Он кивает, в знак согласия.
Я перевожу дух, и спрашиваю:
У тебя есть дети?
Он смотрит на меня с интересом.
Да. Мальчик, трех лет.
Ты любишь его?
Ну конечно! Замечательный ребенок.
Прекрасно! Например, ты играешь с ним в мяч, на солнечной полянке. Он бьет его ногами, мяч катится, он бежит за ним, смеется и радуется. Ты идешь за ним, он берет мяч в руки, неловко бросает тебе, ты ловишь его и нежно кладешь ему в руки, он хохочет так, что сердце твое тает, и ты готов заниматься этим несерьезным занятием еще и еще. Мыслимо ли, чтобы ты занимался этим сам с собой, с таким же удовольствием? А когда он просит тебя почитать ему на ночь книжку, и садится к тебе на колени, и водит пальцем по картинкам, и смешно бормочет нет для тебя занятия, приносящего большую радость, чем это, разве не так? И его желания для тебя как свои, потому что ты любишь его. И когда ты делаешь что-то для любимого сына, радуешься гораздо больше, чем когда делаешь что-то для себя иначе не делал бы. Так?
Ну
Именно так! Понаблюдаем за молодыми мамочками, обожающими своих деток. Они просто живут внутри них, и все! Они хотят мама тут как тут и дает им все, что нужно, и счастью ее нет предела. Дитя хочет еще она ждет только этого, о радость! Даруя ему то, что он хочет, она будто бы дает себе самой вот счастье и секрет жизни и вечного наслаждения так просто и так ясно!
Он внимательно слушает.
Я говорю ему:
Есть одна проблема. Сумасшедшая влюбленность к девушке быстро проходит, и ты смотришь на нее, и не понимаешь, как такое вообще могло случиться с тобой. Дети растут, они капризны, порой просто невыносимы. Эта радость она непостоянная. Так ведь?
Так.
И что остается? Наслаждать себя самого?
Черный
Тоже неплохо, замечает он.
Следователь садится за стол, подпирает руками подбородок, и в упор разглядывает меня своими красными, воспаленными глазами.
Я говорю ему:
Да, но люди давно уже заметили внутри человека есть огромная черная дыра. В нее он бросает все, что имеет. Наслаждения от сна, вкусной еды, секса. Счастье творчества, созидания, впечатления от власти, богатства, денег, влияния, управления. Озарения от новых научных и философских идей, интеллектуальные прозрения. Все это он бросает в черную, разверзшуюся дыру желания иметь вечное, непрерывное наслаждение, не обусловленное ничем, как в пропасть и там исчезает, гибнет все результатом является еще большая пустота, большая алчность, большая потребность, бесконечное нетерпение, невероятное отчаяние и воистину вселенская грусть. Так ведь?
Следователь смущенно копается в себе, как в гардеробе, и изрекает.
Мы уходим во тьму, где светить нам нечем. Мы спускаем флаги и жжем бумаги. Дайте нам припасть напоследок к фляге. (Бродский)
Мы, люди, живем не осознанно в этом проблема. Только что, вы хотели вкусный вишневый торт, и съели его весь, с немалым удовольствием, и что? Пустота! Вам нужно искать в себе новое желание, и думать о том, как реализовать его, в этом сумбурном, меняющемся мире. Вы нашли его секс с вашей подружкой, которую вы вряд ли уже любите так, как в первый месяц знакомства. Вы ехали к ней через весь город, купили вино и цветы, и сделали то, что хотели, и что? Пустота, вдвое большая, чем прежде. Как сомнамбула, вы сидите у нее в гостях, не обращая никакого внимания на ее лепет, перед телевизором, и щелкаете каналами, не останавливаясь ни на чем. Потом встаете, уходите, не прощаясь, и снова поиск, погоня за новым миражем..
К чему вы клоните? Любовь мимолетна. Внутри каждого человека черная дыра. И что? Живем ведь как-то
У него жалкий вид.
Я делаю театральную паузу и торжественно заявляю:
Дело в том, что есть любовь, которая выше действия гормонов и времени.
Да ну?
Следователь погрустнел.
Я понимаю что-то, но не очень.
Тогда, когда мы с Машей еще были вместе, я знал все ее желания, и принимал их, как свои, чтобы реализовать их, а она брала все мои, чтобы исполнить их, к обоюдной радости. И тогда мы вместе чувствовали наши желания и наполняли друг друга она меня, а я ее. И не было никаких ограничений для нас, и сдерживающих правил, и черная дыра тяжелого и мучительного «Я» каждого из нас исчезала навсегда, и мы вливались в поток вечности и бесконечности, и все, что мы искали а что еще хочет другой? Я думал только о том, что хочет она, чтобы я, так любящий ее, исполнил это. А она искала только того, что хочу я, чтобы она, так любящая меня без всяких границ и пределов, осуществила во мне свою мечту наполнить меня неземным наслаждением.
Я замечаю, что он начинает нервничать. Он требует:
Все это выглядит красиво, но нужны примеры, конкретные и ясные. Это возможно?
Легко.
Зеркальный
Очень просто. Ее главным желанием было не быть одной. И я остался у Маши и жил с ней и днем, и ночью был рядом. Домохозяйка приходила через день, по вечерам, наводила порядок, и я отдал ей приличные деньги, чтобы она не выдала меня ее отцу. Я читал Маше книги она любила слушать, Жюля Верна, все эти путешествия и приключения, и пространные рассуждения героев, и добротное и неторопливое развитие сюжета. Как будто бы самому себе читал, как будто сам любил подобного рода чтиво. Я танцевал с Машей под ее любимую музыку, по простому, нежно обнимая ее за талию, часами, чувствуя ее благодарный трепет как будто с самим собой танцевал. Я покупал Маше ее любимое мороженое, с ягодами, и кормил ее с ложечки и сам смаковал, более чем она, эти вкусы. Я узнал, что она ослепла в возрасте пяти лет, после болезни. Иногда она подводила меня, за руку, к окну, и я рассказывал ей то, что вижу там. Дома, дорога, прохожие, машины, деревья, детская площадка, играющие малыши Все эти простые вещи, пропущенные через ее сознание, становились сказочными, сияющими, моими собственными неземными откровениями. В тот момент, когда я понял, что Машу больше интересуют мои желания, чем ее собственные, я смутился, поскольку все, что я хотел это секс, секс, и еще раз секс, в разных формах, в разных позах, в разных проявлениях а она, насколько я понял, была девственницей..
В этом месте моего повествования, следователь закурил следующую сигарету.
Продолжайте, продолжайте!
И я продолжил.
Такого секса я не имел никогда и ни с кем. Красавица, девственница, слепая молодая девушка удовлетворяла, как свои, все мои сексуальные желания, даже самые похотливые, самые запретные, самые неоднозначные, радуясь этому необыкновенно, улыбаясь и светясь от счастья, и требуя еще и еще, новых и новых моих фантазий. Помню, я чуть не умер от счастья.
Глаза следователя округляются, он слушает меня, раскрыв рот.
Не без удовольствия, я продолжаю:
Но я получал не одно, а несколько наслаждений.
Ну и?
Во-первых, я получал прямое сексуальное наслаждение, оно самое маленькое из всех далее следующих. Это раз.
Делаю паузу.
Ну и? Что есть большее того?
Во-вторых, я ощущал, что Маша несказанно радуется, исполняя каждое мое желание. Оно для нее как ее собственное. Я для нее даже больше, чем любимый ребенок. Я для нее как она сама, только находящаяся в другом теле. Я понимал, что она балдеет, она тащится, она на седьмом небе от счастья, делая то, что я хочу, для меня. И она была во мне, мои желания ее собственные. И я с благодарностью принимал ее любовь, ее подарки, ее неловкий девичий секс, который она мне давала, и собственный оргазм, предназначенный для нее. Я знал, что она получает огромное удовольствие от этого, гораздо большее, чем я сам. Именно оно, это ее удовольствие самое важное для меня, самое большое и значимое, самое радостное ведь я люблю ее, больше всего на свете. Я радовался тому, что она счастлива. Я радовался тому, что доставил ей этот восторг любить другого, не пропадая в «черной дыре» своих собственных иллюзий. Я радовался тому, что стал причиной счастья любимого человека. Это два.
Я перевожу дух.
Он растерянно спрашивает:
Есть и три?
Конечно! Она радовалась моему счастливому моменту «номер два» ведь это она стала причиной моего неземного восторга. Ведь она любила меня, больше себя самой и жизни. Я был счастлив от ее последней радости намного больше, чем от первой. Это три.
Следователь трет кулаками глаза.
Я продолжаю:
Есть ли конец этим взаимным проникновениям в наслаждении, в любви и заботе? Она была на седьмом небе от моего счастливого момента «номер три». Я был в диком восторге от того, как она выражала свое неземное удовольствие, этим обстоятельством. Это четыре. Есть и пять, и шесть, и до бесконечности, насколько хватит духа принять этот волшебный нектар, и не лопнуть от удовольствия, не умереть от разрыва сердца, рвущегося навстречу любимому человеку. Я был счастлив за нее, она за меня, на каждом новом этапе близости, седьмом, восьмом, десятом, взаимное наслаждение неконтролируемо росло, доводя нас до безумного трепета и экстаза. Мы были как зеркала друг для друга, в которых отражение нашей безумной любви бесконечно множилось.
Следователь смотрит на меня с опаской.
Я завершаю:
То же самое чувствовала и Маша по отношению ко мне. Простое наслаждение от секса со мной это раз. И так далее, два, три, четыре, десять вплоть до полного слияния наших миров.
Ему нечего добавить, и он не знает, о чем меня спросить.
Неловкая ситуация. Глядя куда-то в угол, он грустно прячется за рифмованные строки:
Увы, тому, кто не способен заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск,
как стол на спиритическом сеансе,
покуда призрак не ответит эхом
последним воплям зуммера в ночи. (Бродский)
Странный он человек, мой следователь. Но, впрочем, интересный.
Золотистый
Он спрашивает меня:
Что было дальше?
Дальше? Только любовь. Только она.
И что же такое любовь?
Коротко это когда не думаешь о себе. Когда полностью живешь любимым человеком, и твое собственное «я», со всей его тяжестью и темнотой исчезает, пропадает, растворяется в этом чувстве и не довлеет над тобой.
А что ты делал, когда Маши не было рядом? Когда не было этого вашего обоюдного наслаждения? Ну, например, ты ходил в магазин за продуктами, наверное, ты где-то работал. Или тогда, когда приезжал ее отец?
Я улыбаюсь. Какой он наивный!
Любящие люди никогда не страдают от физического отсутствия другого. Ведь, любя, ты ничего не ожидаешь взамен, не ждешь никакой награды, само это бескрайнее чувство оно заполняет твое сердце полностью живительной отрадой. Неудобство только в том, что ты не можешь дать еще больше наслаждения своему партнеру, напоить его этой божественной росой. В минуты одиночества я наслаждался самим отношением, самим намерением любви и заботы, думая о Маше и о том, как я смогу при встрече наполнить ее счастьем и радостью снова и снова, еще и еще. Все время разлуки для меня проходило в восторженном предвкушении той минуты, когда произойдет наша очередная встреча. Я мечтал о том, какие еще новые желания, устремления и мысли, какие новые грани я в ней открою, чтобы заполнить их собой. И какие свои чувства я ей открою, чтобы она заполнила их собой.
Ты чувствовал ее желания, знал ее мысли и на расстоянии, будучи в соседних квартирах?
Конечно! Думая, друг о друге, чувствуя один другого, мы улыбались, как блаженные нам достаточно было того, что каждый ощущает в сердце другого.
Солнечный
Как развивались ваши отношения дальше?
Как в сказке, как в раю. Особенно запомнился последний день, когда мы слушали музыку. Я часто приносил с собой новые компакт диски, мы ставили их, слушали мелодии, и делились тем восторгом, который они нам дарят. Помню, в тот день мы начали с музыки из кинофильма «Человек дождя». Помнишь, с Дастином Хофманом и Томом Крузом в главных ролях?
Да, смотрел этот фильм.
Чудесная композиция, ее автор Zimmer. Я ставил на повтор, и она крутилась множество раз. Я спрашивал ее что ты чувствуешь? Как будто бы сам не знал. Она отвечала я как будто солнышко, и даю свет и тепло всем деревьям и растениям, птицам и животным, морям и океанам, горам и людям. Она спрашивала меня а что чувствуешь ты? Как будто сама не знала. Я отвечал а я как будто благородная и сильная птица, которая летит в ласковых солнечных лучах над полями и лесами, реками и каньонами, наслаждаясь полетом и прекрасными видами, которые открываются, замирая от восторга единения со всем миром.
Минуту мы молчим.
Потом мы слушали Jean Michel Jarre Equinoxe, часть 3, она очень любила этого композитора. Я спрашивал ее что ты чувствуешь? Как будто бы не жил внутри нее. Она отвечала я жизненная сила, которая есть в растениях и деревьях, я тянусь через них к свету, я расту и расширяюсь, я дарю миру гармонию и красоту. Она спрашивала меня а что ощущаешь ты? Как будто не жила внутри меня, каждую секунду. Я отвечал чувствую себя дождем, благодатной влагой, орошающей землю, падающей на леса и долины, моря и океаны. Оттуда, снизу, я снова поднимаюсь наверх, через стволы деревьев, стебли растений, бесчисленными и легкими пузырьками.
Мы молчим еще минуту.
Он чиркает зажигалкой, задумчиво смотрит на огонь.
Потом мы слушали Jann Tiersen, Rue des cascades, Deja loin она обожала эту волшебную мелодию. Я спрашивал ее что ты чувствуешь? Как будто бы не ощущал это пронзительней ее. Она отвечала чувствую себя маленькой девочкой, в милом французском городке, и мой папа, улыбаясь в усы, играет на банджо, в маленьком кафе, на террасе, а мы с братьями и сестрами танцуем и кружимся, беззаботные и веселые, прямо на мощеной улице, веселя проходящих мимо прохожих. Она интересовалась а что чувствуешь ты? Как будто бы не ощущала это пронзительней меня. Я говорил ей чувствую себя случайным прохожим, который шел мимо симпатичного кафе, где папа-повар играл на банджо, на террасе, а дети танцевали прямо на улице, да так увлекся их волшебным настроением, что отложил в сторону портфель и зонтик, и бросился с ними в пляс, высоко задирая ноги, размахивая руками, озорно смеясь и подмигивая ребятишкам и другим прохожим.
Ты сказал, что это был ваш последний день вместе?
Последний день
Да, это был наш последний день, перед долгой разлукой. Прошло уже три месяца непрекращающегося волшебства. Ее отец приехал и уехал снова. В этот день я особенно остро заметил перемены, которые в ней произошли. Ее подташнивало, и ее тело внимало тому, что происходит внутри него. Когда до меня дошло, я вмиг покрылся испариной она беременна! Чтобы подтвердить эту догадку, мы отправились делать узи рядом, через дорогу был медицинский центр. Пожилой доктор подтвердил нашу догадку, и счастью не было предела.
У тебя были дети до этого?
Нет, я расстался с первой женой.
Понятно.
Маше стало душно, и я вывел ее на улицу, на крыльцо, а сам вернулся и несколько минут оплачивал услугу и заполнял какие-то бланки. Когда я вышел вслед за ней, ее там не было.
Как это не было?
Он перестает чиркать зажигалкой.
Вот так. Ее там не было. В ужасе, я оббегал всю округу, я заглядывал в магазины, в подъезды, высматривал ее на улицах и в подворотнях, расспрашивал прохожих. Это длилось несколько часов, пока не наступил вечер, тогда я понял, что потерял ее. Ее и нашего ребенка. Даже больше того в тот момент я чувствовал, что потерял самого себя.
Но ведь ты только что говорил мне, что для любви нет расстояний? Ты что, перестал ее чувствовать?
Следователь снова закуривает.
В том то и дело, что я ощущал ее, как и раньше. Но, на этот раз, ее мысли были спутаны, она была в ужасе, в растерянности, в диком волнении. Похоже, кто-то завладел ей против ее воли, и тащил куда-то, в неизвестность. Все, чего она желала снова оказаться рядом со мной. Но не могла этого сделать.