Ты куда?! изумляется инженер.
На дерево! бурчу я и карабкаюсь по стволу вверх, в крону ботрокариума, Теперь уж меня не проведёшь!
И не зря! Здесь, всё покрыто щитками бутонов!
Ну как? искрит глазами Андрей, снизу-вверх, Не опоздал?
Вот-вот зацветёт! громко говорю я ему, сверху, А, снизу даже не заподозришь!
Интересная у тебя, Сань, работа! Цветочки, лютики! смеётся надо мной инженер, А у нас высота древостоя, таксация, запас древесины Одно грубое производство!
Сидя в плоской кроне ботрокариума, я оглядываюсь вокруг, на кроны других деревьев. С этого уровня я вижу, что кругом цветут многие деревья! Всё цветёт!.. От деревьев не отстают и кустарники.
А что? я пожимаю, на это, плечами, На дворе уже начало лета!
Уже сегодня, я воплощаю своё вчерашнее решение в жизнь кроме всех прочих своих забот, я ещё и вычисляю диаметры стволов. Диаметр ствола самого толстого, за сегодняшний день, ботрокариума равен тридцати сантиметрам
Всё в том же лесном море, у какого-то ручья, нам встретился толстенный тис. Диаметр его ствола семьдесят шесть сантиметров!..
Вечером, на широком тетрадном листе в клетку, я построил диаграмму. Теперь, сюда, я буду заносить все диаметры стволов, измеренных за день деревьев, по породам
Вот и неделя пролетела! Пришло время моего возвращения в кальдеру вулкана Головнина. Опять вереницей, под рюкзаками, мы шагаем по скалистому побережью. Нам нужно добраться до устья минеральной речки «Озерная»
Саня! предлагает мне лесник с Алёхино, Андрей Терновой, Сейчас отлив. Давай пройдём на лежбище! На нерп посмотрим.
А что? загораюсь я, Давай!
Мы оставляем свои рюкзаки на гальке морского берега, под скалами и по колено в воде, бредём по мели, к нерпичьему плато. Дно выложено плоскими плитами скал. Здесь близко!..
Добрались! Естественно, все нерпы уже давно соскользнули в воду! Их блестящие от воды, круглые головы высунулись на поверхность со всех сторон!
Фу! Фу! коротко фыркают они, прочищая ноздри.
Как мокрые арбузы! смеюсь я, рассматривая нерп, И не боятся же!
Они в воде! улыбается Терновой, В воде они уверенные, не боятся.
Мы осторожно бродим по плоским плитам нерпичьей залёжки
Превышение плит над уровнем воды совсем мизерное! Сантиметров двадцать. Кругом, в углублениях каменных плит, стоят лужицы мочи.
Ну и запах! я удивлённо морщу нос, Воняет, как в сарае! В коровнике!
Ха! А, ты что хотел? смеётся Андрей.
Я? Здесь же море! развожу я руками, Я думал, что у нерп всегда чисто. Что они в воде испражняются.
А, на лежбищах морских котиков? спрашивает Терновой, Думаешь, чтобы нужду справлять каждый котик, с пляжа, в море отплывает?! Это же животные! Там, где скопление животных там, всегда, как в сарае!
Андрей Терновой бывший метеоролог, до заповедника он работал на какой-то дальней метеостанции.
Всё-равно! упрямо не сдаюсь, я.
Этот запах скотского сарая главное впечатление, какое я вынес, из посещения нерпичьего лежбища.
Почти по колено в тёплой морской водичке, мы возвращаемся к своим рюкзакам
И уже скоро, с огромных валунов моря, мы карабкаемся по крутому, травяному склону над устьем Озёрной, к началу тропы в кальдеру. На середине обрыва, прямо перед моим лицом, в густом разнотравье голубеют цветки герани!
Ой! радуюсь я, своей старой подружке, Герань пушистоцветковая! Зацвела!
Здесь же, в мешанине стебельков зелёной травы, белеют колокольчики нашего, дальневосточного ландыша.
Ландыш! улыбаюсь я, Привет!.. Уже цветёшь!..
С высоты тропы над Озёрной, мне бросаются в глаза разительные перемены в растительном мире её распадка! Теплолюбивые деревья и кустарники, наконец, ожили! Калопанакс выпустил из почек, пока ещё небольшие, свои клёноподобные листья. Листья магнолий, в длину уже достигают двадцати сантиметров! А, так распространённый здесь, дуб монгольский почти полностью раскрыл свои листья! Обильно цветёт калина вильчатая. На площадях, свободных от бамбука, она образует густой и высокий подлесок
В закрытом от ветров распадке Озёрки, развитие растительности не менее, чем на неделю опережает открытые прохладному весеннему ветерку, пространства юга острова! прикидываю я, стоя на тропе, напополам режущей по горизонтали северный склон распадка, Здесь всё уже распустилось!..
Скоро, в маленькое оконце в густой листве дубов, моему взгляду с тропы открывается спокойное водное зеркало Горячего, кальдерные купола.
Вот и кальдера! радостно сообщаю я своему спутнику.
А, вот и резкий запах сероводорода, в нос!
Фу! морщусь я, шагая под рюкзаком по тропе, Как экзотично!.. Все лесные запахи перебивает!
Кальдера! шагая впереди, только разводит руками в ответ, Терновой
Утро. Как всегда, я ухожу на маршрут. Я вновь в свободной охоте. Сегодня, меня интересует распадок Озёрной. В устье речушки, я перехожу по шатким жёрдочкам, изображающим мосток, на противоположный берег. Два шага по тропе и высокий бамбук, практически, скрывает меня! Стена его шуршащих, кожистых листьев на уровне моих глаз
Вот. Я «проплыл» метров шестьсот по тропе над Озёрной. Теперь я хочу перебраться на противоположный склон распадка. Для этого нужно спуститься на его днище. Я схожу с тропы и долго сваливаю по довольно крутому, бамбуковому склону, в речку
Всё! Внизу речка. Дернина заканчивается метрах в полутора от днища узкого, глиняного каньона. По мокрому откосу, я соскальзываю прямо в речку. Метр шириной. Я стою, в своих туристических ботинках, по колено в бурлящей, голубой воде. Прямо у моего лица, на сочащейся влагой и поросшей ковром зелёного мха метровой отвесной скалке, красуется камнеломка.
Хм! Камнеломка!.. хмыкаю я.
По Сахалину мне знакома камнеломка сахалинская! прищуриваю я, глаз, С продолговатыми, цельными листьями. На Тяте была обычна камнеломка почколистная, с округлыми, крупнозубчатыми листьями. Но, эта!.. У этой, листья глубоко лопастные, напоминают листья клёна. Только нежные, тоненькие больно.
Продолжая стоять прямо в тёплой воде речки (ступить больше некуда), я снимаю с плеч свой ботанический рюкзачок и достаю определитель
Хм! Это камнеломка Форчуна! радуюсь я и тут же озадачиваюсь, Второе слово названия растения пишется с большой буквы. Значит, это не просто «фортуна», типа «удача», а это фамилия. Эта камнеломка названа в честь какого-то Форчуна! Интере-есно!.. Кто этот Форчун?
Я встречаю эту камнеломку впервые. Это значит одно: на Кунашире это очень редкое растение.
Из Озёрной, по крутому склону, я долго и трудно выбираюсь вверх по заросшему лиственным лесом, противоположному склону её распадка
Всё! Метрах в пятидесяти выше по склону надо мной нависает тёмная стена пихтарника. Густой и высокий, в рост человека, подрост пихты не позволяет мне видеть, что делается впереди. Видимость, практически, отсутствует! Мне становится тревожно на душе. И я разворачиваюсь вправо, вдоль стены хвойника, вдоль склона распадка
Ах, какой запах! я носом втягиваю воздух, Так сильно пахнет ландышем!
Но, ландыша, я нигде не замечаю! И озадачиваюсь: «Что же, тогда, так сильно пахнет?!». Я начинаю, с интересом озираться вокруг, в поисках источника запаха
И далеко ходить, мне не приходится! Под моими ногами и выше по склону сплошной ковёр кустарничка, с кожистыми, вечнозелёными, «рододендроновыми» листьями. И весь этот ковёр сплошь покрыт щитками соцветий мелких, белых цветков!
Скиммия ползучая?! узнаю я кустарничек и удивляюсь, Скиммия! Никогда не думал, что ты так потрясающе пахнешь!
Оба моих предыдущих полевых сезона на Кунашире, мы встречались со скиммией осенью. А, сейчас! От цветков этого кустарничка всё бело вокруг! Мелкие, белые цветки скиммии собраны в щитки соцветий. Весь воздух наполнен густым ароматом этих цветков! Так похожим на запах ландыша.
Ах, какой аромат! снова восхищаюсь я.
Шшшшш! Ааааааа! длинно вдыхаю и выдыхаю я, воздух.
Я не дышу этим воздухом я пью этот густой, ландышевый аромат! За сегодняшний день это самый приятный сюрприз.
Хм! улыбаясь, я смотрю себе под ноги, Тридцать сантиметров от земли! Ближайший родственник бархата! Надо же! У такого крупного дерева и такой мелкий родственник!
Одновременно с белыми хлопьями соцветий, многие веточки скиммии украшены яркими, алыми ягодками.
Хм! Ягоды прошлогоднего урожая! улыбаюсь я, Это мы уже проходили! Как у падуба!
Я вынимаю из ножен свой огромный тесак и срезаю две веточки скиммии, для гербария. Теперь нужно аккуратно расправить листочки между листами газетной бумаги. Усидчивости мне, не занимать
Я шагаю по краю пихтарника дальше, всё-также вдоль распадка, и стараюсь вдохнуть поглубже этот ароматный воздух.
Шшшшш! Ааааааа! Ах, какой запах!
Мой взгляд скользит по стволам деревьев, листьям кустарников, стеблям трав Одновременно с этим, работает мой «ходячий определитель»: «Падуб морщинистый вчера заложил; подмаренник северный попозже возьму, сейчас ещё рано; вишня сахалинская уже есть в гербарии; калина вильчатая уже есть; берёза Эрмана, она же берёза каменная сейчас рано, попозже возьму; малина сахалинская ещё не цветёт, попозже возьму». Такая уж работа, у охотника за растениями
Чуть ниже и впереди по склону, просматривается тело старого оползня. Мой натренированный глаз «прилипает» к тёмно-зелёной куртине, вроде бы ничем не приметных, деревцов. И тут мой, зацикленный на определении растений, «ходячий определитель» даёт сбой!
Это, ещё, что такое?! хмурюсь я, сворачивая к деревцам.
Деревца молодые. Стволик самого старшего диаметром около восьми сантиметров. Высота куртины не превышает четырёх метров. Деревца ещё не плодоносят. Общим видом, они напоминают вишню. Кора стволиков тёмно-зелёная, живая, как у ольхи курчавой. А, листья листья берёзовые! Они грубые, крупные, свисают с ветвей вниз, с сердцевидным основанием листовой пластинки
Бог ты мой! восторгаюсь я, Это же берёза Максимовича! Высшая категория редкости! Какая удача!
Берёза Максимовича, в нашей стране, встречается только на юге Кунашира. Эта берёза имеет высшую категорию редкости. И не только в нашей Красной книге, но и в международной тоже!
Какая находка! радостный, я торопливо сдёргиваю с плеч свой ботанический рюкзачок.
Притрагиваясь к веточкам, я обхожу всю куртину.
Да! Сомнений нет! Это берёза Максимовича!
Я выдёргиваю из ножен тесак и после долгого выбора, срезаю две вершинки веток, для гербария. Приседаю на корточки, развязываю гербарную папку и аккуратно расправляю берёзовые листочки между листами газет.
Сегодня счастливый день! радуюсь я.
Всё! Дело сделано. Я забрасываю рюкзачок за плечи. Дальше, по моему курсу сплошная стена хвойного леса. Я, туда не хочу. Тревога заставляет меня заворачивать маршрут, и в конце-концов, я спускаюсь прямо вниз по склону, обратно в речку. Всё-таки, шляться по лесам в-о-диночку тревожно это, беспокойно на душе
Подо мной Озёрная. Здесь глинистый грунт. И бурливая речка промыла в нём глубокий каньон. Я съезжаю по скользкой глине прямо в тёплую, бурлящую воду и с трудом выбираюсь из скользкого, глубокого, глинистого оврага Озёрной
В нижней части крутого склона, я неожиданно выбираюсь в заросли кустарника! Этот кустарник такой высокий, что человеку, под ним, можно шагать не пригибаясь.
Калина вильчатая! громко разговариваю я, сам с собой.
Я шагаю между кустами, словно по аллее парка. Белые лепестки калины уже массово опадают. Белым снегом, они сплошь покрывают почву, вокруг!
Вот, это, даааа! Всё бело вокруг! с удивлением озираясь по сторонам, я бреду по этому парку, как в сказке, Лепестковая зима! Никогда, такого, не видел
Но мне нужно подняться выше по склону там идёт наша тропа, что вьётся над Озёрной. Я снова разворачиваюсь вверх по склону и вхожу в высоченные и густые заросли бамбука. Мало того, что здесь очень трудно лезть «против шерсти», но и не видно ничего! Кругом, всё затоплено высоким бамбуком! У меня становится нехорошо, на душе. Тревога, колокольчиками звенит в голове и я, наконец выбравшись на тропу, категорично разворачиваюсь по ней в сторону кальдеры, к лагерю
День клонится к вечеру. Я в лагере
С каждым днём побеги высокотравья становятся всё выше и выше. И я, наконец, озадачиваюсь мыслью: «А, как быстро они растут? Например, за сутки они насколько вырастают?». На реализацию идей я скор. Тут же, вблизи нашего лагеря, я делаю зарубку на стволе деревца ивы.
Это сегодняшняя высота аралии сердцевидной, прицениваюсь я, к зарубке, Посмотрим, как быстро, она растёт!
В отличие от аралии высокой, этот вид аралии травянистый. Каждую весну, проклюнувшись из толстого корневища, мощные побеги этого растения тянутся к солнцу, достигая двух метров в высоту
На несколько дней, мне нужно выбраться из кальдеры вулкана Головнина на кордон на мысе Четверикова. Я шагаю по тропе, по внутреннему склону кальдеры
Подъём довольно крутой. Примерно на середине склона я делаю перекур. Тяжело дыша, я оборачиваюсь назад и окидываю взглядом уже открывающийся в полной красоте гигантский котёл кальдеры. Сейчас, здесь всё, словно белым снегом, припорошено. Купола, да и всё днище кальдеры стоят белые-белые! Оказывается, так цветёт багульник.
Багульник! изумлённо качаю я головой, Белые сопки! Никогда такого не видел!..
Перевалив через гребень, я начинаю спускаться по внешнему склону кальдеры. Шагать под гору куда легче!.. Вот и наша, центральная дорога. В гордом одиночестве, я шагаю по грунтовке влево, в сторону мыса Четверикова. Кругом стоит холодное молоко плотного тумана.
Со стороны Тихого океана пришли холодные, мёртвые туманы, прикидываю я, На этой стороне острова температура, днём, держится не выше плюс шести градусов. Мокро и холодно Теперь я знаю, как определить, что на улице плюс шесть градусов при этой температуре, изо рта человека идёт пар, при дыхании
Сырое молоко тумана стоит недвижно. Я шагаю по грунтовой дороге и посматриваю по сторонам.
Рост растений, на тихоокеанской стороне Кунашира, практически остановился! пытаюсь я сформулировать в голове, перемены в природе, Вон! На открытых туману морских террасах, березняк до сих пор стоит голый! Его листочки, как две недели назад проклюнулись из почек так и стоят! По сей день
Вот и бетонный корпус кордона заповедника. Здесь, двадцать первого мая, мы начинали полевые работы
Во второй половине дня, я сбегал с мыса Четверикова вниз, к морю. Какие, вокруг, разительные перемены! У подножия мыса, где я закладывал в гербарий хвощ и фиалки за эти пятнадцать дней вымахала двухметровая стена белокопытника, крапивы и купыря! Покрытые низким ковром бамбука, взгорки мыса, пестреют массой малиновых соцветий ятрышника
Базирующиеся на кордоне москвичи орнитологи говорят, что на вершине вулкана Менделеева цветёт рододендрон. Он цветёт крупными, жёлтыми цветами.
Это рододендрон золотистый, думаю я вечером, вспомнив их рассказ, Из наших рододендронов только у него крупные, жёлтые цветы. Кстати, на вершинах вулканов, которые я посещал, я его ни разу не встречал!.. Ну, да ладно! Вулкан Менделеева стоит в средней части Кунашира. Это не заповедник. Мне хватит работы и без него
У меня перебазировка на кордон «Алёхино». Мой путь лежит через лагерь лесоустроителей, в кальдере вулкана Головнина
Кальдера! Перекур, в лагере. Я отвлекаюсь на минуту, чтобы проверить свою зарубку. Сегодня, через трое суток, высота аралии увеличилась на тридцать пять сантиметров.