«Неужели прошлогодняя пелена, опавшая с ближайших деревьев, сейчас возьмёт да разверзнется, а оттуда покажется чёрная голова, снабжённая двумя ядовитыми зубками, покрываясь липким, отвратно холодным, потом, предположила озадаченная брюнетка; она ни сном ни духом не ведала, как следует себя повести при встрече с опасными гадинами. Вот сейчас она покажется из прошлогодней травы, непонятно почему, но уплотненную хвою она назвала сейчас именно так, а не как-нибудь по-другому, вползет по красивой ноге, продвинется до изящной коленки, похоже, в некоторых вопросах личная скромность была ей неведома, пошире раскроет поганую, точно безразмерную, пасть и как вопьется мне в милую ляжку двумя изогнутыми клыками, как выпустит безграничное количество смертельного яду! Это если не считать, что она находится здесь одна и что ползучие гады не выбрались на дневную прогулку всем тысячным скопом. Как было, к примеру, сегодняшней ночью, когда каким-то чудесным, вообще необъяснимым, способом они оказались в роскошном ковшовском доме, невзначай озабоченная девушка присвоила жилому строению фамильную принадлежность, целенаправленно пробра́лись во внутреннее пространство и устроили умопомрачительную засаду. Заметьте, атаковали, единственное, государственного лесничего, а всю его семью по непонятной причине? оставили вдруг нетронутой».
Пока она размышляла, прошло не менее двух минут, а из-под слегка приподнятой подошвы так ничего и не выползало. «Не уж пронесло?» пришла благословенная мысль. Но тут!.. Владислава лихорадочно вздрогнула и едва-едва не потеряла сознание; она начала заваливаться назад, однако, уф! в критический миг успешно подхватилась могучими мужскими руками. Оказывается, покуда Шарагина терзалась мучительными сомнениями, Алексеев, заметивший, что несравненная спутница замерла в непривлекательной позе, предположил едва ли не самое страшное и поспешил на скорую выручку. Поскольку угрожавшая опасность, вернее всего, находилась у неё впереди, он предпринял ловкий манёвр, обходной и тактический. Как теперь ясно, им двигало жизненно оправданное намерение; оно-то и не позволило допустить, чтобы кое-кто осуществил непродуманное, не подкрепленное логикой, телодвижение. Итак, подобравшись поближе, он зорко всмотрелся в ниже лежавшую площадь, а не увидев ничего подозрительного (подползавшего либо чего другого, в той или иной мере опасного), не удержался от незатейливой шутки тихонько дотронулся до миленького плеча. Именно от лёгонького прикосновения Шарагина и похолодела всем восхитительным телом; она хотела погромче вскрикнуть но лишь (кха, кха) натужно и сдавленно прохрипела. Непроизвольно, полностью лишившись психологической воли (больше всего на свете она боялась именно змей), Слава стала заваливаться назад, где ловко подхватилась игривым, не ко времени озорным, напарником.
И тут! Как она и предполагала, из плотного слоя слежавшейся хвои, наваленной с прошлого года, показалась миниатюрная чёрненькая головка, прикреплённая к продолговатому туловищу, жуткому и противному; она извивалась в непонятном, но удивительном танце. По мере приближения к бесподобной ноге, прикрытой всего-то нейлоновой тканью, злобная пасть открывалась всё шире и шире: она готовилась впиться в мягкую, нежную кожу и напустить под непрочную оболочку неимоверное количество белкового яда. Реакция неторопливого сослуживца (вроде не очень быстрого?) последовала той же секундой и проявилась больше чем вовремя: он выставил резиновую подошву, направив её прямо по направлению распахнутых челюстей, и преградил опасное продвижение, нацеленное на изящную женскую голень.
Пронырливая гадюка настолько прочно вцепилась в рельефную оболочку, отображавшую нижний рисунок обуви, насколько стряхнуть её единым движением совершенно не получилось. Старшему прапорщику пришлось хвататься за скользкую сущность, извивавшуюся и юрким, и длинным тельцем, свободной ладонью (другую он использовал для удержания хрупкой красавицы), пережимать ей тонкую шею и резко отдёргивать в сторону. Злобная пасть, изрыгавшая смертоносным ядом, удалилась на приличное расстояние оставалось лишь свернуть непрочное хребетное основание. По продемонстрированным отточенным жестам делалось очевидно, что бывалый помощник проделывает рисковую операцию, направленную на окончательную нейтрализацию, далеко не впервые.
«На хрен»! освободившись от явной угрозы и обретая душевное равновесие, Шарагина освободилась из мощных объятий; не скрывая брезгливого отвращения, она наблюдала, как вездесущий напарник спокойно умерщвляет мерзкую гадину. Пойду я, пожалуй, в машину, не то мне лесные прогулки, непривлекательные, а точнее опасные, как-то немножечко не по кайфу проводишь, Палыч, а? Отправляться в одиночку, без надёжного спутника, она не отважилась.
Разумеется, возражений со стороны учтивого сослуживца, по обычаю, не последовало. Пойдём, Слава, я тебя доведу, а после вернусь продолжу обследовать всю ближнюю территорию. Сколько смогу, осмотрю а получится не получится? там поглядим. Короче, пройдусь по выделенной делянке, найду проставленные на деревьях наличные клейма, последовательно исследую, а если ничего не обнаружу, возвернусь, не солоно хлебавши, обратно. Ты должна понимать, в означенном случае придётся построить версию другую, логично хоть чем-нибудь подкреплённую.
Сказано сделано. Вызвавшись проводить растерянную коллегу, Алексеев благополучно довел её до машины, оставленной на наезженной грунтовой дороге. Дождался, когда она быстренько юркнет в непросторное, но безопасное помещение, и вернулся к прерванному ответственному занятию. Впрочем, погрузиться в непосредственную работу не удалось ему и сейчас. Едва старослужащий сотрудник отошёл на пару десятков метров и едва он, скрывшись за вековыми стволами, стал совершенно невидим, сзади послышался резкий хлопок; он издавался металлической дверью и сопровождался пронзительным вскриком. В довершение к перечисленному, по железному корпусу застучали прочные женские каблучки. Становилось больше чем очевидно знойная блондинка жутко чего-то перепугалась и стремительно лезет на верхнюю крышу. «Тьфу-ты ну-ты!.. не удержавшись от горестных матюгов, раздосадованный водитель выразил и негативное, и критичное отношение. Где-то слишком уж деловая, а в чём-то непревзойдённо трусливая!.. Да она мне острыми каблуками сейчас всю внешнею покраску облупит! подразумевая служебный автомобиль, исполнительный мужчина натужно вздохнул. Ну что же, придётся потом подкрашивать, тем более уже не впервой, намекал он на дорожные происшествия, когда приходилось «договариваться на месте» и когда затем, за собственный счёт, устранять машинные повреждения (полицейские тоже живые люди, и не всегда у них получается управлять доверенным транспортным средством исключительно по закону).
***
Тем временем, когда Алексеев отправлялся на следующий обход, Владислава, чуточку успокоившись, оставалась в служебной машине одна. Минуты две она просидела, ни на чём не зацикливаясь, а только поглядывала в боковое окошко да внимательно изучала близ расположенное пространство. Намерение представлялось естественным: бойкая брюнетка выглядывала незримых врагов, невидимо подбиравшихся к одиноко застывшему приглядному транспорту. «Что, если, скажем, какая-то мерзкая тварь, чертовски пронырливая, возьмёт да прокрадётся к белому, излишне заметному, «нивскому» корпусу, по колёсам поднимется кверху, незамысловато переберётся под непрозрачный капот, а очутившись в моторном отсеке, воспользуется одной из многочисленных дырочек и вероломно проникнет в спасительное пространство. Интересно, что я буду делать тогда? пускалась придирчивая красавица в дотошные рассуждения; одновременно она перемещалась по непросторной кабине (то пересаживалась в водительское сиденье, то возвращаясь обратно), намереваясь держать под неусыпным контролем и ту и другую стороны. Скорей бы уж Палыч закончил с детальным осмотром, да побыстрее отсюда уехать. Ежели необходимо будет вернуться, то я поступлю воистину! по-другому: надену толстые, непременно двойные, штаны да спрячусь в высокую обувь, прочную и резиновую. Спрашивается: а, что мой новый облик изменит? В сущности ничего, но так я буду чувствовать себя, по крайней мере, немного уверенней».
По ходу мыслительных процессов, ничуть не успокоительных, зато хоть чуточку отвлекавших, Шарагина обратила внимание на необычные, какие-то нехарактерные, звуки; они раздавались где-то поблизости. Постепенно в перевозбу́женном мозгу застучало пусть и небольшими, но изрядно весомыми «молоточками». «Это что ещё за такие-сякие шумы?» задавался безответный вопрос. Она похолодела всем несравненным телом, покрылась мириадами колючих мурашек и застыла в одном положении, бесподобным корпусом оказавшись на алексеевском месте, а изумительными ногами оставшись на пассажирском. Внимательно вслушалась. «Что, интересно знать, может сие означать? не прекращала пытливая участковая блуждать в необъяснимых догадках. Похоже, как будто кто-то где-то едва заметно шевелится?» И правда, откуда-то, скорее всего из-под приборной панели, доносились навязчивые шумы, на первый взгляд, казалось бы, неопасные, но (после пережитых волнений) способные заставить вздрагивать и бывалых, и закалённых сотрудников (чего уж говорить про совсем ещё юную девушку, полтора года назад прошедшую первоначальную служебную подготовку?). Основной интонацией слышалось следующее: «"Вщить"! "Щи-и-и-ть" Шик, шик, шик». Очень напоминало, как кто-то, неизвестный, но слишком пронырливый, пытается проползти сквозь прочную стальную обшивку, ищет в металлическом корпусе наиболее уязвимое место (отверстие, пригодное, для того чтоб протиснуться и скользкому, и юркому существу), а ничего не обнаруживая, недовольно шипит и на непонятном наречии зловеще ругается. Было от чего перетрусить даже смелому, самому отважному, воину. Не стала исключением и привлекательная особа, не наделённая той уникальной способностью, какая приобретается за долгие годы действительной службы и какая помогла бы спокойно отреагировать на присутствие омерзительного, наделённого смертельным ядом, создания.
Неожиданно! То ли ей показалось (когда у страха глаза всегда велики), то ли и на самом деле где-то рядом возникло чьё-то неведомое, до жути чужое, присутствие? Тревожное чувство выразилось нескончаемыми мурашками, стремительно пробежавшими по хрупкому телу. Настороженная смуглянка, в обычных условиях бравая и бесстрашная, боязливо почувствовала, что поблизости кто-то (и страшный, и очень опасный) находится. А тут ещё! Откуда-то спереди, прямо из-под приборной панели (где по предусмотренной конструкции располагается бардачок), медленно, словно в замедленной съёмке, скатилась миниатюрная жидкая капелька; она очень напоминала смертоносную слюнку, выделяемую отвратительным пресмыкающимся, перед тем как ожесточённо наброситься. Да и! Кажется, в том самом месте проявилось некое, едва уловимое, продвижение оно неотвратимо устремлялось во внутреннее пространство.
Всё, медлить дольше нельзя (от неоправданной проволочки могла зависеть сама её бренная жизнь) и Владислава, охваченная неописуемой паникой, позорно ретировалась. Как именно? Резко распахнула водительскую дверцу, чуть подогнула ровненькие коленки, оттолкнулась от пассажирского кресла и, не забывая по-женски пронзительно вскрикнуть, как быстрая пуля, вылетела наружу. Она не упала (сказывалась неплохая первоначальная подготовка), а ухватившись за верхний машинный обод (придававший дополнительной жёсткости), легко удержалась в устойчивом равновесии. Применяя великолепную выучку, оставалось лишь только подпрыгнуть, немного потопать новомодными ботильонами, постучать каблучными набойками по металлическому капоту, переместиться на недоступную крышу, усесться на синюю люстру и, облегченно вздохнув, остаться дожидаться умелого Палыча, без сомнений спешащего на скорую выручку.
Как и обычно, в преданности неустрашимого сослуживца она нисколечко не ошиблась: из-за необъятных деревьев он показался точь-в-точь через пару минут и, передвигаясь привычным, каким-то медвежьим, бе́гом, спешно приближался к оставленной на лесной дороге служебной машине. Бежал он грузно, с тяжёлой отдышкой, но, ни на что не взирая, старался выжимать все наработанные, приобретённые когда-то, умения. Очутившись возле вверенного автомобиля, Алексеев непривлекательно отплевался и предпринял первоочередные попытки, способные помочь восстановиться нормальным дыханием. Сквозь проводимые процедуры он нашёлся нескромно полюбопытствовать:
Ты чего кричала гадюку, что ли, опять увидела?
Похоже ответила кареглазая собеседница, не решаясь поспешно покинуть занятую позицию, правда, саму я её не видела, но у тебя, в подвластной машине, находится что-то странное и ОНО! пугающее, гадко шевелится. А ещё! Таинственная тварь просто исходит зловещей слюной, как хочет вцепиться мне в маленькую, так-таки хрупкую, ногу, ей было стыдно за проявленную, отнюдь не полицейскую, слабость, но она ничего не могла с собою поделать (как уже говорилось, она панически, больше всего на свете, боялась ползучих гадин, неприятных, извилистых, чешуйчатых, скользких).
Ох, и трусиха ты, Слава! чуть отдышавшись, старший прапорщик осторожно, постоянно ожидая каверзного подвоха, просунул голову внутрь неприветливого салона, угрожавшего внезапной атакой, и стал напряжённо вглядываться. Ну, да ладно, так уж и быть, сейчас мы посмотрим где, ты говоришь, она притаилась?
Мне показалось, под передней панелью, наморщившись и почесав икорную (правую) область (в части порыва нейлоновой ткани), Шарагина попробовала крепиться и выглядеть хоть чуточку беззаботней. Хотя-а коварная гадюка могла давно уже выползти и сейчас либо свободно «шляется» где-нибудь по внутреннему салону либо что нисколько не лучше спряталась где-то внизу, предательски устроившись под обшивкой.
Ладно, я осмотрюсь и хорошенечко всё проверю, предполагая внезапное нападение и стараясь быть более острожным, усердный помощник нехотя поднял корявую палку и напряжённо пошарил по невместительному пространству; настороженное обследование сопровождалось и проницательным, и пристальным взглядом.
В первую очередь он изучающе глянул под собственное сидение пустое дело. Потихоньку передвинул с места на место разнообразные предметы, сваленные в кучу и предназначенные для обслуживания служебной машины результат идентичный. Пришлось внимательно обследовать кресло уже пассажирское ноль полный. Перебраться с осмотром на задний диванчик и там совсем ничего. Переключиться к панели приборов, где добросовестно изучились захла́мленный бардачок, а дальше все нижние части, установленные как справа, так же и слева. Не найдя хоть чего-нубудь мал-мала подозрительного, прагматичный прапорщик пристально вслушался. И тут! Как и несравненная спутница, услышал необычные, если не странные звуки: «"Вщить"! "Щи-и-и-ть" Шик, шик, шик».
Послушай, Слава, прокомментировал Евгений добытые сведения, вылезая наружу и помогая взволнованной девчушке спуститься на землю (убедившись, что тревожные опасения оказались напрасными, она торопилась восстановить всю бойкую репутацию, ненадолго, в критическое мгновение, ею утраченную), а ты случайно не эту водичку видела? он указал на маленькое, еле заметное, пятнышко (оно образовалось на резиновом коврике, предусмотрительно положенном напротив пассажирского кресла) А звуки?.. поднимая указательный палец, требовательный мужчина заставил прислушаться. Не их ты, сидя в одиночестве, слышала?
Вроде того, согласилась с ним Владислава, исполнив пожелание критичного прапорщика и оценив пугавшие шумы, доносившиеся из салонного помещения; не отваживаясь протиснуться внутрь, она остановилась у водительской две́ри, а пользуясь сплошной тишиной, сгустившейся над мрачным, непроглядно дремучим, лесом, отчётливо различала всё то же самое (шевеление не шевеление, шипение не шипение, но нечто, уж точно, ей непонятное), а что, постесняюсь спросить, оно, плохое и скверное, может сейчас означать?