Основная часть сил доберется до Багдада по новенькой магистрали, а для того, чтобы по пути к ней их не встретило сопротивление, зачистку должны были провести они морпехи из роты «Чарли». Пробираясь через самые коварные и неприглядные районы Ирака. Их задача состояла в том, что они должны были разобраться с партизанами-федаинами вдоль сельско-городского коридора, протянувшегося от Эль-Кута к Багдаду. Обнаружить позиции и точечные засады врага и уничтожить. А после того, как эта часть операции будет завершена, они присоединятся к основным силам и продолжат выполнять свои функции.
Дуглас говорил Стиву несколько лет назад, а теперь он и сам в этом убедился, что морпехи из разведбатальона считаются в корпусе самыми выносливыми и лучше всего подготовленными. Стив прошел почти такую же подготовку, как ребята из армейского спецназа и парни из SEAL9. Стивен, как и его сослуживцы, был хорошо развит физически, он был способен пробежать по пустыне двадцать миль в полной экипировке, а затем нырнуть в водоем, если бы таковой нашелся на этой проклятой, выжженной солнцем земле, и проплыть несколько миль, опять же, при полном обмундировании. Их обучали прыгать с парашютом, погружаться на серьезную глубину, действовать в экстремальных условиях. Их подвергали физическому и психологическому насилию под надзором военных психиатров и докторов. Во время пыток, устроенных в выдуманных лагерях для военнопленных, многие выбывали, но тем ценнее становились те, кто оставался.
Все это делалось с целью обучить их правильному поведению в плену врага и для того, чтобы отсеять слабых. Их работа всегда была опасней остальной, потому что часто велась за линией обороны противника. Этому их учили. Управлять «Хамви», контактировать с иракскими повстанцами и солдатами они учились самостоятельно.
Нас к такому не готовили, Дженаро Сукре покачал головой и усмехнулся. Знаешь, Рич, ты ведь не против, если я буду звать тебя Рич? уточнил он, прежде чем продолжить.
Не против, Ричард слышал о парнях из первого разведывательного батальона, что они самодовольные, нахальные ублюдки, но на поверку все оказалось не совсем так.
Особое воспитание, которое мексиканцы дают своим детям, то, что они впитывают с молоком матери, позволяло им быть самодовольными ублюдками, которые знали, что честь, верность и уважение не просто слова.
Отыскивать засады и с боем идти напролом, буквально проезжать по их опорным пунктам нас стали обучать после Рождества. И через несколько недель отправили в Кувейт. А теперь еще и с девчонками смешали. Очевидно, чтобы они надрали задницы этим овцеводам, сержант Рино кивнул на пастуха, который вывел овец на выпас. Ты пойми, я не против женщин в морской пехоте, но знаешь, о чем я никак не могу перестать думать?
О чем? нетерпеливо спросил Мэдден.
О том, как бы эти овцеводы нас не поимели.
«Хамви» медленно продвигался по сельской местности, через свалки мусора и металлолома. Саманные хижины изредка возникали перед глазами, и чем ближе они подбирались к Багдаду, тем гуще становились деревни. Отощавший от жары и засухи скот пасся у низкорослого, наполовину обглоданного кустарника, который по счастливой случайности не высох, как все остальное на мили вокруг. Иногда на пути встречались выжженные до каркаса машины, превратившиеся в труху. Реже встречались люди. Помимо пастуха, худого старика, им встретился босоногий молодой мужчина в платье, и тогда все напряглись, потому что молодой мужчина был потенциальной угрозой. Они видели женщин в черных бурках, чьих лиц не было видно, но взгляды их были, безусловно, прикованными к американским военным машинам.
Надо и своей жене такую же одежду купить, сказал Дженаро. Пилар у меня настоящая красотка, сержант Сукре достал из нагрудного кармана фотографию и показал Ричарду.
Пилар, действительно, была красивой женщиной. На фотографии она улыбалась. Она стояла посреди пшеничного поля в голубой рубашке, ладони опустив на большой круглый живот. У нее были темные волосы, тугие кудри лежали на плечах, добрый взгляд и маленькая родинка над верхней губой.
Там у нее моя дочь, сообщил Сукре. Вот бы увидеть ее, и тогда не страшно.
«Не страшно умереть», додумал за него Стив.
Сукре на старых фотографиях тоже был с буйными кудрями, но сейчас, как и любой другой военнослужащий, носил короткую стрижку. Дженаро Сукре, мексиканец по происхождению, родом из Сан-Диего, штат Калифорния, говорил с акцентом, а ругался исключительно на испанском. По его словам, в испанском языке самые лучшие, исчерпывающие и красивые ругательства. Его, как и пятерых сестер, воспитали мать с отцом, оба выходцы из рабочего класса. В старшей школе Рино чуть было не ввязался в разборки уличных банд, приторговывающих наркотиками, и отец отправил его в армию, потому что считал, что умереть за страну значит, умереть с честью. По крайней мере, говорил Рино Сукре старший, схлопотать пулю на войне лучше, чем в грязной подворотне.
У тебя есть семья, Рич? просил сержант Сукре.
Да, у меня жена и дочь. Ей семь, Ричард протянул Рино фотографию, и Стив мельком увидел на ней темноволосую женщину с ясным лицом и такую же девчушку.
А что насчет тебя, капрал Уолдорф? спросил Сукре, вернув фотографию журналисту, и Стив затаил дыхание. Ты сегодня молчишь даже больше, чем обычно.
Не хочу мешать вам фантазировать о доме.
Фантазии о возвращении в Штаты Уолдорф считала беспочвенными и глупыми. Потому что, сказала она, если хочешь вернуться, просто сделай это. А если нет, то не ной и делай то, что должен. Мысли о доме, о женах, мужьях и детях расхолаживают. Однажды, в те дни, когда они сидели в окопах, во время тех шести недель в Кувейте, Эбигейл разговорилась со Стивом. Оказалось, что в школе она была пухлой девчонкой, не занималась спортом, не была чирлидером, зато была капитаном дискуссионного клуба, играла на всех музыкальных инструментах, которые попадались ей под руку. То, что она записалась в корпус морской пехоты, перевернуло ее жизнь с ног на голову. Она отучилась в университете Пенсильвании и уже готова была начать стажировку, когда из Афганистана пришла весть о смерти парня, которого она любила. И тогда Эбигейл решила сменить роль стороннего наблюдателя на более подходящую. Иногда Стиву казалось, что подавляющее большинство парней и девушек в корпусе испытали шок, прежде чем оказались здесь. И решение Эбигейл, ее желание рисковать своей жизнью было хорошим тому примером. Теперь она не отличалась от остальных женщин-военных ни силой тела, ни духа.
Взвод медленно продвигался на север к Багдаду, Сукре горланил песню на испанском, а когда закончил, сказал, что, выбравшись из этого ада, переедет в Мексику, станет фермером и будет выращивать лам и делать детей. Уолдорф посоветовала ему заткнуться и для начала спросить Пилар, согласна ли та на жизнь в окружении лам и целого выводка детей. Стив отвернулся к окну и улыбнулся, он и сам хотел сказать то же самое, но не решился бы, потому что Сукре был старше по званию, а для Стива иерархия была не просто словом. Дуглас научил его, что со старшим по званию нужно считаться, таким образом тебя самого повысят, не успеешь и глазом моргнуть.
Сукре и Уолдорф общались друг с другом, как парочка старых женатиков. Уолдорф не бредила повышением, а Сукре был весельчаком больше, чем сержантом для своих подчиненных. На самом деле, они испытывали симпатию друг к другу и по-настоящему друг друга уважали. Уолдорф нравилась Сукре за то, что та не стеснялась в выражениях, не выбирала слова, за что часто получала от остальных, а Эбигейл находила Дженаро смелым, ответственным и верным, если не стране, так тем, кто служил под его началом. К тому же Рино высоко ценил Эбигейл, потому что та была одной из лучших наводчиц среди морских пехотинцев обоих полов. Самого Стива он тоже ценил и всячески оберегал, потому что тот одинаково хорошо стрелял и из карабина М4, и из высокоточной винтовки М16. Завоевать уважение и одобрение Сукре было не так легко, как могло показаться на первый взгляд, потому что он сам был человеком, обладающим высокими личными и профессиональными качествами. Если он кому и импонировал, это было по-настоящему. Его китель был усыпан медалями и он, руководитель разведгруппы был этим очень горд.
С пассажирского места слева ситуацию контролировал Стив, смотря на бесконечные иракские пустыни через свой карабин. Справа отдел прикрывала капрал Уолдорф. Еще одним пассажиром в «Хамви» был специалист Генри Хаммер двадцатилетний парень родом из крошечного Колби, штат Канзас, сын фермеров. Он управлял автоматическим гранатометом, самым мощным оружием в машине, установленным на крыше «Хамви». Он стоял, наполовину высунувшись в люк, и его работа, вероятно, самая опасная, заключалась в том, чтобы постоянно следить за горизонтом и высматривать потенциальные угрозы. Иногда он проводил на ногах больше двадцати часов, за что остальные считали его очень выносливым и сильным, одним из лучших бойцов в роте. Физическая сила у морпехов была в почете. Сам Генри по этому поводу скромничал, таким уж он был, с виду худощавый, хорошо воспитанный, с благородным лицом. На комплименты он обычно отшучивался, говорил, что он силен и вынослив, как настоящий ковбой со Среднего Запада.
И, конечно, сам Стив, желающий быть рядом с братом, но снова оказавшийся не под его началом.
И пока они продвигались к Багдаду, вся эта взрывоопасная, легковоспламеняющаяся смесь бурлила внутри машины, подогреваемая жарой снаружи.
Когда они пересекли границу между Кувейтом и Ираком, их основная задача заключалась в том, что они должны были разыскивать в пустыне иракское оружие, и точечное расположение вражеских сил, их укрепления и капканы, пока остальные морпехи захватывали одно за другим месторождение нефти. В первые дни вторжения отдел сержанта Сукре не встретил абсолютно никакого сопротивления, а также не обнаружил военной техники и оружия, зато встретил несколько сотен сдающихся в плен иракских солдат.
Не стреляй в гражданских, скомандовал Сукре, когда Хаммер занял свою позицию за гранатометом mark-19. Мы вторглись в эту страну, мы оккупанты. Знаешь, что о нас думают эти хиппи-пацифисты?
Я морпех, сказал Хаммер. Я убийца, я родился с оружием в руках. В свободное время, разумеется, пока не точу свой нож, я стреляю по мирным, тон его был язвительным.
Заткнись, Хаммер, Сукре сплюнул себе под ноги. Мы должны быть великодушными.
Какими? переспросил Хаммер Какого хрена это значит?
Это значит, Генри, сказал Стив, что мы должны выглядеть миротворцами, теми, кто пришел спасти их от тирана.
А что делать с теми, у кого оружие в руках?
Это не наше дело, отозвался Сукре. Оставь это капитану и полковнику. Сержант старался не контактировать с военнопленными и всячески избегать контактов с ними, чтобы на его отдел не возложили бремя их задержания и раздачи им провизии.
Парни предчувствовали, что это будет унылая и скучная война. Те, кто еще ни разу не служил за границей штатов, поглаживали свои винтовки и пулеметы, шепча сладкую чепуху вроде «надеюсь скорей пустить тебя в ход». Все это было похоже на низкосортные военные фильмы. Стиву хотелось оттянуть момент пуска своей винтовки в ход на как можно большее время. И те, кому случалось стрелять в людей, думали о том же. После седьмого апреля сразу стало понятно, что война не будет ни скучной, ни унылой. Еще до завершения этого дня, каждый из них воспользуется своим оружием в тех целях, для которых оно предназначено. Многие будут вспоминать об этом, мысли об убитых ими людях не будут давать им спать по ночам, а в условиях катастрофического недосыпа это паршиво. Некоторые будут сожалеть об этом до конца своих дней и в конце концов уйдут, надеясь на прощение.
А пока конвой съехал с захолустной сельской дороги, потому что журналисту приспичило помочиться. Они ничего не знали о том, что происходило вокруг, им не сообщали, какие бои ведет армия и силы коалиции, но над головой они видели санитарные вертолеты, курсирующие туда и обратно, и кое-что для них прояснилось. Они смотрели в насмешливо-чистое небо, в котором, с грацией летящей кувалды, то возникали, то пропадали вертушки медицинской эвакуации. Последние несколько недель они спали по несколько часов за ночь и даже во время этого непродолжительного отдыха им не позволялось снять ботинки и громоздкие костюмы химзащиты, благодаря тому лжецу, который пустил слух о химическом оружии иракцев. Как выяснится позже, не зря. Они питались сухими пайками, более половины калорий в которых добиралось вредной пищей, вроде выпечки и шоколадных батончиков. Дополнительную энергию они получали из растворимого кофе с сахаром и дрянным привкусом сублимированных сливок. Причем, чаще всего, высыпая содержимое пакетика прямо себе в рот. При всем этом они жевали табак, курили дешевые сигареты и горстями глотали стимуляторы из тех, что продавали без рецепта.
Уолдорф как взводный медик, чувствуя ответственность за этих остолопов, твердила им, чтобы они не забывали пить достаточное количество воды, чтобы избежать обезвоживания, и после каждого похода по малой нужде, спрашивала о том, какого цвета у них моча.
Ну, что там по цвету, Рич? спросил Сукре, когда Ричард Мэдден вернулся в машину, передразнивая сержанта.
Отлично, все, как надо, моча прозрачная, отчитался журналист и рассмеялся, потому что уже был в курсе этой привычки капрала Уолдорф.
Буквально в нескольких десятках миль от Багдада мимо них проехала массивная колонна танков, земля под ногами задрожала. Сукре заглушил двигатель и настроился на волну ВВС с помощью радио, которое стояло в «Хамви». До армии он промышлял починкой мелкой аудио- и видеотехники, поэтому негласно стал взводным связным. Лейтенант Махоун передал по рации о незапланированном брифинге. Если бы их спросили, то все они, в том числе и Стив, которому посчастливилось служить с Махоуном в Афганистане, единогласно сказали бы, что лейтенант Алекс Махоун похож на святого отца, адвоката и губернатора какого-нибудь демократического штата вместе взятых. Он обладал приятной внешностью, располагал к себе мягким взглядом и дружелюбной улыбкой, и, помимо всего этого, обладал поразительным ораторским мастерством и хладнокровием. Махоун был закален войной, и он был другом Дугласа, и за все время, что Стив провел под его крылом, успел к нему привязаться, как к брату. Лейтенант объяснил своим людям и летящие над их головами вертолеты, и тяжелые танки. Девятого апреля, то есть, всего двадцать четыре часа назад, объявили о том, что Багдад сдали без боя. Информаторы сообщили, что в городе безопасно, но затем на армейское подразделение напал отряд иракских партизан-федаинов, которые, в отличие от иракских солдат регулярной армии, были искренне преданны Саддаму Хусейну. По словам Махоуна, партизаны были одеты в гражданскую одежду, и прежде, чем напасть на отряд американцев, махали им и выкрикивали что-то одобрительное. На самом же деле, они устраивали опорные пункты в городе, занимали оборонительные позиции и стреляли из минометов, РПГ10 и пулеметов с крыш домов, с минаретов, из окон квартир и из переулков. Они взяли в плен десятерых солдат, среди которых были женщины, убили вдвое больше, и примерно сотню людей ранили.
Вот тебе и не стрелять в гражданских, усмехнулся Хаммер, приблизившись к уху Стива. Он кивнул.
С этой минуты, сказал Махоун. Любой, у кого в руках оружие, считается врагом. Будь то мужчина, женщина или ребенок. Разоружить и захватить в плен или, при сопротивлении, стрелять на поражение. Таков приказ полковника Миллигана.
Всю оставшуюся дорогу до Багдада они провели в тишине. Ричард за ненадобностью даже выключил свой диктофон и, как другие парни, смотрел в окно, хотя из средств обороны у него был только перочинный нож и увесистая фотокамера, с которой он не расставался.