__________________________________
Уроки уже давно кончились. Я чувствую, как ноет мой желудок, пытаясь от голода сожрать самого себя. Совсем близко, на расстоянии всего нескольких шагов находится холодильник. Но, чтобы достичь его, требуется выйти из комнаты, а этого мне категорически не хочется делать.
Наконец, решив, что отец и, тем более эта Крашенная, не стоят моей голодной смерти, я подхожу к двери и прислушиваюсь. Судя по ощущениям, снаружи никого нет.
Я тихонько поворачиваю ручку и выскальзываю в коридор. Квартира кажется необитаемой, несмотря на то, что сейчас в ней находятся аж целых пять человек.
Направляясь к холодильнику, я уже ощущаю вкус маминой фирменной картошки во рту. Она пахнет пряностями, названийй которых я не знаю, а если нарезать еще ломтиками помидор, добавить сыра и налить стакан молока получится поистине королевская трапеза.
Она сидит за столом, листая журнал и потягивая кофе. Кружка, с изображением пасхального кролика моя собственность. Нам их мальчишки дарили в школе на восьмое марта. При виде того, как ее губы касаются края кружки, оставляя на нем алый след от помады, у меня волосы на голове шевелятся. Непреодолимо хочется подлететь и плеснуть кофе прямо в ее размалеванную рожу.
Вместо это, я делаю вид, что не замечаю ее, и достаю из холодильника еду. Меня переполняют эмоции. В какой-то момент я понимаю, что не могу нормально отрезать хлеб, из-за дрожи в руках. Она конечно наблюдает за мной, хоть и делает вид, что читает. Тупая курица. Скорее всего, ее даже на это не хватает. Максимум, что она может разглядывать картинки
Катя, правильно? голос из-за спины заставляет меня замереть.
Правильно, я нехотя поворачиваюсь. Вместо того, чтобы наорать на нее, высказать все, что я думаю, в любой форме грубости, меня будто тисками сжимает изнутри. Неизвестно откуда взялась робость.
Хочешь кофе? Могу сварить, ее голос звучит неожиданно дружелюбно. Так, слащаво-заискивающе.
Вот почему, я запросто могу грубить своей родной маме, а этой крашенной козе, даже слова против не могу сказать?
Нет, спасибо.
Если что, обращайся, она понимающе кивает и возвращается к журналу.
Я быстро накладываю на тарелку еду и скрываюсь в своей комнате.
Интересно, где они поселились? Хотя, чего тут думать. Конечно, мама переехала в комнату бабули, а этим двоим отдала свою спальню. От одной мысли, я чувствую рвотный позыв. Приходится какое-то время думать о другом, чтобы еда не вышла наружу.
После полуобеда-недоужина, я какое-то время бесцельно валяюсь на кровати. Хорошо бы заснуть. И так, чтоб до следующего утра. Но моя психика, к сожалению, устроена иначе. Приходится лезть в сеть. И, надо же, как удачно. Едва я проверяю групповой чат своей новой школы, мне тут же приходит сообщение в личку.
«Хочешь сегодня с нами оторваться?»
Я, как баран, высверливаю глазами строчки. Это первое сообщение, которое я получаю от своих новых одноклассников. В смысле, самое первое в жизни. Контакт с внеземными цивилизациями. Интересно, что имеется в виду? Какой-то стеб?
Но, в любом случае, меня же не просят прийти ночью на гаражи. Поэтому, я отвечаю односложно, в своем духе: «Вероятно».
Ответ приходит незамедлительно. Будто кому-то реально есть до меня дело.
«Тогда сегодня, в 21-00 заходи по этой ссылке». Следом прилетает адрес зум-конференции. Вот так запросто. Никаких долгих прелюдий вроде «чем увлекаешься», «какие фильмы смотришь», «есть парень» и тому подобная чушь. Нужно же хот что-то о человеке узнать, прежде чем звать его. Блин, куда? В сеть? Не смешите мои покрышки.
Надо же, как я отстала от жизни. Оказывается, на карантине, все продвинутые подростки теперь вот так отрываются. Дистанционно.
Благодаря этому незначительному происшествию, жизнь слегка налаживается. Остаток дня до вечера я смотрю фильмы и грызу семечки. В половине девятого, перекусив очередным царь-бутербродом, иду в комнату бабули. Мама сидит там в кресле, которое можно разложить при желании. Наверное, здесь она и будет ночевать в ближайший месяц.
По телеку идет какая-то передача. Бабуля дремлет, а мама, как всегда заняв руки вязанием, смотрит в стену, даже не задевая взглядом телевизор. Я смотрю на нее, и в душе у меня зарождается прилив нежности. Интересно, когда конкретно я превратилась в такого мерзкого, дрянного подростка? Не в силах контролировать эмоции, я приближаюсь к маме и обнимаю ее. Она покорно принимает мой порыв, откладывает вязание и тоже обнимает меня.
Так мы и сидим под звуки телевизора. К счастью, снаружи, из другой части квартиры не раздается ни звука. Это дает нам с мамой возможность поверить, что мы не оказались в том бреду, в котором оказались.
Через какое-то время я отлепляюсь от нее. Наверное, немного подпитавшись энергией.
Я спать, говорю я.
Налей себе кефира, отвечает мама. Как обычно ее мысли в отношении меня больше всего занимает еда. Даже странно.
Я киваю и выхожу из комнаты. Вот теперь, когда до собрания моих новых одноклассников остается менее получаса, я начинаю нервничать.
Что за идиотизм? Чушь собачья? Бояться какой-то там тусовки, из которой можно свалить одним кликом мыши! Но мне все равно страшно. Как будто от этого зависит моя судьба. Возможно, в каком-то смысле так оно и есть. Ведь карантин когда-нибудь закончится, а учиться в новой школе я буду еще целых три года.
Я иду к своей комнате, почти достигаю двери. Но тут путь мне преграждает, будто выросший из-под земли отец:
Катюня, он как обычно старается казаться беззаботным и молодым. Притормози. Пошли на кухню, потрещим.
Я пытаюсь сказать, что устала и хочу спать, но он привычным движением подхватывает меня и волочет за собой. Крашенная по-прежнему сидит в своем углу с журналом. Неужели она торчит тут все это время? Как же тогда мама готовила себе и бабушке еду?
Мы садимся за стол, на котором раскинулась настоящая скатерть-самобранка. Тут есть много чего. По большей части закуски вроде сыров и чипсов. Я примечаю оливки, которых вот уже месяца три, как нет в нашем рационе.
Давай, говорит отец, не стесняйся. Сейчас посидим, по-взрослому.
Он извлекает из холодильника три банки пива. Одну ставит перед Крашеной, другую протягивает мне.
Я не пью
Не то, чтобы я таких уж пуританских нравов. В своей старой школе мы уже пару раз пробовали пиво с ребятами перед дискотекой, хотя мне и не очень понравилось. Но сейчас, зная, что бы сказала мама, увидев меня с пивом на собственной кухне, я категорически отказываюсь.
Ну, как хочешь, отец пожимает плечами и чокается со своей подружкой.
Только сейчас, глядя на нее, я замечаю перемену. Невероятно. Из яркой, размалеванной бабы она превращается в ребенка. Что это? Ее умыли? В самом деле, похоже она стерла с лица штукатурку и стала похожа на облезлую школьницу.
Сколько вам лет? спрашиваю я, понимая, что, если не узнаю, не смогу заснуть этой ночью.
Она смотрит на отца, и они отчего-то смеются вместе. Мне скоро пятнадцать, но попадись она мне в дворовой компании, я бы не выделила ее среди остальных.
Я же говорил, что вам стоит подружиться, отец двигает ко мне тарелку с оливками, до которых я так и не решаюсь протянуть руку. Ольге двадцать, но в отличие от тебя, мой цветочек, она уже шесть лет, как живет отдельно от родителей, и сама зарабатывает на жизнь.
А кем вы работаете? у меня язык не поворачивается обратиться к ней на «ты».
Во взгляде Ольги появляется некоторая снисходительность. У меня свой бизнес, говорит она. Как будто из этой фразы все сразу становится ясно.
Мы еще какое-то время сидим на кухне, и отец пытается делать вид, что мы с ним нет, даже не папа и дочь-подросток а друзья, чего и в нормальное-то время никогда не было.
Сколько себя помню, он всегда жил где-то отдельно, вне нашей семьи. Формально, со стороны, мои родители считались идеальной парой. Они соблюдали все установленные обществом предписания, и никто, ни одна живая душа (включая меня) не догадалась бы, что их отношения походят на пластмассовый куб. Разрисованный снаружи и пустой внутри. Я не представляла, что с отцом можно говорить о своих проблемах. Ощущение того, что ему на все плевать отчего-то плотно вошло в мое сознание, и я даже не могу выявить конкретные причины, приведшие к такому выводу.
Глядя на кухонные часы, я понимаю, что до моей «вечеринки» остается всего пять минут.
Мне нужно идти спать, говорю я, завтра вставать к первому уроку.
Отец закатывает глаза. Обычная привычка, когда ты стала такой скучной? Кто в пятнадцать лет ложится спать в девять вечера?
Я.
Пусть идет, неожиданно встает на мою сторону уже эта. Здоровый сон здоровая кожа.
Отец пожимает плечами и отпускает меня, скорчив при этом кислую мину.
Оказавшись одна в комнате, я быстро включаю компьютер. Секунды две размышляю, где его лучше расположить. В итоге оставляю на столе. В какой-то степени я даже благодарна отцу, за то, что мне не пришлось провести долгие минуты в ожидании. В последний момент думаю, что лучше было бы сменить домашнюю футболку со штанами на что-то более подходящее. Подходящее для чего? Пока не ясно.
Не давая себе времени отступить, я вхожу в зум-конференцию. Смотрю, как беззвучно вращается колесико загрузки, сообщая, что организатор конференции должен разрешить мне войти. У меня даже проскальзывает слабая надежда, что, возможно меня и не добавят.
И тут экран расширяется. Передо мной открываются их лица. Всего человек десять-двенадцать. Но и этого достаточно, чтобы навести на меня парализующий страх.
Глава 3.
О! новенькая. Точна, как часы, со смехом говорит парень, которого, кажется зовут Сергей. Я еще не успела запомнить имена всех ребят из класса.
У тебя бухло под рукой? спрашивает блондинка. Вот ее я точно не помню. Может, она из параллели. Глядя на лица, в небольших квадратах экрана, я замечаю, что большая часть ребят мне не знакома.
Зачем? самый идиотский вопрос, который только мог прийти в мою голову.
Само собой, в ответ раздается позорный многоголосый смех.
Затем, что у нас вечеринка, понимаешь? поясняет все тот же, Вероятносергей. Бедняга. Ты, походу, не поняла ничего. Заткнитесь все, он грубо обрывает смеющихся. Прости. Ты же первый раз с нами. Короче, тут такая тема. Мы это придумали уже давно. Когда нас по домам закрыли. Собираемся пару раз в неделю. Узким составом, понимаешь? Играем во что-нибудь. И расходимся. Все по настроению.
Понятно, вот за это пояснение я ему действительно благодарна.
Если у тебя нет ничего выпить не проблема, заметил он. Просто на трезвяк неприкольно.
Я думаю, что в следующий раз запросто можно стянуть у отца бутылку пива. Даже пить не обязательно. Просто поставить так, чтобы было видно в камеру.
Хватит базарить, замечает другой парень, лицо которого едва влезает в экран. Давайте уже играть.
Остальные поддерживают его громкими возгласами.
А во что мы играем? осмелев спрашиваю я.
В желание, поясняет все тот же Вероятносергей. Все очень просто. Каждый из нас выбирает себе номер. А потом я расшериваю свой экран, захожу в генератор случайных чисел и задаю последовательность от одного до одиннадцати. Чье число выпадает, тот и загадывает желание. Потом я снова запускаю генератор, и он выбирает, кому желание выполнять.
Я киваю. На первый взгляд все выглядит просто и безобидно.
Запускай уже, нервно выговаривает еще одна девчонка, лицо которой мне тоже незнакомо.
Как скажете.
Вероятносергей разворачивает на весь экран свой рабочий стол. Так что мы все уменьшаемся до размеров, какими обычно являемся во время школьных уроков.
Как всегда, нумерация слева направо, говорит нараспев парень.
Моим оказывается номер восемь. Обычное число. Не лучше и не хуже других. Но, почему-то при виде рулетки генератора, у меня сжимается желудок. Трусиха. Совсем от людей отвыкла. Если уже банальная сетевая игра вызывает во мне столько эмоций, что же будет после карантина?
Поехали!
Он нажимает на кнопку выбора, и на экране мелькают цифры. Я завороженно слежу за ними, мысленно посылая Вселенной сигнал, не выбирать восьмерку. Кажется, меня услышали.
Рулетка выбрасывает число три.
Натаха, не будь слишком жестока, просит Сергей с усмешкой.
Это не тебе решать, отзывается брюнетка с носом картошкой. Давай уже, выбирай жертву.
Молитесь, плебеи, сквозь зубы цедит Вероятносергей и снова нажимает на генератор.
Вот тут я уже действительно скукоживаюсь. «Только не восемь. Не восемь. Пожалуйста». Мне совсем не хочется быть первой жертвой в этой неизвестной игре.
Девяточка.
Голос звенит, как приговор. Я чувствую, что снова могу дышать.
Ну и? парень с модной прической, уложенной на одну сторону, приближает лицо почти вплотную к камере.
Генератор пропал, и наши изображения снова растягиваются по ширине монитора.
Даже не знаю, что выбрать, задумчиво говорит Натаха. У тебя дома тараканы есть?
Это у нас Сэм по части живности, замечает парень с прической, и все хихикают. У меня только кот.
Супер, присвистывает девчонка. Ты сам напросился. Поцелуй его в зад.
Все, конечно ржут. И я тоже. Но тот, кому было адресовано предложение, похоже ни чуточки не смущается.
Легко.
Он скрывается из виду, и через несколько секунд появляется снова, держа животное прямо перед собой.
Моторррр, Вероятносергей снова производит какую-то манипуляцию с экраном, и парень с модной прической теперь занимает основное пространство, а мы все снова уменьшаемся.
Давай, не тяни, подначивают его. Потом расскажешь, как оно на вкус.
Действие, конечно было абсурдным. Само то, что подобная просьба пришла кому-то в голову не укладывалось в моем мозгу. Но еще более диким мне казалось отношение остальных участников к процессу. Кот, оказавшийся на редкость спокойным, терпеливо сносил все, что с ним проделывали.
Парень поднес его к экрану, демонстрируя нам интересующую часть животного, а затем, одним резким движением поцеловал.
У меня к горлу подкатил ком. Не то, чтобы я особенно чувствительная натура. Но смотреть на это было не столько брезгливо, сколько унизительно.
Супер! Вероятносергей вернул генератор чисел на экран. Едем дальше. Но ты, Натаха, кстати, могла бы попросить что-нибудь более изощренное.
Сама об этом подумала. Но поздно, с сожалением произнесла она.
Вероятносергей снова запускает генератор. Вот теперь мне действительно страшно. В моей старой школе мы тоже не были образцовыми подростками. Частенько толпой сбегали с уроков, разрисовывали стены школьного туалета, а один раз даже заперли техничку в ее каптерке. Но все это не заключало в себе скрытого садизма. В том же, что происходило сейчас здесь, он явно присутствовал.
Пять, торжественно выкрикивает Вероятносергей. И тут же коронно кланяется в камеру, потому что номер принадлежит ему. Друзья, извините, со мной так легко не отделаетесь.
В ответ со всех сторон сыплются хлопки и звуки одобрения.
Барабанная дробь, нагнетает Вероятносергей. Мне хочется отвернуться, потому что смотреть за движением цифр слишком страшно. Единица! с ликованием оглашается приговоренный. Молись, Копаева, ибо мстя моя будет страшна.
Девочка по фамилии Копаева, которой принадлежит первый номер, выглядит как героиня рекламы про шоколадные батончики. У нее странная детская прическа из двух кривых хвостиков, и на глазах смешные круглые очки. Явный фрик, который при этом держится так непринужденно, словно все четырнадцать лет только и делал, что целовал котов в задницы на глазах у всего мира.