увидеть, что меня, как барана закинули в машину.
На наше счастье, рядом оказалось такси, из которого только что вышел пассажир. Олька прыгнула туда и велела ехать за джипом. Подавив опасливое «А нам ничего за это не будет?» от водителя своим напором, она благополучно добралась за нами до клиники. Но даже тогда не сообразила, чем мне это грозит. Решила, что Бельский хочет убедиться, что я не вру насчет беременности.
А я, не зная, что рядом есть родная душа, предприняла последнюю попытку спастись. Когда меня вытаскивали из машины, я снова заорала из последних сил.
Помогите!!!
Но это был не парадный вход, где принимали респектабельных клиентов. На мой отчаянный «SOS», ожидаемо, никто не отреагировал. И попав в сверкающий белизной кабинет, я сникла.
Невозмутимый изувер в облике доктора приложил ко лбу автоматический градусник, надел на руку манжет тонометра и, убедившись, что по основным показателям я не труп, позвал медсестру. Затем обратился к Борисову.
Сейчас сделаем укольчик, и можете быть спокойны. Все пройдет без эксцессов. Не думаю, что там срок большой. Пару часиков потом полежит под наблюдением, и отправим домой. Не в первый раз же!
Самое страшное на вид он выглядел абсолютно адекватным человеком. Вернее, нормальным. И человеком. Спокойный голос, улыбка. Будто рассказывает не о том, как пройдет убийство крохи, а об удалении лишних волосиков.
Ощущение, что жизнь во мне остановилась, крепло с каждой секундой. У меня перед глазами стояло лицо этого фашиста в белом халате.
Ей не плохо? как сквозь вату в ушах, услышала я голос медсестры.
Ничего страшного. Это от волнения.
Тут же мою руку словно зажали в тиски, и в вену воткнулась безжалостная игла. И я не понимала, что со мной. Или я потеряла сознание, или у меня уже галлюцинации.
А ну отошли от нее! рявкнула Олька. Я из пресслужбы аппарата президента, и это моя сестра! Вытаскивай иглу немедленно! Иначе сегодня же на нарах окажетесь!
Она быстренько сделала несколько снимков, окинула взглядом помещение и натренированным глазом сразу выхватила два конверта, которые не успел убрать анти- Айболит.
Не ожидавшая такого поворота медичка тут же выполнила приказ. Очевидно, что в этом четко налаженном преступном конвейере такое случилось впервые, и они элементарно растерялись.
Или поступим по-другому.
В моем воспаленном мозге продолжение диалога уже не зафиксировалось. Я отключилась. И пришла в себя только в нашей съемной квартирке.
Глава 5
Потом, когда мы с Улиточкой после роддома уже были дома и немного пришли в себя, она раскрыла секрет.
Нет, я не стала золотой антилопой, у которой из- под копытца вылетают золотые монеты, довольно улыбалась она. Я сказала, что отправила снимки своим коллегам, и если мы не договоримся, их ждут грандиозные проверки из всех возможных инстанций. Сопоставила конверты, лежащие на столе, злобного бультерьера Бельского и тебя, овечку, отданную на заклание. Поняла, что это не честно заработанная премия, а плата за насильственный аборт. И потребовала материальную компенсацию за стресс.
Булочка довольно улыбнулась и склонила голову, типа: «Кто молодец? Я молодец!»
Конечно, молодец! Хотя эта разовая акция раскулачивания и не остановит преступников, но все же Хоть раз их напугали. А не испугаться Булочку, когда она в гневе, нельзя. В таком состоянии она разъяренного бегемота остановит.
И в то же время, у нее самая добрая и справедливая душа. А я вот не знаю, когда смогу отплатить ей за все, что она для меня сделала. Правда, она смеется, что семь лет получала пятерки за мой счет. Но это такая ерунда
Снова болезненно сжимается сердце. Если б она не подобрала меня и не решила бы уйти от родителей, я бы точно пропала.
Это была б последняя точка в череде моих несчастий.
Началось все с того, что моя мама, не будучи наивной и романтичной барышней, влюбилась. Козел, запудривший ей мозги, убедил ее в том, что в сорок пять баба ягодка опять. Может, оно и так, но не в случае с моей мамой.
Родила она меня поздно. Наверно, от безысходности. Как некоторые заводят щенка или котенка. Или же для себя. Для того самого стакана воды. А я с самого рождения должна была быть ей благодарна, что появилась на свет, понятия не имея, что у меня есть отец.
Да и никакой отец бы с ней не ужился. С ее жестким характером и требовательностью. В доме должно все блестеть. Полы мыться каждый день. К столу крахмалиться салфетки. А обувь мыть каждый раз, как пришел с улицы.
И вот в ее жизни появился настоящий Принц. Правда, порядком напоминавшего принца Чаминга из Шрека. Он окружил ее вниманием и заботой, дарил милые копеечные безделушки, распевая серенады о том, что устал от меркантильности женщин, которым только и нужны его деньги. А вот Марта она не такая. В ней есть настоящая душевность, спрятанная под жестким панцирем холодности. Но он отогреет ее заледеневшее от отсутствия любви сердце.