Нет, стрелять она не стала, а ловким тычковым движением двинула раздухарившейся неприятельнице воронёным дулом вниз широкого подбородка: сняла необузданный признак агрессии и привела её в состояние полной прострации. Когда ненавистное тело, вонявшее застарелым потом, безвольно обмякло, Шарагина брезгливо его откинула, следом, немного подрагивая от нервного возбуждения, проворно вскочила, хорошенечко отряхнулась, зацепила на «неактивных запястьях» наручники, а затем, как полагается, отзвонилась с подробным докладом дежурному (при сложившихся обстоятельствах на место происшествия требовался выезд квалифицированной оперативно-следственной группы).
***
Едва ли Осольцев проделал больше пятнадцати метров; он лишь немного удалился от «осквернённого дома», зато приблизился к заброшенному строению, некогда снабжавшего населенные пункты, расположенные поблизости, молочной продукцией. В настоящее время оно пустовало, а полуразрушенным видом навевало горьковатую тоску, сплошное уныние. Если вкратце остановиться на внешних характеристиках, то на ум приходит кирпичный каркас, исполненный в виде протянутой буквы «Г»; оконные проёмы видятся пустыми отсутствуют даже рамы; внутренние помещения выделяются обшарпанной облицовочной плиткой; окружающая территория вовсе не огорожена, заросла кустарниковой растительностью и завалена отходами человеческой жизнедеятельности, или попросту отвратительно пахнувшим уличным мусором.
И снова у одинокого путника засвербело под ложечкой, несильное тело охватилось неприятной нервозной дрожью, необъяснимой и жуткой, а смятенные мысли наполнились сверхъестественным страхом, холодившим душу да чрезвычайно морозившим лёгкие. Не находя разумного объяснения, Генаха снова остановился застыл на единственном месте, не смея пошевелиться; он стал внимательно вслушиваться и в ночную природу, и в тихую обстановку.
Немного отвлекаясь следует рассказать, что, кроме полуразвалившегося молокозавода, поблизости присутствовало здание ещё и другое бывшая общепитовская столовая; она точно так же оставляла «желать наилучшего», а выглядела если и не плачевно, то по крайней мере зловеще убого. В отличии от развалин соседних, построенных из красного кирпича, второе строение возводилось исключительно из силикатных конструкций. Сейчас, в той же прискорбной мере, тут наблюдались и полное запустение, и неприглядное отсутствие ограждения, окон, дверей; а вонючие кучи находились не только снаружи, но и внутри. Хвать! Из тех загаженных помещений послышались некие непонятные звуки; они привели перетрусившего пропойцу к состоянию паническому, едва ли не отрешённому.
Осольцев стал пристально вслушиваться. Из глубокой темноты, зловонной и мрачной, доносилось легонькое попискивание; оно не напоминало ничего из ранее слышанного и походило на «чвак, псик, кхак» как будто кто-то неизвестный (и, кажется, не один) кого-то смачно жуёт и как будто (по-видимому, не находя взаимного понимания?) необъяснимо с кем-то ругается. Отголоски представлялись чудовищными, точно из дьявольских глубины преисподней разом вырвалось тысячу демонов и точно теперь они многоголосо, но полушёпотом сливаются одной интонацией. «Что сегодня за ночь-то «такая-разэдакая»? трясясь от суеверного ужаса, загулявшийся путник находил в себе силы и пытался мысленно рассуждать. Словно злая судьба на меня за что-то обиделась и словно сама зловещая смерть накрывает плотным крылом, страшным и чёрным, неотвратимым и вездесущим. Может, попробовать побежать? мысль казалась неглупой; но жизненные силы как будто разом закончились, а застывшие, трусливо дрожавшие, ноги вообще не трогались с места. Что же со мной такое, неужели всё кончились мои бесславные похождения? хоть в последней фразе нерадивый, давно уже спившийся, мужчина отметился истинной правдой (на протяжении последних лет пятнадцати он не выделялся ничем, кроме содержания антиобщественного притона). «Мабуть», меня всё-таки пронесёт? выдвигал Геннадий наивные версии, частично (почему-то?) переходя на украи́нское изречение. Да, скорей всего, так и будет; но надо хоть что-нибудь предпринять и хоть как-то проявить спасительную активность».
Подумано то́тчас же и проделано. Превозмогая неописуемый страх, враз протрезвевший мужчина (от нестерпимого ужаса последние алкогольные капли сразу и выветрились), попытался шагнуть Он выдвинул правую ногу немного вперёд и преодолел расстояние, едва ли доходившее до четверти метра. Поставив стопу, обутую в резиновый сланец, на голую землю, застыл и снова прислушался: из соседнего строения продолжало навязчиво доноситься «чвак, псик, кхак» и не ощущалось никаких активных подвижек; зато из бывшего молокозавода, угрюмым остовом уныло торчавшим в ночи́, повеяло холодненьким дуновением, уже знакомым и до крайности жутким. Следом послышалось многоликое шевеление; неотвратимой волной оно накатывалось в сторону одинокого путешественника, запоздавшего путника. Насмерть испуганный, Генаха почувствовал, как штаны его становятся неприятными, мокрыми, липкими, а лихорадочная дрожь в мгновение прекратилась, предоставив похолодевшую кожу под мириады неисчислимых мурашек.
И тут он увидел! Нет, взбудораженному взору представилось не нечто, скажем, необъяснимое, по-дьявольски сверхъестественное; напротив, в представшем явлении не существовало ничего ни мистического, ни потустороннего, ни сколько-то фантастического. Что же то было? Со стороны заброшенного здания на него надвигалось несметное полчище неприятных, да попросту омерзительных, крыс, и шипевших, и пищавших, и злобно кричавших. Невиданное столпотворение случилось неожиданно, разом, всем скопом; многочисленное «войско», насчитывавшее не меньше двух тысяч безжалостных «воинов», остервенело мчалось в сторону бывалого проходимца. Но что же он сам? Солёный застыл в неестественной позе и крепко зажмурил непутёвые зенки, совсем ещё недавно сверх меры наглые, более чем уверенные, теперь же трусливо спрятанные; не вызывало сомнения, он приготовился умирать, смирился с жестокой, на редкость мучительной, участью и не отдавал происходившим событиям практического отчёта. А! Бесчисленные враги становились всё ближе и ближе! Причём на «боевую» помощь к ним мчались ещё и отвратительные собратья, находившиеся в полуразрушенном строении бывшей столовой.
Кровавая развязка наступила через каких-нибудь пару мгновений. Неблагонадёжный человечишка, бесполезный член общества, был резко сбит с ног и буквально окутался накатившей крысиной волной. В следующую секунду в него уже впивались мелкие, но острые зубки; они разрывали закоренелого пьяницу на мелкие кровавые части и превращали его в растерзанное багряное месиво.
Глава V. Новая знакомая
Дожидаясь утра, Лисина Юля неторопливо бродила по многочисленным неждановским улочкам; она присматривала себе временное пристанище, где можно ненадолго осесть и хоть как-нибудь прилично пристроиться. Шестнадцатилетняя разведчица обошла уж практически двадцать порядков, но ничего приемлемого пока ей так и не приглянулось. Если домишко представлялся нормальным, то обязательно оказывался жилым, а если какое жильё пустовало, то непременно оставляло желать наилучшего, ну, или попросту выглядело полуразвалившимся, к проживанию непригодным. Помимо всего перечисленного, озорная плутовка являлась девушкой чистоплотной и требовательной, сызмальства привыкшей к благоустроенному комфорту. Сначала её приучали следить за собой в детском доме (где она воспитывалась аж до тринадцатилетнего возраста!), а затем, когда она бесцеремонно сбежала, Юла и сама, обретя себе полную независимость, селилась либо в презентабельных съёмных квартирах, либо в престижных отелях (где лучше предпочиталось изображение Бенджамина Франклина, чем всякий другой документ, способный удостоверить личность въезжавшего постояльца). В поселке Нежданово юная ловкачка очутилась впервые; она совсем не представляла, как он устроен, но нечто определённо подсказывало, что ни элитных гостиниц, ни постоялых дворов, ни чего-то хоть сколько-нибудь похожего в желаемой перспективе найти не получится. Почему? Да потому что их попросту нет! Смутные сомнения, не лишённые практичного смысла, могли бы устраниться с помощью всемирной сети; однако отправляя на сложное задание, Оксана (дабы избежать досадного провала, скорого, глупого) лишила юную лазутчицу всяких средств связи, способных её скоропалительно выдать сопоставить особую принадлежность к государственным секретным структурам. «Телефон, если что, добудешь себе сама, прямо на месте, сказала она в момент расставания, когда «изымала» у полюбившейся воспитанницы новенький серебристый iPhone, который сама же ей чуть раньше и подарила, уверена, с несложной задачей, она доброжелательно тогда улыбнулась, ты справишься "на отлично!"».
Итак, Лиса бесцельно блуждала около четырёх часов; на улице давно рассвело, время стремительно приближалось к семи. Не зная, чего она конкретно проделает и какие первостепенные шаги ей следует предпринять, шаловливая бестия забрела на одну из окраинных улочек; она располагалась с восточной части провинциального населённого пункта, на личную поверку случившегося вовсе не маленьким. Прогон оказался непродолжительным, включал в себя всего-навсего шестнадцать домов, не имел ни асфальтированного покрытия проезжей части, ни дополнительных тротуаров, а если чем и выделялся, то только двенадцатью жилыми строениями, четыре же считались заброшенными. Именно тут и подвернулась пригодная, приличная в общем, избёнка, способная приютить одинокую, немало уставшую, путницу. «"Хрен" с ним! кого она подразумевала, плутоватая красавица распространяться не стала, но рассудила-то, в сущности, здраво: Заберусь-ка я, пожалуй, в тот полусгнивший бомжатник, пару часиков пересплю что-то я на диво очень устала? соберусь с просветлёнными, наиболее перспективными, мыслями, а та-а-ам она блаженно зевнула, на трезвую голову уж буду чего-то додумывать. «Лять», Оксана! ругала она чрезмерно предусмотрительную наставницу. Хоть бы денег немного оставила?! Так, нет же, иди, говорит, крутись, как делала раньше; тебе, мол, не привыкать, Юла как раз подходила к бревенчатому строению, второму с дальнего края; она ухватилась рукой за покосившуюся калитку (непрочный и ветхий забор, какой ещё сумел сохраниться, вплотную крепился к фасаду) и, надсадно поскрипывая, потянула её на себя, хорошо ещё у меня в потаённом загашнике, под стелькой правой кроссовки, остались спрятанными американские денежки; их я, по случаю, раздобыла ещё в последнюю вылазку, когда мы с Оксаной и Павлом, вспоминая о погибшем воспитателе, печально вздохнула, сражались с безжалостным, до крайности жестоким, ханом Джемугой».
Очутившись на приусадебной территории, пронырливая пройдоха подошла к почерневшему, чуть покосившемуся, крыльцу, где входная дверь едва-едва крепилась на тоненькой «липочке» и неожиданно напряглась. Интуитивно она почувствовала, что поблизости кто-то находится. «Может, я ошиблась и выбранный домик остаётся жилым? размышляла отнюдь не глупая девушка, возвращая назад дощатую створку (секундой раньше она начала её открывать). Однако странно?.. Кто, позвольте спросить, будет селиться в полусгнившей, до дрожи неприглядной, хибаре тут и мебели-то приличной, наверное, нет!» Рассудительные процессы прервались дерзким, звонко напористым, окриком; он передавал высокие интонации:
Эй, «карейка»! Ты чего здесь, непрошенная, забыла?
Грубоватый голос раздавался не изнутри, а откуда-то сзади. Требовалось срочно развернуться на пройденный путь, что Лисина, легонько вздрогнув, той же секундой и сделала. Они оказались лицом к лицу. Прямо перед ней, на расстоянии примерно полутора метров, да в выразительной позе, застыла молодая особа; она выдавала принадлежность к прекрасному полу и приготовилась к преднамеренной драке. Невольные соперницы оказались примерно одинаковыми (и возрастом, и ростом, и телесным сложением), а значит, поединок предвиделся равнозначным. Оценив бойцовские перспективы, Лиса, давно привыкшая к «уличной жизни» (да ещё и получившая кое-какие навыки в военном училище), обратила первым делом внимание, что продолговатое лицо у разгоряченной незнакомки легонько подрагивает (выдает немалое нервное напряжение), что каре-зелёные глаза излучают ярость, скорее наигранную (в глубине же они скрывают качества вовсе не бравые), что огненно-рыжие волосы, вьющиеся в длинные локоны, остались распущены, то есть пригодны к ручному захвату, и что неброская одежда (засаленная серая куртка, нестиранные синие джинсы, вытертые на бедрах и голенях, а также китайские голубые кроссовки, видавшие виды) не выдают в ней человека, способного обеспечить себе нормальную рукопашную подготовку.
Ты чего это «раскудахталась», «глупая клуха»? Юла никогда не уклонялась от сгущавшихся неприятностей (вот и сейчас, уткнув руки в боки и гневно стрельнув распрекрасными глазками, она заняла воинственную позицию, передававшую невероятную непреклонность, несгибаемую твёрдость характера). Давно не трепали?!
Хм, ты, что ли, «невзрачная худышка», мне «вломишь»? действительно, облачённая в свободную одежду, засланная разведчица выглядела чуть меньше обычного (поэтому, наверное, местная девчушка чувствовала себя гораздо увереннее?). Ты это серьезно?! Гляди, не рассыпься.
Да кто ты вообще такая хозяйка?! дерзновенная бестия хотя и не сторонилась предполагаемой стычки, но всё-таки выглядела намного умнее (да ещё и успела пройти определённую служебную выучку). Если я как-то нарушила твоё личное пространство, то ты просто так скажи чего «петушиться»? Ну, и?! Так кто ты представься?
Я Люба Па́лина! Меня в посёлке все знают, нарывавшаяся проказница отобразилась горделивой позицией, выпятила наливавшуюся сочную грудь, выставила левую ногу немного вперёд, а уподобившись боевой незнакомке, выразительно подбоченилась, и стараются со мною не связываться. Теперь говори кто ты?
Непрошенная гостья чуть-чуть призадумалась. Она не знала, можно ли кому-нибудь открыться (Оксана никак не проинструктировала) или придумать наиболее подходящее прозвище. Плутоватая бестия ненадолго замешкалась, чем позволила наивной сопернице на миг обмануться предположить, что «хлипкая незнакомка» изрядно её перетрусила. Казалось бы, мелочь? Для агрессивной девчушки она послужила сигналом к началу активного действия проведению внезапного нападения. Разъярившись, Любовь разразилась воинственным кличем, и кинулась на молчаливую жертву, и вознамерилась вцепиться в распрекрасное, слишком уж милое, личико. Понятно, сама она являлась совсем некрасивой, и чужое преимущество, выраженное в настолько немаловажном вопросе, сыграло существенную роль для выбора объекта первостепенного натиска. Разумеется, она промахнулась. Хотя Лисина и задумалась, чуть-чуть отвлеклась, но тревожную обстановку держала под полным контролем. Юла лишь легонечко отступила в сторонку и свободно пропустила мимо излишне разгорячённую «львицу»; вдогонку она пнула по пышной, на диво упругой, заднице.