Я заглядываю на кухню, и Стряпуха встречает меня лучистой улыбкой и обещает положить мои любимые мясные пирожки для первого ужина в пути. Все взбудоражены моим долгожданным спасением от брата и общей верой в то, что другой двор наконец оценит меня по достоинству. Дара и Кетси хватают меня за руки и кружат по кухне в танце, другие служанки хихикают, поварята хлопают. В конце концов я вырываюсь, тоже смеясь, вопреки беспокойству.
И все же Стряпуха замечает мою тревогу. Берет мои руки в ладони, ласково сжимает:
Новый двор как только тебя узнает, так сразу полюбит. Ты их там всех покоришь.
Спасибо, говорю я, потому что все они верят в это и изо всех сил этого желают.
Я собираюсь выйти через черный ход, и квадра ступает за мной следом. Повисает неживая тишина, в кухне слышен лишь топот сапог по камню. Мне больше нечем смягчить и скрасить прощание, так что я почти убегаю, уводя прочь и стражей.
На конюшне Редна торопливо целует меня в щеку. От нее пахнет лошадьми и кожей.
Желудя мы снарядили во все новое, рассказывает она. Правда, твой брат потом бранился на конюшего за этот заказ.
Передай, что мне очень жаль, говорю я, преисполненная благодарности.
Нам ужас как будет не хватать твоей доброты братец-то твой даже и не слышал, что это такое.
Все обойдется. Ответ выходит беспомощным. Просто не попадайтесь ему.
А когда он станет королем?
Может, свалится с лошади раньше, и корону получит кузина Дэрен.
Редна фыркает.
Что ж, долгой жизни королеве, а там я, надеюсь, уже и замуж отсюда уйду. Она стискивает мою ладонь. Мы будем молиться за тебя. Те менайцы оказались добрыми малыми, к девочкам не приставали, за конями ухаживали здорово. Еще и охрану к тебе приставили, чтобы братца отвадить, уже больше, чем твоя матушка сподобилась. Думается мне, принц твой тоже будет хорошим.
Я киваю, и Редна крепко меня обнимает. Уходя, я уношу с собой ее слова, хотя в глубине души с трудом верю им. Слишком много у короля секретов, слишком явно страшится он чародейки, слишком велика вероятность, что выбрали меня действительно потому, что я никому не нужна, как пугали меня брат и Дэйрилин, не зная и половины того, что увидела я.
Остаток дня проходит тихо и завершается прощальным пиром, на котором от меня требуется только молча и улыбчиво присутствовать. Когда мне наконец позволяют покинуть празднование, я иду прямиком в комнату, мыслями уже в постели. Но сон от меня ускользает. Голову наводняют смутные видения, и дважды я просыпаюсь, ожидая вновь увидеть Даму и ее мертвенно-пустые глаза. Но всякий раз в комнате нет ничего, кроме тьмы и едва слышных скрипов старой древесины.
На рассвете мою тревожную полудрему нарушает Джилна с чашкой теплого молока и подносом еды, которой мне совсем не хочется.
У вашей матери снова гости, рассказывает Джилна, пока меня расчесывает. Я пытаюсь оглянуться, но она тянет меня обратно за волосы. Посидите же смирно, дитя. Кто-то приехал на ночь глядя, королева лично спускалась встречать, а сегодня он уже спозаранку ждет приглашения к ней.
Из Менайи? спрашиваю я, стараясь не вертеться.
Нет. Мне показалось, что с запада.
Тогда его прибытие, скорее всего, не связано со мной, хоть это и странно. Я быстро одеваюсь, думая о том, как хорошо Джилна меня знает, как привычно и удобно придерживает рукава платья. Она приносит подаренный королем плащ, чтобы придворные успели поглядеть на меня нарядную.
Отходит немного и смотрит с заметной нерешительностью.
У меня тут кое-что для вас просто безделушка на память. Знаю, что при таком важном дворе вам и нужды в ней не будет совсем, и все-таки
Джилна, перебиваю я, покажи.
Она вкладывает в мою руку небольшой кошелек, стискивает пальцы в замок и смотрит, как я достаю украшение. На ладонь мне падает маленький кулон из потертого серебра на тонкой цепочке, поблескивает в свете ламп. В середине овала гравировка с пышной розой. У меня сжимается сердце. Это, без всяких сомнений, семейная реликвия, крошечное сокровище, переходящее от матерей к дочерям многие поколения. А у Джилны дочки так и не появилось.
Как красиво. Я аккуратно зажимаю подарок в руке. Спасибо.
Джилна смотрит на меня со светящимся лицом, делает один короткий шаг и обхватывает меня руками:
Ну не плачьте, душа моя.
Я прижимаюсь к ней, несколько раз всхлипываю и отстраняюсь. Она отпускает меня и смотрит, как я застегиваю цепочку на шее.
Никогда с ним не расстанусь.
А коль потеряете, явлюсь вам духом и буду преследовать весь ваш век, грозится Джилна. Оно ведь раньше маменькиным было.
Тогда приходите вместе, смеюсь я. Здорово будет познакомиться.
Джилна легонько пихает меня в плечо:
Подите-ка уже. Матушка вас заждалась.
Совсем другое прощание приготовила для меня мать. Шторы в ее покоях все еще опущены на закрытые окна, единственная лампа едва освещает комнату. Королева сидит в парчовом кресле, в руке ее покоится шелковый кошелек, несравнимо более дорогой, чем подарила мне Джилна.
Что ж, тебе пора, говорит мать негромко. Хочешь о чем-нибудь спросить, прежде чем уедешь?
Я какое-то время обдумываю предложение и задаю вопрос:
У кого могут быть причины ненавидеть королевский род Менайи?
Я успела расспросить об этом и старых учителей, и слуг, и все впустую. Никто даже словом не обмолвился о мстительных чародейках, а ведь такое едва ли можно позабыть.
Мать поднимает брови:
У немалого числа людей, я полагаю, хотя явных врагов у Семьи нет. Войн у них не случалось больше века, еще с той поры, когда прадеду, кажется, нынешнего короля взбрело в голову переплыть Зимние моря и напасть на Дальние Степи. Несусветная глупость.
Почему?
Война пришла в его страну и забрала почти весь королевский дом. С тех пор Семья вырождается. Истощается сила их крови, хотя некоторые винят во всем проклятие. Мать пристально смотрит на меня. Но я бы не обманывалась. Их король вовсе не слаб и не глуп, и проклятия не ложатся на потомков.
Знаю, говорю я, однако ответ матери не помог мне в поисках правды. Несмотря на свои пугающе мертвые глаза, чародейка едва ли настолько стара.
И не надейся, что стражи приставлены к тебе только ради безопасности. Они доложат обо всем, что ты делаешь и говоришь. Так же будет и в Менайе следить будут если не солдаты, то любая выделенная тебе прислуга. И не давай себя втянуть в дворцовые интриги. У тебя не хватит мудрости, чтобы разобраться в таких кознях и не навлечь на себя какого-нибудь бедствия.
Понимаю, отвечаю я тонким голосом.
Точно? Этот союз зависит от тебя. Если ты не справишься, то поставишь под удар наши земли, обречешь нас на войну. Если Менайя нападет мать изящно пожимает плечами, можно не надеяться на победу. Ты это понимаешь.
Я киваю.
Вот и славно. Значит, поймешь и почему я решила помочь тебе.
Помочь? повторяю я озадаченно.
Мать улыбается лениво, по-кошачьи:
Да. Жизненно важно, чтобы принц принял тебя и пожелал поддерживать в первые трудные месяцы. Ты слишком глупа, чтобы добиться этого самой. Посему я обратилась к нашим западным соседям с просьбой о помощи колдуна, что живет на их землях. И прошедшей ночью нам прислали ответ. Она поворачивается к смежной двери и зовет громким голосом: Господин Эфрин! Будьте любезны войти.
К нам приехал колдун? Я делаю шаг к матери:
Что все это значит? О чем именно вы его попросили?
На моей памяти колдун к нам приезжал лишь однажды, когда я была маленькой. Зачаровывал камни, еще долго потом светившие ровным сиянием, и даже как-то утром заскочил на кухню и наложил чары на печь, так что еще два года никогда не пригорал хлеб. Но я понимаю, что сейчас особенно после нотаций о моей глупости затевается что-то совсем не столь безобидное. Мать хочет, чтобы заклятие наложили на меня.
Она вздыхает:
Помолчи же, дитя, не позорься.
А в комнату уже заходит высокий худой человек с сединой в волосах. На нем богатые дворянские одежды камзол, чулки и лаковые туфли. На шее висит кулон с рубином, чуть светящимся изнутри. Колдовской амулет, вместилище силы, которую выпустят в урочный час. Такой же, как был у чародейки на пальце, только огня в разы меньше.
Моя королева, склоняет голову гость. Принцесса.
Я тоже кланяюсь, заставляя себя не бросать взгляд на мать. Все равно она не обратит на меня внимания.
Боюсь, у нас мало времени, мой друг. Королева протягивает ему приготовленный кошелек. Мы будем крайне признательны, если вы произнесете заклятие немедля.
Разумеется, отвечает колдун, принимая кошелек и отходя к столу.
Какое заклятие? тихонько спрашиваю я у матери. Скажите!
Колдун бросает на нас короткий взгляд, кривит губы в усмешке и отворачивается к кошельку.
Смотри и увидишь, отрезает мать, присоединяясь к нему у стола. Из кошелька появляется квадратик белого шелка, не больше носового платка размером. Колдун готовит иглу, блестящую золотом в свете ламп, и берет руку матери в свою. Быстрым коротким движением прокалывает ей подушечку пальца. Едва первая капля крови падает и растекается по шелку, начинает петь чары:
Кровь сердца, алая капля,Собери всю любовь в себя.Кровь рассудка, темная капля,Собери все знания в себя.Кровь души, последняя капля,Собери всю силу в себя.Волна дурноты накатывает и отступает. Я шатаюсь и налетаю на край кресла, из которого поднялась мать. Провожу рукой по лицу, стирая липкий пот.
Что произошло? дрожащим голосом требую я ответа.
Благодарю вас, господин, говорит мать колдуну, забирая сложенный шелк. Колдун склоняет голову, что-то бормочет и покидает комнату, не взглянув на меня.
Матушка!
Она прячет платочек обратно в кошелек.
Мне казалось, все очевидно, Алирра. Колдун Эфрин завязал мои знания и любовь к тебе на кровь. Когда вы с принцем встретитесь, улучи момент и обмакни это в его напиток любой бокал вина подойдет. Скорее всего, случая придется ждать пару недель. Никто не должен тебя увидеть, особенно он сам.
Для чего это?
Он лишь узнает обо всем, что я о тебе знаю, и о том немногом, что я в тебе люблю.
Я мотаю головой, будто могу отказаться от ее слов, будто мне совсем не больно снова слышать, что мать меня не любит. Но больно по-прежнему.
Она хмурится и объясняет дальше, как будто я совсем бестолковая и ничего не поняла:
Так он станет предан тебе, ничего лучшего мне не сделать. Если хоть немного полюбит будет защищать. Если получше узнает сможет учитывать слабости и по возможности ограждать от придворных уловок. Она протягивает мне кошелек: Береги это. Я спущусь к тебе через несколько минут.
Матушка! В голосе моем сквозит горечь.
Оставь меня, дитя.
Нет, не нужна мне больше ее любовь. Я вскидываю голову:
Что значила последняя строка? О силе?
А что, по-твоему, она могла значить? Я вложила сюда ту силу, что дарую тебе. Поэтому не смей терять платок.
Но зачем разделять эту силу с принцем? Мне ведь нужна будет вся, что есть.
Мать презрительно фыркает:
Ты слаба, как капля воды. Но если вы будете связаны, ты сможешь черпать его силу. Только на это и надежда. А теперь иди.
Глава 5
Я стою рядом с братом возле главных дверей дома под молчаливым надзором квадры за спиной. В досрочном отъезде есть и что-то хорошее я сбегу от брата раньше, чем он наконец отыщет возможность пробраться мимо моей охраны.
Мы молча ждем появления матери. Брат опускает голову, щурится от яркого утреннего солнца и не пытается со мной заговаривать. Пожалуй, сегодня я даже рада его привычке напиваться.
Пойдемте, командует мать, не останавливаясь. Мы следом за ней выходим на крыльцо, двор под нами весь заполнен лордами и прислугой, а готовый к путешествию отряд ждет в середине. Мать желает мне здоровья и счастья и так громко умоляет меня писать почаще, что ее точно слышат все до последнего слуги. Я приседаю в реверансе, брат сопровождает меня вниз по лестнице к карете, но замедляет шаг, когда конюший выводит нам навстречу белого жеребца.
Мой подарок тебе на помолвку. В голосе скрипит железо.
Конь возвышается надо мной, играет мышцами, косит глазом и натягивает повод в руках слуги.
Подарок? Я пробегаю взглядом по отряду, выискивая среди лошадей Желудя. Его ведь снарядили в дорогу? Но моего коня нигде не видно.
Брат больно стискивает мне локоть.
Благородное создание, поспешно говорю я. И чудесный дар. Спасибо.
Мы идем дальше, брат бубнит что-то о прекрасной выучке коня. Я не слушаю, все высматривая Желудя. Редна стоит в дверях конюшни, и лицо ее мрачнее тучи. Прости, шепчет одними губами. За ее спиной, привязанный к кольцу в стойле, стоит Желудь, рядом на полу корзина со скребницами.
Я киваю Редне, понимая, что ей приказали не выводить его. Все, что она могла сделать, это показать мне Желудя, убедить меня, что с ним все в порядке, хоть мне и приходится его покинуть. Если бы только возможно было узнать обо всем пораньше или прямо сейчас устроить сцену перед толпой придворных и стражей! Но я не хочу, чтобы о таком услышали в Менайе, и брат это понимает. Лучше принять подарок и сделать вид, что мне совершенно все равно, чтобы не тешить его моим огорчением.
Брат подсаживает меня в карету и отходит. Его скрытая за улыбками злоба сковывает движения и мысли даже сейчас, когда он уже ничего не может мне сделать. Я с облегчением опускаюсь на сиденье и вижу, что Валка уже устроилась напротив, отвернувшись к окну. Приветствие застывает у меня на губах, едва я замечаю ее напряженную позу и стиснутые руки. Рядом с ней горничная, для помощи нам обеим в дороге. Я ее не знаю, но по равнодушному кивку и по тому, как она устроилась на скамье рядом с моей компаньонкой, сразу понимаю, что прислуживать она обязана и мне тоже, но служит именно Валке.
Карета трогается с места рывком. Командир Саркор и менайские квадры возглавляют отряд, а позади едут лейтенант Балин и наши гвардейцы. Мать поднимает руку в показном прощальном жесте. Мы выезжаем со двора, карета дребезжит по камням, и вот так запросто привычная жизнь навсегда остается позади.
Я откидываюсь на сиденье и исподтишка рассматриваю Валку. Нам никогда не подружиться, но, может, получится вежливо общаться? Стоит хотя бы попробовать:
Как поживаете?
Она не отвечает, даже не подает вида, что услышала мои слова. Я вздыхаю и смотрю в окна на плывущие мимо деревья. И думаю о том, чего мне будет не хватать в новом доме. Больше всего я буду скучать по Джилне. По Стряпухе, Редне и остальным слугам, по их улыбкам и маленьким знакам заботы. Буду скучать по Желудю, по нашим прогулкам в лесах и маленькой лощине, в которой меня навещал Ветер.
Ветер. Я сжимаю губы. Мы не говорили со дня накануне помолвки. Позавчера я попробовала, но он не ответил. Что ж, его молчание тоже своего рода прощание, знак того, что еще один друг навсегда потерян. И все же я надеялась услышать что-нибудь напоследок. Но он оставил меня первым.
Большая часть утра проходит в молчании, под однообразный скрип колес по тракту и перестук подкованных копыт. К полудню среди берез и вязов за окном начинают мелькать елочки и осины. Иногда сквозь редеющий лес проглядывают пышные луга с маленькими стадами коз, которых пасут глазеющие на наш отряд деревенские ребятишки.
В обед мы останавливаемся на поляне неподалеку от дороги. Бурливый ручеек отделяет наш отряд от лесной чащобы. Солдаты расстилают на траве ковер для нас с Валкой и приносят тарелки с едой. Я гляжу на них без предвкушения, хотя Стряпуха и правда напекла для меня целую гору мясных пирожков. Вот бы оказаться сейчас в своем любимом уголке кухни, поболтать и посмеяться со служанками, а не сидеть здесь, окруженной людьми и все же совершенно одинокой.