Другой функцией брокеров в системных коррупционных сделках является сокрытие доходов, полученных от коррупции, путем привлечения (международных) отмывальщиков денег[75]. В отличие от протекции для корешей, где не происходит системного выкачивания государственных средств, системная коррупция требует наличия «коррупционных прачечных», то есть схем по отмыванию денег[76], встроенных в коррупционную сеть. Таким образом, эту функцию брокеров-коррупционеров можно рассматривать как особый случай отключения механизмов контроля, однако здесь предполагается участие в сети новых акторов, а именно тех, кто предлагает услуги по отмыванию денег.
Брокеры олигархов и полигархов, предоставляющие услуги при захвате государства снизу вверх и сверху вниз, соответственно, представляют интересы своих принципалов в их сферах неформального влияния. Они содействуют включению акторов, политиков или предпринимателей в коррупционную сеть, а также выполняют роль надзирателей за исполнением коррупционных неформальных «контрактов» и беспрепятственного потока услуг при отсутствии официальных проверок. Поскольку такие брокеры-представители могут влиять на механизмы контроля, по сути, они могут, хотя и в ограниченной мере, инициировать выборочное правоприменение, отключая механизмы контроля в отношении заслуживающих доверия коррумпированных участников сети и вновь активируя их, когда кто-то нарушает свое слово. «Если [коррупционный] платеж задерживается, организаторы коррупции могут накладывать различные виды санкций [на частных акторов]: органы власти могут отказаться принять счет-фактуру фирмы, заморозить ее банковские счета, а аудиторские организации могут начать непредусмотренную проверку»[77].
Посредничество в принудительных коррупционных сделках также отличается от такового в непринудительных, потому что в последнем случае обе стороны могут иметь собственных брокеров-представителей. Однако при принудительной коррупции или когда добровольные узы взаимовыгодной торговли заменяются принудительными патронально-клиентарными цепями, брокера имеет только доминантный актор, тогда как подчиняющиеся ему акторы, как правило, теряют возможность диктовать свои условия и вынуждены подчиняться приказам патрона через принуждение.
Если рассматривать стабильную систему присвоенного сверху вниз государства или криминального государства, например в каком-либо местном самоуправлении, то можно заметить, что ей свойственны три других типа брокеров. О двух из них речь уже шла в предыдущей главе сразу после того, как мы дали общее определение для брокера-коррупционера:
Учрежденческий куратор это брокер-коррупционер внутри системы государственного управления, услугами которого пользуется патрон (в рамках неформальной патрональной сети). Его основная функция противодействие юридической ответственности, то есть обеспечение необходимых бюрократических условий для проведения незаконных сделок и их защита.
Проектировщик коррупции это брокер-коррупционер вне системы государственного управления, услугами которого пользуется патрон (в рамках неформальной патрональной сети). Проектировщиками коррупции могут быть как индивиды, например брокеры-коррупционеры, налаживающие работу (международных) коррупционных прачечных, так и фирмы, главная функция которых способствовать процессу передачи государственных средств в частные руки.
Третий (и последний) тип брокера-коррупционера, который не был представлен ранее в качестве такового, это экономическое подставное лицо. Этот тип акторов может, несомненно, рассматриваться как особый тип брокера-представителя, который призван преодолевать структурный разрыв между формальным положением олигарха / полигарха и его фактическим состоянием[78]. Кроме того, как отмечает Янчич, экономическое подставное лицо также выполняет функцию противодействия экономической ответственности, то есть он «может выступать в роли козла отпущения, что снижает риски для олигарха. Когда что-то идет не так, [подставное лицо] несет ответственность за налоговые, зарплатные или ипотечные долги подставной компании, тогда как ее реальный владелец остается в тени. Существует множество примеров схем, когда компания [подставного лица] терпела банкротство и не могла оплатить услуги других предпринимателей и поставщиков. В таких случаях пострадавшие фирмы никогда не получают свои деньги, поскольку у подставной компании нет никаких активов, ведь они опустошаются до объявления о ее банкротстве»[79].
5.3.3.3. От коррупционного риска до нормализации коррупции в госзакупках: пример Венгрии
В то время как абстрактная дискуссия о типах коррупции, которую мы вели до сих пор, помогла заложить аналитические основания для изучения коррупции как явления, теперь полезно будет поближе взглянуть на конкретные примеры, помогающие проиллюстрировать описанные выше различия между разными типами коррупции. Первым делом мы приводим более общее описание процедуры госзакупок и объясняем, как определенная переменная уровень завышения цены зависит от типа коррупции. Затем мы обращаем более пристальное внимание на то, как изменялся процесс проведения тендеров на госзакупки в Венгрии с 2009 по 2015 год. На основании анализа имеющихся данных мы приходим к выводу, что в Венгрии сформировалось криминальное государство.
Мы выбираем Венгрию в качестве примера по трем основным причинам. Во-первых, Венгрия является посткоммунистическим государством, которое в указанный выше период превратилось из патрональной демократии в патрональную автократию, и одним из главных признаков этого превращения было появление системной коррупции в виде криминального государства. Во-вторых, в то время как многие постсоветские патрональные автократии часто опираются на природные ресурсы как источник подлежащей распределению ренты [ 7.4.6.1], Венгрия не богата природными ресурсами. Поэтому патрональные акторы вынуждены опираться на такие ресурсы, как деньги Евросоюза и государственные инвестиции, обычно извлекаемые через систему госзакупок [ 7.4.6.2]. В-третьих, и что, пожалуй, важнее всего, в Венгрии есть то, чего нет во многих других патрональных автократиях доступ к большим массивам данных о госзакупках. Как правило, данных, прямо указывающих на коррупционную деятельность, не существует, поэтому исследователи этого феномена обычно основывают свои выводы либо на подробном изучении институциональных механизмов в определенном политическом режиме, либо на индексе восприятия коррупции, измеряемом через социологические опросы предпринимателей или рядовых граждан. Однако несмотря на то, что модель изучения коррупции, основанная на мозаичном наборе подробных описаний конкретных примеров и правовом анализе, безусловно, является полезной, метод, который смог бы точно подтвердить факт ведения коррупционной деятельности криминально-государственного типа на основании анализа большой выборки индивидуальных транзакций, несомненно, дал бы нам более точное представление об этом феномене. Попытки осуществить подобный анализ, как правило, наталкиваются на ряд ограничений, самым главным из которых является тот факт, что информация о решениях, принимаемых во время проведения госзакупок, обычно не собирается в базы данных, доступные для детального изучения. Однако исследование большого набора данных, которое провел Иштван Янош Тот из Будапештского центра исследования коррупции, предоставляет собой уникальную для посткоммунистического региона возможность увидеть своими глазами признаки наличия государственной коррупции, осуществляемой сверху вниз, на примере базы данных, включающей в себя информацию о более чем 120 тысячах тендеров на госзакупки, проведенных в 2009-2015 годах[80]. Информация, которую мы приводим ниже, основана на подсчетах Тота и его коллег.
В более общих терминах процесс госзакупок, то есть деятельность, направленная на достижение целей публичной политики через проведение открытых торгов, может быть разделен на три стадии[81]:
1. претендерная стадия, включающая в себя оценку потребностей (разработка управленческой модели и конкретного проекта внутри нее) и планирование торгов;
2. тендерная стадия, включающая в себя приглашение на тендер, получение и обработку заявок, а также заключение договора с победителем;
3. посттендерная стадия, включающая в себя апелляции (предъявляемые комиссии по госзакупкам или суду) и эпизодические расследования, проводимые контрольными государственными органами, обладающими необходимыми полномочиями для наложения официальных санкций (Государственное надзорное управление, Управление государственного аудита, Государственный прокурор).
В либеральных демократиях все три фазы отделены друг от друга не только по содержанию, но и в плане участников и исполнителей. Несмотря на то, что разные стадии относятся к разным областям компетенции и уровням правительства, в демократическом контексте разделение стадий позволяет добиться прозрачности процедуры, а также заставляет правительство придерживаться установленных законом правил и организовывать честную конкуренцию под давлением как самих членов правительства, так и независимых надзорных органов.
В таких условиях главным полем для коррупционной деятельности является тендерная стадия. Именно на этом этапе запрашиватель коррупции (участник тендера) встречается с поставщиком коррупции (член оценочной комиссии). Коррупционное предложение делается добровольно, а стоимость услуги компенсируется взяткой. В таком виде эта деятельность похожа на коррупцию на свободном рынке, так как предполагаемый победитель тендера не навязывается сверху, и некоторый уровень конкуренции сохраняется в том, что касается размера взятки. Взятка или добавочный доход иногда включаются в завышенную цену предложения. Однако другие участники тендера могут предложить свою цену ниже той, на которую договорились участники коррупционной сделки, что устанавливает некоторое ограничение на их аппетиты. Так, участник оценочной комиссии не может объявить победителем участника, предложившего заоблачную цену. Это в интересах обеих сторон, так как проигравшие, а также те, кто по какой-то причине не был допущен к торгам, могут оспорить необоснованное решение и быть объявленными победителями тендера по решению Комиссии по госзакупкам или суда (на посттендерной стадии). Поэтому в подобном случае уровень завышения цены ограничивается обстоятельствами, напоминающими свободный рынок, где возможность оспаривания рыночно нецелесообразных решений оказывает сдерживающее влияние на коррумпированных акторов.
Уровень завышения цены может возрастать, если, например, в сговоре участвуют не только конкурсант и член тендерной комиссии, но и человек, готовящий тендерную документацию, а также если проводятся какие-либо манипуляции со сроком подачи заявки и другими чисто техническими моментами (на претендерной стадии). Так происходит в случае протекции для корешей или захвата государства снизу вверх, при которых намеренно затрудняется работа независимых надзорных органов в силу того, что сама тендерная процедура прописана так, что большая часть потенциальных конкурентов отсекается вполне «законно». Также в случаях сговора, инициированного государственным органом, и захвата государства сверху вниз у инициатора коррупции есть доступ к стадиям проведения госзакупок на той ограниченной территории, которой он управляет, включая тендерную и, возможно, претендерную стадии. Однако несмотря на то, что такие формы коррупции могут способствовать организации тендеров, в которых желаемый участник, скорее всего, победит, они, как правило, не приводят к бесконтрольному завышению цены предложений, потому что надзорные органы все еще могут вернуть необоснованно исключенных конкурсантов в игру.
Наконец, уровень завышения цены может быть полностью бесконтрольным только в условиях криминального государства, где инициатор коррупции верховный патрон имеет возможность влиять на все три стадии проведения госзакупок. Управляющая рука мафиозного государства мониторит и координирует планирование тендеров, приглашение к участию в них, а также оценку отдельных лиц и компаний. Она также не забывает позаботиться о том, чтобы проигравшие участники ни при каких обстоятельствах не смогли добиться удовлетворения своих апелляций. Кроме того, она гарантирует, что аудиторы и правоохранительные органы не могут накладывать взыскания на составителей тендерной документации и участников оценочной комиссии за их предвзятые решения. Они попутно уничтожают возможность появления коррупции на свободном рынке, так как при таком раскладе победителя тендера выбирают уже не члены оценочной комиссии, а вся система оценки и управления целиком. Оценщик больше не подкупается, а скорее вознаграждается возможностью сохранить свой статус.
Бесконтрольному завышению цены способствуют ситуации, когда саму госзакупку сложно стандартизировать (например, закупка информационных технологий). В случаях, когда предметом сделки является что-то, что легче поддается стандартизации (например, услуги, оборудование и материалы внутри строительной сферы), завышение цены часто производится задним числом: посредством увеличения стоимости работ в силу «непредвиденных обстоятельств» и «дополнительного объема работ». (Естественно, при такой системе централизованного коррупционного сговора, победители тендеров всегда допускаются и к дальнейшим торгам несмотря на то, что они случайно или намеренно доказали свою неспособность заранее оценить объем предстоящих работ.)
Стоит отметить, что в такой ситуации понятие «коррупционный риск», часто используемое в существующей литературе на данную тему, полностью теряет всякий смысл. Ведь слово «риск» подразумевает, что по умолчанию государство подчиняется принципу общественных интересов и всячески пытается реализовать общественное благо, проводя госзакупки, но при этом существует риск, что некоторые коррумпированные акторы из частного сектора, а также девиантные государственные служащие могут попытаться помешать реализации этой цели. В случае криминального государства мы, напротив, можем говорить о полной «нормализации коррупции», когда она становится обычным порядком вещей, а стремление к осуществлению общественных интересов девиацией. Действительно, в системе координат криминального государства скорее можно говорить о риске того, что девиантный государственный служащий вдруг решит действовать в интересах общества вместо того, чтобы покорно исполнять возложенную на него функцию сопровождения или осуществления коррупционной сделки[82].
Резюмируя вышеизложенное, полностью бесконтрольное завышение цены при госзакупках возможно лишь внутри криминального государства, полностью управляемого государственным центром. Таким образом, уровень завышения цен при проведении тендеров на госзакупки может указывать на присутствие или отсутствие коррупционного давления сверху вниз, что, в свою очередь, позволяет подкрепить количественно и отделить такой тип режима патрональную автократию от других более «привычных» и распространенных типов коррумпированных режимов. Для патрональной автократии коррупция является основополагающим элементом системы, тогда как для других типов режимов она представляет собой лишь неприятный побочный эффект.