Рррраааааа!
Нож! взрывается в моей голове, страшная мысль.
Я, в ужасе, шарю по мелкой лесной осочке вокруг, глазами и в полутора метрах вижу длинную, белую полосу лезвия! Бросаюсь к ней! Наугад хватанув там, где должна быть рукоять, я вскакиваю навстречу яростному рёву.
Рррраааааа!
Расставив передние лапы и припав к земле метрах в трёх выше по склону, медведь яростно ревёт, поедая меня бешеными глазами. Его колотит крупная дрожь. Расставив ноги и слегка пригнувшись, выставив вперёд руку с тесаком, я молча жду, готовый подороже отдать свою жизнь
Рррраааааа!
Резко оттолкнувшись от земли всеми четырьмя ногами одновременно, медведь прыгает назад!
Рррраааааа! Припав к земле и не переставая яростно реветь, медведь сторожит моё движение. Меня сверлят его бешеные глаза. Закаменев в страшном медвежьем рёве, я не шевелюсь, выставив вперёд тесак
Снова, оттолкнувшись от земли всеми четырьмя ногами одновременно, зверь отпрыгивает назад.
Рррраааааа!
И опять сторожит меня, надсадно ревя и поедая бешеными глазами
Третий раз, медведь прыгает назад полупереворотом, через плечо! И на махах, стремительно уходит туда, откуда пришёл. Я стою в прежней позе, сжимая в руке тесак, и смотрю на удаляющуюся бурую, квадратную, медвежью спину. В прыжках, она качается как маятник: вверх вниз, вверх вниз, вверх вниз, вверх вниз, вверх вниз
Всё! Тяжёлые прыжки медведя затихли Сам я действую не менее быстро: вгоняю в ножны тесак, сжимаю в кулак и разжимаю кисть правой руки руку, я не чувствую! Её словно нет! Но пальцы слушаются.
Значит, не всё плохо! проносится ободряющая мысль.
Правый рукав быстро набухает тёплой кровью. Я разворачиваюсь и срываюсь в бешеный бег по лесу. Каждое болтание правой руки причиняет тупую боль. Я, на бегу, ловлю эту руку левой рукой и прижимаю к груди, словно куклу. Главное, сейчас как можно резче разорвать расстояние между нами
И это мне удаётся! Через несколько десятков метров, пихтарник неожиданно обрывается передо мной крутейшим лесистым склоном высокого борта Серноводского перешейка. Это обрыв метров тридцать! С наваленными поперёк склона, сучкастыми стволами елей и пихт, с забитым кустарниками пространством между ними. Весь этот бурелом доверху перевит лианами актинидии! Адская смесь!
С ходу, не раздумывая, грандиозным прыжком, я «выстреливаю» себя с обрыва в воздух, над этой баррикадой хлыстов, кустарников, лиан и лопухов. Сейчас, реальность насадиться на белые штыки сучьев меня не интересует вообще! В три невообразимых прыжка, я «пробиваю» этот склон и оказываюсь на столе равнины перешейка. И бросаюсь бежать дальше.
Тут же, путь мне преграждает ручей! В глубокой, выбитой в болоте, траншее. Я, с ходу, прыгаю через неё
Через десяток метров по этой болотине следующий ручей! Этот пошире первого, его не перепрыгнуть. Длинным прыжком, я, с ходу, влетаю в середину ручья! Каскад брызг выше головы! Глубина по пояс. Двумя рывками, я выдёргиваюсь из траншеи этого ручья
Дальше болотистая равнина, в белом молоке тумана. Я бегу по кочкам
Упругий ковёр болота стремительно отнимает силы. Ноги быстро становятся ватными и непослушными.
Догонит в таком состоянии в болото вобьёт! стучит в голове трезвая мысль, и я перехожу на торопливый шаг.
Ху-ху! Ху-ху! держу я дыхание, в такт быстрым шагам.
Я часто оглядываюсь через плечо, на свой, отчётливо видный на болотине, след. Меня беспокоит реальность медвежьего преследования. Но, сзади всё спокойно. И я всё дальше ухожу от склона, от леса, на равнину
Метров через пятьсот, в густом тумане, я выхожу к совхозному стаду. Коровы, широкой россыпью, лениво тянутся по равнине, мне навстречу
Фуууу! глубоко вздыхаю я.
Коровы, одна за другой, цепочками проплывают и слева и справа, мимо меня. Вот, я уже в середине стада! Это меня окончательно успокаивает Бросаю короткий взгляд на правую руку кровь, с кончиков пальцев, больше не капает. Это тоже хорошо
Вот, впереди, обозначились и совхозные дойки. Два строительных вагончика «на колёсном ходу» стоят на берегу, по другую сторону Серноводки. Но, это меня не волнует вообще. Совершенно не выбирая брода, я, с ходу, вхожу в загаженную коровьим навозом, илистую речку
Подхожу к вагончику. Два пастуха открывают дверь навстречу, на метровой высоте железного, арматурного крыльца.
У вас, чистой воды не найдётся? интересуюсь я, глядя на них снизу вверх.
Е ес-ть удивлённо тянет один, разглядывая меня.
Второй разворачивается в вагончик. Не дожидаясь воды, здесь же, у крыльца вагончика, я снимаю на землю свой ботанический рюкзачок и осторожно стягиваю, через голову, свою штормовку.
Даа! хмыкаю я, Одни лохмотья! Как клоун! То-то, на меня смотрят!
Цельный брезент штормовки прорван по животу длинными, вертикальными прорывами.
Хм! недоумённо качаю я головой, Когда он, мне живот вспорол?! Целых два раза полоснул Интересно оба раза, четыре когтя прорывали, а пятый только оставлял длинный, белый след!
Про правый рукав и говорить нечего он посечён вдоль, на узкие полоски и в довершение, почти вырван с корнем, со стороны спины.
Это когда он меня в плечо ударил, лапой! оцениваю я, молча.
Капюшон штормовки, на уровне правой щеки, прорван горизонтально, словно несколько раз ножницами прорезан.
Вот, блин! матерюсь я, сам с собой, С самого края! Здесь же он подрублен, брезент в два слоя!.. По горизонтали! Прорвал, как бумагу! Как так? Ведь, капюшон свободно на плечах лежит, за головой!.. Ещё сантиметр и лицо порвал бы
Я, морщась, стаскиваю через голову, свой толстый, синий свитер И достаю из рюкзачка военные перевязочные пакеты. У меня, их целых три штуки! Я предусмотрительный! Я, на такую встречу, рассчитывал
Один из пастухов, наконец, выходит на высокое крыльцо вагончика, с кружкой воды. Локоть моей правой руки раскрывается кровавой лоханью обширной раны.
Блин! Клыками засадил! думаю я, морщась, Здесь главная проблема. Да и вообще, этой руке досталось
Я киваю на свою окровавленную руку и снизу-вверх, прошу пастуха: «Помоги перевязаться, а? Нужно от самого плеча мотать! А левой рукой мне так неудобно!». Мужчина, на крыльце надо мной, переламывается в поясе, едва сдерживая спазмы и круто повернувшись, бросается обратно, в вагончик!
Хлоп! захлопывается дверь.
Во, блин! взрываюсь я, Какие мы все, нежные! Мы крови боимся!
Блин!.. кое-как, бурча проклятия себе под нос, я туго перевязываюсь.
Сам. Кое-как натягиваю на себя, эту же одежду. Потому что, другой одежды у меня просто нет.
Так, дело сделано. Теперь прошагать пару километров по грунтовой дороге, до кордона на мысе Четверикова
О! Саня пришёл! высыпают в коридор многочисленные обитатели бетонного кордона.
Что принёс? весело интересуется Сергей Ольшевский.
Я? не понимаю я его, Ничего.
А, что на груди держишь?
А, это доходит до меня, Руку!
Что? теперь уже, не понимают меня, Какую руку?!
Свою руку! взрываюсь я, Собственную! Меня медведь побил Отлежаться бы
Что? взвивается, оказавшийся на кордоне, главный лесничий Горлач, Я тебе, блин, покажу Кузькину мать! Я, блин, тебе отлежусь!.. Виктор! До доек его! Там молоковозы в посёлок ходят! В больницу его! Быстро!
Самосвал ЗИЛ быстро мчит по хорошей грунтовой дороге. На скорости, деревья по её обочинам, сливаются в сплошную зелёную массу. Разговорчивый шофёр всё время, безудержу, о чём-то болтает. Глядя на стремительно стелющуюся под колёса серую ленту дороги, я ухожу в себя, возвращаясь в такое недалёкое прошлое. В голове тяжело ворочаются обрывки мыслей: «Жизнь продолжается Как страшно я кричал! Никогда не думал, что могу так страшно кричать С жизнью простился Не верится, что живой Не верится Не верится».