В ее глазах читался тихий ужас. На горизонте вырисовывалась перспектива поселиться на этой станции до тех пор, пока ее несчастная личность не будет опознана. А когда это случится: через неделю, месяц, год?.. ОНА сглотнула подступившую слюну, и с ужасом прошептала: «Мама!»
«Да что же это?.. стучало в висках. Да как же?.. Да за что же!»
Любой нормальный человек, в подобной ситуации, мог бы запросто потерять самообладание, сесть безмолвно на бордюр и всецело отдаться черным мыслям, или, взявшись за голову, даже попытаться выдернуть клок-другой
Вместо этой, без преувеличения обоснованной реакции, ОНА, напротив, оживилась и повела себя совершенно противоположно, продолжая беспредметно метаться из стороны в сторону, заглядывая под каждый куст окрестных клумб.
Ее суетное и, прямо скажем, вызывающее поведение, разумеется, не могло не привлечь окружающих. А окружающими, собственно говоря, были водители такси, что скучали на лавочке возле своих авто. Они уже потеряли всякую веру заполучить сегодня клиента, или, в крайнем случае, какое-нибудь происшествие, которое бы не позволило этому дню бесследно кануть в небытие, не оставив в памяти ни малейшего крестика или галочки одну лишь пустоту. А пустоту, как известно, как не присовокупляй ничего не присовокупляется: был день а как будто и не было; словно и не прожил его, а подарил кому!.. Дни, конечно, не года их вон сколько попробуй сосчитай! а все равно обидно: дни то свои не чужие!
Однако лихорадочное поведение бесноватой девушки, появившейся на авансцене, оставляло надежду «зрительному залу» на благоприятное окончание трудового дня, если и не в смысле наживы, то уж, по меньшей мере, сулило какой-никакой материал для пересудов, или задушевного разговора с женой перед сном, а то и нравоучительной беседы с оболтусами-детьми. Поэтому весь таксомоторный парк дружно повернулся лицом к действительности, уселся поудобнее, и, не моргая, водил глазами слева направо и справа налево в направлении всюду заглядывающей приезжей.
Один и тот же маршрут незнакомки повторялся достаточно долго и в коллективе, естественно, накопились вопросы
Вам, дама, чем-то помочь?.. наконец не выдержал самый молодой из водителей.
Я кажется потеряла паспорт! Сумка порвалась, с досадой ответила ОНА.
Да разве у нас Бермудский треугольник?! Куда паспорт мог деться?.. Если только сумочке не помогли порваться, с непререкаемым знанием жизни заявил таксист. Вы лучше вспомните кто стоял за вашей спиной у кассы?
Не было, кажется, никого
ОНА пыталась лихорадочно воскресить события, что произошли за последние четверть часа, и, устремив взгляд в никуда, листала страницы в обратном порядке, но все они были наполнены либо радужными грезами о море, бакланах и горячем песке, либо весьма скудными сюжетами из настоящего: небольшой кассовый зал несколько пассажиров в очереди окно кассы с уже зевающим кассиром протянутый билет глядя на него, снова зашумело море, нашептывая о скорой встрече Затем забрезжила нечеткая картинка в виде невесть откуда взявшейся «белой шляпы» Откуда взялась эта шляпа? Да не простая, а каких-то неимоверно огромных размеров, белая в кружевах, и несомненно женская. От сильного эмоционального напряжения на лбу собралась тесная группа морщин и глаза растерянно забегали, будто пытаясь отыскать под ногами потерянный образ. «Бред какой-то!..» подумала ОНА. В таких шляпах, с широкими полями, благородные барышни старого века скрывали от солнца свою бледно-молочную кожу; при этом неизменными атрибутами были: светлые платья, ниспадающие до пят, легкие и воздушные, внизу с оборками и складками, а вверху глухие и закрывающие шею; и еще перчатки высокие, до локтей тоже белые и Перчатки Белые А ведь были белые перчатки! забрезжило что-то в дальнем углу сознания. Точно помню!.. И платье
Да! Да!.. И платье было белое, до пят, с ужасом прошептала ОНА.
Память обрывками выдавала элементы женского туалета почему-то прошлого столетия.
Вздор какой-то! Что за день?! выдохнула ОНА.
Но постепенно фрагменты все-таки сложились: платье обрело тело; перчатки длинные и белые нашли руки почему-то немолодые (определенно руки были дряблые!); шляпа белая с полями водрузилась на голову; стали проявляться туманные черты лица
Кажется, вспомнила, произнесла ОНА, продолжая рассматривать пустое пространство, будто там невидимыми чернилами были написаны ответы на ее вопросы.
Вспомнила! повторила уже уверенно, и сама удивилась, как могла забыть такую колоритную фигуру. За мной какое-то время стояла дама не первой молодости, во всем белом, как будто сбежавшая с кинопроб дореволюционного фильма. Как же я могла забыть? Покрутилась-покрутилась возле меня и исчезла!
Точно, точно была женщина в летах в белой шляпе Была! вдохновенно заверил таксист.
Неужели?!..
Вот именно!.. негодовал таксист.
Где же ее искать? закричала потерпевшая.
Своими собственными глазами видел села в городской автобус пять минут назад, проявил живое участие таксист.
Догоним? вскакивая с места и меча во все стороны искры праведного гнева, возопила ОНА.
Догоним! От нас воровка не уйдет! бросаясь к своему авто, вторил таксист.
Через секунду они уже неслись вдогонку за сюрреалистической воровкой в белом. Не замечая выбоин, кочек и поднимая вихри горячей пыли, преследователи мчались вперед; и если бы те, за кем они гнались, ехали в одну из африканских стран со львом и баобабом на гербе, где в ту пору проводилось знаменитое ралли они бы выиграли главный приз без сомнения.
В конце концов такси стремительно обогнало автобус, и на ближайшей остановке ОНА решительно шагнула в открывшуюся дверь. Салон был битком набит пассажирами.
Осмотревшись вокруг, ОНА не увидела никого в вышеописанном одеянии и стала пробираться в направлении водительской кабины. Деликатно расталкивая стоящих, вглядывалась ОНА в лица и одежду: «Все не то! Неужели ошиблась?..»
Вдруг пронзило как молнией: «Есть!.. Нашла!.. Сидит впереди огромная белая шляпа Нет сомнений это та самая дама!»
Едва ли откроется великий секрет, если кто-то скажет, что все люди делятся на две категории: те, кто любит поскандалить, и те, кто всеми силами пытается избежать конфликт. ОНА относилась ко второй, но ситуация повернулась таким образом, что любая мирная форма поведения непременно привела бы к полной потере ее личности, так как в нашем переполненном формальностями обществе паспорт и есть наша личность; и только бумага с фотографией и голограммой может подтвердить: вы это или не вы. Никакой сонм свидетелей, никакие клятвенные уверения, доподлинное знание приватных кодов, паролей и имен, не говоря уже о слезах и мольбах не в состоянии убедить компетентные органы, а так же бюрократов всех уровней и мастей, тот ли вы индивид на самом деле, за кого себя выдаете или другой; и любые попытки вернуть доброе имя и фамилию окажутся бесплодными, если у вас в кармане не лежит лист из целлюлозы с синей печатью в пол лица. Как мы раньше жили в допечатное время? видимо, каждый мог быть тем, кем сам захочет!
Выбора не было. ОНА вывернула свое естество наизнанку и приготовилась отстаивать свою похищенную идентичность до конца, даже если потребуется схватить обидчицу за горло; хотя в душе надеялась, что до этого не дойдет.
Пробравшись к креслу «злотворительницы», ОНА скрипнула зубами и, нагнувшись, прошептала в ухо с дребезжанием в голосе и переходами на дискант, какие бывает при сильном волнении:
Или вы мне сейчас же отдадите паспорт и деньги, или я вызываю сотрудников правопорядка!
Правосудие
Это была дама уже давно не средних лет, однако облик ее и глаза еще отличались живостью. Особенно глаза!.. Они ей сразу не понравились Пронзительный, матерый взгляд, хитрый и цепкий; который совсем не гармонировал с элегантной одеждой и благородной осанкой женщины.
Пожалуй, ультиматум, злобно прошипевший в ее ухе, не вызвал ожидаемой реакции. Дама в шляпе спокойно, без тени удивления, повернула голову и даже показалось, что по ее лицу пробежала еле заметная улыбка.
Я не понимаю, о чем вы говорите! достаточно громко сказала дама в белом, так что ближайшие соседи обернулись.
Отдавайте мой паспорт! уже громоподобно сказала ОНА, начиная заводиться и закипать.
Какой еще паспорт? Вы в своем уме?! парировала оппонентка.
Сию минуту открывайте сумочку и предъявляйте мой паспорт! закричала ОНА дрожащим от возбуждения голосом.
Снова ей показалось, что женщина в белой шляпе улыбнулась уголком рта перед тем как с расстановкой произнести:
Да помогите же граждане! Какая-то сумасшедшая!
Диалог перешел на такие высокие ноты, что весь салон невольно включился в назревающее противостояние.
Тем временем, автобус доехал до очередной станции. В среднюю дверь ворвался уже известный таксист. Нервно озираясь то вправо, то влево, а так же подпрыгивая на месте, водитель такси увидел, наконец, потерпевшую и обвиняемую сторону, и, с неподдельным энтузиазмом, закричал:
Да, да, в белой шляпе! Я понятой! Держи воровку!
Двери закрылись, но таксист успел выскочить.
В чем дело, девушка? Зачем вы пристаете к этой даме? спросила представительного вида соседка, сидящая напротив.
Эта мошенница украла у меня паспорт у кассы и деньги. Куда я теперь без паспорта?
Вы уверены?.. переспросила представительного вида соседка.
Абсолютно уверена! Вы слышали свидетель кричал?! Кроме нее рядом никого не было Немедленно отдавайте паспорт! возопила ОНА над ухом преступницы и схватилась за сумочку.
Помогите кто-нибудь! Это же ограбление среди белого дня! несколько театрально застонала мошенница. Спасите!
В жизни мы нередко уходим от необходимости судить, отдавать свой голос, вставать на чью-то сторону, спорить, защищать, искать правду, добиваться справедливости (Примерно так заметил бы какой-нибудь отставной мировой судья, уже исполненный чувства выполненного долга и поэтому имеющий полное моральное право распространять подобные пасквили, глядя на нас со стороны.) Часто, что греха таить, мы не ввязываемся, не суемся в чужие неприятности, промолчим, отвернемся, не остановимся, чтобы помочь Иногда осознанно, терпеливо после этого дожидаясь пока выветрится запах подгоревшей совести; а иногда бездумно, мимоходом, захваченные своими насущными проблемами, обремененные, уставшие, проходим мы мимо посторонних бед Бывает, бывает с нами такое!.. Даже принимая во внимание то обстоятельство, что обычно мы не такие уж плохие! (Впрочем, оправдания ради, каждый обязан сам пронести свой крест от начала до конца Так, по крайней мере, говорят.)
Но закрытое пространство автобуса, в данном конкретном случае, не предоставило пассажирам никакого снисхождения, опустив глаза, пройти мимо Стена за спиной лучшая мотивация к наступлению; поэтому присутствующие бурно приступили к судебно-следственной процедуре; причем прокуроры и адвокаты разделились примерно поровну. Дело приняло общественный характер. Затянуло с головой всех. Не один не остался равнодушен.
В самом деле, пусть покажет сумочку! кричали одни.
А вдруг юная леди сама грабительница! выкрикивали другие.
Рыться в чужих сумках низко! убеждали правые.
Вас бы на ее место! без указания на чье, приговаривали левые.
Куда же ОНА, бедная, без паспорта?! сетовали защитники.
Отстаньте от порядочной дамы! выражали негодование обвинители.
Автобус притормозил на остановке. Таксист, естественно, не мог так просто отречься от своих обязательств, и уже который раз, обогнав городской транспорт, поджидал его на следующей станции. Как только дверь открывалась, тот влетал на подножку и с искренним возмущением кричал:
Я видел! Все видел! В белой шляпе!
Прения между тем продолжались. В салоне стоял невыносимый гвалт. Люди спорили с подлой и лицемерной мошенницей, препирались с возбужденной потерпевшей и бранились меж собой. Причем оба враждебных лагеря приводили убедительные доводы, огрызались, не уступали. Водитель, информированный кондуктором, тоже несколько раз выглядывал из кабины и отпускал в громкоговоритель жесткие реплики.
Спустя положенный интервал уже никто не удивился появлению привычного персонажа, будто у того не было денег на проезд, и несчастный настырно бежал за автобусом причем очень быстро; либо это были его братья-близнецы, числом не менее пяти, расставленные по всему маршруту, именно столько раз таксист показывался в дверном проеме, звучно выкрикивая свои неизменные «я все видел!», и исчезал, как только начиналось движение.
Наконец, автобус прибыл на конечную станцию. ОНА вцепилась в белый сарафан обвиняемой. Воровка грудью накрыла сумку и пыталась вырваться, но не тут-то было: студентки у нас крепкие.
Мы без промедления идем в полицейский участок!
Дама в белом скулила и еще крепче прижимала сумку. Таксист, разумеется, не заставил себя долго ждать и вырос, как из-под земли:
Готов свидетельствовать! Выведем бессовестную на чистую воду!
Часть очевидцев происходящего, несмотря на интерес и жажду справедливой казни, снедаемая повседневными делами и поглядывая на часы, убежала в свою суматошную жизнь. Другая половина отправилась в участок, потирая руки и предвкушая скорую развязку всей этой душещипательной истории: «Неужели такая солидная дама, в такой шляпе и уголовница?!» или «До чего дошел подростковый бандитизм: в общественном транспорте на глазах у всех?!..»
Как только толпа горожан и основные действующие лица ввалились в пристанище Фемиды, злодейка, влекомая за полу одежды, закричала: Помогите!
У меня с полицией отношения не складываются, так что дальше без меня! сказал таксист и незаметно ретировался.
Дежурный в пагонах, сконфуженный неожиданным столпотворением, не раздумывая, набрал номер специального отряда. И не успел дежурный выслушать рассказ «про паспорт», как люди в масках и оружием наперевес ворвались в помещение, всех поставили лицом к стенке, руки настойчиво попросили поместить за голову, ноги на ширину плеч, и без заслушивания сторон, начали тривиальный обыск.
Когда содержимое злосчастной сумочки было высыпано на стол, к всеобщему удивлению, кроме селедки, завернутой в газету не было найдено, ровным счетом, ни-че-го.
Подумав, постановили привлечь сержанта-женщину для более «глубокого» и пристрастного осмотра; но к вышеупомянутой селедке присовокупить было нечего.
Сыскные мероприятия закончились «злодейка» оказалась чиста и непорочна: паспорта при ней, конечно, не было.
ОНА вышла из участка на улицу. Утомительный день подходил к концу; так хорошо начавшись, обещая живописную горную дорогу и встречу с морем, день заканчивался не просто в минорных тонах заканчивался ужасно, катастрофически, чудовищно. В душе царила совершенная пустота и не только в душе: в карманах эта пустота была очевидной и горькой.
Тяжело вздохнув, ОНА решила вернуться на вокзал и любыми правдами и неправдами добраться до гостиницы на побережье, где был забронирован ее номер.
Смута
Чем примечательно смутное время, так это тем, что старые непреложные правила канули в небытие, тогда как новые либо еще не написаны, либо написаны недавно, не успев дойти до широких масс. Но еще более отличительной стороной является совершенное запустение положенного надзора за соблюдением порядка, или же его производят те, кто кровно заинтересован в его отсутствии, вот тогда в сердцах наступает полный хаос.