Пойдемте за водой вместе. Валка возникает рядом с кубком в руках.
О
Меня так удивляет приглашение, что я могу лишь принять у нее кубок. Мы вместе идем к ручью. Она больше не заговаривает, так что я тоже молчу, не понимая, были ее слова знаком мира или просто минутной прихотью. По крайней мере, ручеек тут слишком мелкий, чтобы меня в нем утопить.
Я наполняю кубок и пью сладковатую лесную воду. Позади нас слышен говор менайских солдат, вплетающийся в песенку воды. Валка стоит ниже по течению со своим кубком в руке. Смотрит на меня со странной смесью злобы и непонимания. Я замираю в растерянности. Она гадливо фыркает, поворачивается на каблуках и вышагивает обратно к ковру, так и не попробовав воду.
Ночуем мы в маленьком трактире на перекрестье дорог. Я радуюсь, что мне дают крошечную комнатку отдельно от Валки, но спокойно заснуть не могу. Лежу без движения и вспоминаю колдуна, что посетил меня дома. С той ночи я его ни разу не видела, благодаря чему убедилась, что прибыл он не с менайским отрядом. Но ведь он признал, что служит королю. Так зачем скрыл имя, если все равно ожидал встречи со мной в Тариноне? И состоится ли теперь вообще эта встреча или он до сих пор во власти Дамы? И что, если Дама решит исполнить свои угрозы до того, как я доберусь до Менайи и обрету хоть какую-то защиту?
Я не помню, как проваливаюсь в сон, а когда просыпаюсь, ставни в комнате широко распахнуты. Жемчужно-белая в темноте сова восседает на окне и изучает меня огромными глазищами. Я сажусь и смотрю в ответ. Сова слетает в комнату, раскинув крылья. Я вцепляюсь в одеяло, глядя, как птица меняется крылья вырастают в руки, а большие сверкающие глаза подергиваются туманом и обращаются знакомым нечеловеческим взором на прекрасном хищном лице.
Принцесса, произносит Дама. Она стоит у окна, белое платье освещает комнатку мягким сиянием.
Я киваю, в один жест вложив и приветствие, и принятие. Годы рядом с братом выучили меня понимать, когда я в ловушке. Поэтому я смирно сижу на кровати, во рту сухо, простыни скомканы в кулаках. Придется справляться самой, квадра воинов за дверью сейчас так же далеко, как если бы была где-нибудь на равнинах Менайи. В прошлый раз по их ли вине или по воле Дамы они явились, только когда опасность уже миновала. Не успеют и теперь.
У тебя было время подумать о своем положении. Ее голос мягок, словно поступь кружащего хищника. Это последняя возможность решить. Ты дашь мне то, чего я требую?
Я вздыхаю, собираясь с мыслями.
Но но что же?
Принца.
Кестрина?
Она кивает, в ее глазах непроницаемая чернота.
Подумай хорошенько, принцесса, стоит ли становиться моим врагом.
Ясно, что это даже не вопрос. Меня трясет от одного только ее вида. Но, чего бы Дама ни хотела от принца, будь это чем-то хорошим, она не явилась бы ко мне. И у меня пока нет власти над ним, которую можно было бы забрать сейчас, значит, она хочет, чтобы я пообещала предать человека, чей отец поклялся защищать меня. Мне требуется вся смелость, чтобы покачать головой:
Я не стану предавать того, с кем помолвлена.
Ты уверена в своем выборе?
Наше королевство и безопасность моих близких зависит от моей верности новой семье. Одна ошибка и воины короля обрушатся на наш дом, сожгут его дотла вместе с моими друзьями, мирно спящими в постелях, а остальные земли захватят и отдадут под немилосердную чужую власть.
Думаешь, я не смогу заполучить его без тебя? продолжает Дама в ответ на мое молчание. Это все равно случится. Ты просто подходящее орудие. Но орудия можно менять.
Я и так всегда была лишь инструментом меня использовали и отбрасывали в сторону, моя ценность зависела от политических игр и будущего замужества. Дама хочет, чтобы я стала орудием по доброй воле, а этого она не получит.
Понимаю, отвечаю я тихо. И не хочу враждовать, но я поклялась принцу Кестрину. И не могу предать его доверие и его народ.
Ты пожалеешь об этом выборе, обещает Дама холодным спокойным голосом. Доброй ночи, принцесса. Спи спокойно.
Она отворачивается, вскружив подол платья, и отбывает в ворохе перьев, раскинув крылья.
Я дрожащими пальцами зажигаю лампу. Долго смотрю Даме вслед, даже когда уверяюсь, что она действительно улетела. Все равно мне сегодня не заснуть, после такого-то прощания.
В конце концов я встаю, одеваюсь и брызгаю на лицо водой из кувшина. От холода по коже бегут мурашки. Я прячу кошелек с даром матери под ворот сорочки, где уже висит на тонкой цепочке серебряный кулон Джилны. Вместилище чар рядом со знаком любви. И то и другое, наверное, негоже носить принцессе на пути к своему суженому, ведь одно призвано служить обману, а другое вселяет наивную надежду на нечто искреннее в политическом союзе. Впрочем, совершенно неважно, что носить, если не получится как-то противостоять Даме. Она ясно дала понять, что готова уничтожить меня и выбрать орудие получше. Все теперь зависит от колдуна. Нужно найти его сразу по приезде в столицу и выспросить все, что он знает о Даме и о том, как от нее защититься. Если это вообще возможно.
Я тру лицо, а мысли возвращаются к Валке. От ее общества в пути никуда не деться, но можно хотя бы попробовать проехаться на белом жеребце, чтобы не сидеть лицом к лицу в карете часами напролет. Я выхожу из комнаты, окрыленная новой целью, потому что хотя бы с этим могу что-то сделать.
Небо уже озаряют первые рассветные лучи, когда я в сопровождении квадры, собранной сегодня из воинов короля и наших гвардейцев, прихожу к конюшням. Там тихо, почти все конюхи отлучились на завтрак. Белый жеребец бьет хвостом в стойле и смотрит в мою сторону. Оставленный за старшего работник почтительно подходит ко мне.
Ты отвечаешь за эту лошадь? спрашиваю я, узнавая Бола, конюха из наших домашних.
Да, Ваше Высочество.
Бол невысокий и крепкий, с широким грубоватым лицом. Узор морщинок вокруг глаз выдает добрый нрав.
Я заглядываю в стойло через низкую дверцу.
Что это за порода?
Он с юго-восточных земель, с Пышных равнин, редкого племени. Есть красивое название, да подзабыл я его, Вашвсочество. Знаю, что такие силой славятся. Бол смотрит с сомнением, косится через плечо на солдат у выхода и все-таки шепчет: Не стоит ездить на нем, Вашвсочество.
На мгновение мир сжимается и сдавливает грудь. Я медленно поворачиваюсь к Болу, заставляя себя расслабить плечи:
Отчего же?
Бол отвечает тревожным взглядом:
Он дикий и необъезженный. Вообще к седоку не приучен.
Дикий Братец выбрал воистину щедрый подарок. Нужно было потребовать, чтобы Желудя тоже отправили с нами, у меня было на это право. Я смотрю сквозь белого жеребца и гадаю, получится ли когда-нибудь насовсем убежать от безобразных выходок брата или он достанет меня где угодно.
Мне жаль, Вашвсочество, с сочувствием говорит Бол.
Его можно сломить? спрашиваю я резко.
Жеребец в расцвете сил, высокий, статный и гордый. Он склоняет голову, навостряет уши и слушает разговор, в темных глазах светится живой ум. И при такой красоте и мощи он просто пленник, пешка в мелких злых играх братца.
Бол облизывает губы.
Он взбесился, когда мы попробовали надеть седло, и он уже не жеребенок. Но попытаться можно.
Со двора уже долетают голоса направляющихся на конюшню людей. Мои стражи очень кстати выходят наружу, проверить, кто идет.
Можешь выпустить его? спрашиваю я быстро, пока их нет.
Бол глядит в недоумении:
Выпустить?
Он же дикое создание. Ему нужна воля.
Это будет маленькой победой вернуть этому коню украденную жизнь вместо того, чтобы годами держать его в загонах или в лучшем случае выпускать на одно и то же пастбище до конца его дней.
Даже не знаю. Бол косится на дверь, потом на жеребца.
Попробуй, настаиваю я.
Может, король и выделит мне другую лошадь, если я захочу или скажу, что моя сбежала, а вот просьбы отпустить белого на волю точно не поймет.
Стражники тут совсем рядом, бормочет Бол.
Квадра действительно возвращается, а за ними и двое местных работников.
Я не свожу взгляда с Бола, но он опускает глаза. Он прав. Едва ли солдаты на своем посту отвлекаются хоть на миг.
Что поделаешь, говорю я мягко.
Придется найти другой способ, только и всего.
Глава 6
В день накануне прибытия к границе мы встаем на обед в широкой горной долине. Когда я выбираюсь из кареты и ступаю на землю, подходит лейтенант Балин:
Ваше Высочество, неподалеку в лесу есть ручей, если вы желаете умыться перед обедом.
Не в силах сдержаться, я поворачиваюсь к Валке:
Вы пойдете?
Да, отвечает она сразу. Ваш кубок здесь, у меня.
Я усмехаюсь, даже не пытаясь искать дружелюбие в ее словах, принимаю кубок, и мы идем через высокие травы к деревьям. Она никогда не простит меня, это точно, но, если почаще вот так общаться, рано или поздно может установиться что-то вроде перемирия.
Шагая мимо солдат, я замечаю, как Бол идет к хвосту нашего маленького каравана. Один раз беспокойно оглядывается, тянет руку к узде белого коня и расстегивает ремни. Тот пригибает голову и отступает, высвобождаясь из упряжи. Бол уходит помогать солдатам с их лошадьми, и я отворачиваюсь. Надеюсь, жеребец сможет убежать на волю незамеченным.
На берегу я присаживаюсь и наполняю кубок, все еще думая о белом. Вода в ручье прозрачная и сладкая. Отставив кубок, я зачерпываю ее руками и умываю лицо, радуясь живительной прохладе после духоты в карете. Валка все стоит там, где мы вышли к берегу. Я спиной чувствую ее взгляд.
Не станете пить?
В ответ она только хмурится, почти гневно.
Я вздыхаю, снова склоняюсь к воде и удивленно замираю. Лицо отражается как-то неправильно, но я не понимаю, что не так: ручей идет рябью и морщинками. Я окунаю пальцы в поток, чтобы смахнуть отражение. Но оно не исчезает.
Вместо этого чья-то рука вдруг тянется из глубины и вцепляется в мое запястье. Я давлюсь криком ужаса, дергаюсь назад, но рука тащит вниз сильнее. Я теряю равновесие на глинистом берегу и лечу головой вперед в бурлящую пучину.
Мир становится странным, приглушенным неестественной глубиной. Я бьюсь и вырываюсь, но даже не могу понять, кто на меня напал. Чужая рука все еще сжимает мою железной хваткой. Я пинаюсь, отчаянно стараясь освободиться и выбраться на поверхность. Да откуда же здесь такая глубина? В легких кипит воздух, перед глазами пляшут пятна. Что-то скользит по горлу нож? Я дергаюсь прочь, кожу режет болью, и внезапно я уже свободна. Стою на четвереньках в ручье, откашливаю воду, а вокруг плещутся мягкие волны.
Я в смятении озираюсь, разбрызгивая волосами веер капель по поверхности, но кругом нет и следа нападавшего. Ручей опять спокоен, вода течет мимо с переливчатым журчащим смехом. Только птицы молчат.
Я тяжело поднимаюсь на ноги. Вижу на берегу улыбающуюся Валку. На миг успеваю бестолково подумать, что улыбка обращена ко мне, но компаньонка смотрит за мою спину. Нутро скручивает нестерпимым ужасом, тяжелым и плотным, как свинец. И, совершенно не желая узнавать, я оборачиваюсь.
Дама стоит в воде буквально в паре шагов. Рассыпанные по плечам черные как тушь волосы обрамляют бледную кожу и острые скулы. Платье словно соткано из воды, тело под ним почти сливается с песком на дне ручья. И опять этот взор, бездонные темные провалы в глазницах. Она вытягивает руку, на губах мелькает короткая злобная ухмылка: в пальцах у нее зажат перерезанный шнурок, на котором кошелек с даром моей матери качается над водой. Теперь в ее власти использовать против меня чары.
Я наконец решаюсь встретить ее взгляд и вижу знакомое выражение глаз.
Ты хорошо послужила мне, говорит она Валке. В голосе свистят летящие в ночном воздухе клинки. Я вскидываю голову, не желая отворачиваться.
Я старалась, миледи, отвечает Валка с берега. Не один раз, а дважды привела ее к воде, как вы приказывали.
После первой попытки я почти было отказалась от соглашения, говорит Дама с плохо скрытым презрением.
Почти? В памяти мелькает единственный раз, когда мы с Валкой доселе ходили к ручью. Тогда мы все время были на виду у стражи. Теперь понятно, почему Дама явилась ко мне со своим предложением той же ночью.
Хорошо, что в этот раз ты справилась.
Вы обещали наградить меня, надменно напоминает Валка, злясь оттого, что ей выговаривают при мне. Я вместе с ней жду ответа Дамы.
Ты получишь свою награду, отвечает та, не отводя взора от меня. Станешь принцессой.
Что? Я смотрю на обеих по очереди, сбитая с толку. Принцессой? Валка?
Помолчи, огрызается она. Тебе слова не давали. Дама обещала мне, что я буду принцессой вместо тебя и никто не узнает.
Нет. Я мотаю головой, будто выпила лишнего, и совершенно ничего не понимаю. Это невозможно.
Дама роняет руку кошелек с платком растворяется в ее платье. Вновь поднимает ладонь и я вижу мерцание самоцвета в кольце. Она делает такое же непринужденное скользящее движение пальцами, какое я помню с той ночи в спальне, и меня окатывает силой.
Я неуклюже пячусь и падаю на низкий берег. Слышу позади тихий вскрик Валки, и вдруг кости выкручивает из суставов, мышцы сводит судорогой, жар пламени разливается по коже и выжигает глаза. Я пытаюсь кричать, но язык рассыхается на воздухе. И тут боль исчезает, отступает так же молниеносно, как пришла. Несколько мгновений я лежу, скорчившись, на берегу, не шевелясь, чувствуя только течение воды вокруг ног. Потом заставляю себя выпрямиться и ищу взглядом Валку.
Но ее рядом нет. Вместо нее на склоне ручья я вижу себя, свою косу из прямых темных волос, свои мелкие черты лица, измученного и усталого, но счастливого потому что счастлива Валка.
Будто во сне я нащупываю и разглядываю косу на себе рыжую и кудрявую. Дыхание хрипит в груди, а я все всматриваюсь в волосы, в пальцы длинные, тонкие и мягкие.
Что ты натворила?! кричу я на Валку-теперь-себя.
Ее губы трогает презрительная усмешка.
Во мне рождается какое-то странное чувство. Я резко поворачиваюсь к Даме, мое лицо кривит гнев.
Так нельзя! снова кричу я, будто что-то в этом фарсе можно исправить негодованием.
Дама улыбается:
Определенно можно, и я это сделала, маленькая принцесса. Что теперь?
Все узнают, что она подделка. Стоит только рассказать Мои слова застревают в горле Валки.
Дама смеется, и смех ее страшен чистый, прозрачный, ледяной звук.
Ты никогда не заговоришь об этом.
Еще один взмах рукой, еще одна вспышка солнца на гранях камня.
Золотая цепочка рождается прямо из воздуха и летит ко мне, а я не могу шевельнуться, прикованная к месту в чужом теле. Цепочка туго обхватывает горло, будто защелкиваясь.
Что?.. Я пытаюсь вдохнуть, и она сжимается сильнее, душит меня, впиваясь в кожу. Я падаю на берег, пытаюсь вцепиться в удавку ногтями, но не могу ухватить ее, взор заполоняет мерцание солнечных бликов на воде. Я смутно слышу собственный смех в устах Валки. Замираю без движения, и гнев в груди остывает, оседает тяжелым комом под ребрами. Цепочка ослабляет хватку, но все еще обнимает меня за горло где-то под кожей посередине шеи.
Если тебя когда-нибудь вдруг потянет поговорить об этом с кем-то, мурлычет Дама, мое колье убедит тебя передумать. Прощай, дражайшая принцесса.
Когда я поднимаю взгляд, одной рукой все еще пытаясь потрогать бесплотную цепочку, Дамы уже нет.
Девчонка, произносит Валка.
Я не в силах смотреть ей в глаза, видеть ее лицо невыносимо, так что приходится опустить взгляд на горло. Светлая красноватая отметина ярко выделяется на бледной шее там меня полоснула ножом Дама, забирая кошелек. Но кожа выглядит целой, будто никакого пореза не было.