Казимир Туровский
Миллениум
Если кто-то скажет, что сюрреализм когда-нибудь выйдет из моды, что это всего лишь шутка эксцентричного испанца с усами будет тысячу раз неправ. Если ты думаешь, что время не может стекать по столу, а красавице совершенно не к месту дыра в голове ты опять ошибешься. Стоит только взять увеличительное стекло и внимательно рассмотреть под ним нашу размеренную целомудренную жизнь ты увидишь еще и не такое.
Предисловие
Сейчас канун двухтысячного года. Лето. Все живое, обласканное утренним солнцем, словно рукой матери, радуется теплу и свету. Даже камень, копивший всю ночь холод, стал горячим и готов поделиться своим теплом со всеми, кто к нему прикоснется.
Нельзя терять ни секунды! Ни один луч не должен пропасть напрасно! Ведь завтра все может измениться. Там на горизонте, у самой кромки моря, облака уже выстроились в ряды и колонны для привычного победного марша.
Как обманчиво и непрочно время Оно словно мыльный пузырь, летящий по ветру, который наивный малыш пытается схватить, мчась за ним вдогонку и не понимая, что сделать это никак невозможно Позволительно только замереть на месте, провожая радужный шар восхищенным взглядом.
Вот и для оранжевой саламандры, что прижалась к горячему камню, часы неуловимы и скоротечны; и это лето для нее, быть может, единственное, и другого не будет Для самого же камня солнечное утро, как, пожалуй, и все предыдущие, оказалось лишь бесконечным свидетельством постоянства и покоя. Это солнце греет землю уже миллионы лет, а эти облака плывут по замкнутому кругу бесцельно и монотонно, из года в год, рука об руку с вечностью.
И как тут не вспомнить гениального немецкого еврея, что смело обозвал порядок вещей «относительным», и был тысячу раз прав. Нет ничего верного, осязаемого и неоспоримого! Нет никакой формы! Вся форма зажата между ладонями и стоит их разжать та просыплется сквозь пальцы холодным желтым песком.
Кстати говоря, круглый камень, пригревший на своей грани Огненную саламандру, не так уж прост. Этот отголосок прошлого, пожелтевший от времени и покрытый сединой мха, несет на себе таинственные иероглифы, расставленные по кругу, и пучеглазая голова в середине насмешливо показывает язык. Как утверждают именитые археологи, чей авторитет ни коим образом не подвергается сомнению, эти знаки высекли индейцы, по-видимому, знавшие о нас гораздо больше, чем мы в канун двухтысячного года. Причудливые глифы солнечной печати на юкатекском языке уже начали свой отсчет пять тысяч лет назад: то ли в понедельник шестого сентября, то ли в полдень среды восьмого. И побежали дни от Красного Дракона к Белому Ветру, от Синей Руки к Желтой Звезде, и от Небесного Странника к Белому Волшебнику
Ах, если бы не календарь Майя! ах, если бы не астрономы! вероятно вся эта история сложилась бы иначе, вероятно и конец был бы совсем другим, хотя куда уж веселей; впрочем, и твердой уверенности в том нет.
В любом случае, древние пророчества о конце света, как и следовало ожидать, не добавили оптимизма обитателям планеты, особенно самой впечатлительной ее части. Даже в эту, наполненную безмятежной радостью, пору в души людей прокралось необъяснимое беспокойство. Миллионы граждан с утра до вечера твердят, что конца не может быть, чтобы с вечера до утра уговаривать себя, что все возможно!..
Здесь вообще, не в обиду будет сказано, некоторые материи устроены на удивление чудно! Православные, иудеи, мусульмане, буддисты, адвентисты седьмого дня, евангельские христиане-трезвенники, сикхи, копты, доброборцы и многие другие, а так же безбожники всех мастей, в общем все! решили начать летоисчисление с момента рождения на скотном дворе Вифлеема младенца, согретого от холода дыханием осла и вола, и названного Иисусом. Не исключено, что один из самых известных атеистов, провозгласивший религию «опиумом народа», произнося фразу: «Я родился в тысяча восемьсот восемнадцатом году от Рождества Христова», смущенно морщился и, отвернувшись, растерянно хихикал в кулачок. Но так уж здесь повелось!.. Почему вдруг каменные письмена древней цивилизации, расшифрованные на беду одним русским, произвели в обществе такой болезненный резонанс? остается загадкой. Но это случилось! Видимо, природный пессимизм, заточенный где-то глубоко в каждом из нас, и непобедимая иллюзия, что все, по большому счету, конечно, пробиваются сорными ростками сквозь бетон и асфальт духовного пути, каким бы прочным и основательным не было его покрытие.
Так или иначе, времени река, откуда бы та ни текла, нашим желаниям неподвластна, по крайней мере в канун двухтысячного года. А значит еще немного, каких-то несколько месяцев, и в Королевской астрономической обсерватории, что стоит на холме тихого, зеленого предместья, раздастся полночный бой старинных часов и добредет к своему итогу второе тысячелетие.
Время
На краю скалистого утеса сидели двое: ОН и ОНА. Глубоко внизу раскинулось море, поблескивая червонным золотом закатного августовского солнца, а впереди разлилась бескрайняя и необозримая даль. Им казалось, что они забрались на самую вершину мира; что эти горы, это море, эти облака под ногами принадлежит только им; и во всей вселенной кроме них не осталось ни души
ОН взял ее за руку; ОНА прижалась к нему плечом. Их сердца застучали быстрее и слились в едином ритме. По неведанным сосудам их теплота потекла в направлении друг к другу, чтобы перемешаться в неделимую первооснову и поглотить все их существо, и вырваться наружу, заполняя пространство любовью. Все слова о том, что они чувствовали, были лишние. Когда ОН и ОНА остались одни во вселенной и держат друг друга за руку слова не нужны.
Какое-то время они сидели молча, слушая как облака, словно белые шхуны, гонимые ветром, трутся о скалы, как море перешептывается с прибрежной галькой о чем-то обыденном и неизменном, наверное, о том, как долго они знакомы и как хорошо им вместе Затем ОНА повернулась к нему и спросила:
Скоро судный день! Ты не забыл? Календарь Майя очень точный и не может лгать.
В ее глазах блестели озорные искры, но сказанные слова выражали предельную озабоченность.
У нас еще бездна времени! По последним слухам апокалипсис переносится, улыбнулся ОН.
Люди погрязли в грехах, как переполненная хламом телега, и рано или поздно за содеянное придется ответить, тоже улыбнулась ОНА.
Не переживай! Успеем! Мы поколение безгрешных атеистов! Нам сам черт не страшен! Когда к планете приближалась комета Галлея, в ожидании худшего мы вывешивали плакаты «Выполним пятилетний план за три дня!» и делали это почти всерьез.
ОН лукаво подмигнул ей, и они рассмеялись, еще теснее прижавшись друг к другу.
Надо торопиться! Время летит быстро!
Не говори! театрально вздохнул ОН. Секунды!.. Секунды!.. Говоря откровенно, это самые неудачные единицы измерения, самые отвратительные из всех придуманных. Когда я смотрю на секундную стрелку неугомонную, суетную, всю какую-то издерганную и неуравновешенную, похожую на неврастеника, мечущегося по комнате, не зная за что взяться и с чего начать, кажется, что все кругом несется галопом непонятно куда, зачем и почему
Я догадываюсь куда! ОНА подняла указательный палец, будто вживаясь в роль выдуманной пьесы.
И хочется сосредоточиться на каком-то мгновении: таком замечательном, таком великолепном, где ликованье, счастье, молодость, любовь а оно уже в прошлом! Хочешь ухватиться за следующее и оно уже безвозвратно кануло! В ужасе провожаешь глазами бегущую стрелку, и хватаешься за голову, и закрываешь глаза: «Куда, куда так быстро?» а в ответ, сквозь прижатые к вискам ладони, только: «Тик-так, тик-так, тик-так». С ума сойти!.. Недоумение! Отчаяние! Безысходность!.. И скажем прямо: безобразие и легкомысленная беспечность изобретателей.
Да, часовая стрелка совсем другое дело! подхватила ОНА. Смотреть на нее ни с чем не сравнимое удовольствие! Какой подходящий размер! Какая неспешная поступь!.. Циферблат с единственной часовой стрелкой Что может быть красивей?! Сиди-сиди, вглядывайся-вглядывайся, а та знай себе стоит на месте, как ленивец медленно-медленно опускается вниз, потом нехотя поднимается вверх И кажется, что все будет тянуться бесконечно, что все успеешь, и исправишь (если что не так), и переделаешь, и еще десять раз все начнешь сначала
Оба посмотрели друг на друга и снова рассмеялись. Вышесказанное было слишком глубокомысленно, чтобы не относиться к этому с иронией, ведь они были так молоды!
Оглушающая тишина спустилась с гор и зазвенела в ушах отголоском последнего эха.
Два орла, парящие в потоках теплого воздуха, обменялись протяжными криками, то ли приветствуя друг друга, то ли непрошенных гостей на вершине.
Ты уже все рассчитала? после недолгого молчания продолжил ОН, глядя ей в глаза. В этих глазах отражалась и чистота лесных озёр, и спокойствие снежных вершин, и неподдельная радость ребенка, попавшего в сказочную страну грез, и мудрость, что разглядишь только у стариков.
Почти Я умная! Я все знаю наперед! сказала ОНА не то в шутку, не то всерьез.
Думаешь управимся за семь дней?..
Нет, за семь не управимся, перебила ОНА, но до светопреставления надо успеть.
Придется постараться! хохотал ОН.
Для начала тебе не следует никуда уезжать! Что это за мальчишеский вздор?! ОНА поменяла тон, отчего черты лица ее стали строгими.
Это не вздор. Я должен.
Никто здесь никому ничего не должен! возмутилась ОНА. Таких как ты просто обманывают! Обманывают самым бесстыдным образом На деле нами не так уж сложно манипулировать, поверь. Достаточно знать за какие струны дергать А струна в общем-то одна гордость. Вам разводят турусы на колесах о высоких ценностях, о долге, о чести Только это все глупости! Глупости!
Каждый сам по себе?.. Что за царство такое ты придумала?! спросил ОН лукаво, в душе понимая, что ее слова, какими бы правдивыми ни были, совершенно бессмысленны.
Посмотри вокруг! словно увлеченный трибун, убеждала ОНА. Разве ты ничего не замечаешь?.. Я красивая! ОНА кокетливо вытянула, будто точенную, ногу и показала на нее в подтверждение, что это не пустые слова.
Ты очень красивая! Древнегреческие скульпторы стояли бы в очереди, умоляя тебя позировать! смеялся ОН.
И еще, я предсказываю будущее! Не смейся!.. Я скажу тебе, что нас ждет! Ты выбросишь из головы выдуманные долги; приедешь ко мне в столицу; я закончу университет; рожу тебе девочку да, непременно девочку! и наша жизнь будет беззаботным парением орла и орлицы. Посмотри, как они кружат над пропастью, не делая не единого взмаха, как они прекрасны, и как им все легко дается! Звучит, быть может, вызывающе просто но как приятно для женского уха!..
Где-то внизу, в ущелье, две величавые птицы продолжали парить в воздухе, разрезая крыльями седые торосы облаков.
ОН посмотрел на орлов, затем на нее, и с выражением мечтательности на лице положил руку ей на плечо:
Потом построим маленький дом в лесу на берегу тихого озера и будем, сидя в одной лодке, удить на закате рыбу, и провожать солнце, уходящее за сосны, и слушать как тихо шумит камыш, прощаясь с последними лучами А ведь здорово!
Ещё бы не здорово! подхватила ОНА. Что скажешь?
Надо подумать, улыбнулся ОН.
Ты, надо полагать, невнимательно смотрел на мою правую ногу посмотри на левую! ОНА засмеялась и повторно продемонстрировала ту сторону женской натуры, которая говорит сама за себя, не нуждается в пространных объяснениях и не требует теоремных доказательств.
Ты умеешь аргументировать!
Ну что, договорились?!
Прости, дорогая, не могу!
Вот балбес! Все-таки поедешь?
Поеду.
Наступила долгая пауза. Каждый из них, уверенный в своей правоте, решительно выстраивал неприступные стены защиты и готовил к наступлению орды убедительных доводов, готовых обрушиться, отстоять и повергнуть неприятеля вспять
Почему очень часть никто не желает признаться себе в том, что там, на противоположной стороне бранного поля, под «вражескими штандартами», другая своя собственная правда, такая же абсолютная и непримиримая? Правда, за которую другая сторона готова сражаться до последнего солдата, до последнего вздоха Почему никто не желает перенестись в то недалекое завтра, когда это поле будет усеяно окровавленными телами, и уже не отличить: где свои, а где чужие?.. Безответственно! Очень безответственно!.. Но так уж здесь повелось!
Белый свет как белый холст бери кисть и рисуй что хочешь. Все просто, и все в твоих руках! не выдержала ОНА и продолжила, но уже тихо и спокойно. Если, конечно, ты твердо знаешь, чего хочешь!..
Должно быть, я хочу слишком много, но больше своего кувшина воды не нальешь! возразил ОН.
ОНА слегка постучала кончиком пальца по его лбу:
Как раз об этом я тебе и говорю! Всего желать не надо. Выбирай самое важное!
В этом-то и сложность Любовь, семья, работа, обязательства, родители, удовольствия Кто-то поставит на первое место Бога Где главное, а где неглавное?.. Есть такая область медицины самая правильная и точная называется «патологическая анатомия». И как бы прилично, с виду, не выглядел пациент, как бы ясно не звучал его диагноз, написанный каллиграфическим почерком, если хорошо покопаться внутри, да нарезать предмет тонкими слоями можно такое найти, о чем и подумать было нельзя. Патологоанатом, как старая консьержка, знает о человеке даже те подробности, о которых тот сам не догадывался! Вот жаль только нельзя распилить душу и хорошенько рассмотреть ее под микроскопом. Наверное, случись такая возможность, мы бы обезумели от увиденного: переписали бы миллионы книг и законов, перессорились, перемирились, простили бы долги и столько же назанимали, влюбились бы и возненавидели, махнули бы на все рукой и залезли с головой в завитую раковину
Анатомия души, говоришь?!
Да, анатомия души!
Такой нелепый и бессвязный разговор в канун Миллениума вели два молодых человека ОН и ОНА, сидя на краю скалистого утеса на границе земли и моря.
Дружба
Вы спросите: как два почти незнакомых человека, а они действительно едва знали друг друга, оказались бок о бок в таком безлюдном и диком месте? Или, может быть, вы хотите знать: как вообще совершенно посторонние люди вдруг оказываются рядом; как в одночасье их судьбы, будто стебли дикого виноградника, переплетаются, и переплетаются так прочно, что их не разделить и не разорвать никакими мыслимыми силами; как они без опасений готовы поведать друг другу самые сокровенные секреты и становятся порой ближе, чем родители, хоть и нет ничего священней и крепче родительской любви?.. При всем желании, едва ли найдется мудрец, способный раскрыть алхимию подобного действа: простой случай, или слепое притяжение невидимых глазу феромонов, или строго запрограммированный и хитросплетенный план Создателя? можно только гадать! Величайшая тайна, идущая в обнимку с самой судьбой!
Как бы там ни было, касательно этих двоих можно сказать лишь следующее: случайно ли, или по указательному персту провидения, нельзя даже исключить химическое взаимодействие его активных электронов с ее свободными атомами, они встретились. И произошло это не далее как днем ранее, при обстоятельствах весьма необычных с одной стороны, и достаточно заурядных в те времена с другой.
То утро, впрочем, как и сто девяносто одно утро в году в этой благословенной части света, было чрезвычайно жарким. Местность хоть и имела название, но за две тысячи лет этих названий переменилось столько, что и нынешнее, надо думать, когда-нибудь обязательно канет в Лету.