При всём разброде и шатаниях в воздухе висела тяга к объединению. Ещё не «воспрял весь род людской», но очередной конгресс Интернационала в том странном «нулевом» году состоялся. И принял он важное решение: образовать постоянно действующий исполнительно-информационный орган Международное социалистическое бюро. Так и получилось, что вся организационно-техническая работа, включая обширную переписку, пала на трёх женщин. Газета «Искра» и петербургский «Союз борьбы» это, понятно, Надежда Крупская; «Освобождение труда» Вера Засулич, а новый орган и документация Второго Интернационала Анжелика Балабанова.
Старшая была Вера Ивановна. Она единственная называла Плеханова по-свойски Жоржем. Смеялась:
Я уже «в людях» жила, а Жоржа ещё на свете не было! Не зря мой партийный псевдоним «Тётка»!
Ульянова она приняла с отменным участием и сердечной теплотой, обняла, как младшего брата. Но послушав их спор с Плехановым, сказала честно, глядя в хитрющие карие глаза:
Жорж борзáя: потреплет, потреплет и бросит, а вы бульдог: у вас мёртвая хватка.
«Старику» Владимиру это сравнение очень понравилось. Жене Надежде он скажет:
Вот ты увидишь Веру Ивановну, убедишься, что это кристально чистый человек!
Надежда пригласила на чай обеих Веру и Анжелику. Они в тот вечер подружились. Крупская сразу увидела, как её незамужние гостьи тоскуют по женскому счастью, по семье. Три бездетные женщины что ни скажи, отзовётся тройное эхо вечной боли. А что хозяйка замужем, так это разве счастье? Каждую минуту чувствовать, что женат он, ненаглядный, не на тебе, а на революции что ж тут хорошего?
Но прочь, долой все грустные мысли! Есть работа, есть хороший чай с десертом, есть подруги с душевным разговором.
Мне как безотцовщине путь был один в гувернантки, солировала за столом откровенная Вера Засулич. Но тут попал в руки нечаевский «Катехизис революционера», и я сказала себе: никогда! Лучше стать террористкой, чем учить сынков богатеньких заводчиков да фабрикантов. Вы в курсе, как в этой памятке делятся женщины?..
Народнический терроризм Нечаева был ещё в моде. Надежда и Анжелика с удовольствием слушали «Тётку».
До сих пор помню двадцать первый параграф «Катехизиса», продолжала Засулич. Женщины делятся сообразно с полезностью их для революционного дела на три разряда. Первый «бессмысленные, пустые и бездушные». Второй разряд «горячие, преданные и способные, но ещё не дошедшие до настоящего революционного понимания». Третий «вполне посвященные и принявшие всецело революционную программу».
Вот вы смеётесь, улыбалась Вера Ивановна вместе с подругами. А я ведь почти точно цитирую. Дальше вот что сказано про нас, третьеразрядниц:
«Мы должны смотреть на них, как на драгоценнейшее сокровище наше, без помощи которых нам обойтись невозможно»
Три «драгоценнейших сокровища» обнялись, словно родные сестры. В такой компании можно говорить и спрашивать что угодно.
А расскажите про переписку с Карлом Марксом! просили две сестры старшую.
Давайте выйдем на летнюю веранду, а то Ульянов придёт и задаст жене, что в комнате курили! Там устроимся, и всё расскажу про переписку с Марксом, про встречи с Энгельсом, про тюрьму и ссылку
На вольном воздухе они слушали друг друга, делились своими впечатлениями о книге Чернышевского «Что делать?» этим романом восторгались все. Засулич и тут удивила.
Мы увидели светлое будущее в книге и до сих пор считаем, что революционеры, как Рахметов, должны спать на гвоздях, Вера ходила вокруг стола, покуривая очередную папиросу. Но что именно нужно делать для осуществления снов Веры Павловны? Нужно пересоздать существующий строй. Да, Рахметов революционер. Все произносят это слово, но смысл в него вкладывают туманный, разнообразный. У одних вечные слова о неустанной борьбе угнетённых против угнетателей. У других призыв взять оружие в руки и под корень уничтожить богатеев. Кому-то именно это нравится во власти возможность лишать людей жизни. Я стреляла в столичного градоначальника Трепова, больше убивать никого не хочу
Она засмеялась.
Не далее как вчера Жорж остудил меня, когда я за что-то яростно на него накинулась. А он так спокойно, иронично заметил: «Вера Ивановна, вы, видимо, приняли меня за Трепова!»
Эх-х, никто из них и представить не мог, что созданная двадцать лет назад группа «Освобождение труда» скоро перестанет существовать. Пять первых русских марксистов, основавших её, так и не пойдут за Лениным. А те из пятерых, кто доживёт до 1917 года, не примут Октябрьскую революцию.
Особенно враждебно отнеслась к ней Вера Ивановна Засулич, назвав Октябрь контрреволюционным переворотом. «Нет у социализма в настоящий момент более лютых врагов, чем господа из Смольного», утверждала она. Для старой революционерки новая власть была зеркальным отражением царской, лишь усиленной красным террором. Большевиков она считала «отвратительным, громогласно лгущим, властвующим меньшинством, стоящим над громадным большинством, которое вымирает от голода и холода». Именно так она и умирала в неотапливаемой питерской комнатке в конце зимы 1919 года.
Георгий Соломон, близко знавший Ленина, как-то спросил его о скончавшейся недавно Засулич. Владимир Ильич отозвался так:
Есть детская песенка, точно написанная на Веру Ивановну:
«Жила-была старицаВ тишине под дубом,Пошла в баню париться Братья, возликуем!И как баба умная,Взяла пук мочалаПесня эта длинная Начинай сначала!»Для тех, кто, возможно, не понял всей тонкости такого юмора, Ильич добавил:
Можно повторять снова и снова, как в песне «У попа была собака». Вот вам и вся Вера Ивановна
Конечно, вождь мирового пролетариата имел в виду не то, как долго и тяжело умирала «старица». Скорее всего, он просто вспомнил, как на II съезде РСДРП в 1903 году Вера Засулич критиковала его за жёсткие формулировки партийного устава, за принцип демократического централизма, который, по её словам, диаметрально противоположен централизованной демократии. Особо досталось от неё и за диктатуру пролетариата, а этого Ленин ей не простил.
Он вообще не умел прощать и не терпел иных мнений. А уж фундамент его гигантского эксперимента диктатуру пролетариата трогать непозволительно никому, иначе можно договориться, что и террор не нужен, а тогда всё задуманное здание вообще может рухнуть в одночасье.
На смену странному «нулевому» году с его разбродом и шатанием пришёл 1903-й. Все течения российского революционного движения разделились строго на большевиков «твёрдых ленинцев» и на меньшевиков, пока ещё живых и ходящих в статусе «полуленинцев», то есть временных попутчиков.
И так продолжалось целых десять лет, до начала Первой мировой войны. Если забежать немного вперёд, то следует упомянуть два факта.
Первый случился в начале августа 1914-го Анжелика уже работала редактором газеты Итальянской социалистической партии «Аванти!» и жила в Лозанне. В тот день она получила письмо от Плеханова с просьбой срочно приехать к нему в Женеву.
Как только она приехала, Георгий Валентинович резко спросил:
Как вы и ваша партия относитесь к войне?
Вопрос удивил. Безусловно, великий марксист Плеханов должен был знать, что ответ естественным образом вытекает из её (как и из его собственного) мировоззрения.
Мы делаем всё возможное, чтобы не допустить вступления Италии в войну и положить ей конец как можно скорее, сказала Балабанова. Что касается лично меня, то я, естественно, сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь в этом партии.
Его глаза гневно сверкнули.
Значит, вы постараетесь не допустить вступления Италии в войну? А как же Бельгия? А где ваша любовь к России?
Что вы хотите сказать, говоря о моей любви к России? Должно ли моё отношение к войне измениться, потому что в неё вовлечена Россия? Разве не вы раскрывали мне истинные причины войны? Разве не вы предупреждали нас, что эта бойня готовится и что мы должны противостоять ей? Разве сейчас вы за войну?
Да, сейчас я бы вступил в армию и воевал бы против немцев
Второй факт это обыск на квартире Плеханова. Он приехал в российскую столицу в марте 1917-го. Ещё успел назвать бредом «Апрельские тезисы» Владимира Ленина. Успел предупредить, что «захват власти одним классом или ещё того хуже одной партией может иметь печальные последствия».
Осень у патриарха российского марксизма оказалась болезненной. Вот как об обыске на его квартире напишет Джон Рид в своей книге «Десять дней, которые потрясли мир».
«Петроградские антибольшевистские газеты вышли с заголовком: У Плеханова температура 39°. Плеханов жил в Царском Селе и лежал в постели больной. Красногвардейцы вошли в его дом, сделали обыск (искали оружия) и допросили старика.
К какому классу общества вы принадлежите? спросили они его.
Я революционер и ещё сорок лет тому назад посвятил всю свою жизнь борьбе за свободу, отвечал Плеханов.
Всё равно, заявил рабочий. Теперь вы продались буржуазии.
Рабочие уже не знали пионера российской социал-демократии Плеханова!»
Негодование солдат и матросов по отношению к Плеханову было настолько велико, что советское правительство было вынуждено издать распоряжение «Об охране личности и собственности гражданина Георгия Валентиновича Плеханова».
Опасаясь за жизнь мужа, Розалия Марковна, перевезла больного Плеханова сначала во Французский госпиталь Красного креста, а потом в санаторий в Териоках (сегодня Зеленогорск), в Финляндию. 30 мая 1918 года Георгий Валентинович Плеханов умер и был похоронен на Волковом кладбище. На его памятнике высечены слова: «Он слился с природой».
Хотелось бы здесь заметить, что природа и пустота не терпят друг друга. Особенно природа.
Впрочем, нам логичнее было бы сейчас вернуться несколько назад, в 1903 год, когда после II съезда РСДРП стало ясно, что разногласия между большевиками и меньшевиками протокольно оформлены и теперь единства не будет никогда. Плеханов ещё был жив и страшно расстроен.
Вы хотели продолжить учёбу? спросил он. Сейчас самое время.
Анжелика поехала в Рим.
Глава 4
«Пусть наука служит людям!»
ПЕРВОЕ, что Балабанову удивило в Римском университете, это полное отсутствие какого-либо формализма и строгого немецкого порядка орднунга. Его, можно сказать, не было вообще. Вместо твёрдых правил демократичность и «свобода полов».
Многие девушки, посещавшие занятия, были родом из богатых семей. Они ходили в сопровождении монахинь, выступавших в роли дуэний. Студентки садились за стол в университетской библиотеке дуэньи обязательно устраивались за спиной и могли так сидеть часами, сторожа сумки, книги. Уберечь что-либо другое они были не в состоянии, потому что их патронессы под благовидным предлогом всенепременно ускользали на очередное свидание. Здесь форму и приличия желательно было соблюдать, хотя в свободе любви все придерживались вполне радикальных взглядов.
Любой студент мужчина или женщина мог остановить профессора в коридоре и задать свой вопрос. А если собиралась группа студентов-социалистов, чтобы обсудить что-либо насущное, можно было постоянно слышать одно и то же имя Лабриола. Профессор этики и педагогики Антонио Лабриола читал также лекции по философии и истории философских учений. Он был марксистом, прекрасным знатоком трудов Маркса и Энгельса.
Молодёжь его просто боготворила. За его франтоватым, беспечным видом скрывался острый ум, глубокие знания практически во всех сферах жизни, прирождённый наставнический талант. В этом смысле он был немало похож на Плеханова. Однозначно все были влюблены в Лабриолу, все пытались хоть в чём-то ему подражать.
Он не пытался навязывать свои социалистические убеждения. Он вёл студентов по тернистым дорогам истории и лабиринтам философии, перекидывая мостики от прошлого к настоящему и будущему. Он приводил интересные факты и предлагал самим делать выводы. Он учил сомневаться, чтобы каждый мог сам заняться научным исследованием и выработать свой собственный критический подход к существующим общественным отношениям.
Анжелика, как и все девушки с курса, обожала Антонио Лабриолу. В своём дневнике она счастливым назвала день, когда заметила, что и профессор проявил к ней интерес, хотя всегда она сидела в дальнем углу. Лабриола, узнав, что она из России, стал чаще цитировать Плеханова, посматривая при этом на Балабанову. А когда узнал, что та занимается переводами, попросил принести свои работы. Это стало началом их дружбы.
Он не считал зазорным ходить в кафе со студентами после лекций. Все вместе они дискутировали за столиком, жадно впитывая его интеллект и иронические высказывания.
Я вижу, что многие из вас нацелены на борьбу за истинную свободу рабочего класса, говорил Лабриола с кафедры. Но предупреждаю: я вас к этому подталкивать не буду. Преподавателя, использующего университет для пропаганды социализма, следует отправить в сумасшедший дом.
Лишь однажды, заканчивая семестр, обвёл аудиторию тёплым усталым взглядом и сказал:
В лекциях я старался показать вам, что общество делится на эксплуатируемых и эксплуататоров. Те из вас, которые предпочитают бороться вместе с первыми против последних, выполняют великую, благородную задачу. Но в этой борьбе предоставьте науку в распоряжение масс! Пусть она служит людям! Вот мой наказ. Иначе победы не добиться
Заканчивался учебный год. Как-то они оказались вдвоём в пустой аудитории. Лабриола подозвал Анжелику к преподавательскому столу и показал новую книгу по марксизму.
Синьорина, я единственный в Италии социалист, сказал он грустно, когда они поговорили о книге и она уже собиралась возвратиться на своё место. Когда я умру, единственной останетесь вы. Вы должны быть исполнителем моей последней воли и стать членом нашей социалистической партии.
Не далее как вчера я как раз думала о вступлении в партию, тихо отвечала Анжелика, чуть смущённая от такого поворота.
Назавтра она подала заявление и была принята.
У Антонио Лабриолы было серьезное заболевание горла. Врачи категорически запретили ему курить, но он не обращал внимания на эти запреты. Незадолго до ухода из жизни профессор познакомил Анжелику с Леонидом Биссолати.
Это имя знала вся страна. Один из основателей, а затем и главный редактор «Аванти!», официального органа Социалистической партии Италии вряд ли Балабанова рискнула бы сама познакомиться с таким человеком. И уж тем более сочла бы диким бредом, если б кто-то ей сказал, что через несколько лет она сама станет редактором этой газеты и будет голосовать за исключение из партии Биссолати.
Именно Леонид пригласил её в редакцию только туда поступали свежие немецкие статьи по марксизму, которые Балабановой потребовались для реферата. Он разговаривал с ней, как с коллегой. Просил высказывать своё мнение по любому вопросу и обязательно критиковать его точку зрения. Когда она стала извиняться за то, что отняла у него так много времени, Биссолати сказал: «Я чувствую себя гораздо моложе, когда говорю с вами. Пожалуйста, приходите, когда захотите».
Социалистическая партия Италии тоже была разделена на два крыла левое, которое агитировало за революцию, и правое, которое выступало за постепенные преобразования и реформы. Анжелике ближе был левый уклон, но она с удовольствием слушала и Биссолати, который возглавлял правое крыло. Вообще-то она хотела самостоятельности, хотела поработать пропагандистом, выступать перед людьми. Но где и как?