Не хочу расстраивать
Вот и не надо, клацнул я по клавиатуре, запуская систему.
звонил твой отчим.
Я скрипнул зубами. Адвокат ему, конечно же, уже донес все. Я не отчитывался еще не до него было. Да и не в приоритете он.
Сказал, если ты не появишься лично у него завтра, то он приедет на работу.
Пусть едет, сощурился я на экран. Думает, я не сделаю его пропуск временно недействительным?
Обидится
Но я уже не слушал ушел с головой в работу и отчеты. Имя погибшего Стивенса напомнило, что есть один важный вопрос.
По ребенку Стивенса решили с компенсацией?
Не слышал. Да и не единственная это проблема. Он все равно переходит на попечение Клоувенса, а компенсация ляжет на счет, поэтому и не торопятся.
Черт
Ребята были у него. Он говорить перестал. Отправили в психиатрическое пока.
Я прикрыл глаза, опускаясь лбом на кулак. В тишине кабинета ничто не мешало закопошиться под кожей собственным воспоминаниям
Я почувствовал, когда отца не стало. Мне тогда будто сердце вынули, я перестал дышать почти, хватался за грудь А потом отпустило. Будто кто выдернул изнутри что-то важное, и пустота заполнилась болью. И только через много лет тишиной. У этого ребенка все это впереди
Можно к нему будет?
Правда хочешь?
Я дал взглядом понять, что не стоит мне задавать подобные вопросы, и вернулся к монитору:
На утро реши.
Хорошо.
И я надел наушники, чтобы внимательно вслушаться в происходившее в заброшенной пекарне, где мы вчера устраивали облаву. Час за часом я буравил взглядом одну точку на столе, сдавливая карандаш между пальцев. Лист был почти пуст на временные отметки так, пара непонятных фраз для расшифровки и очистки от помех
А вот перед первыми выстрелами отчетливо слышался крик. Могло показаться, что это просто мат, но я все равно пометил временной отрезок и поставил в приоритет для расшифровки.
Когда оторвал взгляд от монитора, над городом уже светало. Очертания каменного квартала смешались в какую-то грязь. Я откинулся в кресле, теряя концентрацию, и в голову снова полезли мысли о журналистке.
Странно нервы не дрогнули, горло не сдавило от сухости и жажды, но из груди вырвалось требовательное и взвешенное рычание: «Моя». Видимо, гормоны поутихли, наконец. Желание из одуряющего и смертельно опасного стихло до терпимо тлеющего. Голова стала, наконец, абсолютно ясной.
Глянув на диван, я не нашел на нем Майка, зато на краю стола стояла чашка с кофе. Потрогал, убедился, что он безнадежно остывший.
Было в этом утре что-то особенное последний день прежней жизни. Странно, что не было никаких сомнений по поводу Донны. Я ведь не обществу вызов бросал, а себе самому прежде всего. Не нашел времени выбрать зверь выбрал за меня. И неплохо так выбрал, надо сказать девочка идеально соответствовала моему вкусу. В меру зубастая, дерзкая, заводная И мордашка с фигурой загляденье. Немного травмированная, но живая. А не все эти идеальные до ряби в глазах самки, которых то и дело натравливал на меня отчим. Страшно было представить, что на какую-то из них сделал бы стойку, но зверь ни разу не подставил уносили ноги с поднятой головой и брезгливой гримасой.
Пожалуй, я даже был рад, что так вышло.
Я прикрыл глаза совсем ненадолго, откинув голову на подголовник только откуда взялся этот солнечный заяц вдруг на морде?
Солнце определенно мне мстило за что-то снова нашло и пырнуло в глаза.
* * *
Только-только начался рабочий день моего издательства, а я уже стояла на пороге приемной своего начальства Кермана Лавера. Бывший военный журналист и советник, он и в атмосфере офиса новостного агентства «Таймстоун» добился жесткой дисциплины и самоотверженности. Мне нравилось у него работать. Мы не занимались светскими новостями. «Таймстоун» освещал политические, криминальные и городские новости. Здесь я казалась себя по-настоящему важной, независимо от моей «бракованности».
Надо сказать, что женщин в агентстве по пальцам пересчитать, а я вообще единственная, кто носится на передовой.
Босс был в офисе, как обычно, за час до официального начала рабочего дня. Этим я и воспользовалась, прокравшись к нему в приемную.
Явилась, не оборачиваясь, констатировал он.
Вы наверняка знаете правду, тихо пролепетала я, стоя у него в кабинете.
Я наверняка знаю, что ты дура повернулся он ко мне от окна.
Никогда не отличался деликатностью, но я все равно разочарованно выдохнула, чувствуя, как ноги превращаются в желе. Тяжело признаваться себе, что зависишь от всех, и только сам по себе ты никто и ничто.
Но ты моя дура. И терять я тебя не хочу.
И почему же я дура? сложила руки на груди.
Принимать события не умеешь, сдвинул он брови на переносице. Не знаешь, когда надо погладить, а когда зарядить по морде когтями. Ты отрицаешь вместо того чтобы включить голову
Легко вам говорить, перебила я, выпрямляясь.
Я всегда сжималась перед Лавером, но после Харта он вдруг показался мне вполне терпимым.
А жизнь вообще нелегкая штука, и только говорить в ней, пожалуй, легче всего. Сложнее правильно действовать. Поэтому мы с тобой и работаем теми, кто говорит, но ни черта не действует.
Значит, не дадите мне осветить нарушение моих прав через наше агентство, процедила я, задирая подбородок.
Могу дать, сурово ответил он. Но только чтобы использовать тебя в качестве источника политического скандала и, как следствие, подъема рейтинга моего агентства. Хочешь?
Мне все равно, тяжело выдохнула я.
Я об этом и говорю ты дергаешься, не желая брать себя в руки. У Харта идеальная репутация. Станешь его парой твой личный рейтинг взлетит, утрешь носы всем зарвавшимся, станешь богиней для таких же девочек, мечтающих о лучшем будущем
Я стану надеждой для тех, кто боится защитить себя в суде и быть осужденной обществом! горячо парировала я, не сразу соображая, что как раз в этом случае он наживется на громком скандале гарантировано, чем в случае моей капитуляции.
Мы уставились друг на друга. Лавер с искрящимся довольством в рыжих, почти тигриных глазах. Куда я лезу? Харт был прав мне мозгов не хватит вести войну с этими матерыми хищниками. Я же бросаюсь на каждый солнечный зайчик на стенке, не разбирая, что мной просто манипулируют.
Кофе, Донна?
Я только сжала губы, шумно выдыхая:
Я сделаю.
Мне нужно было подумать. Потому что Лавер собирался мне дать все, что захочу статью, шумиху, ничего Ответственность на мне. Но и отступать я не стану.
Когда вернулась с двумя чашками, босс уже забыл обо мне и занимался текущими делами.
До полудня я выпущу
Мне все равно, что ты сделаешь, перебил он бесцеремонно, игнорируя кофе. Вся ответственность на тебе. Иди действуй. Только адвокату позвони, прежде чем рушить ее стратегию на корню Свободна.
Я развернулась и направилась в офис, сцепив зубы. Вилма действительно предлагала воевать теневыми методами. Даже советовала собраться и переехать к Харту сегодня, потому что ее стратегия требовала времени. Но я была против. Представить, что я добровольно сдамся и позволю к себе прикоснуться снова, было невыносимо. Да, босс прав я истерила, как загнанный в угол зверь. Харта эта возня не остановит, а вот огласка вполне. Но и разозлит тоже. Только я уже видела его в ярости и испытала на себе в полной мере.
Усевшись за рабочее место, я уже не сомневалась. В офисе все еще было тихо, и каждый удар пальцев по клавиатуре отдавался уколом адреналина в солнечном сплетении, но я упрямо набрасывала текст статьи. Не прошло и двух часов, а я уже отправила ее Лаверу на согласование. Получив тут же «одобрено», я запустила информацию в анонс на сайте тут же замелькал заголовок: «Генеральный прокурор Ронан Харт обвиняется в изнасиловании». Мокрыми пальцами я настучала Вилме указание подавать обращение в суд для предварительного слушания. И сползла по спинке кресла, съежившись.
Кажется, я осталась одна против всего мира.
Глава 7
Я ненавижу запах больницы. Несмотря на солнце за окном, тело продирало холодом, стоило шагнуть в безликий белый коридор. Чувствовал себя черной кляксой на белом листе.
Мистер Харт, прошу, кивнула мне сопровождающая медсестра, но, честно, не стоит
Я обязательно спрошу ваше мнение, когда оно понадобится, и я шагнул в открытую дверь.
Ребенка в палате не было был тигренок. Он лежал на кровати в ошметках пижамы, сложив голову на лапы, и еле заметно дышал.
Где сосед?
Обед, послышалось позади. А он отказывается есть. Вечером будем капать.
Можете быть свободны.
Я направился к тигренку. Тот и ухом не повел на мое приближение. Даром что полукровка чистейший зверь, ни одного изъяна. И занимал всю кровать, хоть не был еще даже подростком в человеческой ипостаси.
Эрик, позвал я тихо, замерев в центре палаты. Мое имя Ронан Харт, я работал с твоим отцом.
Тигренок повернул ухо в мою сторону, но на этом все реакции закончились.
Я никогда не был силен в переговорах, не знал, что сказать сейчас. Что бы я хотел тогда, когда остался, потеряв отца, один? У меня ведь была мать и дом. Но я чувствовал себя одиноким, потому что был уверен никому меня не понять, ведь отца потерял только я один.
Я медленно направился к мальчишке, приблизился к кроватям и сел на соседнюю.
Эрик ты не один. Тебе кажется, что никого не осталось, но это не так. Твоя гувернантка спрашивает о тебе. Хочет усыновить. Вы с ней, оказывается, уже два года вместе. Она любит тебя как своего ребенка. Если хочешь, я могу помочь быстрее получить ей разрешение на усыновление.
Тигренок вдруг всхлипнул совсем по-человечески и втянул шерсть. Через минуту на соседней кровати ежился взъерошенный рыжий мальчишка. Он перестал дрожать, выпрямился и подтянул к себе худые коленки.
Да, я хотел бы к Ронни.
Хорошо. Я позабочусь о том, чтобы вы быстрее встретились.
Сколько? в устремленных на меня рыжих глазах было столько надежды, что я скажу «завтра».
Дай мне несколько дней. Может, неделю. Видя, как задрожали его ресницы, я присел на корточки у кровати, заглядывая ребенку в глаза: Эрик, дай мне время. Службам опеки нужно убедиться, что у тебя будет все необходимое для счастливой жизни. А пока Ронни может приходить к тебе каждый день.
А вы были там с папой? вдруг спросил он, глядя мне в глаза. Я кивнул. А почему вы не умерли?
Так вышло.
А почему папа умер?
Папа выполнял свою работу.
Он сказал, что скоро мы будем вместе, всхлипнул Эрик.
А я нахмурился. Стивенс работал под прикрытием, он не мог обещать сыну, что вернется.
Как он тебе сказал?
Он приходил позавчера ночью домой. По щеке мальчишки скатилась слеза. Сказал, что скоро вернется, и мы будем вместе.
Я тяжело сглотнул, прикрывая глаза. Не факт, конечно, но нарушение безопасности моим подчиненным и могло сыграть роль во всем произошедшем.
Часто вы виделись?
Иногда, съежился он. Не надо было?
Я не знаю.
Мы помолчали немного, прежде чем я решился напомнить ему о том, что нужно как-то начинать жить дальше:
Эрик, нужно есть.
Мне не хочется, совсем потух он.
Ты же понимаешь, тебе нужны силы. И Ронни не хотела бы, чтобы ты ослаб. Не давай им повода оставить тебя в больнице нам будет сложнее тебя вытащить
Почему ребенок должен сейчас быть сильным непонятно, конечно. Он должен быть хоть в чьих-то заботливых руках, а не здесь. Майк сказал, что Ронни произвела на него хорошее впечатление. А еще она человек, и мне предстояла новая бойня с властью. Но мне не впервые. Надо будет встретиться с женщиной и лично убедиться, что ребенку будет у нее хорошо.
А ты придешь еще? догнал вопрос меня уже у двери.
Приду, обернулся.
Хорошо, кивнул он решительно.
Медсестра ждала меня в коридоре. Я протянул ей визитку:
Вот мой мобильный звоните, если вдруг что-то будет не так. Он моя личная ответственность.
Хорошо, мистер Харт, кивнула она.
Уже на улице я вытащил мобильный и, игнорируя кучу пропущенных, набрал Майка:
Мне нужно встретиться с сиделкой Эрика.
Это все понятно, Харт, бесцеремонно перебил он меня, но у нас пока есть проблема важнее
Даже не думал, что пресса так живо среагирует. Не успел я доехать до здания офиса, машину окружила туча с молниями вспышек фотокамер. И вопрос у всех сводился к одному:
Господин прокурор, что вы ответите на обвинение Донны Линдон?
Я испытывал смешанные чувства. Хотелось задушить идиотку лично Но в то же время я восхищался отважной дурочкой. Вот так вот объявить на весь Клоувенс, что я ее изнасиловал надо отчаяться серьезно. А я ведь и правда это сделал. Она не давала мне согласия, а я не спросил не соображал в тот момент ничего. Только обстоятельств не отбросить. Трагедия лишь в том, что этой глупостью журналистка сделает больней только себе. И мне нужно постараться смягчить для нее этот удар. Потому что общество ее раздавит.
Я замер перед камерой на вдох, дожидаясь, чтобы эта чирикающая туча угомонилась.
Донна расстроена тем, как именно произошел мой выбор, заговорил в первый ткнувшийся в морду микрофон. К сожалению, сложно было что-то изменить в тот момент Поэтому вышло, как вышло.
Вы выбрали Донну Линдон своей парой? полетел следующий вопрос. Журналисты загомонили.
Именно. И уведомил ее семью о своем выборе. Надеюсь, Донна примет мое предложение.
Что же заставляет девушку подавать против вас иск?
Она не может испытывать притяжение пары, поэтому ей было очень тяжело пережить мои вынужденные действия в ее отношении
Я подбирал каждое слово, глядя в камеру. Представить, что она сидит где-то на том конце и смотрит мне в глаза, было несложно.
Мне очень жаль, что ей пришлось ощутить на себе все произошедшее иначе, чем это происходит у большинства.
Процент вероятности вашего предпочтения столь мал, что трудно поверить, полетел вопрос от мужика слева.
Только мужчина в такой ситуации мог задать такой вопрос.
Верно. Поэтому я считаю, что мне повезло, и надеюсь, что Донна примет мои извинения.
Она еще думает? снова вопрос от женщины.
Видимо, уже нет, улыбнулся я вежливо. Прошу меня извинить.
Не извинили попытались кинуть еще несколько вопросов в спину, но я уже не слушал, быстро прокручивая в памяти свои ответы и просчитывая, как каждый ляжет в нашей с Донной партии.
Я смягчил ситуацию, как мог. Когда она станет моей а она станет, легко будет это вывернуть шоковым состоянием в виду ее особенности. Хотя общество эту особенность и считает неполноценностью, я больше верил Карлайлу. А еще больше себе. Мне плевать, что даст мне Донна. Будут дети отлично, нет значит, нет.
Во втором случае оставалась только одна проблема: если у избранницы оборотня нет детей, он может повестись на истинную. Шанс очень мал, но он есть. То есть зверь в прямом смысле может вильнуть хвостом и оставить неистинную женщину несмотря ни на что. Может. А может, и не вильнуть все зависит от мужчины.
В себе я был уверен. И уж если меня так приложило от этой журналистки, я точно никуда не собирался больше. Зверюга у меня требовательный искал, видимо, долго и тщательно. Лучшего, правда, времени не нашел. Но уже ничего не поделать.
У меня сейчас другая проблема моя избранница еще даже в лапы не далась.
Видел? нахмурился Майк на мое появление в приемной. Он стоял перед плазмой на стене, по которой как раз транслировали мой эпический экспресс-опрос у входа в здание. Ты молодец. Но это запредел. Я считал журналистку умнее.
Моя секретарь повернула ко мне голову, но взгляд от плазмы на стене так и не отвела.
Быстро они, нахмурился я. Когда насмотришься ко мне.
Иду, прошел он в мой офис следом и закрыл двери. Парсонс сейчас озвереет.
Не привыкать, опустился я тяжело в кресло. Я был зол. На Донну, на ее тупых адвокатов, которые либо совсем идиоты, либо не имеют на нее влияния, либо вообще работают против нее. Вытащив мобильный, я быстро нашел ее номер и, глядя на Майка, принялся слушать гудки. Знал, что возьмет. Изображала же из себя смелую