Ох! Какая же ты! я опять, восхищённо качаю головой и с сожалением отнимаю руки от елового ствола.
Дерево ощутимо притягивает меня к себе, своим здоровьем и силой. Так бы держал руки и держал, и держал
В очередном распадке, среди бледно-серых, гладких стволов пихт, резко выделяется очередной толстый тис! Ядрёный ствол этого дерева темнеет красной медью гладкой коры. Разматывая свою рулетку, я обхожу вокруг ствола.
Так!.. Твой диаметр восемьдесят один сантиметр! громко сообщаю я тису.
А, вон! Рядом! Ещё тис! И, даже, большего диаметра!
Так девяносто два сантиметра! Здорово! радуюсь я и тут же огорчаюсь, Вот, только, ты барабан.
Как жаль я успокаивающе похлопываю тис ладонью, по гладкой коре.
Мне, действительно, его жалко. По накопленному за эти дни материалу, я могу сказать, что тисы толще восьмидесяти сантиметров все пусты. Они не просто дуплисты! Их толстые стволы представляют собой вертикальные трубы. Я думаю, что это болезнь старости, в этом роду долгожителей
От моего внимательного глаза не укрывается тот факт, что сегодня едва ли не каждый второй ствол пихты расчерчен медвежьими когтями! Часто, под сумраком леса, мне в глаза бросаются дорожки положенных медвежьими лапами редких соломин вейника. Сегодня, сеть этих медвежьих набродов так густа! Такого, на Сахалине, не увидишь. Моя тревога усиливается, и я постепенно заворачиваю круг своего маршрута вправо. Я и так, сегодня, забрался чёрт знает куда
В тыльной части бассейна речки, я упираюсь в старые вырубки. Здесь, когда-то рубили лес. Делянки заросли молодняком пихты и берёзы. Я лезу напрямик
Но, через этот жердняк замучаешься прорываться! Такой частокол, в своей лесной жизни, я ещё не встречал! Подёргавшись пару минут между вертикально стоящими жердями стволиков, я круто сворачиваю вниз по склону
И через десяток минут сваливаюсь в распадок речки! Днище распадка покрывает высокотравный ольховник. Здесь такой густой подлесок, из высоченных кустарников! Сплошные заросли бересклетов, сирени, гортензий, смородин А лопухи! Видимости практически, никакой! И я часто хлопаю в ладоши и громко кричу. Мои хлопки: «Бах! Бах! Бах!» и вопли: «Эгей! Это я иду! Это я, здесь иду!» далеко разносятся по лесу
Наконец, впереди, в просветах крон затопленных снизу лопухами огромных, баобабообразных вязов, показалась чёрная крыша Алёхинского кордона!
Фуууу! измученный за день тревогой, я с трудом перевожу дух, Всё хорошо Вот и сегодня! Я отработал в полную силу. И сегодня всё обошлось
Новое утро. Я ухожу из местечка Алёхино на север, в район, где тоже ни разу не был. Где-то там, на склонах сопок, с юга подступающих к озеру Песчаное, меня ждёт работа на пробных площадях третьего отряда лесоустроителей. Я знаю точку на карте
На Алёхино я больше не вернусь к ночи планирую выйти на кордон, что стоит на мысе Четверикова.
Я шагаю по лесной дороге из Алёхино. Кругом буйство южного, смешанного леса. Моя дорога это глиняный туннель в джунглях! Здесь, раз в месяц, проезжает вездеход. Кроны деревьев смыкаются над головой, неба не видно!..
Вот! Скользя по глиняной кромке гусеничной колеи, я буквально упираюсь в толстенный берёзовый ствол!
Берёза Эрмана! Какая огромная! я снимаю рюкзак на землю и достаю рулетку, Диаметр ствола девяносто семь сантиметров! Круто!
Этот диаметр намного улучшит показатели каменной берёзы, в моей диаграмме
Дорога начинает петлять по склонам пологих сопок, среди массивов спелых, елово-пихтовых лесов. И вот, уже по обе стороны дороги высятся стройные стволы высоченных елей. Своими вершинами, эти ели подпирают само небо! Таких высоких елей, я ещё не встречал!
А что, если замерить их высоту? озадачиваюсь я, Ведь, у меня с собой высотомер!
Я распаковываю, на дороге, свой рюкзак и оставив его, шагаю с прибором в ельник. Вот! Я отмериваю от ствола ели ровнёхонько двадцать метров, разворачиваюсь и нацеливаюсь высотомером на её вершину
Тридцать три метра! я даже смаргиваю и не верю своим глазам, Тридцать три? Тридцать три!.. Это самые высокие деревья, на всём Кунашире!
Вволю нарадовавшись и обтрогав руками не один толстый, еловый ствол, я, наконец, выбираюсь обратно, на дорогу нужно шагать дальше, меня ждёт работа на площадях
Через полчаса дорога выныривает из-под хвойных лесов. Дальше пологие склоны сопок покрыты лишь зарослями бамбука, с кое-где одиноко стоящими, мощными деревьями дуба монгольского.
Даааа! прицениваюсь я, к этим пространствам, Придётся погрести! Никуда не денешься
Вот! Прямо с дороги, я вижу огромный дуб! Я вхожу в стену бамбука
Раздвигая руками листья и стебли бамбука перед лицом, я наконец подгребаю к широченному стволу. Задираю лицо вверх ветром, у этого гиганта обломило половину вершины. Но, от этого, он не кажется менее огромным!
Ух, тыыыы Сколько же, ты, диаметром? громко разговариваю я, стоя у колонны дубового ствола по плечи в бамбуке, Сто восемь сантиметров! Вот, это, даааа!
Необходимость обозначать своё присутствие в этом лесу, заставляет меня постоянно и громко разговаривать, сам с собой
Колеи заросшей, вездеходной дороги опять виляют под тень хвойного леса. В распадке ручейка, прямо у дороги, высится очередной деревянный гигант.
Бог ты мой! Калопанакс! я, в изумлении, обхожу вокруг ствола дерева, трогая пальцами его, отслаивающуюся толстыми, вертикальными тяжами, кору, Глазам не верю!.. Сколько же, твой диаметр?!
Ствол дерева, мощной колонной уходит вверх. Я достаю свою рулетку.
Сто девять сантиметров! кричу я через минуту, Подумать только! Рекорд породы!
Я шагаю дальше
Метрах в семидесяти от дороги вправо, в колке хвойника, скрипучими, пронзительными голосами, на весь лес верещит хор птичьих глоток! Такой же хор я слышал позавчера, на Алёхино. Только, сегодняшний галдёж куда как пронзительнее!
Орут-то как! заинтересованным взглядом, я обшариваю окрестности, Чьи же, это?
Слева, над редкими кронами бамбукового склона, к колку хвойника, стремительным, ныряющим полётом проскочила чёрная птица! Размерами и окраской, она похожа на ворону. Вскоре, с той стороны, раздаётся её пронзительный и протяжный крик: «Ки-ииии!».
Желна! раскрываю я глаза, Так, это твои птенцы, так голосят!
Ки-ииии!
Этот крик, хватающий за душу острой тоской, я ни с чем не спутаю это желна, чёрный дятел. В детских сказках, леденящие сцены с бабой Ягой, озвучивают именно этим криком.
Ки-ииии! несётся над лесом, тоскливый крик.
Желна! издалека, с дороги, улыбаюсь я дятлу, В Японии, ты официально считаешься очень редкой птицей! Очень, очень редкой!
Ки-ииии! кричит желна.
Через несколько минут, я шагаю по дороге, дальше. По обеим сторонам сухо шелестит листвой безбрежное бамбуковое море
В пойме следующего ручья, я натыкаюсь на нового рекордсмена! «Натыкаюсь» не то слово! Как можно наткнуться на исполина?! Он виден издалека. Он на голову выше окружающего его леса!
Вяз японский! громко разговариваю я с деревом, Второе твоё название вяз долинный Цельные листья, напоминающие берёзовые Ох, ты и здоров! Сколько же, твой диаметр?!
Я лезу в рюкзак за рулеткой
Окружность ствола четыре метра и два сантиметра! громко говорю я, себе, Это значит, что диаметр ствола сто двадцать восемь сантиметров! Самое толстое дерево на Кунашире! Рекорд! Урааа!
Я шагаю, по колее дороги, дальше
Впереди новый гигант!
Вяз японский! кричу я, опуская на дорогу свой рюкзак.
Диаметр сто двадцать пять сантиметров! через пару минут снова кричу я, Мне, сегодня, везёт на огромные деревья!
Час за часом, я шагаю по колее зарастающей дороги, периодически замеряя диаметры стволов особо толстых тисов, калопанаксов, клёнов, дубов А, вот, пихта большого диаметра не достигает! Инженер Андрей сказал мне, что пихта генетически предрасположена к гнили, у неё мягкая древесина. Пихта теряет товарную ценность уже к восьмидесяти годам жизни Во всяком случае, самая толстая, измеренная мной, пихта имеет диаметр всего семьдесят восемь сантиметров.
Но, зато, сегодня мне встретилась ель, диаметром ствола сто семнадцать сантиметров! Сто семнадцать! Это потрясающе огромное дерево! Кажется, что крупнее этой ели, деревья быть не могут
Всё по дороге, наконец, я выхожу на пологие склоны, обращённые к озеру «Песчаное». Здесь растут чахлые, вторичные березняки. Хилые, трёхметровые берёзки торчат из полутораметрового «моря» бамбука. Всё это «счастье» покрывает обширные площади, в прошлом занимаемые темнохвойными лесами.
Всё! Я в точке! Здесь, я должен свернуть с дороги под прямым углом влево и двигаться в сторону озера Песчаное. Там площади лесоустроителей. Я схожу с дороги и гребу, гребу по бамбуку! Гребу нескончаемо долго
Мало того, что я ничего не вижу и не слышу! В этих плотных и высоких зарослях бамбука, совершенно нет движения воздуха! Духота невыносимая! Чахлые берёзки поражены каким-то насекомым вредителем. Пожирающие листья мелкие, зелёные гусеницы, от резкого сотрясения деревцов, при моём «проплывании» по бамбуку мимо них, катапультируются по тонким паутинкам, вниз. И нескончаемым потоком, сыпятся мне на шапочку, за воротник, на очки
Я устаю отбиваться от опутывающей лицо и очки паутины, от омерзительных гусениц за шиворотом. Да и сама гребля по бамбуку занятие не из лёгких. Пот заливает мне глаза и очки, дрожащей капелькой постоянно висит на кончике носа
Впереди, прямо на моём пути, среди бамбуково-берёзового моря, чёрным исполином возвышается огромный тис! Через пяток минут, весь в мыле, я, в изнеможении вываливаюсь из бамбука под дерево.
Фуууу! хрипло выдыхаю я, воздух.
Тень обширной, густой кроны тиса, не даёт расти бамбуку. Здесь ничего нет, и я вываливаюсь в эту пустоту! Неуверенно пройдя на непослушных ногах, по голой земле шагов пять, я валюсь спиной к широкому, красному стволу гиганта
Только через несколько минут, чуть отдышавшись, я начинаю шевелиться, развязывая рюкзак
Как и следовало ожидать, этот тис не исключение из общего правила.
Ты, тис тоже барабан! громко разговариваю я с деревом, разматывая жёлтую ленту рулетки по стволу, Хотя и очень огромный! Сколько же, твой диаметр?..
Так!.. Четыре метра шесть сантиметров на рулетке. Это сто двадцать девять сантиметров! Вот, это, даааа! Таких толстых тисов больше, нигде нет! Ни в Приморье, ни в Хабаровском крае
Сколько же, тебе, может быть лет? озадачиваюсь я, чуть позже, Диаметр сто двадцать девять. Значит, радиус составляет шестьдесят пять сантиметров. Значит, возраст примерно тысяча девятьсот пятьдесят лет. Почти две тысячи лет! Это круто
Я громко разговариваю с тисом, поглаживая его гладкую, отливающую красной медью, кору: «Ну, ты тис, даёшь! Ты живёшь уже две тысячи лет! Как же много ты видел Пихта живёт лет сто двадцать, максимум. Ель живёт триста пятьдесят лет. Значит, Кунаширские хвойники сменяются раз в триста триста пятьдесят лет. Значит, за две тысячи лет сменилось шесть поколений ельников! Шесть раз, вокруг тебя, полностью сменился лес! Тис! Ты самый старый из всех живых, на Кунашире!».
Чуть отдохнув, я шагаю из-под тисовой кроны, в бамбук. Опять, меня с головой захлёстывает духота и паутина бамбукового моря
Наконец, бамбуковый березняк кончился! Я стою в начале, полого уходящего в сторону далёкого невидимого озера, распадка. Дальше всё покрыто дремучим, хвойным лесом. Там, где-то внизу, в хвойниках моя пробная площадь. Вторая, за сегодняшний день. Я начинаю спускаться в распадок, по его днищу. Постепенно, он становится всё глубже
Наконец, я останавливаюсь. Какое-то необъяснимое, шестое чувство! Глянув влево, глянув вправо, я замечаю, что отдельные наброды медведей, по травяным склонам распадка стекаются на его днище и у моих ног превращаются в свежую, натоптанную тропу. Тропа, по днищу, ныряет в высокие заросли, стоящего перед моим лицом монолитной стеной, высокотравья.
Я стою на свежей медвежьей тропе! просчитываю я, Она уходит по днищу распадка, вперёд
Дальше, вниз, простирается затопленный лопухами наполовину своей высоты, смешанный лес
Острое чувство тревоги, с которым я устал бороться за сегодняшний день, отдельными мгновениями перерастает в панику. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не броситься назад. Оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, я выбираюсь из распадка назад и ухожу своим следом, обратно. Туда, откуда пришёл
Вечер. Как всегда, многолюдный кордон заповедника, на мысе Четверикова. Сюда я выкрутил по лесу, к концу дня.
Вот и ещё один рабочий день прошёл! хмуро думаю я, глядя на море с высоченного мыса, Сорвалась работа на второй площади. Как ни крути всё-равно придётся туда идти Странно всё это ведь, я в лесу вырос. Что может выбить меня из колеи?! Уже несколько раз, меня захлёстывает настоящая паника! Когда я стою у черты управления собой. Постоянная борьба с собственным страхом истощает психику
Саня! кто-то зовёт меня от дома.
Ладно! плюю я под ноги, Поменьше сентиментов! День прошёл ну и чёрт с ним!..
Утро. До сих пор, на тихоокеанской стороне острова, стоят плотные, холодные туманы. Температура постоянная и днём, и ночью плюс шесть градусов. Это тепло для весны, но не для лета! Сыро, безветренно и холодно.
Одет я соответственно погоде: под плотной, из палаточного брезента, штормовкой скрыт толстый свитер. На голове тёплая лыжная шапочка. Ещё более грубые, чем штормовка, брезентовые брюки заправлены в мои неизменные туристические ботинки.
Холодная морось густо сыпит на кроны деревьев. И на мою голову
К чёрту всё! решаю я, Обошлось вчера обойдётся и сегодня!
Я ухожу по дороге обратно, в сторону озера Песчаное, доделывать не выполненную вчера работу
Плоскость высокого плато, лежащего за Андреевкой, покрыта ковром низенького бамбука. Сейчас, здесь всё пестрит от множества соцветий ятрышника!
Ух, ты! Сколько ятрышника! Самый разгар цветения! восторгаюсь я и улыбаюсь, Тоже, ведь, орхидея! Хоть и слишком, для нас, обычная.
Ятрышник остистый на Кунашире такой же массовый вид, как лютик на Сахалине. Я и до этого, конечно же знал, что хвостатые цветки этой орхидеи бывают разной окраски! Но, чтобы такое разнообразие?! Я шагаю по плато в сторону нужной мне дороги и смотрю себе под ноги: самый многочисленный вариант окраски ятрышника малиновые цветки. Но есть и более яркие синие с крапчатым зевом, фиолетовые
О! Белый ятрышник! я изумлённо наклоняюсь над чисто-белым соцветием.
Колеи зарастающей дороги ведут к лесу. Это моя дорога. Я шагаю по колеям
По пути, я замеряю диаметры стволов нескольких толстых тисов. Самый толстый из них имеет диаметр ствола сто семнадцать сантиметров.
Сто семнадцать! громко разговариваю я, сам с собой, Это, конечно, не сто двадцать девять, но тоже, очень здорово! Это подтверждает, что толстые тисы, более метра диаметром ствола, на Кунашире совсем не единичны!
Я всё посматриваю на деревья черёмухи. Их, здесь масса! Одни из них стоят прямо у дороги.
Черёмуха айнская! громко отмечаю я, Массово бутонизирует! Несмотря на такую погоду
Я подхожу к одному из деревьев черёмухи и дотягиваюсь до его нижней ветви. Она вся покрыта длинными кистями бутончиков!
Интересно! прикидываю я, А, сколько цветков может быть в одной кисти?
Поудобнее перехватив одну из кистей, я начинаю считать бутончики: «Один, два, три восемьдесят. Подумать только! Восемьдесят цветков в одной кисти! Я думал, пятнадцать восемнадцать но чтобы восемьдесят! Невероятно!». Через минуту, успокоившись от удивления с черёмухой, я шагаю по колее заросшей дороги, дальше
Вот! Пришёл. Это точка поворота, с этой дикой дороги. Тут мне нужно свернуть под прямым углом вправо, в направлении озера. Я поворачиваю и заглубляюсь в бамбук Здесь обширные площади бамбука! Я снова, как вчера, долго и трудно гребу, по слегка понижающемуся в сторону Песчаного, бамбуковому морю