В половине десятого карета отправилась в путь. Каменные особняки медового цвета сменились сначала серыми коттеджами, затем хижинами с дымящими трубами и, наконец, нефритовой зеленью полей. Миновав возделанные земли Западной Англии, экипаж покатил мимо беркширских дубовых лесов. В Рединге была сделана остановка, чтобы лошади попили. Возница вышел размять ноги, однако пассажиры не покинули безопасных стен своей деревянной клетки. Джейн осторожно выглянула в окно и осмотрела городскую площадь, почти ожидая увидеть маменьку, прибежавшую из дома с намерением возвратить дочь.
На противоположной стороне дороги остановилась другая карета, ехавшая из Лондона в Бат. Тот возница тоже сошел с козел, чтобы напоить лошадей и себя. Изнутри доносились веселые голоса. По яркой одежде и большим чемоданам пассажиров Джейн заключила, что это семейство, по-видимому, направляется в Бат на отдых. Ей захотелось к ним, на единственное свободное место в экипаже. Тогда можно было бы вернуться домой, пока никто ничего не заподозрил. Она уже взялась за ручку дверцы, но в этот самый момент кучер вернулся и хлестнул лошадей. Почтовая карета покатила дальше. Джейн откинулась на спинку скамьи. Если у нее и возникло желание спасти остатки своей репутации, то теперь она упустила последнюю возможность. Пути назад не было.
На окраине Виндзора стоял, указывая дорогу на Лондон, огромный вечнозеленый дуб. На миг позабыв тревогу и чувство унижения, Джейн залюбовалась этим роскошным деревом, не боящимся ни времени, ни непогоды. Далее потянулись поля. Убаюканная покачиванием экипажа и мерным стуком колес, Джейн задремала.
Проснулась она уже в Кенсингтоне и, прежде чем восхититься великолепными зданиями, ощутила неподражаемый аромат столицы. Над зеленью Гайд-парка и Кенсингтонских садов витали удушливые запахи угольного дыма, сточных вод и гнили, выстилавшей обнаженное отливом устье Темзы. Лондон бурлил, источая зловоние улиц, домов и человеческих тел. Какая-то фабрика на южном берегу изрыгала черные клубы через одну трубу и сливала разлагающиеся отходы через другую. Джейн ощутила ненависть к этому городу с его алчностью, вероломством, копотью и туманом. Трава и деревья были ей милее, чем люди и камень. Но именно здесь, близ этих нищих доков, Купер сочинил «Олнейские гимны»[4]. Здесь, среди пустого дворцового блеска, Фрэнсис Берни написала «Эвелину». Здесь, в парах Саутуарка, Шекспир создал «Гамлета». Джейн кивнула, нехотя отдавая дань почтения ужасному городу, породившему стольких гениев. «В конце концов, из угля может получиться алмаз, подумала она, а из песчинки жемчужина».
На Пикадилли почтовый экипаж сделал последнюю остановку. Бросив взгляд на величественный купол собора Святого Павла, высившийся на востоке, Джейн направилась по адресу, который дала ей мисс Харвуд. Предстояло пройти пешком две мили. Выйдя на набережную, Джейн тут же зажала нос Темза обдала ее своим смрадным дыханием.
Сперва приблизившись к творению сэра Кристофера Рена, а затем оставив его позади, путешественница заметила, что епископы, кураты и солидные прихожане стали встречаться ей реже. Теперь она видела тех, кого им полагалось спасать: белошвеек, цветочниц и прачек Чипсайда. Мрамор колонн и медь куполов сменились полусгнившим деревом и старым кирпичом. Острые булыжники под ногами покрывал слой грязи, а вместо тех хитроумных систем, которые избавляли от нечистот Мейфэр и Пикадилли, здесь использовались немудреные устройства опорожнения ведер при помощи силы земного притяжения. Стены глинобитных домишек лоснились от копоти. Никогда прежде Джейн не приходилось бывать в подобных местах. Какой-то мужчина с пятном от супа на галстуке показал ей язык и увязался за нею. Она заявила, что ее отец констебль. Это помогло: незнакомец сел на кучу гниющей капусты и захрапел.
Джейн облегченно перевела дух и, прошагав еще три квартала, приблизилась к дому, который разыскивала. Опять сверилась с адресом в записке. Да, это здесь. Два больших новых здания с обеих сторон подпирали двухэтажный дом тюдоровских времен. Его темные балки прогнулись, беленые стены покрылись желтыми пятнами, тростниковая крыша ввалилась внутрь. Казалось, постройка вот-вот рухнет.
Джейн легонько постучала в дубовую дверь. Никто не ответил. Черные решетчатые окна были наглухо закрыты. Постучав еще раз, посильнее, и крикнув: «Есть кто-нибудь?», Джейн подняла глаза: труба не дымила.
Кто вы такая? донесся голос.
Джейн обернулась. К ней, прихрамывая, шла женщина с длинными седыми волосами, которые, ничем не прибранные, падали на лицо и окутывали тело, будто огромный колышущийся кокон из сахарной ваты. На черном платье пестрели заплаты: дыру на плече прикрывал кусок клетчатой материи, прореху в подоле большой коричневый ромб. К груди женщина подвязала несколько вилков капусты. Сколько именно сказать было трудно.
Меня зовут мисс Остен. А вы миссис Синклер?
Может, да, а может, и нет.
Войдя в дом, женщина тут же заперлась.
Я пришла по совету мисс Харвуд! прокричала Джейн сквозь толстые дубовые доски.
Дверь приоткрылась. Джейн осторожно вошла, думая, что, вероятно, идет навстречу собственной гибели. Окна, заклеенные черной бумагой, не пропускали света.
Помочь не хотите? Они сами не загорятся, сказала хозяйка дома, зажигая свечу.
Джейн ощупью отыскала еще одну и сделала то же самое.
Как Эмили? спросила миссис Синклер.
Ей не хватает угля, ответила Джейн, оглядывая комнату, но она старается поправить положение, занимаясь живописью.
Хозяйка зажгла еще несколько свечей. Теперь можно было различить земляной пол, очаг и два стула.
У вас здесь уютно, кивнула Джейн, не понимая, зачем миссис Синклер понадобилось столько света, если в комнате нечего освещать.
Прищурившись, она вгляделась в лицо, сморщенное, как изюм. Старуха развела огонь в очаге.
Здесь всегда жил и всегда будет жить кто-нибудь вроде меня.
Джейн еще раз окинула взглядом грязную комнатушку и, приподняв бровь, ответила:
Не сомневаюсь.
Чипсайд уродовали тысячи подобных лачуг.
Чего вы хотите? спросила миссис Синклер, жестом предложив гостье сесть.
Джейн опустилась в кресло-качалку, от старости переставшее качаться, и ответила вопросом на вопрос:
А что вы можете предложить?
Я сваха.
Джейн вскочила.
Уму непостижимо! Я проехала пол-Англии, пожертвовав остатками своей репутации, только затем, чтобы посетить сваху! Как будто в Бате они не торчат на каждом углу!
Она захотела себя ударить, придя в отчаяние от собственной доверчивости. Позаботившись лишь о том, как бы незаметно ускользнуть из дома, она почти не подумала, с чем ей придется столкнуться на пути в Лондон и что она там найдет. Оказалось, она приехала к очередной глупой свахе!
Вне себя от досады Джейн сделала шаг к двери.
Я не простая сваха, сказала миссис Синклер и, вооружившись почерневшей кочергой, пошевелила полено в очаге. Огонь вспыхнул.
А какая же? Чем вы отличаетесь от тех кумушек, из-за которых в Бате яблоку негде упасть?
Я исполняю желания.
Джейн усмехнулась. Потрескиванье и фырканье огня напомнили ей о романе, превратившемся в горстку пепла. Она снова села.
Раз вы исполняете желания, так исполните мое. Мне нужен муж.
Нужен возьмите.
В том-то и беда. Похоже, я не обладаю таким талантом.
А почему как вы думаете?
Потому что я немолода и бедна.
Ба! воскликнула миссис Синклер. Ваше поколение говорит про любовь так, будто это вы ее изобрели. Вы думаете, она возникает, когда у нас самый наилучший вид. Не тут-то было, настоящая любовь проявляет себя, когда мы выглядим хуже некуда. Всякие женщины находят мужей: и постарше вас, и победнее, и понеказистее. Дело в чем-то другом. Может, вы вовсе и не хотите замуж?
Мысль о замужестве нисколько не отвратительна мне, возразила Джейн. Просто мужчины всегда меня отвергают. Да сваха вы или нет? У меня есть деньги, я заплачу.
Среди тех мужчин нет того самого, который вам нужен. Чтобы его отыскать, вы должны совершить путешествие, произнесла старуха зловеще.
А что же, по-вашему, я совершила сегодня, если я семь часов тряслась в старом ящике в компании мужчины, который запросто мог оказаться пиратом?
Вы все обращаете в шутку. Это вам только вредит, проговорила миссис Синклер. Джейн не ответила. Тогда старуха, выкладывая капусту на стол, объяснила: Я толкую о путешествии другого рода. Помочь вам можно, но ежели вы не согласны, то я вас не держу.
Джейн вздохнула, подумав о том, как дорого ей уже обошлась эта сомнительная затея.
Если вы обладаете чудесными умениями, которыми намерены посрамить всех, кто пытался сосватать меня до вас, то хлопотать вы будете, наверное, не даром?
Да, мне нужно от вас нечто ценное.
Джейн извлекла из кармана один фунт все, что осталось от ее сбережений после того, как она оплатила дорогу.
Вот. Больше у меня нет.
Сумма была невелика. Редкая сваха попросила бы меньше. Джейн даже радовалась, что не может заплатить более щедро, ведь старуха наверняка ее обманывала.
Я прошу не денег и не того, что на них покупается, а того, что по-настоящему дорого.
Джейн, вздохнув, поерзала в своем кресле. Уже несколько утомленная этой туманной беседой, она принялась мысленно составлять список ценностей, имевшихся при ее персоне. На шее висел крестик, с любовью подаренный младшим братом Фрэнком. Он гордо заявил, будто это латунь, однако желтоватая пыльца, которая оставалась на коже, заставляла заподозрить, что украшение сделано из олова. Пальто и перчатки Джейн были добротны, но очень стары и выдавали то, как мало их хозяйка преуспела в искусстве штопки. Ни колец, ни дорогих гребешков она не носила. Нет, ей решительно нечем было соблазнить эту женщину.
Полагаю, сударыня, вы видите, насколько я небогата. Все ценное, что у меня есть, лежит перед вами. Джейн указала на банкноту. Кроме этих денег ничего нет.
Вы меня не слышите, сказала миссис Синклер, заправляя за ухо прядь седых волос. Я прошу у вас то, что дорого именно вам.
Огорченно всплеснув руками, Джейн погрузила их в карманы. Пальцы нащупали нечто хрустящее и ломкое. Немного поколебавшись, она достала этот предмет и положила его на стол.
Глава 8
Опаленный клочок бумаги, меньше половины листа. Пожелтелый, с коричневыми пятнами, обугленный по краям. Казалось, какое-то чудовище с черной пастью его покусало. То, что уцелело, было исписано аккуратным мелким почерком. Слова теснили друг друга, заполняя поля. Джейн всегда приходилось расходовать бумагу очень бережливо. «Первые впечатления» были главным трудом ее жизни. И вот что осталось от романа отрывок одной из срединных глав.
Вам это наверняка покажется сором, сказала Джейн, нервно усмехаясь, но для меня нет ничего дороже.
Прекрасно, ответила миссис Синклер и взяла обгоревший листок.
Прошла минута. Старуха молчала. Джейн начала беспокоиться.
Что-то не так?
Ш-ш-ш! Я читаю.
Джейн откинулась на спинку кресла.
Неплохо, наконец объявила миссис Синклер.
Вы очень добры, ответила Джейн упавшим голосом и улыбнулась сама себе.
Старуха протянула ей листок и спросила:
Вы готовы пожертвовать этим ради любви?
Джейн пожала плечами:
Клочком бумаги? Конечно.
Насколько сильно вы хотите любви? спросила миссис Синклер.
Джейн задумалась. Мистер Уизерс скоро должен был жениться, и теперь эти воспоминания не имели значения, но она все-таки не могла забыть, как они гуляли вдвоем по саду. Он остановился под большим деревом, чтобы застегнуть пуговицу на манжете, а потом с улыбкой посмотрел на Джейн. Она улыбнулась в ответ. Это был сущий пустяк, ведь они знали друг друга лишь несколько минут, и все же в тот момент она не была одинока. Никогда прежде ей не доводилось испытывать такого теплого чувства.
Джейн поглядела на миссис Синклер и сказала:
Я хочу любви больше всего на свете.
Та кивнула:
Раз вы уверены, то вы ее получите. Давайте запишем ваше желание. Очинив перо, миссис Синклер перевернула обгоревший листок и что-то нацарапала. Это подействует только раз. Действие обратимо: вы сможете все вернуть, но, опять же, только один раз. Теперь давайте палец.
Джейн протянула левую руку, и миссис Синклер уколола ее в подушечку указательного пальца острием пера.
Ой! На листок упала капля крови. Вы с ума сошли?!
Старуха прикрыла глаза и произнесла какое-то заклинание. Джейн, нахмурившись, облизнула палец.
Нужно будет сказать вот эти слова, промолвила миссис Синклер и занялась своей капустой.
Джейн рассмеялась:
Прошу прощения Это что все?
А чего вам еще? возразила старуха.
Куда мне идти? Кому вы намерены меня представить? Надо полагать, каплей собственной крови я заплатила за знакомство с каким-то мужчиной? Ничего не понимаю
Я не буду никому вас представлять. Вы встретите его сами.
Да кого? не успокаивалась Джейн. Кого я встречу?
Его, повторила миссис Синклер и, вернув гостье обрывок рукописи, больше ничего не сказала.
Джейн взяла листок, встала и растерянно оглянулась. Очевидно, странная сваха больше не собиралась уделять ей внимание. Захрустела капуста, нож застучал по столу. Джейн со вздохом произнесла:
Ну, тогда я пойду?
Старуха ответила молчаливым кивком. Джейн вышла, еще раз глубоко вздохнув. Внутри у нее все кипело от разочарования и досады. Лишь только она вновь оказалась на мощенной булыжником улочке, к ней тотчас приблизилось какое-то дьявольское создание, с головы до ног покрытое сажей. На черном как смоль лице сверкнула белая улыбка. Джейн ахнула и в испуге отпрянула.
Добрый вечер, мисс, произнесло безобразное существо, дотронувшись до полей грязной шляпы.
Это был не дьявол, а всего лишь трубочист, перепачканный копотью. Щетки с длинными ручками отягощали его плечи. Он возвращался домой после дневных трудов.
Другой человек протопал мимо, таща за собой тележку, на которой стояла зловонная бочка, полная скользких угрей.
Прочь с дороги, глупая гусыня!
Тележка подпрыгнула, хлюпнув склизким чешуйчатым грузом.
Но я здесь по делу, сэр, ответила Джейн.
Тоже мне дело! расхохотался мужчина. Вы одна из тех девиц, что жаждут любви. Они днями и ночами сюда ходят.
Зачем?
Чтобы их облапошили. Старуха шарлатанка. Ее добыча дуры припадочные.
Мужчина усмехнулся и, покачав головой, потащил свой пахучий товар дальше. Джейн закрыла глаза. Какая она глупая! Странное воодушевление, с которого начался этот день, утонуло в копоти Чипсайда. Отчаяние и боль уязвленного самолюбия возвратили Джейн к действительности. Теперь она ясно видела себя легковерной дурочкой, которая, уступив неразумной прихоти, явилась в Лондон и стоит совсем одна посреди убогой грязной улицы. Глупое сердце громко застучало. Она приказала ему умолкнуть, чтобы не усугублять своего положения и без того смешного и жалкого.
Уныло шагая вдоль зловонной Темзы в сторону собора Святого Павла, Джейн даже не прикрыла носа. На Пикадилли она села в почтовую карету, где на сей раз оказалась единственной пассажиркой, и отправилась домой.
У дома Джейн ожидала целая ассамблея. Перед Сидни-Хаусом собрались все его обитатели, добрая половина населения Саттон-стрит и даже кое-кто с Грейт-Палтни-стрит. Судя по озабоченным взглядам, произошел какой-то скандал, ради наслаждения которым стоило отложить ужин. Джейн хотела было подойти поближе и узнать, какое семейство постигло несчастье и в чем оно заключалось, но вдруг застыла и спряталась на углу за изгородью. Из дома вышла миссис Остен с мокрым от слез лицом. Констебль, кивая, стал слушать ее и записывать что-то в книжицу. Маменькины волосы, всегда изысканно завитые и уложенные, были влажны и безвольно свисали из-под шляпки для верховой езды. Ее любимое синее платье, всегда безукоризненно чистое и накрахмаленное, было запачкано, а правый рукав и вовсе порвался. На мягкой щеке краснела длинная тонкая полоса по-видимому, царапина, оставленная веткой. Джейн нахмурилась. Что с матушкой? Никогда в жизни она не видела ее в грязной одежде и с мокрыми волосами.