Сергей Косов
Русская готика
Революция
1.
Впервые всю гнилую сущность капитализма Свят Васильев осознал в двадцать девять лет, когда внезапно был уволен с уютной должности младшего менеджера в компании "Каждая бочка", торгующей продуктами пробкового производства. Свят заведовал продажей пробок для шампанского и ежедневно терроризировал звонками директора единственного в Ужове ликероводочного завода работа неблагодарная, но и не пыльная, а оклад какой-никакой, а был. И вот в один из обычных, казалось бы, дней, к нему подошёл старший менеджер и, с плохо скрываемой радостью, объявил, что, в связи с кризисом, отдел шампанского объединяют с винным, а самого Свята, несмотря на его заслуги в области менеджмента, увольняют к херам. Несчастный собрал свой рабочий скарб, как-то: две кружки с логотипом компании (дырявая деревянная бочка), корпоративная футболка и красивая рамка для фотографий со стандартным рисунком гор и удалился из душного офиса, который он делил с двумя женщинами неопределённого возраста и должности.
Он шёл нарочито гордой походкой по пустой улице, обуреваемый отчаянием и гневом. В его душе образовалась внезапная пустота, будто вынули из неё разом всю повседневность, всю осмысленность, приятную будничность, оставив неприятное бередение и томящее беспокойство, а с мыслей, до того послушно пасшихся на пригорке, словно сняли привязь, пустив по полю. Одна из них и бежала в направлении смелой и дерзкой критики сложившихся в нашем обществе капиталистических отношений, приводящих к тому, что хороший, в сущности, человек бредёт сейчас, как пёс, в разгар рабочего дня по голой улице, и несёт пару кружек в фирменном пакете.
Другая мысль, не иначе как объевшись белены, требовала восстановить справедливость, а при одном только помысливании этого слова в любой человеческой личности трепещут все телесные и внутренние составляющие, одна сила этого буквосочетания наполняет существо мощью и неуёмной деятельностью. Так вышло и со Святом: услышав внутри себя призыв к дерзкому акту возмездия, он исполнился нетерпения и возбуждённого дрожания, на одном дыхании добежав до квартиры с нахальной, но в то же время удивительной по изяществу сути, мыслью: "Систему надо менять".
2.
Менять надо было всю систему, не иначе, пусть Свят стал её очередной жертвой, но долг любого трепетного сердца отвратить себе подобных от столь явного зла. "Как же можно, рассуждал он. Живого человека потревожить в его ясном согласии с миром ради объединения отделов? А ведь мой случай не единственный и не самый вопиющий ради прибыли человек готов на любые мерзости, он не пожалеет и ребёнка, и бельчонка, всё ради икорки на хлебушек Эх, подлость! Угораздило же родиться в столь тёмные времена. Наверняка, я не одинок в своём гневе сколько же нас, униженных и растоптанных этим безблагородством, этой мерзкой жадностью под маской деловитости и жаждой показной респектабельности, сталкивающей в смертельной связи многомиллионность людей".
В своём теоретическом рассуждении Свят использовал призабытое содержание университетских лекций по экономике, которые он неизменно пропускал, но конспекты которых, позже, с учтивым беспокойством переписывал у одногруппницы Зойки, блондинистой и грудастой девахи. Свят немного сбился на воспоминания о гуляниях с Зойкой по шашлычным города, об их суетливых соитиях и том, как он игриво пощипывал её за ляжки в момент экстаза, и о прочих студенческих делах. За ностальгией прошла большая часть вечера. Как оказалось, всё же не зря: среди прочего вспомнилось, что в те годы Свят водил дружбу с Дениской Красавкиным, сыном то ли генерала, то ли подполковника. "Дениска наверняка устроился в администрацию в военные его, вроде, не тянуло, значит, путь один, подумал Свят. Через него можно войти во властные структуры и саботировать их работу."
Также в тот вечер он подбил оставшиеся финансы расчёт сложил в кучку с некоторыми сбережениями сумма вышла вполне достаточная для некоторого периода жизни, посвященного лишь борьбе за идеалы. "Откажу себе в некоторых излишествах, рассудил Свят. Многого мне и не надо: картошечку да кефир, печенья, да куру по выходным хватит на полгода". Он порыскал по шкафам и извлёк из антресоли тетрадку с котом, в которой когда-то писал списки покупок и телефоны, а ныне заброшенную за ненадобностью, нашёл ручку, и важно уселся за кухонным столом, занявшись написанием доктрины. Работал старательно, до глубокой ночи, внутренне осознавая, что утро можно теперь начать в любое удобное время, а сейчас, на горячих парах, писалось точно и стремительно.
«Человек есть продукт торговых отношений вот что твердит капиталистическая пропаганда. Мы в корне не согласны с такой постановкой вопроса. Мы ставим вопрос ребром и по всей толщине даём ответ: Нет! Торговые отношения суть искусственная форма натуробмена, выраженная в абстрактных величинах и их двусмысленном сочетании с драгоценными металлами. Выражение величины каждой торговой операции по формуле: энное равно а минус б с множителем, где а -деньги, б продукт, множитель посредник, а энное суть спекулятивная выгода, измеряемая в числах» ....
Да и лёг он, всё ещё перешёптывая, как в бреду: числа, натура, спекуляция
3.
Изображение Красавкина Свят встретил на доске почёта городской службы водоснабжения лицо было отретушировано, оттого и неестественно но не узнать эту уютно-пухлую физиономию было нельзя. Свят, нисколько не сомневаясь, шагнул внутрь конторы, где его сразу встретил турникет и охранник, сидящий за стеклом с узким окошечком, усатый мужичок, глядящий поверх очков.
Чего? спросил охранник.
На приём к Красавкину.
Какой Красавкин?
Работает здесь, Свят был подчёркнуто деловит, зная, что на всякого вахтёра производит впечатление выпуклая авторитетность посетителя. Иного не разбираясь пошлют вон.
Звоните секретарю, охранник кивнул на выцветший телефонный аппарат, стоящий столике рядом. Рядом на стене был налеплен листок с телефонами разных приёмных.
Свят, не снижая градуса достоинства, накрутил нужный номер и, всячески выказывая нетерпение, стал ждать ответа. Ответил женский голос:
Слушаю.
Пройти бы к Денису Андреевичу
Может, Антоновичу?
Свят поморщился, но голосом не дрогнул.
Да, точно, к нему.
А по какому вопросу вы?
По личному.
По личному просили не принимать.
Разговор явно затягивался, и охранник начинал с подозрением оглядывать посетителя. Свят занервничал он всё же не имел достаточного опыта противодействия бюрократической машине, да и девушка на том конце провода, видимо, не отличалась сообразительностью.
К Денису Антоновичу нужно пройти.
А вы кто?
Свят отвернулся и тихо, чтобы не слышал охранник, произнёс:
Друг я.
Что? Не слышу вас
Друг, чуть громче.
Кто?
Свят повесил трубку и удалился из помещения.
Он стоял за углом и непрестанно думал о тех многочисленных препятствиях, кои будут возникать на пути каждого ярого бойца за справедливость. Власть, трусливая, а значит, не безгрешная, отгораживается от простых людей охранниками, турникетами, телефонами и тупыми секретаршами, а сама сидит в кабинетах и пухнет от безделья. Но недолго осталось протирать задницы всяческим красавкиным, настигнет их гневливая волна народного мщения и вынесут их из кабинетов на вилах.
В это время сам Красавкин внезапно вышел из конторы, оглянулся по сторонам и недовольно поёжился, будто предчувствуя свою незавидную участь. Свят бросил думать о будущем торжестве справедливости и, радостный, подбежал к нему, раскрыв руки для объятия.
Дениска, дружище. Сколько лет, сколько зим!
Дениска смутился, отчего лицо его, и так глуповатое, сделалось совершенно как у младенца за секунду до плача.
Чего надо? выдавил он.
Это же я, друг твой студенческий, Свят Васильев!
Красавкин прижал к груди портфель, то ли защищая его, то ли себя.
Чего? Чего пристал?
Свят пытался сохранить радушие, но выдал фразу, которая с этим чувством не сочеталась, а оказалась только более зловещей.
Ах ты рожа буржуйская, сказал он, будто шутя и подзадоривая, думая, что Красавкин включится в игру. Засиделся на службе, друзей не узнаёшь?
Денис в игру не включился, а только встрепенулся с визгом и, кинувшись обратно, заверещал: "Охрана!" Святу ничего не оставалось, как ретироваться. Но первый день борьбы не прошёл напрасно: лицезрев врага, холёного и бестолкового, он понял, что не нужно пытаться вступить в переговоры с властью, корчащейся в агонии, а нужно давить её склизкое тело, давить, пока не останется мокрое место, потому что этой власти угоден закабалённый человек, а без неё и кабале не быть, а быть только солнцу и прочему достатку.
4.
Свят посвятил много времени поиску единомышленников. Он изучал социальные сети, списки журналов и газет, имеющих ярко выраженную идеологическую окраску, блоги прогрессивных деятелей, в общем, неравнодушных к болезням общества людей. Таковых оказывалось немало: интернет полнился гневом и отчаянием людей, в основным совсем молодых, некоторых совсем пожилых, и бушевала пенистая масса их взволнованности за судьбы Отечества, грозясь пролиться на клавиатуру Свята. Множество, как и он, находили корень бед в хищнической круговерти капитала, высасывающей все соки из простодушных, но хороших людей ради подлой пользы нечестивцев, и множество же призывало бросить все силы на борьбу против такого положения дел.
Свят читал и радовался. Жив ещё в народе славный дух, стремление к высокому и прекрасному, не все мозги в этой стране перековались на плутовской манер, а значит, и надежда есть на возрождение, на сладкий призывный дух построения утопического мира, во главе, возможно, с ним, Святом Васильевым, бывшим менеджером.
Он в необыкновенном воодушевлении оставил несколько комментариев к полюбившимся постам, записался в участники пары собраний и принялся за доктрину:
«Народное единение есть залог внезапной исторической победы. Наше оружие сослагаемость всех элементов общества в сторону борьбы за идеалы, а значит, и количество и качество возможно перемножить, образуя сильнейший конгломерат борцов за правое дело. Наш лозунг: "Единение сопротивлением!"
Первая встреча проходила в здании бывшего театра, а ныне наполовину хозяйственного склада, наполовину бесхозного помещения, сторожимого коммунистом Николаем Антоновичем Рублёвым. Именно он организовывал собрание единомышленников в рабочее, почти ночное, время, провожая их в бывшую гримёрку некогда знаменитого актёра драмы Василия Тихоновича Струпского, где на стенах сохранились афиши славных лет с портретом самого бывшего хозяина гримёрки. Николай Антонович встречал приходящих с деловитой приветливостью, сам провожал в гримёрку и подставлял под задницу гостя старый, видавших зады известных актёров, а ныне еле стоящий, стул.
Николай Антонович чрезвычайно обрадовался появлению Свята, с особым усердием сопроводил его в комнату собраний и воткнул под зад лучший из имеющихся стульев. Он представил его собравшимся двоим старикам, один из которых крепко спал, а второй, совсем сухонький, был, кажется, напуган появлением гостя.
Приятно знать, что молодёжь интересуется жизнью своей страны, подчеркнул Николай Антонович.
Спящий старик кивнул.
Было видно, что участники собрания немного смущены завсегдатаи не ожидали появления нового человека, да ещё такого молодого, а Свят не ожидал, что собрание будет проходить в такой камерной обстановке. Так они и сидели какое-то время, переглядывались и хмыкали, одновременно улыбаясь друг другу.
А чем вы занимаетесь? спросил Николай Антонович Свята.
Дома Свят готовился к собранию, чтобы при случае сразить присутствовавших остротой и мощью своих идей, и сейчас он, уже готовый взорваться от нетерпения, вскочил и загремел на всю гримёрку:
Занимаюсь я, друзья, тем, что ищу путь освобождения из тяжкой трясины потребительски-спекулятивных отношений! Весь мир, затаив дыхание, смотрит на нас с надеждой и тоскою в ожидании знамени новой революции! Потому что мы в силах поднять это знамя!
Тут Свят заметил, что его речь не производит впечатление на публику, ну разве что испуганный старик ещё больше съёжился и вытаращил глаза. Да и громогласие это совсем неуместно было в келье сторожа.
Ну вот замялся Свят и опустился на стул.
Николай Антонович прикрыл глаза, будто смакуя речь молодого гостя и, прямо-таки цокнув от удовольствия, выразил солидарность:
Да, приятно слышать столь трепетные речи. Мы с дедами, тут он, не скрывая насмешливости, кивнул на товарищей, уже ничего от этой жизни не ждём, а вас, молодых, жалко. В жестоком мире живёте.
А как бороться-то, резко бросился в разговор пугливый старичок. Какими методами?
Какими получится, грубовато произнёс Свят. "Уж этот-то бороться не будет, явно", подумал он.
Одно знаю, продолжил Свят. С нынешней властью нам не по пути.
Все трое стариков согласно кивнули.
Анархист? выпалил пугливый.
Свят задумался на секунду и, поменяв положение тела на более конструктивное, отчеканил:
Нет. Необходимая власть сама возникнет из новой системы.
Коммунист? не унимался старик.
"Чего он раскудахтался? Будто квочку с насеста выпнули", подумал Свят. Крестьянская терминология вообще одолевала его в последнее время.
Ну, а вы что предлагаете? сказал он.
Старик молчал. Потом выдал, тараща глаза прямо в собеседника:
А я, знаешь, при любой власти страдал. Коммуняки меня по психушкам таскали за позицию в правовом вопросе, демократы выставили на улицу, центристы пенсии лишили. Уж не знаю, кто мне помочь может.
Свят поменял положение тела на народно-доверительное и с чувством сказал:
Поможем, батя!
В это время на улице раздался какой-то шум, не то звон стекла, не то сигнал автомобиля, и Николай Антонович встрепенулся, в мгновение ока выхватил из какого-то шкафа двустволку и выскочил за дверь.
Гости гримёрной молча ожидали хозяина.
Вскоре Николай Антонович вернулся, взбодрившийся, румяный и весёлый.
Да детишки камнями кидаются, соревнуются, кто в чердак попадёт, да по стеклу и саданули. Форточку, так что ничего, всё равно там нежилое.
Он спрятал ружьё, повернулся к сидящим и, потирая руки, сказал нетерпеливо:
Ну, братья во Христе, к дебатам будем приступать?
Все будто этого и ждали.
После кодовой фразы артистическое трюмо за пару резких движений заполнилось двумя бутылками дешёвой водки, какими-то консервами и банкой с мутным соленьем. Старики оживились, и даже спавший теперь ловко что-то нарезал. Свят оглядел это со странным чувством брезгливости и умиления, попрощался со всеми и пошёл к выходу. Николай Антонович вызвался его проводить.
Скажите, сказал Свят у последней двери. Кто этот старик, который весь вечер спал?
Николай Антонович добродушно улыбнулся.
Ну ты что! Это же знаменитый драматический актёр Василий Тихонович Струпский. Там и афиши висят с его лицом. Не узнал, что ли?
Не узнал, признался Свят и вышел прочь.
Дома он вписал в доктрину:
"Новое общество ждёт новых людей! Людей братьев, людей радетелей за общее дело светлой народной жизни, свободных от мерзкой потребительской практики, страстных до добродетели и воспитанных в беспримерном сострадании к любому, а не только к ближнему. Потоковое обеспечение товарищеской массы задача каждого этапа освобождения вплоть до торжества счастливых отношений!"