Владимир Сонин
Пляски розовой лошади
Книгу я посвящу одному полудурку. Встретил как-то такого. Смотрю и думаю: герой моего романа. Вот про него и писать буду.
Проговорив это, мужчина крупной комплекции откинулся на спинку кресла, втянул очередную порцию дыма из «Коибы»1 и с удовольствием выпустил его, делая туман в кабинете еще более густым.
Саш, я вентиляцию включу? спросил другой худощавый, хорошо одетый, приятной наружности, вставая с кресла напротив. Все хочу сказать: окно открою, да вспоминаю, что тут нет окон.
Может, оно и к лучшему, что нет?
Возможно, и так.
Щелкнула кнопка, зашумел вентилятор.
Ваня, вообще эти сигары столько стоят, что дым от них должен быть лучше всякого воздуха, сказал крупный мужчина и выпустил изо рта новую порцию.
Так что с книгой? спросил его собеседник, усаживаясь обратно в кресло. Закончил уже?
Да не-е-ет! Только начинаю! Страничку, может, написал. Или две.
Ну ясно. Это ведь дело не быстрое Зато, представляешь, на обложке автор: Александр Судьбоносный. А, как звучит! И не какой-нибудь бездушной монографии, а художественного произведения! Приятно же, наверное, будет подержать в руках собственную книгу
Судьбоносный задумался. Разумеется, он уже тысячу раз представлял себе эту картину: как получит напечатанный тираж целую гору книг, возьмет одну, повертит в руках, рассмотрит, оценит и загордится. В хорошем смысле слова загордится вроде того, почувствует гордость за полученный результат. Не более.
А ты тоже напиши! сказал он наконец. И будет на обложке: Иван Блок.
Знаешь, в чем проблема? спросил худощавый.
В чем?
В том, что Блок уже был.
А-а-а, промычал Судьбоносный и набрал в рот сигарного дыма.
Как назовешь? спросил Блок.
Кого?
Как кого? Книгу.
Пока я назвал ее «Пляски розовой лошади».
Это сказка, что ли? спросил озадаченный Блок.
Ага, ответил Судьбоносный, зевая. Фэнтези. Знаешь Не совсем для малышей, а для тех, кто постарше.
А-а-а в свою очередь многозначительно изрек Блок. Почитать дашь?
Ну
На несколько минут установилась тишина.
Вдруг дверь резко открылась, и в комнату ворвался мужчина щегольски одетый, в капитанской фуражке, прошелся по кабинету, подбежал к сидевшим в креслах собеседникам сначала с одной стороны, затем с другой и оглядел все, что было на столе (коробку сигар «Коиба» и бутылку рома «Гавана Клаб» пятнадцатилетней выдержки).
А мы такой на Ямайке пили! вдруг вскрикнул он.
Это кубинский ром, спокойно ответил Судьбоносный.
Здравствуйте! сказал Блок, обращаясь к гостю.
Тот будто не заметил этой реплики и даже не посмотрел на Блока.
Странно, конечно, что на Ямайке вы пили кубинский ром начал было Судьбоносный, но гость перебил его:
А мы пили, пили! крикнул он и отбежал от стола.
Что ж, пили так пили, примирительно ответил Судьбоносный. Кстати, познакомьтесь: это мой очень хороший друг Иван Сергеевич Блок.
И он жестом указал на сидящего напротив Блока.
Иван Сергеевич ученый, изобретатель, и вообще
Блок повернулся к гостю и протянул было руку, чтобы наконец поздороваться и познакомиться, но тот неожиданно отвернулся и убежал, крикнув уже в коридоре:
А ром мы тоже, тоже пили!
Хлопнула дверь. Блок посмотрел на Судьбоносного и после некоторой паузы произнес:
Нет, я, конечно, ничему не удивляюсь
Но?.. продолжил мысль замявшегося Блока Судьбоносный.
Но что это было?
Это был капитан Назаров.
Лицо Блока приняло странное выражение, изобразив удивление и сомнение одновременно. Он слегка поморщился и осторожно переспросил:
Ка-пи-тан?
Ну да, капитан, ответил Судьбоносный. А что тебя удивляет?
Уж не хочешь ли ты сказать, что у этого корабля есть капитан, и это
А что такого? перебил его Судьбоносный.
Блок смотрел на него и недоумевал, шутит он или говорит серьезно. По его выражению лица и тону это было совершенно непонятно. Впрочем, за много лет знакомства с Судьбоносным Блок уже привык к его манерам и сам их частично перенял. Они могли подолгу шутить с таким серьезным видом, что любой наблюдающий со стороны подумал бы, будто они обсуждают важнейшие вещи, которые требуют незамедлительного решения.
Нет, я, конечно, может быть, и за, если ты решил вернуться к старым практикам, сказал Блок тоже с серьезным видом. Но Черт его знает
Теперь он выжидал, что ответил Судьбоносный. А тот не спеша разлил ром по стаканам, выпустил клубы дыма, выпил и сказал:
Знаешь, я думаю, что если человеку хочется быть капитаном, то пусть будет им.
Вроде оно и так, ответил Блок с некоторым сомнением. Но ведь никаких капитанов уже бог знает сколько лет нет.
Слушай, ну чего ты цепляешься? Судьбоносный поставил стакан с ромом на стол. Что плохого в том, что человек хочет быть Пусть не капитаном, а пусть ну скажем, гренадером, чтоб уж совсем абсурд?
Слово-то какое откопал!
Порылся в анналах памяти!.. Так вот. Если он хочет так может, дать ему пластмассовых гранат, и пусть бегает с ними?
А зачем?
Как зачем? Для счастья.
Блок призадумался, затем осторожно спросил:
А этот капитан тоже для счастья?
Этот Этот настоя-я-ящий! протянул Судьбоносный, подчеркивая интонацией всю серьезность своего утверждения.
Блок выпил рома и произнес с некоторым разочарованием:
Я, конечно, мало что понял. Но кто знает Может быть, моему разуму это и не под силу
Судьбоносный промолчал и только слегка пожал плечами.
А как его зовут? спросил Блок.
Капитан Назаров.
Что он капитан и что Назаров, я уже как будто понял. А имя-то у него какое? И отчество?..
Капитан Назаров. Его так зовут.
Отлично, сказал Блок, громко выдыхая. Имя Капитан. А отчество, дай угадаю, Штурвалович?
У него нет отчества, ответил Судьбоносный.
Как так нет?
Ну как Вот у меня есть, у тебя есть, а у него нет.
То есть он просто Капитан Назаров?
Просто Капитан Назаров.
И Капитан это имя?
И Капитан это Тут Судьбоносный умолк, как будто обдумывая, как ответить. Это Капитан.
Блок посмотрел на него с явным удивлением, после чего резюмировал:
Его зовут Капитан. Но Капитан это не его имя. Капитан это капитан. Теперь все стало предельно понятно. Так бы сразу и объяснил.
Судьбоносный помолчал, еще выпил и сказал:
Это ведь сразу не объяснишь. Это, знаешь Скорее, самому понять надо.
Да, обдумаю как следует. К концу нашего путешествия, может, и соображу что-нибудь по этому вопросу. Конечно, я-то привык к более простым задачам. Все пытаюсь разобраться с этими неопределенностями в искривлениях квантового поля, чтобы еще немного увеличить скорость нашей посудины. Но тут С Капитаном Назаровым, конечно Даже не знаю.
А чтоб твой недюжинный мозг еще больше озадачить, я тебе скажу, что иногда он требует называть себя Капитан Дальнего Плавания Назаров.
Вот так, значит! сказал Блок.
Именно так, ответил Судьбоносный.
Блок глотнул еще рома.
Ладно, Саша, сказал он, поднимаясь с кресла. Хорошо тут с тобой посидеть, поговорить, время провести, но пора и к себе. Поспать.
Давай, Ваня. Да, поспим, и глядишь, завтра будем чуть ближе к нашей цели, кивнул Судьбоносный, затем призадумался и добавил: Хотя здесь где завтра, где сегодня, разве разберешь?
Это условности. Вроде и есть это все и сегодня, и завтра, а вроде и нет ни сегодня, ни завтра. Как этот твой друг Капитан Назаров. Вроде и капитан, а вроде и нет.
Не друг он мне, ответил Судьбоносный и встал с кресла, чтобы проводить Блока. Подходя вместе с ним к двери, спросил: Как думаешь, миллиона два световых лет мы прошли, пока тут с тобой болтали?
Думаю, даже три. Впрочем, ты лучше это у Капитана узнай. Пока!
Пока, ответил Судьбоносный, закрыл дверь, запер ее на замок («а то еще опять ворвется»), подошел к дивану, сел на него, затем лег, закрыл глаза и принялся размышлять.
«И какого черта он прибежал? Решили же. Договорились. Вот придурок. Так ведь все испортит». На этом он запретил себе думать о Капитане Назарове («только настроение портить и злиться зря») по крайней мере до завтра и направил свои мысли в другое, более абстрактное русло.
Лететь еще больше трех недель по земным меркам. А тут одна скука. Разве только сигары курить, потягивать ром, спать да вот книжку писать. Как раз месяц туда, месяц обратно, глядишь, что-то и выйдет.
Раньше, конечно, все это было бы по-другому. Двигатели, рули, рычаги, все крутится, тянется, выезжает, заезжает, разгоняется, тормозит и, главное, управляется на девяносто процентов головным мозгом и руками человека. Эх, было время. А теперь что?
Сперва одни умники изобрели фотонный двигатель2, потом другие квантовый компьютер3. А на таких скоростях какие уж тут команды «убрать закрылки», «лево руля» и все такое прочее? Пока скомандовал полмиллиона километров пролетел. Когда несешься почти со скоростью света, нечеловеческие реакции нужны и нечеловеческие решения. Вот и поставили они во главу этих машин квантовые вычислители сумасшедшей мощности. И еще нейросети нового образца. Не те, дурацкие, старые, которые годились, пожалуй, только для того, чтобы обзванивать клиентов какого-нибудь банка и странным голосом, с горем пополам изображающим человеческий, пытаться втюхать им кредит.
Здравствуйте Меня зовут Ирина, я представляю «Г-Г-Г-Банк». Вы можете уделить мне пару минут?
А ты ей отвечаешь:
Ирина, а что ты делаешь сегодня вечером? Может, это, пропустим по стаканчику, а потом завалимся к тебе? А?
В трубке шипение, какие-то нечленораздельные звуки. Все, нейросеть зависла. Алгоритмы не справились с тем, чтобы переварить чудовищное по своей сложности предложение живого похотливого организма. Секунд через десять, так и не поняв, чего от нее хотят, нейросеть перезапускает алгоритмы, и ты опять слышишь:
Здравствуйте Меня зовут Ирина, я представляю «Г-Г-Г-Банк». Вы можете уделить мне пару минут?
Пока, дубина.
Кладешь трубку.
Но все изменилось после изобретения Де Вольтом нейросетей нового типа не тех, представлявших собой чисто математическую модель на основе обычного компьютера (процессор, память, программа) и, как следствие, приносивших не особо удачный результат вроде этой говорящей Ирины. Хитрый Де Вольт сделал другое рабочую сеть из искусственных нейронов, которая в совокупности с квантовым вычислителем дает ошеломляющий эффект: это интеллектуальное чудовище в миллиарды раз производительнее человеческого мозга, при том что после дополнительных настроек оно способно решать любые задачи, в том числе те, для решения которых используется известное всем нам понятие интуиции.
«Исходя из опыта могу предполагать, что через пять световых минут пути мы наткнемся на скопление космической пыли, поэтому для минимизации рисков повреждения обшивки корабля принимаю решение изменить курс 2.3.5.3.108 на 2.2.5.2.109 с последующим возвращением на 2.3.5.3.108. Скорость без изменений. Отставание от графика движения будет компенсировано во время очередного позиционирования для временного скачка, запланированного на 22.217.3409 времени по общегалактической системе».
Такие записи делает этот нейронный друг в судовом журнале, не забывая при этом за миллионные доли секунды изменить параметры работы двигателей и перенаправить корабль. Иначе говоря, сама запись делается уже по факту отчет, не более того. Это как раз к вопросу об интуиции. Показалось ему что-то, и пожалуйста новый курс. Обходим потенциальное облако пыли. И кто знает, есть оно там или нет. Но уж лучше прислушаться к интуиции этого Мегамозга, иначе в таком облаке (если оно там есть) трение просто-напросто испарит обшивку этой посудины и все, приехали. А насчет прислушаться так и выбора нет. Здесь он решает и никого не спрашивает. И это правильно.
И тем более правильно это стало с тех пор, как фотонный двигатель, используемый прежде повсеместно, стал вчерашним днем. Еще совсем недавно едва ли не каждый корабль был им оборудован, тоже исключительно в паре с квантовым вычислителем. Перемещались такие корабли почти со скоростью света и на весьма большие расстояния по прежним меркам. Но все представления о дальности полетов рассыпались, когда этот умник Блок, тот самый, который только что сидел рядом, изобрел туннельный двигатель, позволявший перемещаться с неограниченной скоростью, а вернее сказать, и вовсе безо всякой скорости: главное, найти начало туннеля, сообщить кораблю достаточное количество энергии и ты уже в конце этого самого туннеля на расстоянии сотен, тысяч, а может быть, миллионов световых лет. Поэтому фотонные двигатели, которые еще не так давно использовались как основные для космических летательных аппаратов и позволяли разгонять их практически до, казалось еще вчера, немыслимой скорости света, теперь используются только как маневровые для позиционирования корабля относительно туннеля. А дальше, когда позиционирование завершено, бац включается туннельный двигатель, и в то же мгновение корабль перемещен на тысячи световых лет.
Вот и выходит, что космический аппарат даже не летит, а как бы прыгает. И самое главное для прыжка найти нужный туннель и подвести корабль к его входу. Вход этот, конечно же, условный, и увидеть его невозможно. Как и сам туннель. Вообще, туннель это просто место, в котором определенным образом изменено соотношение пространства и времени, и именно благодаря этому происходит движение. Впрочем, вернее будет сказать путешествие, потому что, говоря о движении, мы все-таки предполагаем наличие у объекта какой-то скорости, а когда о путешествии то необязательно.
В общем, суть физики всего этого дела чертовски сложна, и если кто и понимает в этом, так это Блок. По крайней мере он понял это первым. С помощью каких-то своих гигантских формул с непонятными знаками и действиями он рассчитал существование таких туннелей, а также тот факт, что, снабдив тело достаточной энергией и правильно сориентировав, можно ввести его в туннель с одного конца, а выйдет оно с другого, даже на противоположном краю вселенной, не потратив при этом ни секунды времени. Такая хитрая штука. Он же и придумал, каким образом можно вычислить местоположение начала туннеля, а затем где будет его окончание. Что касается окончания, или выхода, то здесь алгоритмы все еще не были настолько точны, как хотелось бы, и поэтому существовала некоторая погрешность в определении местоположения после выхода из туннеля. Однако поскольку речь о погрешности, не превышающей десяти процентов (как это впоследствии подтвердилось на практике), то навигация по этой методике использовалась вовсю. Да и, кажется, ясно, что предпочтительнее: тащиться до нужной (не самой далекой) планеты тридцать миллионов световых лет (доживете ли?) на фотонных двигателях или то же самое расстояние преодолеть мгновенно и потратить время только на подлет к началу туннеля, позиционирование, а затем на то, чтобы после выхода долететь на тех же самых фотонных двигателях до места назначения за недельку-другую. Вот все и стали выбирать именно второй вариант.
Такой способ перемещения оказался очень хорош, и был бы еще лучше, если бы не тратилось столько времени на перелеты между выходами одних туннелей и входами других. Это время, собственно, и было тем, которое требовалось на полет, и на теперь уже медленных фотонных двигателях все эти перемещения от одних туннелей к другим, если речь шла о длинном перелете, могли составлять дни, недели, а то и месяцы. Так и сейчас, путь в 220 миллионов световых лет можно было бы преодолеть и мгновенно, если бы туннель был один. Так ведь нет. Всю дорогу придется пропрыгать по семнадцати туннелям, а между этими прыжками тягомотно тащиться от конца одного до начала другого. Итого продолжительность пути в одну сторону по расчетам должна была составить тридцать одни земные сутки. Сейчас прошла только неделя Только неделя